Наконец, эти ебанные «барабаны» допевают, наступает момент официального открытия. Мне как главному организатору церемонии, хозяину вечеринки и совладельцу проекта, доверено открыть шоу, сказать самые главные слова приветствия в этот вечер.
Конечно, эта речь будет не слишком длинной, эти ублюдки Рыбин и компания не позволили мне затянуть открытие. Но я скажу емко, да так емко, что все присутствующие будут умолять меня говорить подольше, ведь время работает против них…
– Здравствуйте, дорогие гости! – Царственно поднимаюсь я на сцену. Музыка отбивает красивый и торжественный джингл, записанный мной в Лондоне за десять тысяч фунтов. Фонари и софиты высвечивают мою лучезарную улыбку и создают праздничную атмосферу.
– ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА САМУЮ ЛУЧШУЮ В ВАШЕЙ ЖИЗНИ ВЕЧЕРИНКУ!!!
Вой аплодисментов, всеобщий восторг. Постепенно рукоплескания стихают. Артисты смотрят на меня. На их лицах счастье и восторг, хотя, по сути – это всего лишь предвкушение очередной новой тусовки, вот и все. Краем глаза осматривая зал, я вижу, что многие уже сейчас испытывают некоторые симптомы недомогания и дискомфорт – не то от количества выпитого, не то от плохой, как некоторые из них думают, еды. Ха-ха, кстати хлопали не все, считают ниже своего достоинства – вот суки, но ничего. Где-то в углу накокаиненный под завязку Веларди флиртует с девкой-моделью. Тварь, даже не смотрит в мою сторону… Ладно, ничего, он уже начинает расчесывать руки, это зуд, и это весьма симпатичный зуд. Еще пару секунд смотрю на его руки, покрывающиеся какими-то странными пятнами, похожими на пролежни, а потом отвожу взгляд в сторону.
– А теперь, пожалуй, – продолжаю я, – стоит начать мою речь. Знаете, – я поворачиваю голову к Рыбину, – она не будет совсем короткой, но я постараюсь не занять много вашего драгоценного времени. Все по порядку…
Рыбин тупо и без энтузиазма смотрит на меня. Думает, давай уже вали быстрей со сцены, старичок. Без лирики, оттарабань там свои формальности и иди. Хуй тебе, эмоции слишком меня распирают. Этого момента я ждал почти все последние месяцы своей сознательной, а скорее бессознательной жизни. И особенно – с момента смерти Полины.
– Огромное спасибо вам за все эти аплодисменты, за все эти овации, за ваше признание, внимание. Я давно мечтал вот так вот выйти сюда на сцену и сказать, как сильно я вас всех ненавижу…
По залу прокатывается волна изумления. Я вижу на лицах собравшихся неподдельное изумление и шок. Кто-то смеется, посчитав мой спич – удачной шуткой. Потом уже вся тусовка расслабляется, кто-то даже откровенно хохочет, похлопывая соседа по плечу. Тот болезненно морщится… Я вижу, что ему нехорошо. Кто-то уже начинает кашлять, кто-то прикладыватся носом к платку, очередь в туалеты в задней части зала вырастает все больше и больше. Но туалет тоже под моим контролем – мои «волшебные установки» установлены и там, так что никуда вы от меня не скроетесь, дорогие гости. Стрелочка на часах уже встала на нужной отметке, подсказывая мне, что пункт «Разоблачение» настал. Не давая звездам опомниться, я продолжаю свой монолог:
– Я счастлив, что сегодня все самые близкие люди со мной рядом. Все мои друзья, коллеги по сцене, с которыми я проделал огромный путь по бурным волнам нашей чудесной профессии. Я бы хотел пригласить на сцену человека, который был со мной рядом всегда, человека, который помогал мне во всем, самого близкого мне человека, мою жену Марину. Встречайте!
Раскрасневшаяся от удовольствия Марина поднимается из-за стола и под аплодисменты зала направляется ко мне на сцену. Брожение в зале, тем временем, усиливается еще больше – я чувствую их непонимание и страх. Но все это лишь одиночные «истории болезни», мне же нужна массовость, и это только подстегивает меня. Чувствуя свою полную свободу и безнаказанность, я галантно подаю ей руку и, притянув ее к себе, продолжаю говорить…
– Я многим обязан этому человеку. И сегодня, находясь рядом со мной, она разделяет мой триумф. У нас не всегда все было идеально, порой мы не понимали друг друга, но это не мешало нам сохранить нашу любовь и пронести ее через всю жизнь.
