Жан-Жак Оливье Глаз Будды
1.Однажды утром — это было в июне 1956 года — Далай-лама пригласил ламу Шринора в свой дворец в Лхасе на совет астрологов. Лама, одетый в шафранно-желтые одежды, был немедленно доставлен к тому, кто воплощает инкарнацию Будды на Земле. Шринор был высоким мужчиной неопределенного возраста; его раскосые глаза неярко светились на казавшемся изможденным лице, острые черты которого еще больше подчеркивала очень короткая стрижка. Далай-лама поручил ему отправиться в Сарнат, святой город буддистов, расположенный в нескольких милях от Бенареса, где давным-давно Будда запустил колесо познания и мудрости, и где в ноябре этого года должен был состояться праздник «Будда Яйанти», посвященный 2500-летней годовщине со дня рождения Премудрого. Согласно предсказанию тибетских астрологов, на этом празднике должен был объявиться священный камень, большой рубин, известный под названием «Глаз Будды». Драгоценный камень назывался так потому, что первоначально он находился посреди лба, на месте третьего глаза огромной статуи Просвещенного. Шринор должен был доставить рубин в Лхасу, где камень должно было поместить в святилище, ожидавшее его возвращения на протяжении многих веков.
2.В это же время на острове Цейлон великий маг Бадшах Жадугар, дни которого безмятежно протекали в медитациях и молитвах, получил тайное послание. Великий момент приближался. Жадугар уже давно жил в небольшой деревушке, уютно расположившейся в тени гигантского пика Юннасигирия, поблизости от города Канди. Его хижина находилась рядом с храмом «Далада Малигава» — храма священного зуба Будды. Его небольшую облаченную в рубище фигурку с головой, увенчанной тюрбаном из выцветшей от солнца и дождей ткани, часто можно было видеть на склонах окрестных гор. На плече у него постоянно восседал огромный гриф, яростно сверкавший глазами на каждого встречного. Деревенские жители побаивались старого волшебника; рассказывали, что он был способен на любое колдовство. Он излечивал самых тяжелых больных, и люди потихоньку шептались, что он погубил нескольких охотников, пытавшихся застрелить его грифа. Еще говорили, что гриф на самом деле был его сыном, которого заколдовал какой-то могущественный горный демон. Эта кара постигла Жадугара в отместку за то, что он одержал над ним верх в жестокой схватке во время одного из самых свирепых за всю историю края муссонов, дикие завывания которого сопровождали, подобно аккомпанементу дьявольского оркестра, все перипетии эпического поединка.
Однажды ранним утром жители деревни увидели, как маг — именно так его и звали в деревне, потому что на местном языке слово «жадугар» означает не только «игрок», но также «колдун» и «маг» — отправился куда-то своей характерной медленной походкой. За спиной у него висел небольшой узелок со всем его жалким имуществом, а над ним кружил сопровождавший его гриф. Глаза мага казались более живыми, чем обычно, его фигура выглядела более прямой, а в бороде словно запуталась странная улыбка. Он знал, что направляется в Индию, откуда пришел сюда в незапамятные времена, и звезды сообщили ему, — а звезды никогда не лгут, — что в Бенаресе он найдет чудесный камень, с помощью которого сможет вернуть человеческий облик своему сыну. Сочетание созвездий и волшебные чары обещали ему помощь, и Бенарес должен был стать свидетелем его возрожденного могущества. Бадшах Жадугар или Жадугар Ка Раджа, то есть король магов, должен был вернуть себе безграничную власть над всем живым и неживым. Звезды не скрывали, что против него готовились выступить некие враждебные силы в виде двух чуждых элементов: злой волшебной силы, с одной стороны, и пришедшего с Запада светловолосого мужчины — с другой. Но Бадшах Жадугар, веривший в свое магическое могущество, никого не боялся.
3.Вечером 20 июня 1956 года над Лондоном повисли низкие тучи, из которых хлынул проливной дождь. Быстро стемнело, и дождь окончательно затянул город своей печальной вуалью. На Парк Лэйн, в одном частном клубе, окна которого выходили на Гайд-парк, какой-то мужчина, стоявший у окна, меланхолично смотрел на ночь, сложив руки за спиной. Стены в большой комнате были уставлены шкафами, заполненными книгами в красивых переплетах. Глубокие кресла, в беспорядке расставленные возле шкафов, соблазняли своим уютом. Комнату скупо освещали два торшера с пергаментными абажурами, и пылавший в камине огонь. Перед камином, на диване с изрядно потертыми подушками, но еще достаточно респектабельном, устроились трое мужчин, негромко беседовавших друг с другом. Время от времени они неспешно отхлебывали виски из стаканов, которыми их снабдил чопорный метрдотель. Журчание их голосов время от времени доносилось до человека, прижавшегося лбом к стеклу и неотрывно глядевшего на дождь. Его темный силуэт едва вырисовывался на фоне черного окна. Внезапно громкое потрескивание горящих поленьев прервало на несколько мгновений неспешную беседу.
