– Из Северного, и что с того?
– Вот и я в Северном служил. А в каком ОВД, не в Головинском случайно?
– В Головинском.
– Совпадение какое, – приободрился Петрушев, – и я в Головинском ОВД, при полковнике Афанасьеве, сейчас он в аппарат ушел… Вы, наверное, недавно там работаете. Если не верите, пробейте меня по фамилии, давайте миром разойдемся, я отблагодарю!
– Давай его в машину!
– Чего стоишь? Поторапливайся!
Старшина-водитель уже открыл дверцу и терпеливо дожидался задержанного.
– Шагай! Голову наклони, а то лоб разобьешь и потом на нас свалишь! Забыл, наверное, как в полицейский «уазик» забираться?
– Никогда не думал, что в автозаке придется ехать.
– Ничего, все бывает впервые.
– Может, наручники снимете?
– Потерпишь!
Петрушев, ступив на сброшенную подножку, взобрался в автозак. Громко брякнув металлом, захлопнулась дверца.
– Романчук, перетряхни там весь багажник, может, еще что интересное отыщется.
– Есть перетряхнуть!
Закинув автомат за спину, Романчук склонился над багажником.
– Запаска… Инструменты, – шаркнул он по днищу металлом. – Рюкзак какой-то.
– Что в нем? – нетерпеливо спросил старший лейтенант и, поставив рюкзак рядом с собой, расшнуровал горловину. – Какие-то доски… – Вытянув одну из них, озадаченно протянул: – Кажись, на ней картина какая-то нарисована… Может, икона, не поймешь.
– Что на ней?
– Какие-то люди в старых одеждах. Краски тоже старые. Еще холст, картина какая-то… Яхта, что ли, с лодками. В потемках трудно разобрать. Тоже старая. Откуда у тебя эти картины? – повернулся он к Петрушеву.
– Понятия не имею, – произнес тот через зарешеченное окно. – Машина тоже не моя, взял напрокат, и что в ней находится, не знаю. Не имею привычки по чужим вещам шарить. Ты на техпаспорт взгляни, там написано, кому она принадлежит.
– Машина записана на Лиони Николаеву-Хофер. Кто она тебе?
– Можно сказать, подруга. Попросил у нее машину, чтобы по городу немного покататься. Не отказала… Ну, будьте людьми, отпустите! За мной не заржавеет.
– Вот так элитный коньяк без хорошей закуски жрать. Как видишь, скверные привычки до хорошего не доводят.
– Послушайте, а что с машиной-то делать? Чего ее здесь оставлять? Район нехороший, перед хозяйкой неудобно, машину просто на запчасти растащат.
– Ты за машину не переживай, – усмехнулся Якимов, – теперь это вещественная улика. Найдутся в полиции добрые люди, отгонят ее куда надо. Давай перекладываем все это в «уазик» и едем в отделение.
Через несколько минут полицейский «УАЗ» подъехал к отделению. Петрушева вывели из автозака. Глянув на отделение полиции, он криво усмехнулся:
– Пять лет меня здесь не было, а как будто ничего не изменилось, даже фасад не покрасили. Сцапали бы какого-нибудь «бобра» с большим баблом и предупредили бы его, что будет сидеть в «обезьяннике» до тех самых пор, пока не поможет. Он наизнанку бы вывернулся, а евроремонт в камерах сделал бы.
– Ничего, как-нибудь по-простому поживем, мы не привередливые. Давай топай пошибче. Дорогу знаешь, не заблудишься.
Николай Петрушев, взмахнув сцепленными руками, произнес в досаде:
– Ну, никогда не думал, что в родное отделение в наручниках войду.
– Я вижу, ты много о чем не думал.
Прошли в помещение, где за толстым стеклом сидел дежурный майор и с кем-то энергично разговаривал по телефону.
– Назарыч! – неожиданно громко обратился Петрушев к майору. – Ты еще не на пенсии?
Майор, скуластый рыжий мужчина лет сорока пяти, с удивлением воззрился на задержанного:
– Это ты, что ли, Петрушев?
– Он самый.
– Ты его знаешь? – спросил Якимов.
– Как не знать, он у нас опером работал, еще до тебя… Про Петруху что-нибудь слышал?
– Ну?
– Так вот он и есть тот самый Петруха, собственной персоной.
– Ах, вот оно что, – озадаченно протянул Валерий, с интересом разглядывая Петрушева. – Значит, вот ты какой? Похоже… Наслышан про твои подвиги.
– Что он сделал? Пьяным, что ли, был или морду кому-то набил?
– Тут гораздо посерьезнее будет, распивал коньячок в своей машине.
– Это на него похоже, – хмыкнул майор.
– Но это еще не все. Когда мы машину стали обыскивать, автомат нашли с боекомплектом…
– Ого! Это уже действительно серьезно!
