Я объяснял Диме другие кадры, которые, на его взгляд, были не вполне понятны. Все это время программный директор кивал, хотя, по-моему, он тупо не врубался и просто ждал момента, когда я предложу ему деньги. Наконец, устав от ведения философских бесед с этой скользкой и тугомыслящей амебой, я не удержался и поставил вопрос прямо.
– Ладно, бог с вами. Сколько?
– Что, сколько? – состроил Дима дурачка..
– Да ладно, не придумывай. – Сказал я. – Сколько ты хочешь денег?
– Ммм… – Смутился Дима, но тут же сказал. – Шестьдесят штук.
– Шестьдесят штук?!!! – вспылил я. – И это за возрастные ограничения?!!! Больно дорого! За такие деньги клип можно снять! Короче, давай так, тридцать, плюс постоянная ротация. Пять из них – лично тебе.
Дима смотрел на меня раболепно.
– Давайте пятьдесят, Феликс Абрамович, плюс пять лично мне. За все – за возрастные ограничения, ротацию, плюс топовые позиции во всех главных хит-парадах канала.
– В «Русской двадцатке» и «Мировом хите»? – уточнил я.
– Да, именно так.
– Хорошо. – Сказал я. – Сорок.
– Сорок пять.
– Сорок одна.
– Сорок четыре, плюс специальный репортаж в нашем новостном блоке о новом творении Феликса Серебрянникова…
– Сорок две.
– Сорок три.
– Ладно, сорок три. – Подвел я черту. – Снять возрастные ограничения, крутить целый день, топовые позиции во всех хит-парадах не ниже пятого места.
– Так точно. – Кивнул Дима. – Хотя мне еще надо переговорить с Костей…
– Да.
Мне совершенно не хотелось общаться дальше с этим ничтожеством, с этим выродком, который за пакет долларов был готов продать и собственную мать. Пристав с кресла, я посмотрел на Диму как можно дружелюбнее, стараясь быть учтивым и скрыть свои истинные чувства. Получилось, если честно, немного криво.
– Ладно, – сказал я, протягивая ему руку, – мне нужно идти. Думаю, что наша сделка фактически завершена?
– Ну, мне надо еще поговорить с Костей! – Озабоченно привстал Дима. – Но, – перехватив мой взгляд, он затараторил: – конечно-конечно! Считайте, что все на мази и ваш гениальный клип уже на всех экранах нашей страны!
– Кстати, – тут мои глаза сверкнули, – может пригласите меня на какую-нибудь вашу передачу? Что-нибудь типа интервью или на «лигу злобных зрителей». А то что-то я, – я поднес руку ко рту и откашлялся, – давно не бывал у вас на ТВ. Ты знаешь, я ведь могу еще заплатить…
Услышав мои слова, Дима прямо зажегся.
– О да, конечно, Феликс Абрамович!!! Вы приходите!!! Приходите обязательно! Ждем вас! Такой известный и талантливый артист, безусловно, для нас всегда желанный гость!
Кланяясь, программный директор открыл передо мной дверь и проводил аж до самого выхода. Проходя около рецепшена, я улыбнулся напоследок девушке-блондинке и послал ей воздушный поцелуй. Внутри меня все бурлило и кипело от радости. Я снял настоящий шедевр, который, вот-вот, покажут, а все мои недоброжелатели и конкуренты опять слили бой. Я предвкушал, как эти жалкие лузеры уже строятся передо мной в очередь и тянут ручки в полной готовности брать у меня в рот до глубины своей мерзкой глотки. Я чувствовал себя победителем – победителем битвы, а может, даже целой войны. Но это была лишь подготовка – главные свои козыри я собирался использовать позже.
61
Клип не поставили в ротацию так быстро, как мне хотелось. После моей сделки с Димой я каждый день подходил к телевизору и включал «МУЗ-1». Навороченная плазменная панель Philips показывала все что угодно: «Азарт», «Ночных бабочек», Эминема, Паффа Дэдди, Бритни Спирс, но только не мой клип. Сначала я все списывал на технические задержки, но потом, основательно разозлившись, набрал номер Димы и стал орать.
