И вот, имея в виду совместить полезное с полезным, Гоша пригласил битого и отовсюду выгнанного, но торгующего стольным градом Киевом Свояка в Кучково на Москва-реку. "Москва" - это от "мокша" - "медведица" на местных финско-угорских диалектах. Понятно, что дипломатические переговоры в "медвежьем углу" не проводятся. Не по чести. Хоть Свояк уже и безудельный, практически изгой. Но Гоше сильно надо было местных князьков вятских, которых он боярами называл, несколько притоптать. Схема типовая безотказная. Не поход - оснований для карательной операции нет. Но дружина немалая - честь гостю по дипломатическому протоколу оказать надо. Почётный караул, то-сё, скоморохи для развлечения, советники для соглашения... Куча народу. Со Свояком - похожая толпа. И еще круче -- его голодные таборы беженцев Северских недалеко от тех мест бедствовали. Присоединились к торжеству. Сильно голодные после отсиживания по лесам. А кормить всех - хозяину. "Изнурение постоем" называется. Потом это словосочетание во многих челобитных и жалобах встречается. Чуть ли не до Октябрьской Революции.
Степан Кучка, князёк местный, либо выкатит на всех как положено. И потом еще пару-тройку лет будет лапу сосать. Как та медведица. Либо мявкать начнёт. Тогда его - к ногтю. Поскольку не только своему князю не обеспечил, а еще и перед соседним государем осрамил, сорвал важные межгосударственные... Статья о госизмене аж на лбу написана.
Только Кучка крепок оказался. И когда его погреба разносили, и когда лари его перетряхивали, и когда всем в усадьбе бабам и девкам подолы задирали... Терпел и молчал. Молчал выразительно. Так что Свояк над Гошей уже и посмеиваться начал. Не на трезвую голову, конечно, но... Пили все много и непрерывно. Вообщем, углядел как-то ввечеру Гоша девку-малолетку. Все, что есть на дворе на двух ногах с дыркой между - все гостю в постель. Кроме птицы - это на стол. По обычаю исконно-русскому, древнеславянскому, от дедов-прадедов... А уж такому как Гоша... Девка бежать. Куда там. Поймали гридни девку, привели Гоше слегка сильно принявшему. Он её употребил соответственно. Есть у Мономашичей такая... чрезмерная страсть к малолеткам.
По утру явился к Гоше Степан Кучка. Сильно злой. Возражать начал. Девка-то его младшенькая. Доченька. Выскочила во двор котенка своего поискать. А ты её... Женись. А Гоша женат. - Тогда жени на ней сына старшего, Андрея. Ага. Но... Она же младшая. У тебя на год старше есть. Младшую вперёд старшей выдать - не по чести. - Тогда младшую за кого хошь, а старшую Софью за Андрея.
Ругались, спорили. У Гоши от вчерашнего бодуна голова... А тут еще Свояк пришёл. "Будем Киев брать или глазки девкам... утирать". Кучка и ему сказал. Тот озлился:
-- Смотри Гоша, как твои холопы разговаривают.
-- А мы не холопы, мы князья вятские. Ваших что Мономашичей, что Ольговичей - древнее. И вообще - мы рюриковичей завсегда бивали...
-- Слышь Гоша? А я думал, ты в Залесье один князь, а у вас тут каждая кочка - князь. Или каждая кучка. Не скажу чего.
Тут у Степана крышу-то и сорвало - кинулся с кулаками. На князя черниговского. Ну, как-бы князя, как-бы черниговского. У Гоши от вчерашнего голова раскалывается, а тут крик в голос. В два голоса... Гоша рявкнул. Степану через три минуты голову отрубили. При большом стечении народа - все кто во дворе был.
Ну и?
