— Не бойся! Мы не бросим тебя, — сказала она. — По крайней мере до того момента, как ты выйдешь замуж.
Эти слова пронзили сердце Розетты. Она, закрыв глаза, сделала вид, что зевает. «Нельзя, чтобы они поняли! — думала изможденная Розетта. — Впрочем, они ничего не поняли!»
Успокоившись, она стала беззвучно молиться за душу Валентины, обезображенное смертью лицо которой будет преследовать ее многие дни, месяцы, годы.
Глава 8 Блудный сын
Сен-Лизье, суббота, 23 июля 1881 годаАнжелина мыла инструменты — иглы, скальпель и хирургическое зеркало, свое недавнее приобретение. Она заказала его у фармацевта из Сен-Жирона вместо того, что сломал Жан Мессен, фермер. Принимая меры предосторожности, она стерилизовала свои инструменты в кипящей воде, а когда они остывали, добавляла туда спирт.
В доме на улице Мобек, в ее маленьком жилище, как любила говорить Анжелина, было тихо. Розетта заправляла кровати на втором этаже. «Обычно она, работая, напевает, — думала молодая женщина. — Бедняжка, она, вероятно, вспоминает о сестре и братьях. Я должна была убедить ее не навещать их, но она так радовалась предстоящему визиту! И Анри нет. А ведь Розетта так часто учила его новым считалочкам!»
Ребенок вновь вспоминал свои привычки под строгим надзором Октавии и Жерсанды, которая согласилась взять овчарку. Огромная белая собака так привязалась к малышу, что даже отказывалась следовать за своей хозяйкой.
— Тем хуже для меня, если ты предпочитаешь изображать из себя няньку, — пошутила Анжелина, гладя собаку.
На следующий день после их поездки в Сен-Годан услуги повитухи понадобились одной семье из деревни Лор. Там молодая двадцатилетняя женщина рожала первенца. Анжелина провела у ее изголовья полдня и целую ночь. Венцом ее усилий явилось появление на свет здорового мальчика весом в три килограмма двести пятьдесят граммов. Отец, гордый своим отпрыском, расщедрился. Он отблагодарил повитуху, подарив ей медную кастрюлю, три мешка белой муки и связку лука. Розетта решила испечь из этой муки хлеб и булочки для предстоящего воскресного обеда у Огюстена Лубе.
Хлопоча по хозяйству, Анжелина думала обо всем сразу. «Жермена вскоре сможет встать с кровати. Удалось избежать воспаления. Господи, как я смутилась, когда пришла навестить ее вчера вечером! Она спросила меня, как избежать зачатия ребенка, а я смогла посоветовать только воздержание».
На губах Анжелины заиграла лукавая улыбка, едва она представила себе, как будет разочарован ее отец, лишенный возможности выполнять до конца свой супружеский долг. Будучи рьяным католиком, сапожник наверняка откажется прерывать акт до семяизвержения, если только кюре, с которым он, вероятно, посоветуется по поводу столь деликатной проблемы, не убедит его поступать подобным образом.
«Наконец у мадемуазель Жерсанды вновь хорошее настроение. Сейчас она с оптимизмом смотрит в будущее и полна энергии. Гильем наверняка получил мое письмо, в котором я посоветовала ему обратиться к доктору Рюффье. Леонора молода, хорошо питается. Она скоро поправится».
Анжелина убедилась, что действительно больше не испытывает никаких чувств к своему бывшему любовнику, даже ревности к его белокурой супруге с отвратительным характером. И у нее было слишком много дел, чтобы сожалеть об исчезновении Луиджи. Он жив и здоров, свободен. Теперь оставалось только ждать. Насколько знала его Анжелина, он должен был в одно прекрасное утро появиться как черт из табакерки.
— Мадемуазель, — окликнула Анжелину Розетта, бесшумно спустившаяся по лестнице. — Надо же, из окна вашей комнаты я увидела всадника перед воротами. Смотрите, вот он входит, этот мсье, даже не постучав!
— Разве ты не заперла ворота на ключ?
— Нет, забыла, — лаконично ответила Розетта.
— Боже, это Гильем! Я так и знала! — воскликнула Анжелина, выглянув во двор. — Честное слово, он ведет себя так, будто он у себя дома!
В брюках для верховой езды, белой рубашке и канотье, гость постучал в дверь кончиком хлыста и, не дожидаясь ответа, переступил через порог. По всему было видно, что он рад оказаться в отчем доме Анжелины.
— Мне очень жаль, что я врываюсь вот так, барышни, — начал он, — но в такую жару я не собирался ждать на улице.
— А на островах тебя не научили быть вежливым? — раздраженно воскликнула Анжелина. — Что тебе надо?
Гильем на две секунды поднял глаза вверх, словно гнев хозяйки дома удивил и шокировал его. Наконец он заметил инструменты, разложенные на белоснежной салфетке, в которую Анжелина собиралась их завернуть.