– Алло, Дима??!! Что происходит?! Где мой клип?! Я тебе деньги когда еще занес, а клипа в эфире все нет. Наебать меня хочешь?!
– Ф-Феликс Абрамович, – оправдывался Дима, – дело в том, что у нас тут возникли некоторые… ммм… расхождения с руководством. Они придерживаются иного мнения о вашем творении. Дирекция считает, что клип слишком жестокий и может вызвать негативный всплеск эмоций у публики. Ведь наш телеканал очень дорожит той миссией, которую мы осуществляем: мы несем в массы музыкальное просвещение и не можем пропагандировать жестокость и насилие…
– Какое к черту насилие?!! – вспылил я. – Вы что, церковь имени Матери Терезы? Короче, сколько нужно вашему руководству для коррекции своих взглядов в правильном направлении?!
– Ну… я даже не знаю…ну…может…еще… тысяч пятьдесят – Нервно заюлил Дима.
– Пятьдесят штук?!!! Вы там все ебанулись, бля?!!!
Я был в шоке. Эти телевизионные «деятели» хотели обобрать меня до нитки. В итоге, поторговавшись, мы сошлись на тридцати. Тридцати тысячи долларов – свежих хрустящих бумажек с американскими президентами – хватило представителям руководства «МУЗ-1» на сведение счетов с моралью, а заодно – оплату собственных расходов, расходов своих любовниц, детей-дебилов и прочей поглощающей нажитые капиталы лимиты. Хотя в душе я подозревал, что либо меня развели, либо, на самом деле, блокирование моего клипа было связано не с насилием в нем. Может это происки Леонова, а может – и самого Рыбина, неважно. Напротив имен обоих у меня уже давно стояли жирные галочки, а на памятник Полине я денег не жалел.
Куда больше меня волновали другие проблемы. Прежде всего, меня совершенно не радовал «Звездопад». Не проходило и дня, чтобы какой-нибудь сраный артист не начинал гнать волну или не заявлял о своем уходе. Скрипя зубами, я перезванивал всем лично, убеждал остаться, предлагал повышенные гонорары. С такой политикой, конечно, я рисковал оказаться в финансовой пропасти, но деньги интересовали меня меньше всего. Хоть инвестор и негодовал, моей единственной целью было создание шоу, способного покарать всех этих сосунков. Но чем дальше я продвигался, тем меньше мне верилось, что эту миссию можно будет осуществить законными методами. Мой список потенциальных покойников все пополнялся и пополнялся именами, я придумывал новые казни, а моих главных противников я, наверное, поклялся четвертовать уже раз пятьдесят.
Наконец, мой клип поставили в эфир. Его начали крутить в усиленной ротации по восемь, а то и по десять раз в день. Довольный этим, а также тем, что вся эта дурацкая история закончилась, я решил устроить себе небольшой отдых и поехать в какой-нибудь навороченный модный ресторан, чтобы хорошо покушать, выпить и вообще расслабиться. Для этой цели я выбрал «Мармелад». В уютной атмосфере роскошных интерьеров я надеялся расслабиться и отвлечься от проблем за бокалом старого доброго «Dom Ruinart» урожая 93-го года.
Для выхода я даже одеться решил получше. Последнее время я перестал обращать внимание на свой внешний вид и обычно ходил либо в деловом костюме, либо вообще как полный охламон. Перебрав в гардеробе кучу вещей, я в итоге остановился на модной водолазке «Disquared2», кожаной черной куртке «D&G», а также на стильных красных с синим кроссовках и джинсах от все тех же великих дизайнеров Доменико и Стефано.
Глядя на себя в зеркало, я просто сиял. Такой молодой и уверенный, модный, почти как лет десять назад. Лишь легкие морщинки на лбу выдавали мои реальные годы. А вообще – я выглядел просто великолепно. И даже без пластических операций. Я был готов к демонстрации себя любой светской тусовке. Никому из знакомых и коллег я решил не звонить: в «Мармеладе» всегда можно было кого-нибудь встретить.
