Тащить с собой запасные рожки тоже не стоило. Илья вставил в автомат снаряженный магазин и этим ограничился.
Элементарная логика подсказывала разведчику, что посторонних личностей поблизости пока не будет. Укропы у КПП слышали пальбу, решили, что спецназ дожимает беглеца, и терпеливо ждут его триумфального появления.
Поэтому он, не пригибаясь, шагал вдоль обрыва, по колдобистой дороге, заросшей сорной травой. Минут через десять Илья вышел к джипу и убедился в том, что ключи к нему подходили. Значит, украинский спецназ прибыл к месту своей казни именно на этой штуковине. Грех не воспользоваться ею.
Через несколько минут «Ниссан» с тонированными стеклами выехал из леса и направился по кочкам к грунтовке. На КПП толпились люди в защитном, ждали известий от спецназа. Джип выбрался на дорогу, но до ворот не доехал и развернулся к югу.
Бойцы что-то кричали, махали руками. Маневр водителя их немного озадачил, но не насторожил. Важные спецы не будут общаться с простой солдатней.
На всякий случай Илья надавил на клаксон. Раздались прерывистые звуки, знакомые каждому футбольному болельщику. Толпа восторженно взревела и стала расходиться. Машина мчалась по дороге.
Илья не сомневался, что с этой толпой все будет в порядке. Укропы решат, что мавр сделал свое дело и гордо удаляется с трупом или пленным в багажнике. С их стороны проблем не будет.
Их породит начальство Вальтера, которому захочется узнать, как проходит операция по поимке опасного преступника. Но никому из этих высокопоставленных персон даже в голову не придет, что беглец направился в Беленск.
Он ехал объездными дорогами, резонно полагая, что время у него есть. Трупы Вальтера и спецназовцев укропы найдут не скоро.
Илья загнал машину в лес, включил будильник на наручных офицерских часах и три часа поспал. Для полноценного отдыха этого, конечно же, оказалось мало, но Ткач проснулся и двинулся дальше.
В двенадцать ночи он въехал в Беленск с юга, поставил машину на краю парковки у местного супермаркета. Илья примерно знал, где располагался бывший туберкулезный диспансер, отыскал его, отмерил два квартала и вышел на улицу с весьма редким названием Садовая.
Прохожих не было, городок спал. Машины проезжали по улицам очень редко. С патрулями Ткачу удалось разминуться. Этот одинокий истощенный офицер, заросший щетиной, мог бы предъявить им только удостоверение, явно принадлежащее другому лицу. Дело не обошлось бы без целого ряда самых острых вопросов.
Он дошел до симпатичного зеленого домика с белой мансардой, остановился у запертой калитки. Ему пришлось прогуляться назад. Илья немного потоптался на месте, посмотрел по сторонам и начал перелезать через ограду.
– Осторожно, – бормотал он, протискиваясь через колючки розы, привитой к шиповнику. – Злые собаки ведут видеонаблюдение.
Но ничего лающего и кусающего во дворе не обнаружилось.
Ткач поднялся на крыльцо и тихо постучал.
– Кто? – спросил испуганный женский голос, и Илья вздохнул с облегчением.
Она дома!
– Я, – пробормотал он.
Она поняла, ахнула, распахнула дверь, сильно заспанная, с распущенными волосами, в простыне, накинутой на плечи. Олеся застонала, рухнула ему в объятия и заплакала. Он осторожно приподнял ее, внес в дом, запер дверь.
– Илюшенька, миленький, господи! – Она ревела и покрывала его изможденное лицо горячими поцелуями. – Откуда ты? Что здесь делаешь?
– Гуляю, родная, – пробормотал он. – Люблю, знаешь ли, ночные романтические прогулки.
– Ты снова сбежал?
– Грешен, милая. Да, я снова сбежал.
– Но тебя же поймают и убьют.
– Пусть только попробуют, – пошутил он. – Сколько можно меня убивать?