И пусть ее нет сейчас рядом со мной, я знаю… что она все слышит и чувствует.
Недовольный Рыбин, весь красный и вспотевший, недоуменно смотрит на соседей по столу и что-то пытается сказать Фальковскому и Леонову.
– Что за ахинею несет Феликс… – Ропот в зале усиливается.
– Сегодня в моих руках судьбы очень многих из вас – продолжаю я, – но я не смог бы все это осилить и довести дело до победного конца, если бы не она. И сегодня, в день моего триумфа, я хочу сказать только одно: я любил, люблю, и всегда буду любить ее.
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПОЛИНА!!! – почти выкрикиваю я.
Марина пытаясь вырвать свою руку из моей, начинает неловко пятиться назад. Глаза ее вылезают из орбит. «ПОЛИНА?! Он сказал: «ПОЛИНА», или мне почудилось?!» – думает она.
– Полина, я знаю, что ты видишь меня сейчас, я знаю, что ты здесь. Все это я сделал для нас с тобой. Мы победили!!! – уже ору я в микрофон.
В зале поднимается гам. Рыбин ищет охрану, хочет быстрее убрать меня со сцены, козел, чтобы я больше не ляпнул ничего лишнего. Из зала раздаются выкрики: «Феликс, что с тобой?», «Может ему врача…?». ХА-ХА-ХА… Врачи скоро понадобятся всем вам. Вернее уже никогда не понадобятся!!!
– Убирайся со сцены, – шипит мне подбежавший Леонов. Марина начинает рыдать, ее трясет…
– Остановись, Феликс, что ты делаешь, – снова и снова повторяет она…
– НЕТ, ТЕПЕРЬ МЕНЯ НЕ ОСТАНОВИШЬ, МЕНЯ НЕ УБЕРЕШЬ! Эмоции бьют меня словно током, шестеренки системы запущены! И теперь наступает кульминация, финальный момент!
Будто в замедленной съемке (как она там называется у киношников: «рапид»?) я вижу, что у Захватова хлынула из носа кровь! Реально хлынула, настоящим потоком, прямо на белую рубашку, потекла вниз по его идеально отутюженному костюму, по штанинам, прямо на пол! Вся кровь, которую он высосал из меня, из других артистов, из всего этого мира шоу-бизнеса, теперь хлещет по его галстуку, хлещет по подбородку и щекам! Эта кровь – кровь искупления, суки, пейте же, пейте же ее! Теперь мне уж точно на все наплевать!
Я завороженно смотрю на эту бурую жидкость, льющуюся, как ниагарский водопад, и понимаю, что момент настал!
ТЕПЕРЬ УЖЕ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ НЕ ВАЖНО, Я ВАША СМЕРТЬ!
– ДА, СУКИ! – кричу я с наслаждением во весь голос. – ДА ТВАРИ!!! МЕНЯ НЕ ОСТАНОВИШЬ!!!
А ТЕПЕРЬ ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА МОЕ ШОУ, ЛУЧШЕЕ И САМОЕ ИДЕАЛЬНОЕ НА ПЛАНЕТЕ ШОУ – «ЗВЕЗДОПАД»! ФЕЛИКС СЕРЕБРЯННИКОВ НЕ УМЕР, ОН ПРОСТО ВЫХОДИЛ ПОКУРИТЬ! ВСТРЕЧАЙТЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ И НОВОЕ ПОЯВЛЕНИЕ ИСТИННОГО БОГА, – и тут же стремительным движением я достаю из нагрудного кармана пистолет и выпускаю пулю точно в голову Марине.
