– И как же на такую игру отреагировала наша РПЦ? – задал уже свой вопрос семинарист Геннадий Севастьянов.
– Она о ней не знала. По крайней мере это их официальная версия. Однако, как вы сами уже догадались, православная церковь определяет такое духовное заболевание как прелесть бесовскую, в основе которой лежит грех изначальной человеческой гордыни. Сам же несчастный искренне считал, что достиг немалых успехов в результате своей личной трудовой активности, еще не догадываясь, кто так своевременно и аккуратно подбрасывает ему необходимые советы, материалы, фокусирует на нем немалые финансовые потоки…
Так прошло полгода. Михаил Юрьевич давно потерял счет времени. Перестал узнавать даже тех, кто, по сути, кормил всю редакцию щедрыми целевыми спонсорскими подачками. И те уже, в свою очередь, стали забывать и про саму редакцию. И тогда главный редактор понял, что надо срочно что-то делать.
Михаила Юрьевича отвезли к опытному и известному психиатру, который, словно клещ, в него вцепился и даже не хотел выпускать из своей клиники, обнаружив любопытный случай некоего редкого нервного заболевания. К сожалению, произнесенное тогда вскользь его латинское наименование полностью выпало из моей головы…
Тогда кто-то и подсказал, что нужно бы позвать батюшку.
Главный созвонился со своим закадычным другом, настоятелем одного из храмов Москвы отцом Викентием, о котором ходила молва пророка и даже могущественного целителя, способного изгонять бесов. Тот, правда, сослался на то, что и у него запись производится за месяц. Но за предложенное щедрое вознаграждение согласился-таки спасти страждущего…
В тот же день все члены семьи и главный редактор были в квартире у Меньшиковых, когда распахнулась дверь и отец Викентий переступил ее порог.
Батюшка был стройным и моложавым на вид: аккуратная бородка, ряса греческого покроя из тончайшего сукна и модные носочки импортных полуботинок, словно бы что-то высматривающие из-под пол рясы, располагали к доверительному отношению с этим «посредником» между ними, грешными, и Самим Господом Богом…
Его сопровождали молодые юноши, названные телохранителями, хотя вся их «охрана» заключалась в том, что они неустанно смахивали пушинки с рясы всевластного «старца», которому и на вид-то было не более тридцати.
– Ну-с, братья, начнем, помолившись! – сказал он.
И все, словно перед погружением под воду, набрали в легкие воздух и застыли, задержав на какое-то время дыхание.
Михаил Юрьевич, сидевший в кресле у своего компьютера и молча наблюдавший за разыгрыванием сцены поклонения волхвов, лишь улыбнулся.
Батюшка тут же отреагировал:
– По вере вашей дается вам, сын мой…
Главный решил сразу же прекратить начавшийся было богословский спор и сказал:
– Батюшка, не отвлекайтесь. Источник заразы и так всем хорошо известен: это компьютер, перед которым вы сейчас стоите…
И тут в лучших традициях провинциального театра (поговаривали, что батюшка до принятия сана подвизался на подмостках областного народного самодеятельного театрального коллектива) священник со словами:
– Чур меня, сатана! – резко отскочил от компьютера, словно черт от ладана…
Его сопровождающие уже держали в руках чашу со святой водой и кропило.
Отец Викентий схватил кропило и, глубоко погрузив его в чашу, напоя волокна, с размаху стал кропить, словно бы отхлестывая сам компьютер и всех тех, кто был рядом, святой водой, приговаривая при этом:
– Изыди, сатана! Изыди!..
Все замерли, искренне готовясь увидеть то, как сатана в сей же момент станет вылезать из компьютера…
И дождались-таки, услышав спокойный, но властный голос:
– Кто ты такой, чтобы гнать меня? Апостолов Петра и Павла знаю, а тебя нет.
И тут священник совершил ошибку…
Монах сделал небольшую паузу. Он увидел, что курс внимательно его слушает, и продолжил начатый рассказ.
– Ему бы помолиться, покаяться пред Богом и призвать Его себе в помощь, а поп, словно заведенный механизм, на все лады лишь бормотал:
– Изыди, да… изыди…
– Что же, пусть будет по-твоему, – вновь прозвучал этот же голос, и нечто непонятное, невидимое, но до жути знакомое, как некий ночной детский кошмар, заполнило собой всю квартиру.
Священника сначала что-то приподняло на полом, повернуло в горизонтальное положение и, слегка подбросив вверх, уронило на пол…
Служки шарахнулись к стенам.