— Прикажи своей служанке выйти. Я не привык говорить в присутствии прислуги, — сказал Гильем.
— Розетта — моя подруга, но не только, она мне как сестра. Но, конечно, она выйдет — только для того, чтобы не слышать твои глупости.
Напустив на себя равнодушный вид, девушка направилась к двери.
— Я займусь вашей кобылой, мадемуазель Энджи, — без всякого воодушевления сказала Розетта. — Вы можете поговорить с мсье. Мне на него плевать!
Анжелина проводила Розетту взглядом, явно огорченная тем, что девушка такая угрюмая. Гильем сказал:
— Ну и странные же у тебя подруги! Где ты ее подобрала? Ты должна потребовать, чтобы она выбирала выражения!
— Есть люди, которые выражаются весьма витиевато, однако душа у них подлая, — сухо заметила Анжелина. — Розетта в тысячу раз лучше их.
Гильем пожал плечами и вновь с любопытством огляделся. Несмотря на простую обстановку, в комнате царила гармония, вероятно, благодаря бело-розовым стенам, букетам цветов и старой мебели, покрывшейся за много лет налетом патины.
— Твоя супруга поправляется после родов? — спросила молодая женщина. — Как чувствует себя ребенок?
— Леонора еще не встает с кровати, разумеется. Что касается малыша Эжена, мы отдали его кормилице. Ее нам порекомендовал доктор Рюффье. Кстати, когда он вновь пришел, под ногтями у него не было грязи. Я проверил.
Эти слова вызвали у Анжелины улыбку. Гильем, пожиравший ее глазами, вздрогнул.
— Какая ты красивая! — прошептал он. — Знаешь, я купил дагерротип. Из Реюньона я привез клише. Надо показать их тебе. Я хотел бы тебя сфотографировать. Тогда я смогу вдоволь тобой любоваться.
С этими словами Гильем сел за стол и снял канотье. У Анжелины появилось тягостное чувство, что этот мужчина собирается часто навещать ее под любым предлогом, словно они были близкими друзьями.
— Гильем, ты не должен больше приходить ко мне. Сейчас соседи могут предположить, что ты приезжаешь ко мне, чтобы посоветоваться по поводу своей жены, поскольку все говорят о твоем возвращении и прибавлении в вашем семействе. Но я должна заботиться о своей репутации.
— Репутация! А кто позволил залезть к себе под юбку в темноте? Красавица Анжелина Лубе. Подойди ко мне! Ты такая миленькая в этом белом платье!
Анжелина отпрянула и схватила кочергу.
Гильем расхохотался.
— Мне плевать на последствия! Если ты до меня дотронешься, я ударю тебя по лицу! — угрожающе произнесла Анжелина.
— Хорошо, хорошо… Успокойся, моя маленькая, ты ведешь себя как сумасшедшая. — Гильем вздохнул. — Представь себе я приехал, чтобы принести тебе извинения за то утро и заплатить за твои услуги.
— Ты приехал просить извинения, но ведешь себя как хам. Разве ты не собираешься начать все сначала? — с иронией в голосе спросила Анжелина.
— Разве я виноват, что, как только увижу тебя, теряю голову?
— В таком случае избегай встреч со мной и не приходи сюда словно к себе домой!
Холодный тон Анжелины отрезвил Гильема. Он вытащил из кармана кожаный кошелек и отсчитал три серебряные монеты.
— Этого хватит? — спросил он, кладя монеты на стол.
Анжелина поставила на место свое импровизированное оружие, но до денег не дотронулась.
— Спасибо! Не стоит платить мне так много. Ты больше не купишь меня, Гильем!
— Глупая гусыня! — рявкнул он, вставая. — Я мог бы удовлетворить тебя во всем, осыпать подарками. Но, признаю, ты не из тех женщин, которые жаждут золота и драгоценностей. Так почему бы не взять то, что дается бесплатно, моя дорогая? Помнишь, в те славные времена мы дарили друг другу радости? Ты в конце концов засохнешь, если не станешь встречаться с мужчиной.
Анжелина усмехнулась, хотя слова Гильема ранили ее.
— Если только, конечно, ты не встречаешься с этим чудаком, который осмелился направить на меня свой шутовской кинжал, — предположил Гильем. — Скажи, ведь эту твою старуху-гугенотку зовут Жерсанда де Беснак? Неужели это ее сын, этот Жозеф, имя которого ты произнесла так, словно вместо него гордишься этой фамильной приставкой?
Анжелина уловила в голосе Гильема нотку раздражения. Богатые и влиятельные Лезажи завидовали аристократам с более впечатляющими фамилиями.
Анжелина уловила в голосе Гильема нотку раздражения. Богатые и влиятельные Лезажи завидовали аристократам с более впечатляющими фамилиями.