На старинных часах, притаившихся в дальнем темном углу, пробило восемь часов, и словно их отдаленное эхо, в ночи глухо прозвучали удары колокола Биг-Бена.
Один из сидевших неожиданно обернулся к окну и позвал:
— Подойдите же, наконец, к нам, Камби. Я хочу представить вас моему другу… Думаю, что нам пригодятся ваши способности к предвидению.
Огонь в камине сильно зашумел, озарив неожиданно ярким нереальным светом силуэт человека, отошедшего от окна. Приблизившийся к сидевшим высокий худощавый мужчина невольно обращал на себя внимание благодаря энергичному лицу, на котором выделялись голубые удивительно прозрачные глаза, смотревшие на присутствующих пронзительным взглядом хищной птицы. Выделявшийся на лице нос с горбинкой прекрасно подошел бы пирату; его рот с полными чувственно обрисованными губами, подчеркивался небольшой ямкой на подбородке. Игравшая на губах яркая улыбка несколько сглаживала странное впечатление, оставленное взглядом. Светлые, даже очень светлые волосы, несколько поредевшие на макушке, высокий гладкий лоб, гармонировавший с лицом — весь его облик рождал у внимательного наблюдателя ощущение спокойной и одновременно загадочной силы. Его возраст определить было невозможно — ему могло быть и сорок, и пятьдесят лет; трудно было представить, что когда-то он был молодым, и точно так же казалось невероятным, что когда-нибудь он может постареть.
Окликнувший подошедшего мужчина встал и обратился к нему:
— Камби, позвольте мне представить вам моего друга Самюэля Фуллера, ювелира из Нью-Йорка.
Американец встал, извлек изо рта сигару и протянул подошедшему твердую ладонь. Его широкая улыбка продемонстрировала окружающим великолепный золотой зуб, неожиданно сверкнувший желтым отблеском горевшего в камине огня.
— Сэм, я представляю тебе Камби, графа Сен-Жермена.
— How do you do? — вежливо поинтересовался граф.
— Glad to know you, — ответил Фуллер, сопроводив эти слова жестом, столь характерным для американцев.
— Я не знал, что среди ваших многочисленных знакомств есть и ювелиры, Ален, — обратился граф с беглой улыбкой к своему приятелю.
— Ах, мой дорогой, до чего только не доведут принципы демократии… — и Ален, подмигнув американцу, ловко обратил в шутку слова, которые могли показаться ему обидными.
— Послушай, Камби, — продолжал он, — наш новый приятель интересуется вашим скарабеем.
Граф Сен-Жермен поднял левую руку, одним движением снял с безымянного пальца перстень и показал его сидевшим.
— Это перстень финикийской эпохи, — пояснил он, — но выполненный в египетском стиле. Я владею им с 200 года до Рождества Христова.
Четвертый присутствующий, молчавший до сих пор, засмеялся.
— Камби утверждает, что он жил в те времена, но я полагаю, что он разыгрывает нас.
— Наш Гарри большой скептик, он упорно не хочет верить мне, когда я рассказываю о своих предыдущих воплощениях.
Граф опустился в кресло напротив сидевших на диване и протянул перстень в их сторону. Несколько раз повернув драгоценность, он заставил его заиграть в свете камина.
— Это корналин; на его обратной стороне выгравировано изображение богини Астарты. — Он указал пальцем на внутреннюю сторону перстня.
Фуллер внимательно осмотрел перстень и произнес:
— Действительно, гравировка выполнена очень тонко. Но все же скажите, откуда у вас эта вещица?
— Но я же сказал вам, — пожал плечами граф, — что мне его подарили в глубокой древности. Может быть, вам доводилось слышать об Аполлониусе из Тианы, человеке метаморфоз, о котором Флавиус Филострат рассказал столь романтичную историю? Так вот, Аполлониусом был я.
В комнате повисла тишина. Потом американец кашлянул.
— Гм, — произнес он с задумчивым видом, — я тоже люблю истории о призраках, но это первый случай в моей жизни, когда я вижу одного из них живьем. — Он негромко засмеялся.
Камби поинтересовался:
— Может быть, вы не верите в реинкарнацию? Но это гипотеза не только весьма заманчивая, но и вполне допустимая. Не правда ли, Ален?