Оно конечно, господь велел прощать. И по "Правде Ярославовой" - за убийство только штраф. Но - вятичи... Гоше, как в прежние времена Святославу и Владимиру, нож в спину из вятских лесов - не нужен. Да тут еще и большой поход намечается. Надо мириться с сыновьями свеже-обезглавленного, с Кучковичами. Замирились. Гоша-таки сына Андрея на старшей дочке новопреставленного покойника оженил. Мезальянс однако. Не берут рюриковичи жён из дочерей холопских. Или там - боярских. Не ровня. Исключение одно - дочки посадников новгородских. Ну, те и сами - хоть и выборные, но почти князья. Над ними княжьей власти нет. А тут... Но Гоша сказал, Андрей губы от пива хмельного утёр и - под венец. Тут же. Колода, на которой Степану голову рубили, только-только просохла. Ну и хорошо - сыновья спокойнее были. Аккуратнее.
Да и собственный сынок... Тридцать три уже. Иисус к этому времени уже и на крест слазил. А этот все девок портит. А главное - дурной, отцу перечит, с отрочества даже в бою приказов не исполняет. Женой из низкого рода урезонили. И Кучковичам честь немалую оказали - у рюриковичей жены только из королевских домов. У самого Гоши вторая жена вообще сестра императора греческого, у его противника - Изи Волынского, мама - дочь германского императора. Вот у Свояка - из новгородских посадников. Но она - вторая. И там под её "на кровать слоновой кости" весь Новгород положить предполагалось. Не срослось тогда у Свояка. Бывает.
Красиво у Гоши получилось. И с сыном, и с Кучковичами, и со Свояком. Одно осталось: а с младшей Кучковной-то что делать? Свояк тоже участие принял - выдали полудевку за воеводу из северских. Не великого полёта птица, да и в бороде седины полно. Но Кучковичи приданное дали. Из княжьими слугами не найденного. Князья добавили. Девка все плакала. Не хотела. Ну и кому это интересно? А убрать с усадьбы надо. Чтоб она братьям глаза не мозолила, сердца их против князя не горячила.
Потом был угрянский поход Свояка. Немолодой молодой где-то там сложил голову. А молодая - овдовела еще не родив. Но родила. И померла. А вот кого родила, и что с ребёнком стало - не понятно. Вроде, назад к Кучковичам никого не привозили. И по Черниговщине-Северщине никакого звона не было.
Глава 29
Интересные дела получаются, если пьяный трёп да в трезвые уши, да на такой голове, в которой молотилка молотит.
Поскольку в этой голове голове складывается легенда для моего самозванства.
Московские дела были в начале апреля 1147. Значит, ребёнок родился в начале январе 1148. Такая первоапрельская шутка, с отдачей в форме новогоднего подарка.
Теперь примерим эту историю на себя.
Родился мальчик. Крестили Иваном. И то верно -- дело-то на поминках князя Ивана Юрьевича зачиналось. Маманька -- померла, батянька голову сложил. Но младенца - выходили. Кто, где - неизвестно. И вряд ли можно узнать - слишком много в тех местах в те времена народу погибло да побежало. Ага. А мальца подобрал Касьян-дворник. Он-то черниговский. Хотя - скорее северский. А "дворник" на боярском дворе величина не малая. В верхней десятке. Ключник, конюшенный, стольник, кравчий, постельничий, ловчий, сокольничий, псарь, повар и... дворник. Всему, что на дворе - начальник. И над теми, кто у ворот стоит, и кто метлой машет, и еще куча народа под ним ходит.
Вот он меня принял. Может, и как сына. Вырастил, воспитал. И как началась заварушка на той стороне, за Днепром - с собой взял.
Значит, получается мне 12 с половиной лет. Маловатенько. Я для таких лет крупноват буду. Но в пределах. И насчёт раннего начала половой жизни... бывает. Не так чтобы поголовно. Но в пределах. И такое несколько опережение через лет пять-семь и вовсе неразличимо будет. Ни по росту, ни по длине. Может, Ивашко, обознался -- с Касьяном другой отрок был. Может, я так быстро расту из-за попаданства своего. Может, носитель мой сам по себе крупным ребёнком оказался... Не важно. Адаптировавшийся попаданец -- всегда самозванец. Потому что объяснить местным -- невозможно. Ну не исполнять мне здесь своей колыбельной. Особенно, если она начинается со слов:
"Артиллеристы, Сталин дал приказ".