– …А еще две картины, одна на холсте нарисована, а другая на доске.
– Ничего себе! А ты, Петруха, сильно изменился, – удивленно покачал головой Назарыч. – Вижу, что по мелочи уже не работаешь, такие дела на серьезный срок потянут.
– Ничего не знаю про автомат, картины тоже не мои. А машину на пару часов брал, чтобы по делам смотаться. Назарыч, ты хоть им скажи, неужели они думают, что оружейного барона сцапали? С моим-то опытом оперативной работы так по-глупому подставляться?
– Извини, Петруха, это не мое дело, – развел руками майор. – Ничем не могу помочь. Не я тебя вязал, не мне тебя и отпускать. Кому надо, разберутся.
– Да не при делах я… Ну?!
– Если не виноват, никто тебя держать не станет. Васильев! – повернулся Назарыч к стоявшему рядом старшему сержанту. – Двадцать вторая у нас свободная?
– Это люкс, что ли? – широко заулыбался сержант.
– Он самый.
– Свободная… Дожидается своего клиента.
– Считай, что клиент подошел. Везучий же ты, Петруха! Час назад я тут одного бомжа заставил камеру отдраить, так что она теперь как новая будет. Не забыл, что мы туда особо уважаемых клиентов помещаем?
– Забудешь такое.
– Пару дней назад банкир там сидел, а неделю назад одного уважаемого профессора поместили. Представляешь, перепил на банкете! Целые сутки у нас отсыпался. Ну, чего стоим? Проходим! Чего же ты как не родной, Петруха? Тебе здесь все знакомо.
Дверь открылась, и Петрушева в сопровождении дежурного сержанта препроводили в камеру.
Начальник отдела подполковник Карасев, наморщив лоб, читал заключение экспертизы по найденному у Петрушева автомату. Определить, откуда он прибыл, не представлялось возможным: номера были старательно спилены, но ствол, судя по износу, имел значительную биографию. Обладай оружие должным красноречием, непременно рассказало бы, из какой именно части света прибыло в Первопрестольную. Это вполне могла быть Чечня, где подобного оружия едва ли не целые склады. Автомат мог подойти также из Приднестровья, где в свое время тоже было жарко. Не исключено, что его доставили откуда-нибудь с Донбасса, где тоже отсутствует должный учет. Возможно, оружие успело повоевать за последние годы в дюжине горячих точек, но тем не менее продолжало оставаться в строю. Во всяком случае, списывать его никто не собирался, и будет оно служить до тех самых пор, пока вороненый ствол не разнесет от пороховых газов.
Не было отпечатков и на найденных картинах. Машина тоже принадлежала не Петрушеву, так что по-серьезному зацепиться было не за что.
Подполковник Карасев знал Николая Петрушева по совместной службе. Некоторое время они даже приятельствовали, но потом дружба как-то разладилась. Петрушев имел неуравновешенный характер, ставший причиной его увольнения из полиции. С его участием и раньше происходили разного рода «недоразумения», но как-то все по-мелкому: мог надавить на свидетеля, отвесить оплеуху арестованному, поцапаться во дворе дома за парковочное место. По-серьезному он залетел, когда обмывали его капитанские погоны. В какой-то момент стало понятно, что спиртного на ближайший час не хватит, и Николай, как виновник торжества, вызвался сходить за водкой до магазина, располагавшегося буквально в пятидесяти метрах от отделения. Однако прошел и час, и два, а он не возвращался, и когда уже собирались отправиться на его поиски, из соседнего отделения вдруг позвонили и сообщили, что Петрушев пальнул из табельного оружия в охранника магазина (ладно, еще не попал!). На выстрел подскочили сослуживцы и, скрутив хулигана, крепко наподдали ему по физиономии, а потом отвезли в отделение. Дело просто чудом удалось замять.
Но вот когда он избил племянника заместителя мэра, здесь уже не обошлось. От суда его спасла только психиатрическая экспертиза, признавшая его негодным к полицейской службе. Проболтавшись в больнице с полгода, Петрушев был списан подчистую и как-то быстро затерялся в Москве. Их дороги более не пересекались, и кто бы мог подумать, что он объявится таким вот неожиданным образом.
Старший лейтенант Якимов, вызванный в кабинет несколько минут назад, тихо сидел за столом напротив и ждал от него решения. В какой-то момент подполковник Карасев ему даже позавидовал – глазеет себе по сторонам, и никакой ответственности!
В этом деле был еще один моральный момент. Как бы там ни повернулось дело, Николай Петрушев по-прежнему оставался бывшим сослуживцем, весьма толковым опером, который в минуты опасности всегда мог прикрыть спину. Годы, проведенные в совместной службе, тоже не перечеркнешь, и можно было припомнить пару серьезных случаев, когда Петрушев реально рисковал жизнью, спасая своих коллег. Отмахнуться от автомата было невозможно, но и прямых улик, чтобы «закрыть» его, тоже было недостаточно.