И этот жирный кусок дерьма как куль, падает к моим ногам. Кровавые ручейки заливают сцену, которая обошлась мне в шестьдесят семь тысяч евро. Шок и ужас. Артисты вскакивают с мест и бросаются к сцене. Точнее – нет, кто – к сцене, кто – к дверям, кто просто застывает на месте. Но эта разъяренная толпа до меня не доберется… Быстрым отрепетированным движением я опускаю руку на пульт, нажимаю незаметную кнопку и запускаю невидимый механизм, который красавец Усен построил лично для меня. Мощнейший подъемный механизм одним рывком поднимает огромную железную плиту – ту самую, на которой я стою, и которая казалась всего лишь обычным помостом в центре сцены – и вместе с ней мы уносимся вверх. Еще мгновение – и я уже попадаю в недосягаемое пространство второго яруса, плита изящно встает к креплениям и бортам. Не теряя ни секунды, я быстро нажимаю все прочие комбинации кнопок на моем скрытом пульте. Блокируются все двери, все выходы и входы, все вентиляционные шахты. Включается сверхнавороченная система заглушки радиосигналов, закрыто и заблокировано просто все! Да здравствуют сверхсовременные замки Усена с системой «NO WAY – NO OUT», они превратили мою скромную заводскую обитель в настоящий непроницаемый бункер!
– СТОЯТЬ СУКИ, СТОЯТЬ!!! – Навожу я на каждого из присутствующих ствол.
– НИ С МЕСТА!!! ЗДЕСЬ ВЫ ВСЕ КАК В КЛЕТКЕ! Я БУДУ СТРЕЛЯТЬ В ЛЮБОГО, А ПАТРОНОВ МНЕ ХВАТИТ НА МНОГИХ, ЕСЛИ НЕ НА ВСЕХ!!!
БАХ! БАХ! – Делаю я точные выстрелы в отдельных персонажей, Кирилл из «Мотыльков» падает. С простреленной грудью корчится на полу у стола журналист из «Розовой газеты». Его белый костюм становится красным – не стоило одевать белое, идя к смерти в гости. Меня уже не остановить. Я чувствую себя злодеем – гиперзлодеем!!! Будто все отрицательные персонажи книг, фильмов и картин слились во мне воедино!
– СТОЯТЬ, ТВАРИ!!! СТОЯТЬ!!! Я ТОЛЬКО НАЧАЛ…КУДА ЖЕ ВЫ БЕЖИТЕ?!!!
– Феликс… – Голос Рыбина испуганный, но ровный. – ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ??? Ты же полный псих. Тебе это с рук не сойдет, ты понимаешь?
Адреналин врывается в мою кровь с бешеной скоростью, на его слова мне откровенно насрать.
Адреналин врывается в мою кровь с бешеной скоростью, на его слова мне откровенно насрать.
– Нет, Слава, – меня просто трясет от ощущения вседозволенности. – Ты понимаешь, что мне просто абсолютно насрать на всех вас…Что скажешь? Я и не собираюсь отсюда выходить. И вы не выйдете, ибо все кнопки в моих руках и все выходы закрыты. Это ваша судьба.
Гости дрожащими руками выхватывают сотовые телефоны, пытаясь вызвать, кто охрану, кто скорую, кто ментов.
В зале паника. Кого-то уже начинают бить судороги, у кого-то железным обручем сдавливает виски.
Вдруг где-то в глубине толпы раздается крик. Это кричит Кулер, которым первым почувствовал боль от волдырей на коже. Следом за ними начинают кричать другие, потом еще и еще – по цепочке, по очереди, почти все! Я улыбаюсь от уважения к себе, потому что я-то знаю, что с ними происходит!
– Итак, друзья, – пафосно читаю я мое прощальное послание к этой никчемной эстрадной элите. – Хочу представить вам самое гениальное изобретение последних лет, как будто специально изготовленное для вашей смерти, ядовитый бесцветный японский газ! Прелесть этой штуки в том, что она совершенно лишена запаха, цвета, вкуса и вы на протяжении нескольких часов уже впускали его в свои легкие. Я расскажу вам, что с вами произойдет. Ха-ха… Сначала у вас на коже появятся эти нестерпимо жгучие волдыри и кровавая экзема, затем вы начнете разлагаться, и корчиться от нестерпимой боли, будете блевать кровью и мочиться под себя!
– ФЕЛИКС, ГОСПОДИ, ЗАЧЕМ?!!! – кричит в ужасе Волоскова. Она уже сходит с ума от адской чесотки, кровоточащими пальцами пытаясь разорвать на себе платье, чтобы добраться до голой кожи. Ткани от Лагерфельда трещат как ветошь, которую рвут на тряпки. – ЗАЧЕМ??? ЗАЧЕЕЕЕМ???
