– Блядь!!! – заорал я на него во весь голос. – Так решайте их, решайте эти проблемы! Почему я все за вас должен делать, пиарщики вы мои хреновы, а?! Почему вы не можете нормально проработать мне вменяемую стратегию, за что я вам ваши бешенные оклады плачу?! Короче, слушай меня внимательно. Звездам никаких уступок не давать. Кто будет возмущаться – посылайте откровенно на хуй или ко мне, я сам их пошлю. У нас шоу лучших и нам не нужны трусливые фуфлыжники и слабаки.
– Но Ф-Феликс Абрамович… – Робко заметил Ренат. – Это может сильно подпортить Ваши отношения со всей звездной элитой.
– И что? Не волнует. С кем я буду спать и детей крестить – мое дело. Занимайся своей работой.
– Х-хорошо, Ф-Феликс… – Он встал из-за стола и вышел из кабинета.
Отправив пиарщика подальше, я пару минут сидел, скрестив пальцы. Да пофиг, медиа-атака – даже хорошо, больше пиара будет. Я выдвинул ящик стола, достал бумажки и стал придумывать сценарий нового клипа. Того самого, который я хотел посвятить Полине…
56
– Да? It’s very impressive. – С уважением говорит Майкл, мой старый лондонский приятель, когда я показываю наброски своего сценария. – Very very свежо и интересно. Думаю, мы сможем достойно реализовать задумку. У меня на примете есть great режиссер…
– Главное, чтобы все было снято четко по моим правилам. Именно так, как я тут указал. – Подчеркиваю я.
– Оу, не волнуйся, Феликс. – Майкл даже краснеет. – Ты же понимаешь, у нас в этом смысле профессиональный подход…
Распивая с Майком вискарь в тихом камерном кафе в центре Москвы около посольства Великобритании, я смотрю на собеседника и думаю, как же все-таки он отличается от моих русских знакомых. Немного наивный, спокойный, естественный, открытый, сдержанный и очень всем интересующийся, он говорит конкретно и четко, только по делу. Он не думает об откатах, об экономии, «серых» схемах, финансовом отмыве и прочей дряни. Механизм работы отлажен безукоризненно. Все-таки не зря я договорился с ним на 150 кусков.
– Как, кстати, у вас in Russia? – Майкл давно не был в Москве и ему очень интересно узнать новости индустрии. – Продвигаетесь потихоньку на Запад? – улыбается он.
– Ага, продвигаемся. – В моем голосе сарказм. – По количеству откатов на клип и концерт вскоре потянем на бюджет какой-нибудь Португалии или Люксембурга…
– Ха-ха. – Смеется Майкл. – Это действительно очень забавное слово, «откат». Откат… – Он произносит его с таким акцентом, что теперь улыбаюсь уже я. – А странно, – вдруг смотрит он на меня пристальным взглядом, – я вот до сих пор не понимаю, почему русская ваша музыка в собственной стране в такой asshole, когда на Западе я постоянно работаю с вашими талантами.
– Ну, с кем, например? – спрашиваю я.
– Ну, смотри. – Майкл тушит сигарету и отпивает немного виски. – Недавно работал над клипом группы Muse, ну, конечно, ты знаешь такую. Так вот, хочешь узнать, кто у нас был вторым оператором? Русский парень из Питера с дипломом СПбГУ. А знаешь, кто был декоратором прошлого клипа Тимберлейка? Эмигрант из Украины, Vasya Konosuk. А знаешь, кто работал над спецэффектами к Мадонне? Тоже какой-то ваш парень, USSR.
– Ну да, – гордо соглашаюсь я, – наши ребята…
– Но знаешь, чего я до сих пор не могу понять, – говорит он, – почему они так хорошо работают на Западе, но на родине им никто не хочет платить. Причем требуют они по нашим меркам просто смешные деньги. Неужели с такими-то людьми ваши звезды сами не хотят сделать что-то достойное?
– Да забей. – Отвечаю я. – Это russian culture. Долго объяснять. Вряд ли поймешь…
– Не-не, – не унимается собеседник, – объясни.
Я затягиваюсь сигаретой, плеснув себе в стакан еще алкоголя. Я сейчас достаточно пьян, чтобы начать объяснять европейцу особенности российской культуры.