– Хозяйку машины пробил? – наконец спросил Карасев, подняв глаза на старшего лейтенанта.
– Пробил… Машина записана на Лиони Хофер. Она бывшая гражданка России, ныне проживает в Германии. Уверяет, что ни к оружию, ни к картинам никакого отношения не имеет. И вообще не знает, каким образом оружие попало в багажник. Сама она уже месяц не садилась за руль, а за это время с ее машиной могло произойти что угодно. Кроме Петрушева, по доверенности на ней разъезжало еще два человека, и не исключено, что машину они передавали кому-то еще.
– И как тебе показалась эта фрау Хофер? Ты с ней разговаривал?
– Довелось, – вздохнул Якимов. – Весьма смазливая бабенка, где-то около тридцати. Холеная, ухоженная, сразу видно, что при больших деньгах. Да и как может быть иначе, если на такой тачке разъезжает. Я тут поспрашивал о ней у ее соседей, так они в один голос говорят, что машину она действительно редко использует. В основном на ней разъезжают какие-то мужики. А кто они такие, никто не знает: не то родственники, не то любовники.
– Что еще она рассказывала?
– Сказала, что будет жаловаться, – пожал плечами Валерий.
Подполковник Карасев понимающе кивнул: как же без этого! Кто нынче не жалуется? Все грамотные! Дело представлялось с самого начала непростым. Выявлять личные связи этой бабенки – неблагодарное занятие: кроме как раздражения с ее стороны и очередных петиций начальству, подобная деятельность ничего более не сулила. К тому же у дамочки могут быть серьезные связи. Таких холеных и красивых очень любит высокопоставленное начальство, а это все ненужные проблемы. Мало того что станут отрывать от дел, так еще будут чинить разные козни по службе. Аналогичных случаев Дмитрий Карасев мог припомнить немало – люди писали рапорты об увольнении на самом взлете своей карьеры. А свою работу он любил, дорожил ею несказанно и подставляться из-за сумасшедшего и иностранки не желал.
– Будь все это неладно! – чертыхнулся подполковник. – Только этого еще не хватает. Меня вчера в управление начальник отдела вызвал. Прошелся по всем моим делам… И так меня поставил, и эдак! И так меня сделал, и растак!.. Я даже возразить ему не посмел. А при моих погонах слушать такое неприятно. Не по чину! А тут еще это… Чувствую, что этот Петрушев боком мне выйдет!
– А может, все оформить как есть и передать дело в суд? – осторожно предложил Якимов. – Мы свое дело провели грамотно.
– Ты думаешь, мне в кайф, что ли, заниматься каким-то сумасшедшим и какой-то там иностранкой? – хмуро посмотрел подполковник на Якимова. – Он завтра же принесет с десяток справок, что на него накатило беспамятство и что он сумасшедший. И знаешь, ведь так оно и есть… Я еще удивляюсь, как это его из сумасшедшего дома выпустили… Ладно, не будем о грустном… Эту бабу мы тоже никак не прижмем, она ведь гражданка Германии. Одной писанины на месяц наберется. А потом она возьмет и упрется, скажет, что русский совсем позабыла. Что тогда? Нужно будет нанимать переводчика, чтобы он переводил всю ее ахинею! И что самое удивительное, юридически она будет права на все сто процентов!
Прозвеневший звонок прервал разговор.
– Слушаю, – поднял Карасев трубку.
– Вот что, Дмитрий Захарович, это тебе полковник Сарапин звонит.
– Слушаю, товарищ полковник, – невольно распрямился Карасев.
– У тебя находится Петрушев?
– Так точно, товарищ полковник, у меня.
– При каких обстоятельствах произошло его задержание?
– Его задержал патруль, он сидел в машине и пил коньяк, а потом…
– Та-ак… Машина была припаркована?
– Так точно, но когда обыскивали машину, в багажнике нашли автомат, а также…
– Я в курсе, – перебил полковник. – Оружие пробивал? На нем есть что-нибудь?
– По оружию у нас ничего нет.
– А по картинам? – быстро спросил Сарапин. Было понятно, что с делом он знаком в деталях. Уже доложили!
– Ничего конкретного. Описание картин отправили по антикварным отделам, но пока никаких результатов.
– А кто автор картин?
– Непонятно, – честно ответил Карасев. – Внизу под картинами стоят какие-то закорючки, но что они означают, непонятно. Мы тут пробовали поискать такие же подписи, но ничего не вышло. Даже к искусствоведам как-то обращались, но точно сказать никто не может… Художники на протяжении своей жизни неоднократно меняли подписи. Есть какие-то туманные предположения, но все это как-то несерьезно. Говорят, что, возможно, какой-то «новодел».