Они же даже текста не поймут -- единственное знакомое местным слово: "дал".
Так что -- самозванец. И звать меня - Иван Юрьевич. Как и в прошлой жизни звали. Здорово. Красиво получается. Я князю Гоше Долгорукому - внебрачный сын. Нет в этом ничего такого особенного - от Долгорукого по Руси ни один десяток байстрюков бегает. Как почти от каждого рюриковича.
Очень хорошо получается. Хотя и есть непонятки, но или решится правильно, или собственной амнезии хватит - "не помню я, люди добрые. Господь память отнял, дабы от мук виденных ума-разума не лишился. Помогите кто чем может. Материально".
Имя-отчество своё родное сохранил - не перепутаю и во сне. В рюриковичи влез. Один недостаток: местное совершеннолетие в 15 лет. Так что пару-тройку лет придётся под чьей-то родительской опекой.
И главный вопрос: как, когда, кому открыться. Тут очень важно первое впечатление, первый момент.
Иисус когда двум ученикам Иоанна-Крестителя открылся, то один его признал сыном божьим, а другой - нет. Первого Андреем звали. Теперь "Первозванным" зовут. Он еще и брата своего привёл. В апостолы. Потом уже и остальные подошли. А вот имени второго ученика никто не знает.
А посмеялся бы Андрей над Иисусом... Как знать, может и имён ни Андрея, ни самого Иисуса история бы и не сохранила.
И главный вопрос: как, когда, кому открыться. Тут очень важно первое впечатление, первый момент.
Иисус когда двум ученикам Иоанна-Крестителя открылся, то один его признал сыном божьим, а другой - нет. Первого Андреем звали. Теперь "Первозванным" зовут. Он еще и брата своего привёл. В апостолы. Потом уже и остальные подошли. А вот имени второго ученика никто не знает.
А посмеялся бы Андрей над Иисусом... Как знать, может и имён ни Андрея, ни самого Иисуса история бы и не сохранила.
А начнём мы... С тех ушей что рядом. Мужик набрался не мелко. Вот на нем и проверим. А может, и завербуем. Короля играет свита. Князя -- аналогично. Значит -- вербовка в свиту.
-- Слышь, Ивашка...
-- Я те не Ивашка! Мал ты еще мне так говорить!
А пить-то надо меньше, а спать-то надо больше. И главное - не перепутать. И орать не надо - уже ночь на дворе.
-- (чётко отделяя одно слово от другого) Ты мне Ивашка. А я тебе - Иван Юрьевич.
-- Чего?!
-- Повторяю один раз. Я тебе - Иван Юрьевич. Сын князя Юрия Владимировича про прозванию Долгорукий. И младшей Кучковны.
-- Во бл... Ты, малой, что, вровень со мной бражку кушал?
-- Ты сам рассказал. А я вспомнил. Не все, но... Да и сам прикинь - зачем Касьяну-дворнику было меня ростить-выхаживать, уму-разуму учить, по Руси с собой малолетку таскать? Мозгой-то пораскинь.
-- Дык вона что... А я-то... А мне-то... И чего теперь?
-- А теперь хочу тебя нанять себе в службу. Довести меня и служанку мою больную до места укромного.
-- Какую служанку? Ты ж говорил - боярыня.
-- Вот и прикинь - у кого боярыни в служанках ходят.
-- Вона чего... Постой-ка, у тебя же цепка железная на шее. Ты же холоп клеймёный.
Пришлось снимать рубаху.
-- Найди клеймо, Ивашка. А насчёт цепки... Её как одел, так и снял. А пока... Ну кому в голову придёт искать княжича между холопами?
-- А и правда! А ищут? Кто?
