И кавказец, явно переоценив свои возможности, скорее всего из-за чрезмерной дозы наркотика, выхватив нож, бросился на Стрельцова. И тут же отлетел к тротуару, сбитый с ног автоматом старшего лейтенанта. Стрельцов и Раневич, передернув затворы оружия, направили стволы на дернувшуюся было толпу:
– А ну разбежались, уроды! Или стреляем.
Раневич не выдержал:
– Да что на них смотреть?
И дал очередь вверх.
От выстрелов толпа дрогнула, сдала назад, но не побежала. Понимая, что к этим бандитам вполне могут присоединиться другие, а также то, что и эти в состоянии воспользоваться оружием, которое имели при себе, Стрельцов тоже дал очередь. Но не в воздух, а перед толпой, крикнув:
– Ну, суки! Это второе предупреждение, третьего не будет! Следующий раз бьем на поражение.
Толпа подчинилась. Кавказцы, вытянув перед собой руки, закричали:
– Все! Все! Хватит!
– Отошли от машины на двадцать метров к дому! Быстро! – приказал Стрельцов.
Взглянул на бандитов, вооруженных дубинками:
– Колы на землю!
Дубинки полетели на асфальт. Толпа отошла к зданию через дорогу.
– Боец! – крикнул Стрельцов водителю.
– Я, товарищ старший лейтенант!
– В кабину, мухой! Заводи!
– Есть!
Водитель выскочил из салона, обежал автомобиль, запрыгнул на свое сиденье. Завел двигатель «санитарки». Стрельцов кивнул Раневичу:
– В салон, Виталя, дверь не закрывай, прикроешь мой отход!
Раневич сел в салон, нацелив автомат на толпу.
Стрельцов медленно подошел к «УАЗу», открыл правую дверь кабины, устроился на сиденье, не сводя автомата с кавказцев. Приказал водителю:
– Пошел!
Автомобиль тронулся с места и, набирая скорость, двинулся к повороту. Повернув, выехал на грунтовку, направляясь к аэродрому. Из салона в кабину высунулась голова Раневича:
– А неслабо нас встретили в этом мирном Моздоке?
– Отморозков везде хватает. Верно говорили комбат и алкаш Славик, нам здесь не рады.
– Да пошли они все!
– Все не все, но эти архары уйдут. В горы Чечни. Ну и черт с ними. С такими воевать можно. Это не противник.
– Да, бойцы из них еще те.
Стрельцов вспомнил о водке, повернулся к водителю:
– Слушай, солдат, а хромой пойло принес?
– На тачке привез ящик. Я только бутылки по тайникам рассовал, как появились эти чебуреки. И давай орать на меня!
– То, что водку старик привез, хорошо. А ты, наверное, сдрейфил?
– Не то что сдрейфил, но очканулся. Вас нет, я один… Эти прут, стрелять нельзя. Думал, машину бить начнут. А тут и вы появились. Вовремя!
– Не дрейфь! Это пока еще цветочки, ягодки ждут впереди!
– Да я уже понял.
Стрельцов обернулся к Раневичу:
– Придется докладывать об инциденте.
– Зачем?
– Не доложим мы, менты или местные власти все одно командованию сообщат. Да еще так конфликт представят, что мы вещи на рынке без денег забрали, ограбили торговцев, короче. А охранников или мужиков, что попытались восстановить справедливость, чуть ли не расстреляли, одному морду разбили…
– И думаешь, в штабе не поймут, что к чему? Или нас за этот проступок домой отправят?
– Хрен его знает, штабистов, поймут они или нет… Домой не отправят, но неприятностей будем иметь выше крыши. Могут и трибунал организовать.
– За что? – воскликнул Раневич.
– За мародерство. Или, может, у тебя есть чеки на товар?
– Откуда?
– Вот именно! Так что надо сработать на опережение. И обо всем в подробностях доложить комбату. Чтобы особист успел замять дело.
– Ну, надо так надо! А может, сразу к особисту заглянем? Ему все и объясним. Майор Лифанов мужик свой. Поймет и сделает все, как надо!
– А потом Голубятников так вздрючит за то, что через голову прыгнули, что трибунал мелочью покажется. Нет, Виталя, без комбата нельзя.
– Ну, тогда к командиру! Только водку разгрузить надо.
В разговор вступил солдат полкового медицинского пункта:
– Да вы за водку не волнуйтесь. Я вам ее в любое время и куда скажете перенесу.
– Но так, чтобы никто не узнал, понял? – предупредил Стрельцов.
– Само собой! Не в первый раз.
– Смотри! А ты, Виталь, глянь, не увязались абреки за нами?