– Понятно… Вот что я тебе рекомендую, Дмитрий Захарович… Петрушев известный псих, он вывернется. Дело это бесперспективное, заниматься им дальше не рекомендую. Пусть катится на все четыре стороны…
– А как быть с этой Хофер?
– Гражданкой Германии?
– Да.
– Против нее тоже ничего конкретного нет. Пусть уезжает в свой Мюнхен! А у нас тут у самих дел по горло.
– А с автоматом что делать?
– Оружие оформляй на утилизацию.
– А как быть с картинами? – спросил Карасев, испытывая некоторое облегчение.
– Картины оставь пока у себя в отделе. Пусть полежат, может, хозяин объявится. Тебе все ясно?
– Так точно, товарищ полковник!
– Тогда приступай!
Карасев аккуратно положил трубку на рычаг. Настроение его заметно улучшилось.
– Ну, чего сидишь? – поинтересовался он у примолкшего старшего лейтенанта.
– Так вызывали же, – удивленно протянул Якимов. – Кажется, посоветоваться хотели. Говорили, что не знаете, что делать с этим Петрушевым.
– Хм… Тоже мне, советчик нашелся… Не знаю, говоришь?.. Гони ты этого Петруху из отделения, к чертовой матери! Пусть катится! Ты меня хорошо понял?
– Как никогда, товарищ подполковник, – отозвался Якимов, приподнимаясь.
Глава 6 Почем оружие? или Тридцатого июня
Темно-синий «Фрилендер» свернул с оживленной трассы и покатил в сторону жилого массива. Остановился он неподалеку от длинного пятиэтажного желтого здания с белыми колоннами, огороженного высокой металлической оградой. Фонари, стоявшие по периметру здания, освещали центральный вход и небольшой асфальтированный плац, разлинованный белой краской.
– Езжай вдоль ограды и остановись вон там… под деревьями, – распорядился сухощавый молодой мужчина лет тридцати пяти с цепким уверенным взглядом.
– Понял, Колючий.
– Машину не глуши, двигатель пусть работает.
– Все будет путем, не в первый раз, – охотно отозвался водитель, выключив габариты.
Машина, спрятавшись за стволы могучих лип, со стороны улицы выглядела почти невидимой. Ее присутствие едва выдавал лишь уличный фонарь, бросавший поток рассеянного света в дальние углы ограждения.
– Ждешь, пока мы не вернемся, – строго предупредил Колючий.
– Не оплошаю, – широко улыбнулся водитель.
– Чему радуешься?
– Да так… А может, мне с вами?
– Справимся без тебя, твое дело – машина. – Колючий повернулся к пассажиру, грузноватому шатену лет двадцати восьми, и спросил: – Готов, Башка?
– Как пионер!
– Тогда почапали.
Распахнув дверцу, он поднял с колен сумку, закинул ее на плечо и уверенно вышел из машины. За ним так же расторопно выбрался и шатен. Пролезли через лаз в ограде и зашагали к торцу здания, спрятавшегося в полумраке и черневшего провалами окон.
Окна первого этажа, располагавшиеся чуть выше человеческого роста, были закрыты металлическими решетками, а входная дверь усилена бронированными листами.
– Ты уверен, что видеокамер нет? – спросил Колючий, внимательно осматривая стены здания.
– Абсолютно! Их там и не было никогда. Вчера специально все обошел.
– Ты там на месте? – вытащив из кармана телефон, спросил Колючий.
– На месте, – отозвался глухой голос.
– Давай вырубай питание…
– Минуты через три будет готово. Потом можете свободно залезать.
– Ты уверен, что сигнализация при отключении не сработает?
– Не нервничай, не в первый раз.
Выключив телефон, Колючий сунул его обратно в карман.
Здание выглядело легкой добычей, от желаемого отделяли лишь решетка и стекло. Воровская удача белозубо улыбалась, такой роскошный шанс встречается не каждый год. Повернувшись к напарнику, он спросил:
– Башка, ты уверен, что не зря рискуем? Стволы на месте?
– А с какой надобности их нужно вывозить? – вполне искренне удивился шатен. – Там их место хранения. Есть специально оборудованная комната, металлическая дверь. Все как полагается… – И, хмыкнув, добавил: – Ведь не в красном же уголке его оставлять.
– Тоже верно. Это я так спросил… На всякий случай. Ты не особенно напрягайся. Чего стоим? Потопали! Время пошло.
Двор был пустынный, только в противоположном крыле здания, пробивая ярким светом оранжевые занавески, ярко полыхало окно. В какой-то момент свет потускнел – чья-то крупная фигура заслонила нависшую люстру, а потом поток света, освободившись от преграды, неровной желтой рассеивающейся трапецией снова лег на серый асфальт.