– Что?! – Взорвалась Марина. – Да как ты смеешь? На себя посмотри. Обрюзгший пьяный уродец, снимающий дешевых проституток… Конечно, как мужчина, ты уже давно никто, и никто тебе, кроме как за подаренный «Мерседес» и бутики не даст!
– Да как ты смеешь мне это говоришь, шваль! – закричал я. – Ты! ТЫ!!!! Мерзкая тварь, которая живет на мои деньги… Да если бы не я, ты вообще бы уже давно ушла на дно – вместе с твоим дебилом Ванечкой, которого ты воспитала полным недотепой!
– Не смей так говорить про нашего сына! – заорала она. – Ты никогда не уделял ему времени со своими гастролями и концертами, тебе больше нравилось проводить время с друзьями-кретинами, продюсерами-мудаками и продажными шлюхами!
– Заткнись, Марина… – От ее крика мне становилось дурно. – Заткнись… – Я наклонился вперед. – Заткнись, прошу тебя…
– Неет, дорогой! – она видела что, мне плохо, но от этого ее охватило злорадство. – Я тебе все выскажу! Ты забыл, как приехал в Москву никем и ничем, как ты бегал по этим консерваториям с нотами, неудачник? Ты забыл, как тебе помог мой папа, познакомив с Димой, который устроил тебе первый в жизни концерт? А когда в девяностые ты, как мудак, ушел из Союза Музыкантов и сидел, сложа руки, не мой ли брат устроил тебя на радио? А?
– Такого не было, нет… – Я оседал на пол, чувствуя, что жизнь почти покидает меня.
– Ты послушай! – Она явно хотела добить меня. – А все эти твои вечные депрессии, истерики, кризисы? Я всегда это терпела, я всегда старалась быть с тобой мягкой.
– Неет… – Я уже буквально стоял на коленях, держась за голову. – Нет…
– И запомни, Феликс. Другая женщина давно ушла бы к другому человеку, плюнув на все твои миллионы. Лишь такая как я может тебя терпеть. И знаешь, я очень жалею…
– НЕЕЕТ! – Огромным усилием я собрал себя в кучу, вскочил и бросился на нее с кулаком. – Да как ты смеешь, сучка! Ты в жизни ни копейки без меня не заработала! Я… яяя… Я…!
В диком порыве злобы я явно не рассчитал удар и пронесся мимо. Захлебываясь на ходу воздухом, я споткнулся и упал на пол, ударившись головой. На меня посыпались жестокие удары ногами…
– Запомни… Феликс! Запомни!!! – Последнее, что я слышал: – Ты просто неудачник!
Все померкло, я потерял сознание, провал…
32
– Ему нельзя больше волноваться. Любое волнение может оказаться критическим.
– Да, доктор, я все понимаю. Вы даже не представляете, какие усилия я прилагаю.
– Поймите, это не шутки. Ему нужен серьезный отдых подальше от города и как можно скорее.
Эти слова проходили словно через вату, я слышал их будто издалека. Постепенно я понял, что нахожусь в больничной палате. Когда я наконец смог открыть глаза, вокруг была тишина. Рядом сидела Полина.
– Где доктор? – спросил я. – Что со мной случилось?
– Только что ушел. Феликс, – ее глаза были полны тревоги, – ты еле уцелел.
Я попытался шевельнуться, но ощутил резкую боль в шее.
– Жена тебя била… – Мрачно продолжила Полина. – Если бы она не остановилась, могла бы вообще убить. Вот гадина какая. Ведь видела, что тебе плохо. А нет, специально, добивала.
– Ах, сука… – С ненавистью сказал я, постепенно вспоминая происшедшее. На глаза наворачивались слезы… – Она еще ответит!
– Феликс, тебе нельзя нервничать. Ну как ты мог дойти до такого?
– Иначе было нельзя.