– Видишь ли, Майк. – Пытаюсь я построить мысль попроще. – Ну представь себе, что есть этот Вася Коносюк. Он действительно офигеннейший, просто лучший мастер, все его идеи – достойны Грэмми, Оскаров и прочей вашей англо-американской херни. Вот приходит Вася к известному режиссеру, допустим, к тому же Кротову, чей клип я недавно разнес, и что же ему Кротов говорит? Какой первый вопрос задает этот именитый режиссер специалисту? Как ты думаешь?
– Ммм… – Пытается сообразить Майкл. – Наверное, сколько стоят его услуги?
– Нет!! – восклицаю я. – Именно, что нет! В первую очередь он спросит: «на хуй мне это надо?».
– В каком смысле? – не понимает он.
– Ну, смотри. – Говорю я. – У нас все очень просто. Хочет какая-нибудь модная группа снять клип. Идет она в известную контору, а у нас их несколько – авторитеты, у которых все снимаются, еще с советских времен все сидят. Ну, приходят они к этому заправиле, ну, например, к этому самому Кротову. Приходят, плюхаются на кресло и говорят: «Здравствуйте, нам нужен клип». Кротов спрашивает: «А вы кто?». Те, ну допустим, говорят: «Мотыльки». Кротов: «О’кей, раз «Мотыльки» – 80 косарей». Что дальше? «Мотыльки» уходят, Кротов зовет сценариста и говорит: «Слышишь, Петя, тут нужен клип «Мотылькам». Что будем снимать?». Сценарист, недолго думая: «Ну раз «Мотыльки», значит, снимаем все как обычно. Да, Юра, все та же самая хуйня. Поставим мальчиков на сцену, притащим девочек, массовку, пару дорогих машин, все попрыгают, потанцуют… Практично, заебись!». Кротов, хмыкая: «Да, я то же самое хотел предложить. Сколько, короче выйдет?». Сценарист, почесав подбородок: «20–30 штук». Кротов, закуривая сигарету: «Заебись. Остальное поделим». Итог – Кротов снимает очередное дебильное видео, «Мотыльки» его ставят, провинциальная аудитория в восторге, умные люди плюются и говорят «отстой». На телевидение заносят 100 тысяч долларов и клип не сходит с экрана, крутят до тошниловки. Каждые 2 часа, а то и час показывают этот отстой. А народ «хавает» – ночью разбуди девочку, она весь клип наизусть помнит. И вот проходит месяц, и «Мотыльки» едут с концертами в Брянск, Сыктывкар, Пензу, Магадан, рубят свою сотку за гастроли, продают альбомы, возвращаются в Москву, нюхают кокс, покупают женам-любовницам подарки, все нормально. И, как видишь, система отлично работает – все довольны, и никому ничего больше не нужно. Все идет своим чередом.
– Но, прости, – удивляется собеседник, – а как же финансовая эффективность и просто, эээ, здравый смысл?
– Ох, – смотрю я на него и смеюсь. – Забей. Вот это уж точно за пять минут не объяснишь… Скажу лишь одно: русский менталитет. Если тачка хоть как-то едет, зачем тащиться на техосмотр, вкладывать бабки, и напрягать мастеров? Знаешь, у нас есть пословица: пока гром не грянет, мужик не перекрестится…
– Верно-верно, – смеется он, – слышал эту вашу пословицу про «гром загремит, мужик перекрестится». Но в любом случае не понимаю, как же аудитория, как же простой зритель? Ведь, как ни крути, а у вас в России, еще в 90-е был по статистике один из самых высоких уровней образования в Европе и мире.