— Честно говоря, не знаю, — ответил тот. — Впрочем, почему бы и нет? Но ведь наш друг Сэм еще не знаком с вашей историей. Вы обязательно должны рассказать ее.
Немного помолчав, Камби заговорил слегка вибрирующим голосом, и к его чистому английскому произношению примешивался едва заметный акцент жителя Центральной Европы.
— Я своего рода Вечный Жид, первый выход которого на сцену относится к ранней античности. Моим первым земным воплощением был несомненно великий архитектор Дедал, построивший для царя Миноса лабиринт на острове Крит. Во II веке до Р.Х. я прожил жизнь Аполлониуса из Тианы. После этого меня больше не встречают до ХVI, когда мне показалось занятным воплотиться в Филиппа Бомбаста фон Гогенгейма, более известного под именем Парацельса. Наконец, в ХVII столетии для меня наступил настоящий золотой век. Да, это были самые замечательные годы моей жизни. Тогда я был известен как граф Сен-Жермен и как Вальдонна, маркиз Балетти. Считается, что я умер в Эккенферде в 1784 году. Но на самом деле в это время я находился в Индии, где занимался поисками философского камня. Я присутствовал на похоронах Калиостро в 1795 году, затем на погребении Фредерика-Антуана Мессмера в 1815 году. В начале ХХ века один из наиболее знаменитых авантюристов того времени, торговец оружием Василий Захарьевич Захаров подготовил мою очередную реинкарнацию. И вот теперь я к вашим услугам, я, Камби, граф Сен-Жермен, маг, осужденный жить на Земле до скончания времен.
Самюэль Фуллер, слушавший его разинув рот, был настолько потрясен, что забыл о своей сигаре, на которой вырос длинный столбик пепла, что было совершенно нехарактерно для страстного курильщика.
— Я не верю всему этому, — негромко прохрипел он.
— Но разве кто-нибудь просит вас верить? — насмешливо поинтересовался граф. — Ведь я только даю вам возможность помечтать… просто помечтать об этом.
Его глаза странно блестели.
Ален засмеялся:
— Камби уже рассказывал нам свою историю. Надо признать, что каждый раз он украшает ее все новыми и новыми деталями. Например, до сих пор я ничего не слышал об этом торговце оружием.
— Пойми меня правильно, — тихо перебил его граф. — Я совсем не хочу сказать, что был Василием Захаровым. Но в каждую эпоху существовали люди, постоянно стремившиеся к недостижимой цели, одолеваемые жаждой познания, которую они не могли утолить. И я вновь и вновь оказываюсь в этом мифе, в этом поиске абсолюта. Мои искания чем-то напоминают поиски Грааля рыцарями круглого стола. Во мне есть нечто и от Ланселота, и от Мерлина.
— Ну, вот, Сэм, теперь вы немного знаете Камби, — бодро заявил Алан, повернувшись к американцу. — Я полагаю, что он сможет дать вам сведения по интересующему вас вопросу.
Фуллер вздрогнул и наклонился к Сен-Жермену.
— Граф, я ищу один драгоценный камень. Он из числа тех, которые уже не встречаются в наше время. — Глаза Фуллера загорелись, лицо оживилось. — Я обладаю самой большой коллекцией драгоценных камней во всей Америке, но у меня нет ни одного редкого камня, который мог бы стать звездой коллекции, ее естественным центром. Среди историй о геммах постоянно встречаются рассказы о камнях, которые будто бы исчезают с лика Земли после краткого пребывания на ней. В особенности меня интересуют три таких камня, три рубина, известные с глубокой древности, потом надолго исчезнувшие с людских глаз и повторно обнаруженные в Индии в ХVI веке.
Камби перебил ювелира:
— Очевидно, речь идет о трех рубинах, о которых пишет Роберт де Беркем в своем труде «Чудеса Индии», посвященном ее высочеству герцогине де Монпансье?
Пораженный Фуллер застыл на несколько мгновений.
— Как вы могли узнать это?
— Чтение мыслей — это только одна из второстепенных моих способностей, — ответил граф, пожав плечами. — Но я должен признаться, что с книгой я познакомился гораздо раньше. Первая возможность полистать ее появилась у меня в 1674 году, вскоре после ее выхода в свет.
Фуллер схватил его за руку.
— Вы именно тот человек, который нужен мне. Вы должны мне помочь отыскать хотя бы один из этих рубинов. Я уверен, что вы можете сделать это.
Несколько минут граф Сен-Жермен молчал, словно погрузившись в раздумья. Потом он произнес бесцветным голосом:
— Действительно, я могу найти один из этих камней, с которыми имел возможность познакомиться во время моего непродолжительного пребывания в Индии. Это рубин, равных которому в мире нет. Он весит 210–220 карат, и стоимость камня превышает 300 000 долларов. Его называют «Глаз Будды».