— Да, речь идет о ее единственном сыне.
— И она не стыдится своего отпрыска? Этим утром он кривлялся на рынке в Сен-Жироне вместе с дрессировщиком медведей. Единственное, с чем я согласен, так это с тем, что он хороший скрипач.
Новость поразила Анжелину в самое сердце. Она была раздосадована, ведь акробат не соизволил появиться на улице Мобек, и вместе с тем она испытала облегчение, поскольку это означало, что он мог прийти в любой момент.
— Можно быть дворянином и вместе с тем артистом, — заявила Анжелина.
Золотисто-зеленые глаза Гильема потемнели. Он подошел к молодой женщине и смерил ее взглядом.
— Ты стала его любовницей? Давай, признавайся! Ты всегда была доступной. Иначе почему бы он в то утро дожидался твоего возвращения?
Разъяренная Анжелина изо всех сил ударила Гильема по щеке. Он, остолбенев, провел рукой по лицу.
— За эту пощечину ты мне дорого заплатишь, — прошептал он. — Я превращу твою жизнь в ад, маленькая грязная дрянь!
— Ты уже испортил мне молодость, — выпалила Анжелина. — Так давай, продолжай, не стесняйся! Как я теперь выйду замуж? Мужчины такие гордые, что хотят непременно жениться на девственнице, чтобы удовлетворить свои инстинкты самца, или, на худой конец, на богатой вдове, поскольку деньги компенсируют потерю невинности! Как ты думаешь, почему Филипп Кост отказался жениться на мне? Потому что я имела глупость рассказать ему о своей необыкновенной любви к тебе, о полной самоотдаче, о жертве, на которую я пошла, убаюканная твоими лживыми клятвами.
Слова Анжелины привели Гильема в изумление. Как закоренелый эгоист, он ни на минуту не задумывался о последствиях их интимной связи. Наконец-то испытывая угрызения совести, он смягчился:
— Конечно же я предпочитаю, чтобы ты была свободной. Я очень страдал бы, зная, что ты лежишь в постели с другим. — Гильем вздохнул. — Анжелина, зачем нам ссориться? Я уже говорил и вновь повторяю, что по-прежнему люблю тебя. Согласись стать моей любовницей. Я больше не могу без тебя. Твой образ преследует меня. Я лишился сна!
— Ну что ж, я знаю, как решить эту проблему. Возвращайся на далекие острова с Леонорой и детьми. Я не уступлю тебе. Ни за что!
Анжелина отступила, уклоняясь от рук, готовых обнять ее за талию, затем быстро обогнула стол и побежала в конюшню к Розетте. Девушка чистила Бланку машинальными движениями. На ее глазах стояли слезы.
— Сестренка, что с тобой? — удивилась Анжелина.
— Не знаю, мадемуазель Энджи. Я только и думаю, что о Валентине и братьях. Мне их так не хватает! Но это пройдет.
— Мне очень жаль, Розетта. Увы, я ничего не могу сделать для них. Скажи честно, ведь тебе хотелось бы, чтобы я приютила твоих братьев? Но сделать это у меня нет никакой возможности. Однако, думаю, мадемуазель Жерсанда не откажется нам помочь.
Анжелина замолчала, увидев, что по двору широким шагом идет Гильем. Они обе услышали, как открылась, потом захлопнулась калитка. Лошадь заржала, а вскоре раздался цокот копыт по мостовой.
— Уф! Уехал! — прошептала Анжелина.
— Он докучал вам, мадемуазель?
— И да и нет. Скажем, он говорил мне неприятные слова. Но я достаточно взрослая, чтобы суметь защитить себя. А вот ты, Розетта, ты очень беспокоишь меня.
— Нет причин для беспокойства, уверяю вас.
Розетта, вытерев глаза, широко улыбнулась.
— Все, кончено. Я больше не хнычу. Что касается моих братьев, то не стоит портить из-за них кровь. Они ходят в школу, да. Мне это сказала Валентина. В конце концов, глупо терзать себя по пустякам. Я приготовлю тесто для булочек. К утру оно поднимется. Сегодня вечером я хорошенько протоплю печь. Вашему папе понравится наше угощение.
Анжелина прижала Розетту к себе и поцеловала. Ее сердце было переполнено нежностью к этой мужественной, трудолюбивой и преданной девушке.
— Знаешь, Гильем утверждает, что сегодня утром видел Луиджи на рыночной площади в Сен-Жироне, — прошептала она на ухо Розетте. — На этот раз я ничего не скажу мадемуазель. Вполне вероятно, что он скоро приедет в Сен-Лизье.
— Разумеется. Надо уговорить его навестить мадемуазель Жерсанду. Ну, за работу! Хватить ныть!