-- Про то тебе ведать не должно. Но прикинуть можешь. Старшая Кучковна - жена князя Андрея Юрьевича во Владимире-на-Клязьме. Моя тётка за моим же братом. Дошло? И еще. Кучковичи в Залесье в чести. Ни сестра, ни братья младшенькую свою не забыли. Или ты думаешь, Касьян просто так смердов киевских поднимал? Ни под что? Точнее - не под кого? И меня с собой во всюда таскал. Ещё прикинь: один из Юрьевичей - Василько, тоже -- брат мне, сидит князем в Переяславле. Чуть Киев качнётся... Какая тут самая сильная дружина? Не числом - выучкой да умением? Переяславская. Но. Сказанное - запомни и проглоти. Сболтнёшь - без головы в миг. На людях мне - Иване, холопчик боярыни. Понял? А нанять я тебя хочу просто в проводники. Сам сказал - мал я еще. Тяжко мальцу с бабой в дороге. Заплачу серебром. Сколько скажешь.
Кажется, последняя фраза мужика добила. На Руси любят и умеют торговаться. Это искусство. И мастерства в нем - по-больше одесского. С разговорами о погоде и политике, криками и хватаниями за грудки, киданием шапок оземь и демонстрацией разных частей тела, с многочисленными отходами и подходами. На Руси не торгуются только нищие, кто подаяние просит. И "вятшие" - кто может силой взять. Мужик хмыкнул, гмыкнул, почесался. В разных местах.
-- Эта... Утро вечера мудренее. Пошли спать.
И мы разошлись.
* * *Мне постелили в пристройке, где Марьяшу положили. Постелили - громко сказано. Наш же тулуп у дверей бросили. Света нет, душно. Но пока дверь была открыта - углядел на столе миску. Попробовал на палец да на язык - масло какое-то растительное. А тут Марьяша в темноте спит. Лежанка у неё широкая, лежит на животе - спинка-то солнышком сожжённая, болит еще... От жары и духоты одеяло сбросила. Рубашка короткая - "срачница" - выше пояса задралась. И все это в темноте очень завлекательно... белеется.
Я, если честно, спать собирался. Это ж получается, что одну ночь на болоте, после Марьяшкиного избиения, мне комарье спать не давало. Вторую - сам сидел - поганых караулил. Третью - лесом ехали, упряжь перевязывал. Вот уже четвёртая на исходе. Надо бы выспаться. Но меня так прёт от новой придуманной заморочки, от собственной "рюриковизны"!
Сна нет, а тут и маслице, и болезная. Такая... увлекательная в темноте. Ну как не сделать доброе дело - не облегчить страдания бедной девушки. Путём нанесения лечебной смазки на пострадавшие поверхности. И другие части тела.
Тихо, тепло, где-то одинокий комар жужжит. Марьяша попой белеет, ножки раскинула, коленки подтянула. Я разделся тихохонько, дрючок в одну руку - я без него никуда, как прирос к руке. В другую руку - миску с маслицем, устроился у неё между... пятками. И, от щиколоток начиная, мягенько, без нажима или, не дай бог, щипков - вверх. Это даже не успокаивающий-расслабляющий. Это - в одно касание. Лёгкое, как дуновение ветерка. Щиколотки, голени. По чуть-чуть. Больше сверху, оно же сзади, с той стороны, где ее солнце на болоте по моей глупости сожгло. Под коленочками. У меня знакомая была - у неё главная эрогенная зона - подколенная впадина. Чуть погладишь - она уже поплыла. Юбки носить не могла, только штаны. Лёгкий ветерок по ногам, и она уже вся мокрая.
Теперь выше. Бедра. Они же ляжки. Они же... Тут Марьяша как-то шевелится начала. Во сне разговаривать. Что-то типа знакомого "отстань, я устала, у меня голова болит". Нет, смысл тот же, но текст другой: "Хорь, не лезь. Опять ты посмыкаешь и храпеть завалишься. А мне до утра в потолок пялится".