– Я понимаю, дорогой. – Полина положила мне руку на лоб, проверяя температуру. – Ты был в отключке два дня. Я звонила на мобильный, на работу, даже домой. Жена твоя, как услышала женский голос, взвизгнула и бросила трубку. Мне помог твой директор Вова. Он сказал мне, что тебя обнаружили охранники и отвезли в больницу. Как только я узнала, я сразу поехала сюда…
– И долго ты здесь уже сидишь? – спросил я.
– Несколько часов.
– Полина… – Я пытался взять в руку ее ладошку. – Полина, ты такой молодец.
– Брось ты… – Печально сказала она, а потом улыбнулась. – Я рада, что с тобой все хорошо. Смотри. – Она стала доставать из-за тумбочки пакет с продуктами. – Я привезла тебе кое-что вкусненькое.
– Полина, – я прямо расстрогался, увидев свой любимый бельгийский шоколад, – я все оплачу… как только выздоровлю.
– Даже не думай. – Она резко встала. – Ладно, извини, но мне надо на работу. Лежи здесь, отдыхай. Чуть позже зайдет доктор.
Она склонилась надо мной, поцеловала в губы и ушла, оставив в воздухе запах духов и ощущение нежности.
Я сделал усилие и повернулся. Вытянул затекшие от продолжительного лежания конечности. Кулаки сжимались в бессильном порыве. Опять! Нужно что-то делать.
Но что? Мысли вертелись в голове, как кролики на вертеле.
В первую очередь я поклялся себе обязательно довести до ума «Звездопад». Это мой последний шанс на победу. Иного выхода нет. А пока, надо сделать одно дело.
Дверь отворилась. Вошел седой врач с бородкой. Посмотрев на меня, он проверил пульс, поправил капельницу, и затем обратился ко мне:
– Феликс Абрамович. В вашем возрасте и при ваших сосудах нельзя совершать необдуманные поступки. Будьте в следующий раз осторожнее. Я надеюсь, ваша подруга Полина вам объяснила.
– Да, доктор.
– Я выпишу вам кое-какие лекарства. – Продолжал врач. – Там большой список всевозможных препаратов – «Глицин», «Кавинтон», еще кое-что. Конечно, после выписки некоторое время вам надо наблюдаться у невропатолога, хорошо было бы еще сделать УЗИ головного мозга и томограмму.
– Хорошо. – Сказал я. – Доктор, можно трубку?
– А? Да-да, конечно.
Когда врач принес мне больничный телефон, я поблагодарил его и стал вспоминать номер. Наконец, когда нужная комбинация высветилась в моей голове, я взял в руки трубку и стал нажимать кнопки.
– Алло? – После нескольких гудков послышался басистый прокуренный голос.
– Привет, Палыч. – Сказал я.
– О, Феликс… Это ты? Как у тебя там?
– Слушай, есть дело…
Объяснив Палычу ситуацию, я положил трубку на тумбочку, вытянул ноги и с блаженной улыбкой откинулся на подушку.
33
Пока я находился в больнице, Полина буквально обрывала мой телефон. Она звонила постоянно – по несколько раз в день. Спрашивала, все ли у меня в порядке, не нужно ли что-нибудь привезти, помочь. Мне, право, было неудобно – ну что же она возится со мной как со стариком? – но в то же время, приятно до умопомрачения – впервые в моей жизни появился преданный человек, который поддерживал бы меня в беде и не ждал от меня денег.
Я лежал в палате и думал, где же в отношениях с семьей я допустил ошибку. Несомненно, я слишком много занимался работой и совсем не уделял внимания домашним. Ванечку надо было воспитывать раньше. Если бы я занялся сыном еще до восьмого класса, когда в первый раз заметил его тягу к ночным приключениям и прогулам, возможно из него бы не получился такой лоботряс. А эта сука Марина – надо было побольше пилить ей мозг, а Ване чаще давать ремнем по жопе, да так чтобы неповадно было. А то она постоянно выгораживает его, идиота, даже пальцем не дает тронуть…
Впрочем, о семье мне почему-то не хотелось вспоминать. Мысли о семье все чаще вытеснялись Полиной. Она была для меня как мать, как подруга, спасательный круг и даже жилетка. Я мог сказать ей абсолютно все, не боясь упасть в ее глазах или показаться слабым. Возможно ей нравилось, что такой сильный мужчина из сильного льва превращается в ее руках в беспомощного котенка – я слышал, что многих женщин такое заводит. В любом случае, Полина оказывала мне такую духовную поддержку, которую я не получал от Марины последние лет пятнадцать.