— Если вы добудете его для меня, я заплачу вам 500 000 долларов, — сказал Фуллер напряженным голосом.
— В действительности, мой дорогой, — ответил граф, — подобные предметы не имеют стоимости; оценить их невозможно. С другой стороны, вы должны знать, что этот камень обладает способностью приносить его обладателю несчастье. Говорят, что каждый его владелец неизбежно погибает от раны во лбу, между глаз, в том самом месте, где рубин находился на лице священной статуи Будды в Сарнате, в буддийском святилище неподалеку от Бенареса.
— Я не верю в магические свойства камней, — проворчал американец, и принялся жевать свою потухшую сигару. — Но мое предложение остается в силе.
Граф Сен-Жермен ненадолго задумался. Потом он сказал:
— Хорошо. Я отправлюсь на поиски «Глаза Будды». Я возобновлю поиск того смутного идеала, которого никогда не мог достичь. Но вы недолго проживете после того, как получите камень, предупреждаю вас.
— Ерунда, — отмахнулся ювелир. — Я не боюсь подобных сказок!
Камби загадочно улыбнулся, но улыбка его была нерадостной, и в выражении его лица промелькнуло что-то злобное, сатанинское.
— Я привезу вам «Глаз Будды» к следующему Рождеству. Но вам не удастся избежать проклятия. Я ничего не могу поделать с этим. И не говорите потом, что я вас не предупредил.
— А вы, — хрипло спросил американец, — вы ничего не боитесь?
— Я? — промолвил граф и пожал плечами. — Знаете мистер Фуллер, ведь я просто инструмент.
С этими словами он откланялся и исчез.
4.Вот уже пять месяцев Камби де Сен-Жермен странствовал по миру, стараясь не покидать при этом Юго-Восточной Азии, родины буддизма. И все свидетельства, которые ему удалось собрать, позволяли надежно установить путь камня. Рубин давно стал своего рода легендой; через почти одинаковые промежутки времени он появлялся в Индии, в Сарнате и Бенаресе. Нужно сказать, что эти два священных города, Сарнат, столица буддизма, и Бенарес, центр индуизма, находятся всего в нескольких километрах друг от друга. Чаще всего в разговорах и газетах упоминается Бенарес, тогда как Сарнат остается почти неизвестным. Тем не менее, последний является величайшим городом для буддийской религии. Оба города на протяжении многих столетий не раз опустошались завоевателями, и Глаз Будды часто упоминался, когда речь заходила о награбленном. В ХI веке Мохаммед де Газни завоевал Бенарес, положив конец индуистскому владычеству. Глаз Будды входил в число захваченных им сокровищ. Новый владелец подарил камень своему фавориту Немаху, который вскоре погиб во время дворцового переворота, когда его поразили копьем прямо в лоб. Рубин после этого исчезает. Через сто лет Кутуб-Уд-Дин Ибак, нанеся поражение Жейхандре в битве при Шадваре и разграбив Канож, двинулся на Бенарес, который в это время был захвачен турками. Глаз Будды при этом занимает почетное место среди сокровищ Великого Визиря. Но последний вскоре падает с коня и разбивает голову, ударившись лбом об острый камень. Рубин снова исчезает, на этот раз на целых шесть веков. В 1794 году Жагат Сингх, наследник раджи Саита Сингха из Бенареса, приказывает разрушить в Сарнате священную башню, известную под названием Дхармаражика Ступа и построенную царем Ашокой в 300 году до Р.Х. Предлогом для разрушения башни явилась якобы потребность в кирпиче для строительства рынка. Внутри башни были обнаружены два мавзолея из мрамора; в первом оказались полусгнившие листья, старый жемчуг и кости, которые без сомнения являются останками Будды. Их бросили в Ганг. Во втором нашли легендарный рубин, неизвестно каким чудом попавший в мавзолей. Камнем завладевает богатый купец, но вскоре умирает, убитый грабителями, раскроившими ему череп. После этого рубин некоторое время блуждает по Азии, везде оставляя за собой кровавый след. Он оказывается то в Токио, то в Фу Чжу, то в Хиве на территории Туркестана, то в Пунаке, на северной границе Тибета. Он постепенно приближается к Индии; его появление было отмечено в столице Афганистана Кабуле. Затем он некоторое время хранится в долине Бамиана, где красные скалы, пронизанные множеством галерей, камер и гротов, пробитых правоверными, превратились в один из наиболее удивительных буддистских храмов.