Олеся провела его на кухню, задернула шторы, включила переносную лампу. Они жадно разглядывали друг друга, не могли оторваться. Женщина осунулась, сеточки морщинок залегли в уголках ее глаз. Он нежно гладил ее по лицу, а она отвечала ему тем же. Весь прочий мир рассыпался как битое стекло. Осталась только эта женщина, сидящая на стуле рядом с ним.
Потом Олеся опомнилась, подскочила к холодильнику, стала доставать из него какую-то снедь. Илья что-то ел и пил, жадно глотал, давился, совершенно не замечая, чем именно. Он не мог отвести глаз от своей женщины, не знал, как жил, когда ее не было.
– Я обещал, что приеду за тобой, а ты не верила, – вкрадчиво сказал Илья. – Вот и появился.
– Весь взъерошенный, еле живой, без царя в голове, – сказала Олеся и улыбнулась.
– Почему же?! – возразил он. – Еще какой царь в голове. Шизофрения называется. Не бойся, я в порядке. Собирайся, милая, машина в трех кварталах. Времени нет, ехать окольными дорогами более семидесяти верст. До рассвета должны добраться. Выедем позже – нас засекут.
Вдруг с ней стало что-то происходить. Олеся задрожала, начала прятать глаза, кутаться в простыню.
Сердце Ильи покатилось в пятки. Что такое?
– Милая, с тобой все в порядке? – Его голос дрогнул. – Не хочешь ехать со мной? Ты же любишь меня…
– Очень люблю, Илюша, и хочу с тобой поехать. – Слезинки блестели в глазах Олеси.
Илья еле дышал, душа его металась. Что за фокусы на ночь глядя?
– Господи, я так и знал, – сказал он убитым голосом. – У тебя есть муж.
Она решительно замотала головой:
– Мужа нет, клянусь тебе, Илюша.
– Так в чем же дело? – Ткач уже ничего не понимал. – Дом не пропадет, ты здесь зарегистрирована. Да и не нужен он тебе больше. У нас другой будет, лучше, светлее, больше, в безопасном месте.
– Пойдем. – Олеся побледнела, взяла его за руку, вывела из кухни в зал.
Здесь были еще две двери. Она открыла дальнюю. Почти всю крохотную комнатку занимала кровать. Лунный свет, струящийся в окно, освещал спящую пожилую женщину, серебрился в седых волосах, разбросанных по подушке.
– Это кто? – пробормотал Илья.
Он сегодня был туп до невозможности.
– Моя мама. – Олеся вздохнула. – У нее вторая группа инвалидности. Из дома почти не выходит. Много денег уходит на лечение. Пойдем. – Она опять взяла его за руку и подвела ко второй двери. – Это моя спальня, Илюша.
Он мрачно смотрел на широкую кровать, которую тоже озаряло лунное мерцание. Часть ее была свободна и смята. На другой спала маленькая девочка, свернувшись в клубок и мирно посапывая.
– Кто это? – Илья сглотнул.
С догадливостью у него нынче явно не складывалось.
– Это Иришка, – сказала Олеся. – Ей четыре года. Так уж вышло, извини, Илья, что я ее родная мама. Прости, что сразу тебе об этом не сказала. Это сильно расстроило бы тебя. Я не замужем, но когда-то была. Мой муж погиб в автокатастрофе за месяц до Майдана. Правда, мы не очень хорошо с ним ладили. Я никогда не чувствовала с ним то, что ощутила с тобой.
Он вспомнил ее слова, запавшие в душу: «Буду ждать тебя, невзирая на тьму обстоятельств и препятствий».
Теперь ему стало понятно, что она имела в виду. Илья обнял ее, прижал к себе, гладил по спине и чувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза. Не самая веселая история. Маму и дочку Олеси в машину просто так не засунешь.
– Глупенькая, – прошептал он. – Я ведь тебя люблю, значит, готов принять и твою дочку. Не исключаю, что даже маму.