Было несколько звонков по работе. Коллеги, в основном, интересовались моим здоровьем – лицемерные суки, как я их ненавижу. Звонил Скворцов, спрашивал о самочувствии. Когда я услышал его голос в трубке, я сжал от злобы кулаки. Это ведь ты, сука, рассказал все журналистам, это ты, сука, дал им комментарий! Ты думаешь, я тебе теперь буду верить и прощу? Нет, мразь! Ты уже в моем черном списке! Разбитый после разговора со Скворцовым телефон невозможно было восстановить, Полина отдала мне свой старенький «Siеmens», я вставил в нее свою сим карту и снова был на связи.
Подчиненные спрашивали про «Звездопад» и боялись затрагивать тему Полины. Все помнили историю с пиарщиком Костиком, с работы вылетать никто не хотел. Пару слов насчет Полины попытался вставить мой администратор Костя, но я четко ему намекнул, что если он не хочет околачиваться у биржи труда, тему моей личной жизни лучше не поднимать.
Позвонил Ванечка, что-то лепетал, желал скорейшего выздоровления, рассказывал, что очень усердно учится, старается. Я конечно же не поверил ни одному его слову, тем более в какой-то момент я яственно услышал женский хохот. Наверняка сидел в ресторане с какой-нибудь очередной первокурсницей, рассказывал, кто его папа, угощал на халяву и готовился драть ее на своей съемной хате за 2500 в месяц… Эх, выйду из больницы, достану наконец свой ремень… Теперь Марина меня не удержит, Марина в прошлом…
Но какой все-таки молодец Полина. Даже предложила пожить мне у нее некоторое время, пока я не окрепну и не смогу вернуться к жене. Я, конечно, отказался – это уже слишком, что я бомж какой что ли, у меня и своя вторая квартира есть. Но Полина не уступала: сказала, что все равно поселится со мной, будет ухаживать, помогать мне, готовить. Никакие аргументы про рестораны и домработницу она слышать не хотела. Черт побери, а ведь это приятно – будет сидеть со мной, греть меня своими теплыми ладошками, поить чаем… А может быть наконец-то мы сможем заняться с ней любовью… страстно и нежно… Когда я представлял это, судорогами сводило пах.
Да, все меня бросили, но у меня остался близкий человек. Я благодарил бога за Полину и обещал себе никогда ее не забывать.
Часть четвертая: Они достали
34
Шел пятый день моего больничного заточения. Фильмы, которые принесла мне Полина, я давно посмотрел, делать было совершенно нечего. Да и сама любимая навещала теперь меня не часто – в последнее время у нее были жутко изматывающие репетиции в театре перед новым спектаклем. Конечно, Полина порывалась любой ценой выкроить для меня минутку, но я строго-настрого запретил ей ко мне ездить. В ответ моя девочка чуть не закатила жуткую истерику, но я повел себя с ней очень по-мужски и строго: сказал, что хватит, мол, возиться со мной как с младенцем, пора бы и свои дела начать решать. Теперь Полина постоянно закидывала меня эсэмсэсками, предлагая приехать, но я в своем решении был непреклонен. Хотя, на самом деле, мне очень хотелось ее видеть, чувствовать рядом, общаться и наслаждаться ее нежностью.
Доедая принесенный мне медсестрой обед, я чувствовал себя как-то паршиво. Но только я хотел откинуть голову на подушку и предаться послеобеденному сну, как в дверь палаты неожиданно постучали. Каково же было мое удивление, когда после моего небрежного «войдите» на пороге появился Станислав Фальковский с цветами и какими-то пакетами.