Главный раскрыл от удивления рот: вот и не верь после этого в нечистую силу…
А отец Викентий, лежа на полу, заскулил, как побитая собака…
В этот момент нечто выхватило у обмочивших свои штаны вьюношей чашу со святой водой и, словно бы надсмехаясь над самим церковным таинством, просто вылило всю оставшуюся воду на затаившегося у окна священнослужителя со словами:
– Сначала свои грехи отмоли…
И тут уж Михаил Юрьевич насмеялся досыта…
Тут батюшка Михаил сделал еще одну паузу и вновь внимательно посмотрел на своих семинаристов.
– Гляжу, что на ваших лицах появились осмысленные улыбки. Это хороший знак.
– А что же было с этим «нечто»? – спросил преподавателя Фома. – Снова ушло в телевизор?
– А «нечто» просто пропало, – ответил уже всем монах. – Вслед за ним тихо ушел из квартиры и, к сожалению, посрамленный священник.
– Интересная история, – начал Юрий Демидов, – а главное – поучительная. Мне интересно ее продолжение. Нашелся ли тот священник, который сумел справиться с этим, как вы его называете, «нечто»?
– Такой человек действительно нашелся, – ответил ему батюшка Михаил. – Правда, им оказался не священник, а все последующие события и вовсе более напоминают святочную историю… Но если вы желаете, я ее вам расскажу до конца… – И батюшка Михаил продолжил.
– Главный редактор, от пережитого слегка заикаясь, поставил перед своим замом условие: немедленно прекратить всякие игры и приступить к работе, в противном случае с завтрашнего дня он мог считать себя уволенным.
И Михаил Юрьевич сказал, что он согласен и что завтра выйдет на работу.
Жена облегченно вздохнула, а дети радостно улыбнулись.
Поздно вечером Михаил Юрьевич в последний раз зашел в игру. Он попрощался со всеми своими друзьями, раздал все, что уже сумел накопить в той жизни, а какой-то девушке из Рязани подарил свою редакцию.
И встал из-за компьютера, когда первые лучи солнца коснулись крыш домов.
Он собирался на работу.
Члены семьи провожали его до машины, которую в то утро прислал за ним сам главный.
Михаил Юрьевич взглянул на жену.
Поцеловал дочь.
Пожал руку сыну. И вспомнил разговор с ним, который состоялся накануне вечером. Антон попросил взять его с собой в игру.
– Ты уверен, что готов к этому? – спросил отец.
И почувствовал, что сын замялся.
Тогда, чтобы снять возникшую неловкость, он добавил:
– Сам скажешь, когда будешь готов!
– Значит, договорились? – робко спросил сын.
– Считай, что договорились! – утвердительно ответил отец.
Юноша и утром находился еще в некой прострации.
Отец сел в машину и уехал…
Вся редакция с нетерпением ждала его возвращения.
Секретарша Юля на свои деньги купила его любимый эклер и заварила свежего чаю, тщательно протерев кружку, из которой он пил.
Фотограф Саша обежал всю редакцию, пока не собрал сумму своего долга.
И лишь уборщица Глафира, поняв, от чего с утра на работе такая суета, вскользь бросила:
– И где его только черти носят?
Юля, которая стояла у окна и видела, как подъехала машина, закричала:
– Приехал!
Михаил Юрьевич действительно вышел из машины и стал подниматься по ступенькам в сторону парадного входа в издательство.
Все вышли из своих кабинетов.
Рядом с главным стояла бессменный профсоюзный лидер Антонина, которая держала в руках нечто вяло напоминающее цветы.
«Видимо, и тут сэкономила», – мгновенно подумал он.
Когда кабинка лифта остановилась на их этаже, все замерли.
Двери лифта распахнулись, но Михаила Юрьевича в нем не было.
Наступила неловкая пауза.
И лишь через распахнутые двери кабинета заместителя главного на его автоответчике был хорошо слышен голос Антона, его сына:
– Отец, ты слышишь меня? Я согласен! Возьми меня с собой! Ты слышишь меня? Это Антон. Почему ты молчишь?
Прошло три года. И вот однажды, в сочельник, в самый канун Рождества Христова, повзрослевший Антон возвращался с работы к себе домой. Он был доволен результатом прожитого дня, хотя и чувствовал себя словно выжатый лимон.
Он спешил. Вся семья собиралась сегодня в ночь принять участие в рождественском богослужении. Когда он был уже у парадной двери, его кто-то окликнул.
– Молодой человек, это не вы обронили?..
Он оглянулся и увидел старика, который держал в руках компакт-диск.
Антон взял его в руки и сразу же понял, что это не его диск, но старика уже не было рядом. Он еще какое-то время постоял на улице в надежде, что отзовется хозяин потери, но улица была пуста, и он вошел в подъезд своего дома.