Олеся улыбнулась сквозь слезы, крепко обняла его за шею и проговорила:
– Давай не будем терзать друг другу душу, Илюша. Мы обязательно будем вместе. Но не сейчас. Ты должен доехать. Не тяни резину, отправляйся. Забудь пока про меня. Доберешься, позвони, ты знаешь мой номер. Поговорим, что-нибудь решим. Поезжай, Илюша. Я буду молиться, чтобы у тебя все получилось. Ведь тут совсем недалеко. – Она зарыдала у него на плече.
Он бежал, оглушенный, чрезвычайно злой на самого себя. Как могло такое случиться?!
«Успокойся, все хорошо, – раздумывал он. – Олеся ведь сказала, что мы будем вместе. Возможно, это не конец, а только начало. Наверное, судьба хочет уберечь нас от чего-то страшного».
На него снова навалилась эта проклятая усталость. Илья вертел баранку, нажимал на педали. Он катил на север от Беленска, чтобы запутать следы, мчался через ночь, всматривался в дорогу до боли в глазах. Мелькали указатели: «Кривая Балка», «Кантемировка». Автомат по-прежнему лежал на соседнем сиденье.
Ткач знал эту местность. Она не всегда принадлежала врагу. Раньше это была единая земля, здесь жил один народ, ничем не разделенный.
Илья отдалялся от Беленска, используя проселочные дороги, и лишь один раз выехал на шоссе, связующее Беленск с Мухино. Постов здесь не было, чувствовалась отдаленность от линии разграничения.
У поселка Старостино он съехал на лесную дорогу, следующую в восточном направлении. Джип около десяти километров трясся по ухабам, увертывался от корней, вылезающих из проезжей части. За бортом мелькали деревушки. Ткач даже не всматривался в их названия.
На выезде из леса был разбит военный лагерь. Илья успел погасить фары и разглядеть в полукилометре на дороге огни поста.
На выезде из леса был разбит военный лагерь. Илья успел погасить фары и разглядеть в полукилометре на дороге огни поста.
Он чертыхался, искал объездной путь и в итоге съехал к реке, на вид вполне мелководной. Рисковать не стоило. Да и помыться имело смысл.
Ткач разделся и принялся проверять глубину. Брод был найден. Самочувствие после купания заметно улучшилось.
Джип с погашенными фарами прошел несколько верст по полю. Неопознанные огни остались справа.
В маленькой деревеньке стояли танки. Илья ехал мимо них и тихо удивлялся, почему его никто не останавливает. Глыбы «Т-72» возвышались в ночи какими-то доисторическими животными. Замаскировались, что ли?
Нетерпение поджимало. Ночь была в разгаре. Ведь расстояние смешное, и оно уже сильно сократилось.
Он проехал Нетребино. Значит, впереди Суворовское. За ним мост, у которого, согласно разведданным трехнедельной давности, нет бетонных укреплений. У укропов там выставлен обычный мобильный пост. Такую неприятность он как-нибудь переживет.
Вдруг яркий свет ударил Илье в глаза. Какая-то машина перегородила большую часть дороги. Выбежал человек в униформе, замахал палкой.
Военная автоинспекция? А у хохлов такая есть?
Илья ударил по тормозам, расстегнул кобуру. Чья-то тень колыхалась у окна.
Он опустил стекло и спросил:
– Ну и чего надо?
– Кто такой, куда следуете?
– Старший лейтенант Вальтер, начальник охраны объекта специального назначения.
– Документы покажите, пожалуйста, господин офицер. – Голос патрульного подобрел.
Значит, бдительность уже хромает.
Илья открыл дверцу, вышел из машины, стал вынимать из кармана офицерское удостоверение. И вдруг он резко носком ботинка оттолкнул патрульного от себя. Тот загремел в канаву и завопил как оглашенный.
Илья уже запрыгнул на свое место, сорвался в карьер, объехал патрульную машину по обочине и помчался с разгоном, рискуя свалиться в кювет и уже не выбраться из него. Он проскочил по мосту через Канюку. За спиной раздавались крики, отрывисто хлопали выстрелы.