Ответил тот же водитель:
– Нет, товарищ старший лейтенант. Сзади никого, я в зеркало смотрю. И в городе за нами никто не рюхнулся.
– К ментам своим рюхнулись, – сказал Раневич.
– Ну и черт с ними! Значит, так, поем одну и ту же песню! Телефоном воспользовались квартирным, заехали на рынок, благо он рядом, на окраине стоит, прикупить продуктов. А как вышли, увидели толпу возле «УАЗа». Пытались успокоить ситуацию мирно, но кавказцы вели себя агрессивно и реально угрожали нам. Пришлось применить оружие. Открыли предупредительный огонь, как и инструктировал Голубятников. Очереди охладили пыл горцев, больше похожих на бандитов – и вооруженных, кстати. Мы свалили. О водке, хромом Казимире – ни слова.
Стрельцов взглянул на водителя:
– А ты, боец, так вообще ни черта не понял. Ехал туда, куда говорил я. Останавливался там, где я приказывал. У рынка к машине подкатила толпа и начала орать, угрожая расправой. Ты закрылся в салоне. Потом подошли мы. Ты слышал две очереди, в конфликт не вмешиваясь. Затем я приказал тебе возвращаться на базу. Ясно?
– Так точно, товарищ старший лейтенант! Что же дальше будет?
– Хуже будет, солдат, гораздо хуже!
– Это плохо!
Раневич сказал:
– Тебе-то чего волноваться? Будешь отираться при медпункте под охраной.
– Так-то оно так, но все одно боязно.
– Держи хвост пистолетом. Ты же десантник!
– Я держу… Подъезжаем. Где встанем?
– У штабной палатки комбата.
В 11.47 санитарный «УАЗ» остановился у временного командного пункта командира усиленного батальона подполковника Голубятникова.
Глава восьмая
Из воспоминаний Героя России, подполковника ВДВ Голубятникова С.Н.:
Из Моздока сводному полку, в состав которого входил и подчиненный мне усиленный парашютно-десантный батальон, предстояло совершить марш до Грозного. В определенное время мы начали движение колонной. Марш проходил тяжело. Во-первых, мешали метеоусловия, во-вторых, из-за того, что колонна растянулась на многие километры, управление подразделениями осуществлялось с трудом. Ну и в-третьих, нашему движению мешали заслоны местных жителей. Я думаю, они не по своей воле выходили на дорогу, выставляя поперек трассы собственные машины. Кто-то руководил ими, а точнее, принуждал к этому. В основном разблокирование маршрута производилось после переговоров, но чем ближе подходили к Чечне, тем настроение местных жителей, мужчин главным образом, становилось все более агрессивным. Стали возникать ситуации, угрожающие жизни подчиненных. В некоторых случаях приходилось открывать предупредительный огонь, идти на таран заграждений из автомобилей. От милиции практической помощи мы не получили. А позже она исчезла. Движение затруднял рельеф местности. Подъемы сменялись спусками и наоборот. Вокруг степь и холмы, с которых можно было вести прицельный огонь по колонне. Но, видимо, боевики не решились выставить на высотах огневые точки, понимая, что ущерб войскам они нанесут минимальный, а в ответ получат такой удар, от которого не только огневых точек, холмов не останется. Вот так и шли к Чечне: медленно, с вынужденными остановками, в постоянном напряжении. Разведка работала постоянно. И это был только марш, и колонна двигалась по Ингушетии. Впереди нас ждала неизвестность. И это не могло не беспокоить…
Стрельцов с Раневичем вышли из машины, водитель спросил:
– Мне вас ждать или к медпункту ехать?
Раневич произнес:
– Шмонать «санитарку» вряд ли будут, так что постой пока здесь, тебе ж тоже наверняка придется писать объяснительную.
Офицеры зашли в палатку, где, кроме комбата, находились начальник штаба майор Кувшинин и особист полка майор Лифанов.
Стрельцов обратился к Голубятникову:
– Разрешите, товарищ подполковник?
– Входите, гусары!
И в слове «гусары» чувствовалось недовольство. Впрочем, его можно было воспринимать и как насмешку.
– Присаживайтесь за стол и рассказывайте, чего в Моздоке учудили.
– Так вы уже знаете о конфликте у рынка?
– И не только я. Глава администрации города позвонил Семенову. Полковник «обрадовал» меня.
– И, конечно, глава администрации представил нас вооруженными хулиганами, ограбившими бедных торговцев и чуть не поубивавшими полгорода, так?
– Не совсем. Мэр оказался вполне приличным человеком. А вот начальник милиции поднял бучу. Среди тех, кто хотел призвать вас к порядку, назовем это так, находились и его подчиненные. Одному из которых – уж не знаю, кто из вас – чуть челюсть не свернули.