Он оглянулся и увидел старика, который держал в руках компакт-диск.
Антон взял его в руки и сразу же понял, что это не его диск, но старика уже не было рядом. Он еще какое-то время постоял на улице в надежде, что отзовется хозяин потери, но улица была пуста, и он вошел в подъезд своего дома.
Войдя в квартиру, он сразу же завернул в комнату и, не раздеваясь, почти механически включил компьютер, а затем хотел было пройти в гостиную, где его уже ждали мама и подросшая сестренка.
На экране компьютера высветилась информация о новом сообщении. Он подошел и ближе и прочитал:
«Ну, здравствуй, сын! Вот и подошло время для нашей встречи. И если ты еще не передумал, то достаточно всего лишь вставить переданный тебе диск в дисковод и нажать на клавишу со словом Enter»…
Антон присел за компьютер и сразу же почувствовал незримое присутствие отца. Словно бы тот сам смотрел на него через экран c противоположной стороны монитора. Антон еще хорошо помнил его лицо, голос и, нажав запуск, вскоре стал набирать ответный текст:
– Здравствуй, отец! Спасибо, что вспомнил. Нам с мамой и Машей тебя очень не хватало. Первый год было особенно тяжело, и я, оставив учебу, пошел работать.
– Ты добился того, чего хотел в этой жизни? – спросил его уже в свою очередь собеседник.
– Общение с тобой мне заменили книги. А успокоение души я нашел лишь в православии…
– Религии рабов? Вас еще не запрятали всех в один заповедник?
– Слава богу, отец, Спаситель Сам протянул нам руку помощи, заменив Собою тебя… И эта вера в Него помогла нам сохранить семью и обрести покой.
– А как же свобода?
– Свобода, которую мы искали, отец, называется просто – Любовь!
В этот момент Антон и стоявшие при его дверях уже одетые для выхода на улицу Галина и Маша отчетливо услышали глубокий вздох разочарования, раздавшийся где-то в глубине компьютера.
– Свой выбор, отец, я уже сделал! – он подвел стрелку курсора к слову «выход» и нажал на клавишу.
Начавшийся было жуткий смех тут же прервался.
– Господи, прости его! – попросил Антон, а потом встал и подошел к маме и сестре.
Они обнялись, чтобы уже никогда не расставаться. Потому что там, где двое или трое во имя Его – там и Он – Господь и Бог наш! И в этой и в другой, еще не ведомой нам жизни. А потом вместе вышли на улицу. Православная Москва спешила в тот вечер в свои храмы. Вместе со всем христианским миром в день Рождества Христова они несли Ему в дар свои Любовь, Надежду и Веру!
– Да это же сказка… – вдруг, не выдержав, произнес рыжий семинарист Леонид Полевой.
– Говоришь, сказка? – ответил ему преподаватель. – Пусть будет сказкой. Но, как и в каждой сказке, в ней есть урок для добрых молодцев. Вот и я решил рассказать вам сегодня эту историю, точнее, этот рассказ, написанный одним сельским священником Тверской епархии. Думаю, что он в теме нашей с вами беседы.
– С этими сельскими батюшками все понятно… – продолжал Леонид, – он за «отчитки» и браться не станет… огороды, требы, большие семьи, а уж тем более без благословения, опять же от страха… – неожиданно для всех как бы подвел итог начавшейся дискуссии все тот же рыжий семинарист по фамилии Полевой, – а городские священники, например?
– Был один случай в Москве несколько лет назад, – начал ответ преподаватель. – Это уже не рассказ, а реальная, хотя и грустная история. Мне о нем совсем недавно рассказали. Там один молодой священнослужитель стал старушек на своем приходе отчитывать… И вскоре у него тяжело заболел единственный сын. Да такой неведомой болезнью, что наши доктора лишь руками разводили. И вдруг он пропал… Услышали о нем через три года. Оказывается, он уехал в Америку и стал работать в ресторане, а все заработанные деньги тратил на лечение сына… История, как вы понимаете, грустная. Если священник даже искренне считал, что имеет благодать и защиту, то тот, кого он гнал, ударил в того, кто был менее всего защищен…
– Выходит, что экзорцизм – удел только монахов?.. – уточнил для себя Леонид. – А как же тогда в Америке? Как там приходится экзорцистам?
– А что там с ними может быть? Они как повально изгоняли у себя в Америке бесов, так и по сей день все изгоняют. Другое дело кого? И действительно ли изгоняют? Но это уже второй вопрос. Одно могу сказать с уверенностью, что в Америке, как, впрочем, и в Европе, экзорцизм – это всего лишь один из видов крупного бизнеса! Хорошо налаженный механизм получения чистой, не облагаемой налогами прибыли.