– Заткнись, – кашляю я. – Разве тебя не учили не перебивать старших? Тем более, старших по званию и статусу, кхе-кхе.
– Так вот, – я снова кашляю и направляю в их сторону ствол. – Вы скоро умрете! ВСЕ, даже самые лучшие. Впрочем, лучшим, лучшим… – Kак хороший актер, я держу паузу, – я готов предоставить шанс…
Я вижу их мучения, вижу их агонию, вижу их страх и боль. Вижу как многие из них, с надеждой сглатывают слюну. С улыбкой я достаю из кармана таблетки – такие же, как проглотил сам. Я вижу, что на меня по-прежнему нацелены камеры и фотообъективы. Журналисты – смешные создания. Бедные, жалкие – даже сейчас перед смертью, они продолжают меня снимать. Будто не понимают, что они скоро умрут так же мучительно как все остальные. Ладно, пускай это идет в эфир – главное, что все мне на пользу! Зрители должны знать своих героев в лицо. Они должны понимать, КТО В НАШЕЙ СТРАНЕ САМЫЙ ЛУЧШИЙ, ЕДИНСТВЕННЫЙ И НЕПОВТОРИМЫЙ! ПРОДЮСЕР, который останется на этой сцене НАВСЕГДА!
– Друзья, эти таблетки – антидот и мне совершенно похуй, кому из вас они достанутся. Но учтите, – я делаю на последней фразе особый акцент, – их всего лишь ТРИ! Три, ровно три и как вы будете решать эту проблему, я не знаю, но предлагаю вам шанс. У вас есть всего час, в противном случае лучше вообще не стоит мучиться. Можно сделать все своими руками и заранее перебить всех тех, кто кажется вам лишним. Ну, а для особых эстетов, ну или трусов-неудачников, – я опять откашливаюсь и смеюсь, – у нас есть замечательные наборы. Посмотрите на эти вилки, ложки, ножи и т. д.
– СУКА ТЫ!!! – истошно кричит Веларди и с ненавистью прыгает внизу. Как маленькая обезьянка, которая страстно хочет, но никак не может до меня добраться. Его выворачивает на изнанку, он падает на колени, в свою блевотину, джинсы Evisu заляпаны серо-желтой массой, их колени приобрели такой цвет, что кажется, что это задуманная дизайнером какая-то особо модная, навороченная креативная фишка.
– Заткнись и не мешай. Итак, время пошло! Посмотрим, как сейчас вы отыграете главную роль в своей жизни.
Я умолкаю. Селебритис внизу подо мной по-прежнему в шоке. Паника приобретает чудовищный характер. Люди носятся, сталкиваясь с друг другом, кто-то уже корчится в агонии на полу, пытаясь содрать с себя кожу, изувеченную огромными волдырями. Кто-то бьется головой об стену, кого-то выносят из зала друзья, кто-то – просто блюет. Крик и ужас поселились в зале… Кто-то в истерике бьет посуду, кто-то падает, роняя стулья. Они не могут ничего сообразить, им очень хочется выжить, но они не знают, как это сделать!!!
Кого мне сейчас реально жаль, так это обслуживающий персонал и официантов. Ну уж простите, братцы, ради победы всегда приходится кем-то жертвовать – таковы правила, увы.
Кажется, что там внизу происходит большой рэйв, настолько все смешалось. Вдруг прямо из середины очумевшей толпы, отчаявшихся и бьющихся в истерике артистов слышится громкий крик:
– МРАЗЬ!!! – орет известный кинорежиссер Малихеев и толкает согнувшегося рядом Вайтмана в плечо. – Это же ты нас с Петей привел сюда! Теперь мы все УМРЕМ!
– Ты охуел, тварь? – поворачивается тот в сторону Малихеева. На лице его проступают синюшные пятна, кровь струится из носа. Он вытирает ее рукавом и сипит бывшему другу: – Я ТУТ НЕ ПРИ ЧЕМ!..
– Нет, Вайтман, нет! – кричит с другой стороны еще кто-то, уже наделавший в штаны и захлебывающийся рвотой. – Давно тебя, суку мерзкую, со сцены гнать пора! Вот кто уж точно достоин умереть, так это ТЫ!!! Я помню, как ты судил моих пацанов в Ялте, из-за тебя, сука, они не набрали нужный балл! Ты понимаешь, что теперь тебе пиздец?!