Стрельцов удивился:
– Ни хрена милиция в этом Моздоке? Вместе с бандитами делишки проворачивает?
– А где сейчас по-другому? Но не в этом суть. Я хочу услышать вашу версию произошедшего, правдивую версию!
Стрельцов рассказал комбату обо всем, что произошло в Моздоке, начиная со встречи с Капустиным, заканчивая стычкой у машины. Упустил одно – покупку водки. Но оказалось, комбат знал и о спиртном. Выслушав взводного, спросил:
– Все?
– Так точно, все, как на духу.
– Ничего не забыл?
– Да нет, память у меня хорошая.
– А как насчет ящика водки, купленного через дворника на том же рынке?
Юрий покачал головой:
– Надо же, и это раскопали…
– Что было раскапывать-то? Или ты думаешь, Джума хромой не связан с теми, кто наехал на вас у машины? Да они все под местным авторитетом Казимиром ходят. А того крышует начальник милиции. Все, как везде. Ну, практически везде. Где водка?
Стрельцов вздохнул:
– В машине.
– Что, так открыто и привезли в батальон?
– Да нет, водитель рассовал по тайникам. Внешне незаметно.
Командир батальона взглянул на Раневича:
– Сходи-ка, Виталий, принеси спиртное сюда.
– Пару бутылок оставить разрешите? Не пьянства ради, здоровья для. Погода стоит хреновая, занятия каждый день, так и простудиться недолго.
– Вместо лекарства просишь оставить водку?
– Так точно!
– Ну хорошо, литр оставьте. Но смотрите, почувствую от кого запах, ввалю по самое не могу! Ступай!
Раневич вышел. Стрельцов спросил комбата:
– И чего нам теперь ждать? Скажу сразу: водила не при делах, он ничего не знал, ни в чем не участвовал, выполнял мои приказы. В том числе и по водке.
– О водителе мог и не говорить. Ясно, что он без твоего приказа не поехал бы ни на какой рынок, а купил бы пойло в ближайшем магазине. Кстати, почему вы с Раневичем этого не сделали?
– Капустин сказал, что в магазине одно «палево» продают. И только на рынке можно нормальную водку взять.
– Понятно. Спрашиваешь, что вам теперь будет за устроенный скандал в городе с применением оружия?
– Мы дали предупредительные очереди. Вынуждены были открыть огонь, так как толпа уже поперла на нас. После того, как их старшой кинулся на меня с ножом, а я отбил нападение. И это правда. Вдвоем мы против десятка вооруженных казбеков долго не продержались бы. Не думаю, что нас убили бы, но оружие забрали бы точно.
– Да, тогда бы вам не избежать трибунала. Благодарите особиста. Александр Петрович оперативно связался с комитетчиками Моздока. Те, видимо, так же оперативно поговорили с начальником милиции. Потому как перед самым вашим приездом позвонил глава администрации и передал, что инцидент исчерпан. Никто ни к кому претензий не имеет. Короче, замяли дело.
Стрельцов повернулся к особисту:
– Спасибо, товарищ майор!
– Да не за что, Стрельцов. Но на будущее учти: перед тем как что-то делать, думать надо головой! Это хорошо, в Моздоке начальником отделения службы безопасности оказался мой однокурсник еще по военному училищу. Он-то и сделал быстро, что надо.
В палатку вошел Раневич, положил на дощатый стол вещевой мешок, издавший знакомый звон соприкосновения бутылок:
– Тут восемнадцать штук!
Голубятников обратился к начальнику штаба:
– Передай водку начмеду. Им пригодится для компрессов, если у кого горло заболит.
– Сделаю, командир!
Комбат повернулся к взводным:
– Ну что, гусары? По выговору вам. И это только за то, что провезли на территорию лагеря спиртные напитки. Более сурового наказания наложить не могу, так как дело по стычке замято, но предупреждаю, чтобы больше никаких эксцессов. Понятно?
– Но вы-то понимаете, что иначе мы с Раневичем поступить просто не могли? – спросил Стрельцов. – А наехать на нас могли где угодно, у переговорного пункта, к примеру. Настрой у людей к нам в большинстве враждебный, уж почему, не знаю. Хотя есть и такие, кто готов помочь…
Голубятников прервал речь подчиненного:
– Ты что, на митинге? Не много ли говоришь? Я объявил вам выговор.
Стрельцов с Раневичем козырнули:
– Есть выговор!
– По предупреждению все понятно?
– Так точно!
– После обеда на занятия! Свободны.
Младшие офицеры вышли из палатки. «Санитарка» продолжала стоять на прежнем месте. Водитель вышел из кабины:
– Водку изъяли, товарищи офицеры.