Плевать ему на все это. Доедет – хорошо. Не доедет – судьба такая.
Дорога вилась по полю, впереди чернела шапка леса. Перед опушкой мелькнула развилка. Одна грунтовка убегала в лес, другая тянулась его краем. Погоня была уже в пути.
Илья въехал на лесную дорогу, по касательной отправился в кустарник и погасил фары. Через минуту мимо него промчались две машины. Он досчитал до двадцати, выполз задом наперед и покатил обратно. На развилке Ткач повернул направо, минут пятнадцать трясся по кочкам и выбрался на грунтовку Петрищи – Мазино.
«Замечательно, – отметил он мимоходом. – В Мазино свои, в Петрищах чужие».
Илья надеялся, что часть пути проедет спокойно, и вдруг вспомнил про телефон. А почему бы нет, собственно говоря? Он вытащил его из кармана штанов и не поверил своим глазам. Мобильная связь здесь работала! Вот уж воистину, бизнес не ведает границ!
Ткач набрал номер комбата Карабы. Вдруг батяня отзовется? Хотя и не факт, конечно. На дворе глухая ночь. Комбат, скорее всего, сейчас спит. Он ведь ни разу не железный.
– Да, кто это? – прохрипел Караба.
Илья чуть не взревел от радости.
– Богдан Мстиславович, товарищ майор, это Ткач!
– Кто? – не понял батяня.
– Ткач!
– Илья? Это ты? Так бы сразу и сказал!
– Я так и сказал, товарищ майор.
– Подожди. – Комбат явно растерялся. – Мы же вроде тебя хоронить собрались.
– Не вздумайте, товарищ майор, рано пока! Я здесь недалеко, еду по трассе Петрищи – Мазино в сторону нашего расположения…
– Ткач, я не понял! – взревел комбат как старый дизельный двигатель. – Ты чем занимался две недели?!
– Не поверите, товарищ майор, у меня была обширная культурно-познавательная и развлекательная программа! Да черт вас подери, Богдан Мстиславович, из плена я бегу! Трасса Петрищи – Мазино, сорок третий километр. Отсюда мне уже не свернуть. За Ключами будет украинский блокпост, а далее наша территория. Помочь хотите или мне самому тут мудохаться? Если сразу сообщите в Мазино, то они успеют выслать людей.
– Блин, Илья, да я сам приеду! – выкрикнул комбат. – Послушай… – В голове крупного военачальника забурлил мыслительный процесс. – Я знаю этот блокпост, там лишь дохлый шлагбаум, вокруг него бетонные блоки, но охрана приличная плюс БТР. Вроде перемирие, напрямую мы его атаковать не можем, а вот задымить местность на своей территории – это без проблем. Я отправлю группу старшины Сырцова из Мазино, они тебя встретят. – Комбат чуть помялся, потом сказал: – Илья, ты не мог бы там ехать помедленнее? Они же не реактивные. За тобой сейчас не гонятся?
– Вроде нет, товарищ майор.
– Отлично! – обрадовался Караба. – Ты знаешь, где этот блокпост. Остановись за версту от него, жди сигнала от Сырцова. Он свяжется с тобой по этому номеру.
Это было эффектное зрелище. Группа Сырцова и Илья на «Ниссане» начали движение к блокпосту одновременно, хотя и с разных сторон. Сначала Ткач ехал медленно, но метров за триста начал разгоняться. Местоположение шлагбаума хорошо очерчивали два фонаря, горевшие на обочинах. Дорога была неплохая. Он утопил педаль газа в полик, и машина понеслась как пуля.
На посту его заметили. Там началось движение.
В это время бойцы ополчения подкрались к укропам сзади на расстояние ста метров и открыли огонь из кассетных гранатометов «РГ-6». Они выстреливали дымовые заряды. Блокпост и прилегающую местность заволокло сизыми клубами.
«Ниссан» уже подлетел к блокпосту. Ткач плевать хотел на дым, ориентировался по фонарям. Мощная стальная рама на бампере проломила худой шлагбаум, и джип с ревом понесся дальше.