– Заткнись! – лучший баритон нашей страны Лихачев зачем-то держит в руке грязную скатерть и орет в сторону Малинова. – Ты на себя посмотри! ПИДОРАС! Чем ты лучше?!!!
– Нечего вопить, урод! Ты сам-то своих детей всегда на лучшие места пристраивал, а профессиональных и нормальных людей не брал!
– Гандон ебучий, да ты вообще молчал бы, что ты делаешь в культурном фонде, ты просто вонючий прихвостень своего брата! Скажи лучше сейчас открыто при публике и журналистах, сколько ты денег, сука, спиздил у страны?!!
– Тебя вообще не спрашивают, иди еби свою Самсонову, тупую подстилку и мразь! Может ты забыл, что она пересосала у половины советской эстрады, чтобы на сцену взлететь?
– ЗАТКНИ СВОЕ ПОДЛОЕ ЕБАЛО НАСЧЕТ МОЕЙ ЖЕНЫ!!!
И они бросаются с кулаками друг на друга, создавая всеобщий хаос. Поднятый с пола нож в руке Лихачева дрожит и через мгновение со свистящим рассекающим воздух звуком вонзается в бок Малихееву.
Я вижу, что кто-то уже отрубился, а кто-то еще пытается дозвониться до милиции и охраны – но глушилка сигналов работает отлично. Я наслаждаюсь зрелищем, наблюдая за тем, как в смертельной схватке грызутся внизу мои злейшие враги, мои зверушки. Вспоминаю о Маше Ковалевой – единственной из гостей, кто, без сомнения выживет после этой вечеринки, запертая наверху в бункере, и сможет потом выйти на свет. Я улыбаюсь, представляя себе, как сейчас она сидит у мониторов, с ужасом прильнув к экрану, наблюдая за кровавой оргией, которую не увидишь даже в кино. Она конечно останется в живых, хотя сейчас об этом еще не знает… НО, ЗАХОЧЕТ ЛИ ОНА ЖИТЬ ПОСЛЕ ТАКОГО УЖАСА??? ЗАХОЧЕТ ЛИ ОНА ВООБЩЕ ЖИТЬ?!!!
Я знаю, что будет происходить дальше и кидаю одну пачку с противоядием вниз. Достаточно, чтобы она брякнулась на пол и фразы: «Родненькие, смотрите, ваш папочка кое-что вам передал», чтобы эти обезьянки сцепились друг с другом. И тогда там, внизу начнется не просто бойня, это будет настоящий ад.
73
Момент истины настал…
Великолепный, изящный и подтянутый, я стою на громадном выступе второго этажа и наблюдаю за самой грандиозной в истории шоу-бизнеса вечеринкой.
Внизу копошатся истерзанные, полуголые тела, перепачканные кровью и буквально умоляющие о помощи. Какой тут, на хуй, «Парфюмер» с финальной агонией в конце?!! Душите же, грызите, кусайте, рвите друг друга на части – вы только этого и достойны!
Легендарная Кристина Златокрылова, автор пяти платиновых альбомов, «Народная артистка России» и любовь всех министров страны, истошно вопит в углу, зажимая ладонью глубокий порез на шее, пока Малинов, этот отвратительно шамкающий старпер, в перепачканном божоле смокинге, душит молоденькую певичку Ленину из мюзикла «Белоснежка». Красотка шипит и сопротивляется, ее потрясающий наряд изодран на куски, лишь маленькие обрывки платья скрывают шоколадного цвета тело. Схватив острый кусок тарелки, Кирилл с остервенением вонзает его прямо ей в грудь – в ту самую великолепную грудь четвертого размера, что еще вчера сводила с ума всех журналистов и папарацци!
– Да, детки! – смеюсь я сверху, – вот вам ваша слава! Вот вам ваша звездная мечта!
Гул голосов стремительно нарастает. Деритесь суки, деритесь: это вам не под фанеру петь. Учите новые ноты – ноты ужаса и боли. Сотни прославленных артистов и певцов, кумиры и легенды российской эстрады – сегодня это не больше, чем куски мяса, кучка изувеченных тел. Отравленные страшным ядом, они не могут сопротивляться и вынуждены играть по моим, по МОИМ, правилам!