Так и случилось, встретил…
Оказавшись в зале, я в первую очередь стал оглядывать окрестности на предмет наличия интересной публики.
Ничего особо нового я не увидел. За небольшим столиком у окна сидел Шолохов в компании с каким-то немолодым мужчиной в костюме Canali. Наверное, они обсуждали бизнес. Я слышал, что в последнее время Илья заинтересовался ресторанным бизнесом и хотел приобрести кое-какие активы.
– Ух ты!!! Смотрите!!! Да это же Феликс!!! – неожиданно из левого угла зала раздался насмешливый голос.
Тон произнесшего это мне явно не понравился. Я повернулся в сторону, откуда исходил голос и увидел Бессонова, надменно восседавшего за большим столом. Он находился на положении царя в немаленькой компании, состоящей из «гламурного негодяя» Николя Вьюттона и второго рэпера, Кулера. Стол буквально ломился от еды и выпивки, с ними сидели какие-то телки, довольно, надо сказать, молодые и довольно привлекательные. Хотя обычно Андрей всегда выбирал в компанию омерзительных деревенских девок, что проявилось, кстати, и в его легендарной «Кузне». Да и сам Андрей красотой и породой не отличался. Хотя он, напившись, любил сравнивать себя с Жаном Рено – вечно тупое лицо (хотя, конечно, Жан Рено просто играл) на экране – это все, что сближало Андрюху и великого актера, классика французского кино.
– Ну, чего стоишь как рыба, Феликс? – Бессонов, похоже, был достаточно пьян, чтобы нести полную чушь и совсем не следить за базаром. – Присаживайся, выпей с нами, девки вон смотри на тебя пялятся. Расскажи нам про свой новый клип.
На этом месте Николь и Кулер льстиво захихикали. Телки тоже заржали, видимо по причине своей полной тупости. Тон и стиль такого общения мне не понравились.
– Андрюша, – я приблизился к его столу и посмотрел ему в глаза, – тебе, по-моему, за речью нужно начинать следить. Отчитываться перед тобой будет твоя «бригада». – И я презрительно кивнул в сторону Николя и прочих рнбишников-реперов.
Завидев мое недовольство, детки мигом сникли. Они тихонечко посмеивались между собой, не поднимая глаз, тем самым напоминая мне мерзких гиен, дико боящихся льва.
Однако сам Бессонов вовсе не желал терять авторитет. Продолжая так же надменно смотреть на меня, он не растерялся.
– Ой, Феликс, ты свой пыл умерь, а? Великий клип-мейкер. – Хохотнул он. Его подпездыши опять заржали. – Ты же обещал всем у Кротова показать настоящий «шедевр». И где же он? Неужели это та самая жалкая пародия на «Ведьму из Блейр», которую ты сунул на экран за семьдесят кусков? И неужели это все, на что способен «великий Феликс». – Последние два слова он произнес с издевательской интонацией.
– Знаешь, Андрюш. – Я закипал как чайник. – Конечно, я понимаю, что высокая культура тебе чужда, и отличить Хичкока от песен типа «Ахи-Вздохи» ты в силу своей тупоголовости и бездарности абсолютно не в состоянии, но этот клип снимали в Англии профессионалы – такие мастера, которые тебе с твоими бригадами-хуядами совсем не снились.
Догадавшись, что это камешек в его огород, Николь предпочел уткнуться глазами в стол, изображая будто он необычайно интересуется содержимым своей тарелки с салатом из томатов черри и рукколы.
– Ты это, не гони… – Бессонов гневно посмотрел на меня. – Кому нужны твои англичане? Нашей публике нужны крутые и модные парни, как наш Вьюттон! Да, Колян?! – По-отечески он наклонился к последнему и обнял его за плечо. В ответ тот заерзал и подхихикнул. – Ты просто признай, что ты устарел и со своими идеями давно уже никому не нужен…
Видеть, как хихикают телки, я перенести не смог. Глаза налились кровью. Кулаки сжались сами по себе. Не прошло и секунды, как Бессонов уже хрипел, а я сжимал свою руку на его горле.
– ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!!! Повтори!!!
– Эй… полегче… – Продюсер, не мигая, смотрел на меня. – Ты чe творишь? Я сказал тебе, что ты никому не нужный сраный старпер и твое место на помойке…
Этого было достаточно. Он не успел договорить. Не успев ничего сообразить, он получил мощнейший удар кулака в лицо. Крякнув и захрипев, Бессонов шмякнулся прямо со стулом навзничь, а я налетел на него и начал пиздить.
Поднялась настоящая буря. Сидя на Бессонове, я наносил ему точные удары. Бессонов вскрикивал и пытался вырваться. Он сделал попытку оттолкнуть меня ногой, но я, схватил его за голову и начал лупить его лицом прямо об пол. Малолетние кузнечики Бессонова вжались в диван от страха, девки окаменели. Публика не знала, что делать – все наблюдали за дракой двух титанов. В пылу драки я на мгновение заметил лицо Шолохова. На нем отражались одновременно негодование, удивление, и в то же время нескрываемый азарт. Довольный тем, что звездный телеведущий якобы болеет за меня, я пару раз лично ради него шмякнул Бессонова лицом в тарелки на столах. Ненависть придавала мне силы.
– Сука, тебе конец… – Шипел Бессонов. Его голова и шея налились краской, он выглядел как помидор, на губе и носу уже появились ранки и кровоподтеки.
– Еще хочешь, сука?!!! Еще???!!! – вопрошал я, методично макая его лицом в супницу. – Это тебе тварь за старпера, это тебе за «Звездопад», это тебе за твоих сраных пидорасов, урод, это тебе за все…
Наконец, прибежала охрана. Быки стали нас разнимать. Но даже накачанные охранники не могли остановить мою прыть, тем более, они откровенно боялись вмешиваться. Им пришлось приложить немало усилий, прежде чем они скрутили нам руки. Андрей с жалким выражением лица пытался вытереть кровь с губы.
– Ну все… пиздец… пиздец тебе, Феля… – Только и мог повторять он. – Ты слишком много на себя взял, сука… Можешь копать себе могилу, тварь…
– Ха-ха-ха!!! – потешался я. – Мало тебе супницы? Андрюшка, не забывай, ты всего лишь жалкий кусок говна, который я могу угондошить в секунду. Лучше встань на колени и поумоляй меня, чтобы все твои сраные кузнечики с ротации мигом не послетали, а то я и это могу. Ты просто еще не знаешь, шавка, на кого стал гавкать.
Униженный Бессонов выглядел на редкость жалко. Ради приличия я пару раз дернулся, желая засадить ему по печени, однако охрана держала нас крепко. Постепенно я стал приходить в себя. Вечер был испорчен. Сидеть в «Мармеладе» теперь мне точно не хотелось. Грубо толкнув охранника, я, было, повернулся, и уже начал уходить.
– Андрей, не переживайте вы. Мы это так не оставим. Мой папа разберется. – Вдруг вякнул Коленька, услужливо усаживая Бессонова на диван. Этого я не мог стерпеть, кинулся к столу и замахнулся на него, а он от ужаса забился в угол и чуть ли не заплакал. Охрана опять бросилась ко мне.
– Еще и ты, тварь, тут голос подаешь? – бесновался я не на шутку. – Тебе кто, сосунок, вообще слово дал? А ну съебал отсюда, на хуй! Подгузники иди меняй! Блядь, уберите руки! – закричал я охране, пытавшейся остановить меня.
Персонал боялся проронить хоть слово. Телки сидели с каменными лицами. Ничего, девочки, будет что рассказать подружкам в институте…
Тем временем, из подсобки на всех парах выскочил администратор ресторана. Похоже, ему рассказали о происшедшем. Завидев побитого Бессонова, он тут же бросился к нему и стал протягивать к его окровавленному носу мятый платок.