– Ага. – Я закидываю ногу на ногу, отпиваю виски и продолжаю: – Так люди у нас в провинции до сих пор в тех временах живут. Они иного ничего не видели. На фига им парень, который будет «русский Тимберлейк»? Вася Кудрявцев, родной и привычный, как бревенчатый порог сельпо, их устраивает. Знаешь, – и тут я понимаю, что я настолько пьян, что меня просто несет, – я и сам бы хотел честной игры и жестких условий. Хочется, чтобы была реальная тусовка, реальная грызня. Чтобы был местный Элтон Джон, чтобы своя Мадонна, тот же Тимберлейк, «Queen», «Genesis», «Aha»… «Backstreet Boys», Стинг, Бритни Спирс… – Когда я говорю эти слова, я вспоминаю монологи Полины. – Хочется, чтоб действительно был шоу-бизнес, а не каменный век с совковыми мотивами и рассадник старых пердунов, папенькиных дочек и просто конъюнктурных пидарасов… Но насчет этого, – вдруг сверкаю я злобно глазами, – у меня давно созрел план…
Тут я делаю такое страшное лицо, что Майкл буквально замирает и несколько секунд глуповато на меня смотрит. Видно он подумал, что просто что-то не понял, хотя он знает русский почти в совершенстве. В любом случае я понимаю, что основные карты раскрывать еще рано, устало откидываюсь на спинку и говорю:
– Ладно, забей, Майк. Это уже мелочи… Главное, ты реши мне все проблемы с клипом. По деньгам мы договорились – все как есть, так и будет. Этот клип посвящается одному очень дорогому для меня человеку. Я хочу, чтобы все было хорошо.
– Конечно! – покорно кивает собеседник. – Все будет almost great, в высшей степени great!
– Ну и отлично, – смеюсь я, подзывая официантку. – Принеси бутылку «Русского стандарта» и лимон. Что ж, Майк. – Смотрю я ему в глаза и улыбаюсь. – Раз уж ты в России, то давай по стопочке за нашу великую и многострадальную…
Майкл понимающе смеется. Я разливаю водку, мы встаем из-за стола, чокаемся как гусары, отпрокидываем рюмки, пьем, садимся, опять пьем. Еще два часа мы проводим в компании с алкоголем, а я плавно погружаю Майка в российскую действительность и реалии московской жизни. Под конец, встав из-за стола, я веду до дороги напившегося в хлам англичанина, который висит у меня на плече и поет «Калинку-Малинку», ловлю ему такси, даю телефон красивой украинской бляди Насти и прощаюсь. Сам же я возвращаюсь назад в ресторан и заказываю себе филе ягненка. Посидев еще немного и поулыбавшись над тем, какую речь я только что толкнул Майку, я ловлю машину и тоже еду домой – отдыхать на мягком диване и обдумывать дальнейшие шаги в той переломной эпохе шоу-бизнеса, которая скоро наступит…
– Ну и отлично, – смеюсь я, подзывая официантку. – Принеси бутылку «Русского стандарта» и лимон. Что ж, Майк. – Смотрю я ему в глаза и улыбаюсь. – Раз уж ты в России, то давай по стопочке за нашу великую и многострадальную…
Майкл понимающе смеется. Я разливаю водку, мы встаем из-за стола, чокаемся как гусары, отпрокидываем рюмки, пьем, садимся, опять пьем. Еще два часа мы проводим в компании с алкоголем, а я плавно погружаю Майка в российскую действительность и реалии московской жизни. Под конец, встав из-за стола, я веду до дороги напившегося в хлам англичанина, который висит у меня на плече и поет «Калинку-Малинку», ловлю ему такси, даю телефон красивой украинской бляди Насти и прощаюсь. Сам же я возвращаюсь назад в ресторан и заказываю себе филе ягненка. Посидев еще немного и поулыбавшись над тем, какую речь я только что толкнул Майку, я ловлю машину и тоже еду домой – отдыхать на мягком диване и обдумывать дальнейшие шаги в той переломной эпохе шоу-бизнеса, которая скоро наступит…
57
Все последующее время я проводил в размышлениях. Полина, я обязательно порадую тебя. Я создал тебе этот памятник. Я взорву это чертово болото, вытравлю гниль.
Моя милая девочка, думал я. Ты погибла из-за этих чертовых идиотов. Они тебя сгубили, этот жестокий мир убил твою творческую душу. Но ничего, черт побери! Полина, прости, но я-то остался жив. А значит то, о чем ты мечтала, я все-таки выполню. Чего бы мне это ни стоило. Аминь.
Валяясь на диване в ботинках, я пил виски прямо из горла. Закусывая бутербродом с сыром, я отрешенно смотрел в потолок.