В дыму метались люди. Одновременно застрочили несколько автоматов. Разлетелось заднее стекло.
Илья пригнулся. Когда он снова распрямился, то обнаружил, что спинка соседнего кресла порвана пулями. Ткач содрогнулся. Если бы Олеся отправилась в это рискованное путешествие вместе с ним, то она сидела бы в этом кресле.
«К черту мистику!» – подумал Илья и вылетел за пределы блокпоста.
Вот же невезуха! На открытом пространстве дул сильный ветер. Он угонял прочь клубы дыма. В спину жахнул гранатомет «РПГ-7». Взрыв грохнул слева.
«Глупо помирать на самом финише», – решил Ткач и повернул руль, отправляя машину вправо.
Она помчалась по диагонали через поле. Он распахнул дверцу, сгруппировался и вывалился наружу. Боль была адская. Илья катился по полю, стиснув зубы, колотился о бугры и комья застывшей глины. Он распластался на земле, когда его покинула сила инерции.
Джип все катился, но понемногу притормаживал. Грохнула тридцатимиллиметровая автоматическая пушка, установленная на бронетранспортере. Выстрел угодил точно в цель! Отлично!
Украинские военнослужащие восторженно закричали. Они не видели, как водитель покинул машину. У самой земли еще стелились завитки дыма.
Илья скатился в неглубокую ложбину и из последних сил пополз по ней на восток. Силы его кончались всерьез и надолго. Он еще мог подтягиваться на руках, а вот ноги уже отказали. Да и руки начинали как-то странно неметь, переставали слушаться.
И вдруг Ткач услышал шум. Навстречу ему ползли несколько человек. Они кряхтели, переругивались.
– Эй, мужики, – слабым голосом позвал Илья. – Вы свои?
– Да мы-то свои, – отозвался представитель встречной команды. – А вот ты чьих будешь?
– Сырцов с вами?
– Да я и есть Сырцов. Это вы, товарищ старший лейтенант?
– Все, мужики. – Илья рухнул лицом в слежавшийся грунт. – Тащите сами мое бренное тело. Я больше не могу.
Эпилог
– Да уж, батенька, не повезло вам. У вас полнейший и безоговорочный упадок сил, – сказал картавым голосом невысокий лысоватый доктор с бородкой клинышком и хитрым прищуром глаз.
Он стоял возле койки и недоуменно разглядывал термометр, извлеченный из-под мышки больного.
– Поздравляю, молодой человек, у вас температура чуть выше комнатной. Это не очень хорошо, знаете ли. Я бы усиленно рекомендовал вам тепличный режим.
– Как и любому овощу. – Илья вздохнул. – Спасибо, Владимир Ильич, я обязательно прислушаюсь к вашим рекомендациям.
– Вы ошиблись, молодой человек, – строго сказал доктор. – Меня зовут Илья Владимирович. Я ваш тезка. Моя фамилия Ульянский, я главный врач районной больницы и не вижу в этом ничего смешного. С вашего позволения спешу откланяться. Выздоравливайте.
Илья отвернулся, чтобы доктор не видел, как он вздрагивает от смеха.
Комната была залита солнечным светом. Здесь было опрятно, чисто. Как особо уважаемому пациенту Илье выделили одноместную палату, и временами это сильно угнетало его. Доктор настаивал на постельном режиме, обязательном приеме витаминов и полном отказе от вредных привычек: чревоугодия, секса, алкоголя, службы в армии.
Ткач держался уже двое суток. Первый день он был никакой и валялся без сознания. Второй – отчасти в сознании, но все равно никакой. Сегодня он попытался встать и упал. Хорошо, что никто не видел его позора. Илья самостоятельно добрался до кровати и затаился под одеялом. Помимо упадка сил врачи насчитали у него несколько десятков заживающих гематом, ссадин, нарывов, ушибы костей, сотрясение мозга и трещину в коленной чашечке, известие о которой ввергло его в полное недоумение.