– Это просто кошмар!!! – кричал он, лебезя перед продюсером. – Но вы не волнуйтесь, Андрей, мы все уладим. Этого психа больше сюда никогда не пустят… – И тут он обернулся, почувствовав мой взгляд, и понял, что я все слышал. – Ой…
– Ах ты, шваль. – На этот вечер мне было предостаточно оскорблений от всяких недоебков. – Вы что тут все совсем без головы родились? Жить надоело? Ты меня психом назвал??? Да всего один звонок твоему хозяину Кириллу и вам всем здесь пиздец, ты понял? А ну, уберите руки! – заорал я на охрану. – Я сам ухожу!
Послав Андрею воздушный поцелуй, я двинулся к выходу. В последний раз, уже стоя у двери, я повернулся и взглянул на место побоища. Стол Бессонова превратился в настоящее месиво. Перевернутые супницы, разбитые тарелки… Глядя на перепачканную скатерть, казалось, что кто-то на нее основательно помочился. Собравшаяся вокруг Андрея тусовка кое-как помогала ему придти в себя, однако все продолжали смотреть в мою сторону.
– Приятного вам вечера, мои сладкие. – С улыбкой я отдал честь и отчалил. Выходя из здания, я обдумывал, где лучше провести остаток вечера.
Но не успел я отойти даже на пять шагов, дверь ресторана распахнулась, и ко мне выбежала какая-то официантка.
– Феликс Абрамович! – Чуть не плакала она от восторга. – Спасибо вам большое! Спасибо, что вы разделались с этим придурком! Какое счастье, что он теперь не будет к нам ходить! Видели бы вы, как он хамит персоналу, как он обращается с нами, пристает. Как будто мы не люди, а какие-то низшие твари, животные, мясо…
– Да, не за что. – Улыбнулся я, глядя на юную девочку. Для себя я отметил, что у нее были весьма симпатичные глазки, классная точеная фигурка и красивое личико. Чем-то она даже напоминала Полину, правда, грудь подкачала. Но ничего.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Наташа. – Сказала она и смутилась.
– Ну и чудно. – В голову закрадывались игривые мысли. – Что ж, Наташа, не хочешь ли ты мне составить компанию на сегодняшний вечер?
– Ой, Феликс Абрамович, – замялась она, – это было бы супер, правда, но я ведь работаю. Меня не отпустят…
Буквально пару секунд мне потребовалось на то, чтобы позвонить администратору и сказать, что я забуду его поганые слова и не буду «сдавать» его Кириллу, если он ради меня отпустит в этот вечер одну официантку. Лебезя и заискивая, он, разумеется, согласился. Вскоре с моей новой пассией мы садились в машину. Для себя я отметил, что без униформы Наташа намного сексуальнее и еще больше похожа на Полину. Мы поехали с ней в «Кофеманию», посидели, выпили кофе, поболтали за жизнь, а потом хорошенько развлеклись. С утра я проснулся в кровати в объятиях ее теплых ручек. Да, Наташа была хорошей девушкой, жаль – всего на одну ночь.
62
Я не люблю новости. Скорее даже, они меня раздражают. Тем не менее, непонятно почему, я каждый день смотрю итоговый выпуск новостей в 9 вечера? Может быть я хочу убедиться, что не только у меня одного все в жизни плохо?
Закинув ноги на журнальный стол, я сидел в кресле, жевал почти холодную пиццу, которую мне доставила компания «Pizza Hot». Нет, ну что за дебильное название «Пицца Горячая»? Ну если уж назвались так, привозите, блядь, на самом деле горячую пиццу, а не это сморщенное холодное нечто с каплями застывшего жира. Но жрать хотелось больше, чем обсуждать привезенную пиццу. Я пялился в телик. По «Всероссийскому» в новостях показывали жуткую аварию, в которую попала известная журналистка во время поездки по Каннам. «Феррари» ее ухажера – какого-то в рот невъебенного олигарха – понесло на повороте, водитель не справился с управлением, и машина влетела в столб на скорости 150 километров в час. Местная полиция и медики буквально выскребали несчастную девочку из машины. Журналисты французского телевидения, естественно, не задержались. Они-то и сняли все – кровь, боль, конвульсии, ожоги.