А все-таки это не самая плохая идея повыпендриваться с Западом. Наша массовка такие развлечения любит. Пропозиционирую себя, как врага совка и вообще всего старого, буду пропагандировать здоровые ценности, американское качество, Голливуд. Но при этом я останусь патриотом – постоянно намекая на то, что мы сами ничуть не хуже, мы и лучше сможем, когда за дело возмусь я. Да, неплохая задумка и PR-ход. Мой новый образ эпатажного циника просто великолепен.
Нет, но за Полину надо мстить по-любому. Этим сукам я ничего не прощу. Именно они испортили наши отношения с девочкой. Именно они сгубили меня.
Ну черт, опять… Звонок телефона иглой вонзился мне в голову. Я взял трубку:
– Алло.
– Феликс Абрамович, – на проводе был Митя, директор «Звездопада». Его голос запинался и мямлил. – Тут у нас проблема есть…
– Ну, какая еще проблема… – Устало молвил я. Только не хватало мне сейчас новых заморочек.
– Видите ли, эээ… – Митя очень нервничал. – Инга Симоянова… Только что позвонил ее администратор и сообщил, что они разрывают контракт со «Звездопадом»…
– Как так, разрывают? – не поверил я своим ушам. – Там же неустойка у них бешеная будет! Почти сто тысяч баксов.
– Ммм… Феликс Абрамович, я им это объяснял, но у них, видимо, какое-то свое видение ситуации…
– «Видение ситуации»?! – передразнил его я. – Ну что ты за идиот. Ладно, щас сам Инге позвоню.
Покопавшись в записной книжке, я нашел Ингин телефон и набрал номер. На том конце послышался бесцветный голос охранника.
– Алло.
– Это Феликс Абрамович. Соедини меня с Ингой побыстрее.
– Инга сейчас занята. – Ответил охранник. – Она не может подойти.
– Чем это она занята, блядь?! – заорал я. – А ну быстро позови!
– Простите, но я не могу…
– Ты не понял?!!! – Меня буквально затрясло. – Ты что, работу потерять хочешь? Или жить надоело, бля? Быстро связал меня с Ингой, а не то пиздец тебе!!! Скажи, что это Феликс Серебрянников и по очень срочному делу!! Пусть подойдет!!!
На том конце трубки раздалось сдавленное шуршание. Такое ощущение, что там, у телефона, ожесточенно спорили, переговаривались. Слышались недовольные женские возгласы. Наконец к трубке подошла сама Инга.
– Алло? – в ее голосе слышалось явное раздражение.
– Привет, Инга. – Сразу сменил я тон. – До меня тут дошли слухи, что ты не хочешь участвовать в «Звездопаде». Как же так, объясни?
– Ну видишь ли, Феликс. – Инга говорила очень сухо и четко. Прошлых кошачьих ноток как не бывало. – Прости, но это бизнес. Сейчас у меня есть более актуальные предложения, поэтому мой менеджмент посовещался и решил действовать так…
– Другие предложения – это Рыбин, Фальковский и Леонов?
– Я не могу это обсуждать, – лаконично ответила Инга.
– Бля… – Вот тут я не мог сдержать свое раздражение. – Ну что это за пиздец… В последний момент отползаете, как последние слабаки. Я абсолютно вас не понимаю. Такой проект, такой масштаб, а вы хотите петь под фанеру со старыми пердунами и ложиться под денежные кейсы продюсеров телеканалов… Инга, я в тебе разочаровываюсь. Это пиздец…
– Извини, Феликс. – Тон Инги стал совсем сухим. – По-моему, ты сейчас в несколько не подходящем состоянии. Проспись, пожалуйста, а потом мне звони.
– Ага… – Крикнул я, уже бросая трубку. – Обязательно позвоню!! – И добавил: – Спрошу твой сотовый лично у Сатаны! Встретимся на том свете, сука!
Кошмар… Так от меня убегут все артисты.