– Знаем, – кивнул Раневич.
– Но две бутылки майор оставил.
– И это знаем.
– А что по городу?
– Ничего! Так что давай сумки, водку и езжай к себе в полковой медпункт.
«Санитарка» уехала. Стрельцов и Раневич прошли в свою палатку. Выезд в Моздок закончился не совсем удачно. Но хоть с возлюбленными поговорили, а это главное.
После обеда они вышли на занятия с подчиненными взводами. А на аэродром все прибывали и прибывали войска. Самолеты садились и взлетали практически без перерыва. В штаб приходили сообщения, – прибыла Ульяновская дивизия, части внутренних войск. Рядом встали еще два усиленных батальона. Обстановка накалялась. Предвестие чего-то страшного, а главное, непредсказуемого словно висело в воздухе.
Так дни проходили за днями. Казалось, этому тягостному и пугающему одновременно своей неопределенностью ожиданию не будет конца. Но ситуация изменилась. 8 декабря командира батальона вызвал на совещание командир сводного полка. На совещании Голубятников получил карты и приказ на их кодировку – обозначение уже имеющихся квадратов двухзначными цифрами. Коды вводились для того, чтобы противник не мог определить замыслов командования российской военной группировки. С этими картами Голубятников вернулся в батальон, где собрал совещание, после которого командиры звена от взводного и выше занялись кодировкой полученных карт. И это означало, что находиться в районе временной дислокации батальону оставалось недолго. Пару суток, не больше.
9 декабря, пятница.
Голубятникова вновь вызвали в штаб сводного полка, где Семенов поставил новую задачу – на выдвижение группировки, в частности Рязанского батальона, по маршруту, конечным пунктом которого являлся рубеж, отдаленный от столицы мятежной республики Грозного на пять километров. Точнее, от юго-западных подступов к приготовившемуся к обороне, по данным разведки, городу. Маршрут проходил через Осетию, Ингушетию и собственно Чечню. Командир полка определил также порядок построения колонн, обозначил режим движения в той или иной местности, ну и время начала движения – 5.00 10 декабря. Совещание длилось недолго, командиры батальонов получили приказ довести задачу до офицерского состава усиленных подразделений. Голубятников, вернувшись в батальон, объявил сбор офицерам. Подчиненные собрались быстро, все находились на своих местах. Разместились в штабной палатке. Комбат проверил кодировку карт, после чего довел до командиров рот и взводов ближайшую задачу:
– Подъем личному составу завтра в 2.00. Далее свернуть лагерь, загрузить имущество на машины, к 5.00 выстроить колонну для совершения марша Моздок – юго-западные подступы к Грозному, скорость движения в зависимости от местности и обстановки в пределах сорока-пятидесяти километров в час. Дистанция между машинами тридцать-сорок метров, между взводами до пятидесяти метров, между ротами до ста. Первой идет 8-я рота, за ней 7-я и 9-я. Следом техника приданных подразделений. В головной боевой дозор назначаю взвод старшего лейтенанта Стрельцова. Тыловое замыкание осуществляют передвижные мастерские батальона и ремонтной роты. Дистанция между ними та же, что и между взводами. Она может увеличиваться или уменьшаться в зависимости от обстановки, но обеспечивать возможность быстрого развертывания боевых порядков батальона в экстренных ситуациях. Питание на марше сухими пайками. Особое внимание уделять прохождению колонны через населенные пункты. О возможных провокациях докладывать мне. В случае их проявления действовать по моей дополнительной команде. Инструктаж механиков-водителей, водителей автомобилей и старших машин провести в 18.00 после построения колонны.
Голубятников повернулся к заместителю по вооружению:
– Это касается вас, майор Корсаров!
– Есть!
– После инструктажа ужин и отбой. Всем, кроме наряда и бойцов охранения. Им отдых днем. Вопросы ко мне есть?
Вопросов у офицеров не было.
Комбат приказал приступить к подготовке выполнения поставленной задачи.
Стрельцов с Раневичем вместе вышли из палатки.
– И чего это вдруг нашу роту выставили в авангард? По идее, должна была бы идти 7-я рота, – сказал Раневич.
– А черт его знает, Виталик. Так решил комбат, а значит, у него были на это основания.
– Ну ладно, вперед пускают нашу роту, но почему твой, а не мой, первый взвод назначен в головной боевой дозор?
Ответил командир роты, капитан Макарьев, подошедший к подчиненным:
– Потому что по этому вопросу решение принимал батя. И если тебя так интересует, почему Голубятников принял подобные решения, так чего ты молчал на совещании? Взял бы да и спросил.
– А почему ты, ротный, не задал вопросов по построению колонны? – отбился Раневич.