Пока я следующую порцию масло в ладонь набирал - затихла. Похоже, что "хорь" это от "Храбрит" - имени её мужа. Местные часто говорят - "Хоробрит". В смысле: "хоробрый" - храбрый. Я уже говорил про принципиальную разницу между русским языком и древнеславянским - полногласие, "град" - "город".
"Хорь"... Интересное интимное прозвище. Не встречал раньше. Всякие зайки, мышонки, котёнки - сколько угодно. Самого, бывало и гадом называли, и змеем. Обычно - искусителем. А уж телком, бараном, жеребцом стоялым... А тут - хорь. На мой слух есть только одно устойчивое словосочетание: "Хорёк вонючий". А здесь явно ласковое интимное прозвище любимого супруга. Вот и пойми этих предков.
А у девочки проблемы в семейной жизни - муж-скорострел. И лентяй к тому же. Нет чтобы бедняжку приласкать хоть бы и после того. А то повалялся, отвалился, завалился и храпит. Понятно, что спать хочется, но - через себя. Надо же иметь уважение к женщине. Хотя здесь... да еще и к женщине...
А я уже бедра прошёл, за ягодицы взялся. По чуть-чуть, без нажима. Похудела моя Марьяша. За эти четыре дня килограмм восемь потеряла. Классный способ похудеть: экстрим на грани выживания, ночная беготня по болотам, с поносом, избиением, многократным изнасилованием. Водные процедуры со связанными руками. И - не есть.
Так, а вот до поясницы мне в такой позиции не дотянуться. Прихватил ее за выступающие тазобедренные и чуть вверх. Чуть-чуть. Что-то она мычит во сне, но приподнялась на коленках. Голова как была на подушке - так и осталась, а вот попка уже выше. А на что мне сейчас ее голова? Ягодицы смазал, между - тоже маслицем прошёлся. И ниже потихоньку, одним пальчиком.
Детский фольклор, шестой класс. Но... таки-да. А еще можно левую руку запустить под животик и его погладить. От пупка вниз. И плевать, что там нет солнечного ожога - мне приятно. И ей - ничего, судя по сонному мурчанию. Щетинка прорезалась. Три дня всего, а уже. Надо девочку приучить за собой ухаживать. Лучше бы конечно - к выщипыванию.
А теперь с двух сторон двумя ручками, на каждой ручке по два пальчика, все четыре в масле, в разные стороны, но синхронно - по внешним губкам. О, а они-то уже полураскрылись. Сами. Ага - "сами". А я тут не причём, типа - мимо проходил. А теперь средним пальчиком, тоже в масле, но одним - по самой кромке внутренних губок. Но-но, девочка, не дёргайся. Подождём пока. Комара вот на руке хлопнем. Куда ты лезешь, кровососущее? Ты вообще, комариха. Тебе это не интересно. А мне вот очень.
Не хотят маленькие открываться, ну и не надо. Нальются, набухнут - сами разойдутся. А мы пока вокруг смажем. И с наружной стороны - тоже приятно. И вот сюда дотянемся, и чуть-чуть прижмём-погладим. Люди, конечно, все одинаковые. Если смотреть на них с Марса. Через телескоп с закрытым объективом. А вот если поближе... Одинаковых нет. Особенно женщин... Это я так думаю и чувствую. И даже география вот этой конкретной анатомической детали - всегда разная. Конечно, север у нас всегда наверху, а юг... Как положено - внизу. Хотя вот в данном конкретном... При таком нашем взаимном расположении... Только я же сюда не из детского сада попал. А из 21, извините за выражение, столетия. Мне уже никакой компас не нужен. Ни магнитный, ни радио. Насчёт этих полюсов... у меня компас -- внутри. Как у перелётной птицы -- нахожу дорогу... В любом тумане. Но это -- я. А вот в мировом масштабе, как Петька у Чапаева спрашивал, - между этими глобальными полюсами... на планете Земля - вся человеческая цивилизация.