Чтобы хоть как-то понять, что меня ждет, я встал с дивана, подошел к столу и достал чистый лист бумаги. Вооружившись ручкой, я стал записывать потерянных «Звездопадом» звезд. Так, Златокрылова и Кожевников выбыли, Бедарева колеблется, Светлаков что-то там тоже подлизывает Рыбину, Фальковский и Леонов – само собой, значит – «Мотыльки» и София тоже автоматом вылетают. «Азарт», «Инфаркт Миокарда», «Прага», Косачев, Лотореева и т. д. – мда, здесь сильное влияние Рыбина, тоже могу потерять. Кузница и Бессонов на редкость ненадежны. Бессонов давно молится на «Всероссийский» и может легко отдаться Рыбину в обмен на какие-нибудь эфиры. В итоге получалось, что я теряю практически всех артистов…
Полная лажа…
Список получился огромным. Почти на целый лист. И тут на меня нашло. Вооружившись вдохновением, я стал переписывать старый, порванный Полиной, список потенциальных покойников. Злоба, с которой я придумывал казни, была настолько велика, что вскоре весь лист покрылся какими-то непонятными надписями и каракулями. «Четвертовать», «Отравить», «Сварить заживо», «Повесить» – это были лишь самые мягкие комментарии. Позанимавшись этим увлекательным делом, я бросил лист бумаги на пол, хлебнул еще из горла виски, запил молоком прямо из стоящего рядом пакета «Глобус Гурмэ» и захрапел… Через несколько секунд я уже видел странные сны…
58
Я спал. Ощущение было такое, будто я лежал в больнице, и мне отключили кислородную маску. Скачок, скачок, потом опять непонятный всплеск, провал. Сознание периодически отключалось, гул вокруг сливался со странным звуком – словно жужжание мотора, картинка боьничного окна выглядела расплывчатой и малопонятной. Затем – удар, мощный толчок, будто я столкнулся с бетонной стеной и упал. Я падал и пролетал облака, пролетал землю, где толпились мои враги, и, наконец, провалился куда-то глубоко под землю, где было сыро, грязно и мрачно…
Кое-как отряхнувшись, я встал на ноги и закряхтел. На лбу, похоже, вырастала шишка…
– Феликс… – Вдруг раздался протяжный голос. – Феликс… Tы где…?
Испуганно шелохнувшись, я начал осматриваться. Я находился в маленькой тесной камере, запертой клетке с влажным каменным полом и бегающими по нему крысами. Передо мной стояла огромная решетчатая дверь – на вид гигантская и невероятно тяжелая. Однако я, превозмогая себя, сделал усилие и поддался вперед. Под действием моей силы, словно увеличившейся в тысячи раз, решетка протяжно заскрипела, а дальше, сначала медленно, потом уверенно, съехала с пазов. Я надавил на нее сильнее – дверь открылась, я вышел и попал в лабиринт.
– Феликс… – Снова услышал я голос. – Феликс, я тут… Иди сюда…
Это был голос Полины! Боже! Я бежал к нему, бежал через эти чертовые катакомбы. Я карабкался по туннелям, пробирался в узких местах, падал и поднимался, спотыкался и шел вновь. Наконец, я достиг места, откуда, как мне казалось, исходил голос. Я точно был уверен, что Полина где-то тут.
– Полина… – От усталости я буквально плюхнулся на колени. – Полина… если ты меня слышишь, прости…
– Феликс… – Вдруг сзади меня обняли чьи-то ласковые руки. Я обернулся, и увидел Полину. Она была столь же прекрасна и печальна.
– Полина! Но как?!!! – закричал я не то от радости, не то от страха. – Ты же умерла?! О, боже! – Я вспомнил, что я тогда наделал. – Прости меня, пожалуйста. Прости, что я сделал это… Если бы это можно было исправить, я бы обязательно все изменил…
– Ну что за глупости, Феликс? – поджала она губки. – Я на тебя ничуть не обижаюсь. Ты должен был это сделать, то был твой первый урок. Теперь ты должен продолжить свою миссию дальше и доказать остальным ЭТО. Надеюсь ты меня понимаешь?
– ЭТО?! – испуганно переспросил я. – Это – это что???
– Ты сам все знаешь, милый…
Ее слова били мне в голову. Я все понимал. «Сделай это, сделай это, сделай это, наконец». Рассудок мутнел, из глаз хлестали слезы. Полина присела рядом со мной и стала вытирать мне глаза. Потом она целовала мне лоб, а я держал ее руки. Я смотрел в ее глаза, в такие серые и грустные, и не хотел отпускать. Я хотел остаться с ней, остаться с ней навсегда и быть с ней счастлив…