– Здорово, старик! – воскликнул он, будто не веря своим глазам. – Ну как ты? Выздоравливаешь? Расскажи, чего вообще случилось-то?
– Привет, Стасик. – Кривовато улыбнулся я. – Ну так, кряхчу потихонечку.
Про себя я думал об истинных целях его визита. Зачем он ко мне явился? Заботливый друг? Ой ли… Я прекрасно помнил, как мы воевали с ним из-за денег за Соню. А 2004 год, Юрмала – да мы чуть глотки друг другу тогда не порвали из-за судейства! Нет, памятуя всю историю наших взаимоотношений, косяков у нас к каждому скопилось предостаточно. Поэтому, если он решил меня все-таки навестить, наверняка у него были веские причины. Я бы даже сказал, очень веские…
– Я поставлю цветы сюда. – Мой гость, тем временем, суетился с букетами. – Ну, рассказывай давай. Все-таки, что случилось? А то вся тусовка сплетнями полнится, прямо не знаешь, кому верить…
– Сплетнями?! – Я на секунду оторвался от собственных размышлений. – И что же говорят? Небось опять перемывают мне кости?! На говно уже извели?!
– Да брось ты, Феликс. – Стас склонился над раковиной, наполняя вазу водой из под крана. – Все на твоей стороне. Люди прекрасно тебя понимают. Эти жены – такие неблагодарные. Порой совершенно не помнят, сколько им добра сделали…
Мне стало неловко от его уверенного и совершенно спокойного тона. Что он все-таки задумал? Ничего, щас я выведу его на чистую воду…
– Ладно. – Отмахнулся я, показывая на стул. – Ну что, садись, рассказывай. Чего там нового в шоу-бизнесе?
– Да как, – улыбнулся он, – ничего особенного. Концерты, проекты, выступления. Слышал по радио новую певицу Милу «Я от тебя без ума»?
– Да. – Вспомнил я этот пролетарский мотив. – Ммм, вообще неплохо, только мне, кажется, закос под негритянское R’n’B всех утомил. Надо бы что-нибудь новенькое.
– Ладно тебе. – Засмеялся Стас. – Пока папочка сидит на колбасе и мясе и может отваливать по поллимона за клипы и ротации, мы будем на коне. Да и народ пока хавает, рейтинги, судя по хит-параду НМК у песни достаточно высоки. Даже в 20-ку Пластинки уже попала. Мы, конечно, три места автоматом проплатили, но и так пиздюшки 15–16 лет неплохо голосуют… Слушай, – тут обратился он ко мне, – я вообще к тебе с хорошей новостью…
Я мигом насупился и замолчал. «С хорошей новостью» на нашем языке обычно означало «А вот и суть дела».
– Ну? – суховато спросил я. – Рассказывай.
– Смотри, Феликс. – Начал он. – Твой «Звездопад» – проект невероятно перспективный. Все о нем сейчас только в тусовке и говорят. Полный пиздец, восхищаются тобой, Феликс. Как же ты красиво и ловко все продумал.
– Ну, спасибо. – Если он не врал, мне было действительно приятно. Приятно, что эти ублюдки наконец оценили меня по достоинству и коллективно отсосали. – В общем-то, я и сам это знаю… Но неужели, – с сомнением посмотрел я, – ты приехал просто меня похвалить?
– Ну, брось, Феликс. – Засмеялся он. – Я же знаю, что ты человек разумный, и с тобой не надо играть в дурацкие игры. Говорю тебе сразу по сути дела. Вчера к нам приезжал продюсер с VH1, француз Поль Лагрин, мой старый знакомый. Я с ним сейчас Софочке снимаю в Париже видео. Так вот, мы сидели с ним, пили, и про твое шоу заговорили, и ты знаешь – он жутко заинтересовался.
– Да ладно? – переспросил я. – И чего хочет?