Розетта мягко высвободилась из объятий своей хозяйки. Она чувствовала себя недостойной ее нежности. По этой же причине она запретила себе накануне ласкать Анри. Розетта теперь казалась себе грязной и внутри, и снаружи, грязной и порочной. И она ничего не могла с этим поделать. Пока Анжелины не было дома, она вымылась, сожгла в камине свои панталоны, разорванные между штанинами и немного испачканные кровью. Розетта вновь и вновь переживала те короткие минуты, когда отец повалил ее на пол и изнасиловал грубо и умело. В воспоминаниях Розетты это произошло так быстро и было так жестоко, что она порой сомневалась, что все это случилось на самом деле.
— Я должна убедить себя, что это был всего лишь кошмар, — говорила себе Розетта. — То же самое касается Валентины. Мне нужно поверить в то, что она жива.
Но этот кошмар происходил наяву. Одно не давало Розетте покоя: она не знала, оставила ли она всего лишь без чувств или мертвым то чудовище, насквозь пропитанное алкоголем, которое осквернило ее. Она надеялась, что убила его. Однако это казалось ей маловероятным. «У подонков крепкая башка, — думала Розетта. — Но скорее всего он сдохнет, ведь он был в стельку пьяным».
Самым сложным было обманывать саму себя. И ночью и днем перед глазами Розетты возникали жуткие образы. Ей казалось, что она даже чувствует запах разлагающегося тела, наполнявший лачугу. Розетта не могла ни распевать свои любимые песенки, ни смеяться. Ей с трудом удавалось выдавливать из себя улыбку. Она не могла рассказать Анжелине о том, что произошло в Сен-Годане. Розетта словно подчинялась защитному инстинкту, запрещавшему ей произносить позорящие ее слова, поскольку они, произнесенные вслух, придали бы ужасающий смысл трагедии, которую она пыталась похоронить в своей душе и в своем сердце.
«Мне надо сделать над собой усилие, — решила Розетта, идя впереди Анжелины в дом. — Иначе все поймут, что там произошла свара. Возможно, когда найдут Валентину, жандармы упекут отца в тюрьму, если он, конечно, еще жив».
Девушка нашла способ избавиться от печальных мыслей, замесив светло-желтое тесто, от которого так приятно пахло. Этой работе она отдалась полностью. Она месила и раскатывала мягкое, податливое тесто, с силой била по нему кулаками, изливая свой невысказанный гнев.
«Вот тебе! Получай! Получай! Еще один удар в твою мерзкую харю!» — с ненавистью думала Розетта, представляя, что бьет отца.
Анжелина не видела этой сцены. Она поднялась в свою комнату, чтобы освежиться и переодеться. Из всех своих нарядов она выбрала розовую шелковую блузку без рукавов и хлопчатобумажную бежевую юбку. Потом она заплела свои огненные волосы в косу и уложила ее на затылке. Ей хотелось быть достойной комплиментов Луиджи, если он снова заберется на крышу конюшни, чтобы поиграть на скрипке, хотя Анжелина и понимала, что все эти комплименты ни к чему его не обязывали.
«По крайней мере, он за мной ухаживает, что уже приятно, — думала она. — На этот раз я добровольно или силой отведу его на улицу Нобль к мадемуазель Жерсанде».
Анжелина очень удивилась бы, узнав, что в это самое время Луиджи лежал в заброшенном саду недалеко от ее дома. Под тенистыми кустами сирени он любовался игрой солнечных лучиков, бегавших по листьям, с наслаждением жуя стебелек мяты.
В расстегнутой белой рубашке, которая открывала грудь, поросшую легким коричневым пушком, он лежал, подложив руки под голову вместо подушки. Его черные глаза были на удивление печальными.
«Виолетта, прекрасная Анжелина! Дома ли ты? Если да, то чем занимаешься в этот час? — спрашивал себя Луиджи. — Думаешь ли ты обо мне? Что ты думаешь обо мне?»
Сдержав вздох, он вытянул ноги, ставшие сильными за много лет скитаний.
— Когда колокола пробьют пять часов, я пойду к женщине, которая произвела меня на свет, — вполголоса произнес он.
Луиджи без особого труда узнал адрес Жерсанды де Беснак. Первый же зевака, которого он встретил на площади с фонтаном, указал ему на окна довольно причудливого дома с фахверковыми стенами, возвышающегося над каменными аркадами рынка. Странный вид Луиджи привлек внимание хозяйки таверны, Мадлены Серена, которая прогуливала свою внучку Луизу, лежавшую в коляске.
— Какой странный тип! — сказала себе мадам Серена, подозрительно поглядывая на Луиджи.
Но в руках этого странного типа был футляр для скрипки, и Мадлена Серена чуть не предложила ему сыграть вечером для клиентов кафе. К тому же он был красивым мужчиной, несмотря на слишком длинные волосы и серьгу в ухе.