– А поподробнее? – вдруг проявил интерес Геннадий Севастьянов.
– Подробнее? Можно и чуть подробнее. Например, два священника договариваются между собой. И с бесом, естественно…
По аудитории прошла волна улыбок.
– Что завтра один из них начнет гнать беса из Джулии Фобс, например. Бес с жутким криком покидает страждущую и переселяется в добропорядочную прихожанку второго священника… И уже через какое-то время… тот, в свою очередь, начинает гнать беса из своей прихожанки… Ну и так далее… Священники хорошо на этом зарабатывают, а бес, подыгрывая им, лишь периодически меняет свое местожительство…
И снова небольшая аудитория огласилась смехом.
– Правда, была еще одна малоизвестная история, уже на Украине. Но я расскажу вам о ней завтра, так как время наших занятий уже истекло.
В этот момент действительно раздался звон колокольчика. Так дежурный по семинарии обозначал конец занятий.
С утра следующего дня семинариста Ивана Хватова отправили на послушание: нужно было помочь разгрузить машину с учебными пособиями и отнести пачки с книгами на склад. По этой причине он опоздал на занятия к батюшке Михаилу и появился в учебной аудитории буквально за несколько минут до звонка.
Монах уже заканчивал свою лекцию.
– Есть два пути в овладении знаниями. Они хорошо известны миру. Один путь – это путь искусственного отречения от мира и систематического погружения с головой в исследуемый материал, с последующим накоплением таким образом некоего суммарного абсолюта знаний и того, что мы называем мудростью человеческой.
В результате в наш мир приходит человек в буквальном смысле с энциклопедическими знаниями, естественно, в определенных и смежных областях человеческой деятельности, но, как правило, уже… без веры в Бога. Ибо с этого момента он верит исключительно в себя и считает, что достиг всего совершенства и жизненного благополучия сам. И если ему паче чаяния встречается человек, знания которого превышают его собственный интеллект, то это часто ведет к человеческой трагедии и потере им смысла жизни.
Но есть и второй путь. Когда мы, уповая на милость Творца, полностью «вверяем себя в руци Божьи и памятуем Его слова: не думайте, как и что отвечать, и что говорить будете: ибо Святый Дух научит вас в тот час, что подобает говорить вам…»
После окончания занятий Иван Хватов подошел к преподавателю.
– Отче, – начал семинарист, – казалось бы, и слушаю все внимательно, да и записываю основное, не говоря уже о прочитанном, но у меня такое ощущение, что я все равно ничегошеньки не знаю…
Монах улыбнулся и ответил:
– Поверишь ли, но у меня и по сей день это же самое ощущение…
– А как же тогда? Ведь вы преподаватель…
– Как? Кто же об этом ведает? Ну а то, что касается этого курса, то он более практический, чем богословский… И, если честно, я даже сам не знаю, почему именно меня пригласили его вести. Возможно, как выпускника академии.
– Понятно, а на какую тему вы писали свой диплом? Хотя о чем я вас спрашиваю… «Экзорцизм»…
– Все верно, радость наша. А насчет знаний отвечу тебе так: кто были первые апостолы? Знаю, что скажешь – мытари и грешники, всего лишь простые люди, что всю жизнь пасли овец или ловили рыбу. То есть самые обычные люди, а весь мир внимал каждому их слову. Казалось бы, разве такое возможно? Конечно же, нет! Все дело в том, что мир принимал из уст этих неученых людей не простое слово. То слово, что увлекало за собой, было Божье Слово!
– Согласен… – робко заметил Иван. – Но ведь это было время великих философов, ярчайших ораторов…
– Все верно, чадо, за исключением лишь одного… Для апостольского служения нужны были не особые качества ума, а особые качества сердца… Именно поэтому Господь избирает простых галилейских рыбаков. Или, как сказал апостол Павел, Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное… Еще и по той причине, что сильные и талантливые чаще поддаются искушению самообольщения… Заметь также, что апостолы, работая над книгами Священного Писания, не стремились да и просто не могли поразить мир красотой слов или их же искусным сочетанием. И лишь благодаря дару, ниспосланному им Творцом и по благодати Святого Духа, сумели они сложить слова так, чтобы в немногих словах было заключено множество мыслей, доходивших до таких же простых людей: ремесленников, слуг или чьих-то вдов. Слова эти были удобопонятны, наполняли их сердца любовью, согревали отеческой теплотой, а вслед за этим приводили их доверительные души к Творцу. Таким образом, не для суетной славы были получены ими эти божественные откровения, а для спасения душ слушателей. Когда священнослужитель или монах это понимают, то и им открываются неведомые ранее познания.