– Хочет купить лицензию и начать продвигать похожий проект за рубежом. Более того, их очень привлекает российский рынок. Они готовы вложить в тебя лично несколько миллионов долларов, если ты пойдешь им навстречу. Ну и понятное дело, что во всех трансакциях западного «Звездопада» ты будешь иметь устойчивый процент… В перспективе он видит возможность запуска английской версии, французской, а также, что самое клевое, – Фальковский с ликующим видом сложил руки на животе, – американской! Нет, ты только представь, что вместо Кристины и Бори на твоем шоу будет петь Агильера и Элтон Джон!
– Мда… – Только и сумел вымолвить я. Идея мне определенно нравилась. Феликс Сербянников мог потрясти не только отечественный шоу-бизнес, но и всю мировую эстраду. – Но погоди… – Pезко спросил я, отходя от восторга и начиная врубаться в происходящее. – А чего хочешь ТЫ?
– В смысле? – непонимающе посмотрел на меня Стас и тут же осекся.
– Да-да. – Кивнул головой я. – Ну ведь должен быть в этом какой-то твой интерес.
Фальковский несколько секунд смотрел на меня. Я увидел в его глазах небывалую грусть. Он смотрел еще некоторое время, а потом кивнул головой и сказал:
– Да, ты правильно понял меня, Феликс. Но прошу я вполне адекватную цену. Все это будет выгодно, как ты понимаешь, в первую очередь тебе.
– Ну так скажи, что именно. – Не отставал я.
– Видишь ли… Хм… – Он придвинулся ко мне ближе. – Я тебя прекрасно понимаю, Феликс. Я тоже человек довольно взрослый, уже утомился раскручивать все это село, весь этот бесперспективный молодняк. Хочется заняться чем-то более интересным, внести свою лепту в шоу-биз. Твой проект «Звездопад» – это же находка для нас обоих. Я когда услышал о нем, сразу понял, чего ты добиваешься. Вот он шанс – взорвать шоу-бизнес, изменить весь этот мир! Мы сможем сделать новый формат, перестроить этих людей, заставить их играть по нашим правилам. Если ты один – это лишь Россия, если мы с тобой – это весь мир!!!
Я молчал, исподлобья глядя на него. Договаривая последние слова, Фальковский вдруг расчувствовался. Он смотрел на меня проникновенно и трогательно и в какой-то степени я видел в нем себя. Я не мог произнести ни слова, обдумывая его предложение. Конечно, оно казалось мне заманчивым, но…
– Ну, что скажешь? – отвлек меня Стас от моих размышлений. – Ты согласен? У меня есть хорошие инвесторы… Они дадут еще несколько миллионов. У меня выход на Рыбина, на МУЗ-1, на НМК. Это будет все круто, невероятно круто. Я уже все просчитал – настоящий золотой дождь…
В палате воцарилось молчание. Впрочем, думал я недолго.
– Нет, Стас, – сказал я, – извини, нет.
– Феликс?! – опешил он, не веря своим ушам. – Я предлагаю тебе поистине фантастический масштаб. Ты откажешься от таких возможностей?!!! По-моему, от моего участия в проекте выгадываешь в первую очередь ты, причем очень и очень сильно!
Несколько секунд я пристально всматриваюсь в его глаза. Я понимаю его, понимаю, чего он хочет. Однако на этой сцене может быть лишь один бог! И его имя – Феликс Абрамович Серебрянников!!!
Надо было как-то красиво отмазаться…
– Знаешь, Стас. – Спросил я вдруг. – А как ты относишься к Софье?
– В смысле?! – Он резко поднял голову. – Какое это имеет отношение к делу? Она моя жена и я очень ее люблю!
– В прямом. – Ответил я. – Именно то и важно, что ты ее любишь.
– Ну… – Задумался он. – Она действительно для меня тот человек, ради которого я могу пойти на многое. Я хочу сделать ее самой яркой звездой на эстраде. Она для меня мое любимое детище, в каком-то смысле – ВСЕ…