Утром Ко Чи Та поднялся раньше обычного и, не позавтракав, ушел на работу. Я занялась домашними делами. Сердце у меня ныло. Как наладить отношения — над этим я ломала голову весь день, однако так и не смогла ничего придумать.
С работы Ко Чи Та пришел рано. В руках он держал несколько свертков.
— Я купил ведро. Наше, кажется, прохудилось. И щетку, чтобы вытирать перед дверью ноги. А это колбаса. Пожарь-ка ее, — попросил он, протягивая мне покупки. Я молча взяла их, не смея поднять на него глаз.
— Да, чуть было не забыл. Вот еще чашка для дочки.
Чашка, в которой я разводила молоко, разбилась. Я неоднократно просила Ко Чи Та купить новую, но он постоянно забывал об этом. По-видимому, наш вчерашний разговор пошел ему на пользу.
Я отправилась в кухню и тут только вспомнила, что колбаса — его любимое блюдо. Кажется, за все время, что мы живем в этом доме, я ни разу ее ему не жарила. Тем временем Ко Чи Та принял душ и уселся за стол. На сердце у меня вдруг стало легко и спокойно. А когда зашевелилась дочка, мы, не сговариваясь, бросились к кроватке и едва не столкнулись лбами.
— Хлайн, ты ешь, а я пока ее подержу.
— Нет. Я подержу, а ты поешь первым.
Мы стояли рядом, не зная, как поступить. Тут я не выдержала и рассмеялась. Затем взяла дочь на руки и вместе с ней села за стол.
— Хлайн, мы давно не были в кино. Сегодня идет хорошая картина. Пойдем? — предложил однажды в воскресенье Ко Чи Та.
С тех пор как у нас родился ребенок, о кино мы и думать забыли.
— А куда мы денем дочку? Опять к соседям? Я им и так уж надоела.
— С собой возьмем. В конце концов, не сидеть же тебе вечно затворницей? Пойдем.
Ко Чи Та меня уговорил, и я стала собираться. Вернее, начала собирать дочь. Надо было приготовить бутылочку с молоком, соску, запасные пелёнки, полотенце и прочее. В былые времена, когда я еще жила в общежитии, я тратила на собственный туалет не менее получаса. И все это время Ко Чи Та терпеливо дожидался меня на улице. Теперь же о наведении красоты не могло быть и речи. Да мне ничего подобного и в голову не приходило. Я была всецело поглощена заботами о хозяйстве и о ребенке.
— Может быть, попробуешь поймать такси? — предложила я.
Ко Чи Та в поисках такси провел на стоянке минут пятнадцать, но, так и не найдя, вернулся домой. Пришлось ехать на автобусе. А когда приехали, то оказалось, что в кассе билетов нет. С рук же их продавали втридорога. Я считала покупку билетов у спекулянтов непозволительной для нас роскошью, но Ко Чи Та настоял на своем, и вскоре мы сидели в зрительном зале. Поначалу дочка вела себя сносно, но по мере того, как в зале становилось все более душно, она чаще и чаще принималась хныкать. Я пыталась давать ей соску, поила молоком, но она не умолкала и наконец разревелась во весь голос. Зрители начали неодобрительно шикать, и Ко Чи Та пришлось выйти с ней на улицу. Я осталась одна. Раньше кинозал служил для нас с Ко Чи Та местом уединения. Если фильм был интересный, мы смотрели его, взявшись за руки и склонив друг к другу головы. Если же он нас не увлекал, мы находили утешение в тихой ласке, в возможности посидеть рядом.
Спустя некоторое время Ко Чи Та вернулся. Дочка успокоилась и заснула, я положила ее к себе на колени, а когда фильм закончился, с огорчением обнаружила, что моя единственная нарядная юбка стала жертвой моей собственной неосмотрительности — она была мокрой. В результате это развлечение удовольствия нам не доставило.
Весь наш семейный бюджет состоял из ежемесячно получаемых Ко Чи Та трехсот семидесяти пяти джа, из которых двести сорок три джа уходили на жизнь.
Таким образом, на все прочие, а точнее, столь же необходимые расходы оставалось всего сто тридцать два джа. И это на целый месяц! Всякий раз, когда я брала в руки тетрадь, где записывала наши расходы, я ломала себе голову над тем, что еще можно заложить в ломбард, чтобы дотянуть до следующей зарплаты. И, как назло, возникали все новые и зачастую непредвиденные обстоятельства, требовавшие дополнительных трат. То на работе у Ко Чи Та собирали деньги на какое-нибудь мероприятие, то приходилось лишний раз показать ребенка врачу. А иной раз мы допускали перерасход электроэнергии, и в результате полученный счет за электричество приводил нас в уныние.
В среднем мы платили не больше шести джа в месяц, и так как касса находилась неподалеку от конторы Ко Чи Та, я тотчас по получении счета вручала ему деньги и просила немедленно погасить задолженность. Однако он, как это ему свойственно, откладывал со дня на день, пока не забывал о моем поручении окончательно. В результате мы получили извещение, что наша задолженность за электричество составляет семьдесят джа.
— Не волнуйся, — утешал он меня. — Дня через три-четыре деньги у меня появятся. А заплатить нам надо в течение недели. Все будет в порядке.
— Откуда ты возьмешь деньги?
— Я кое-что продал.
— Что именно?
— Ко Тхун Та попросил меня продать часы и сказал, что если я сумею их продать подороже, то полученные сверх их стоимости деньги будут мои.
— Часы старые?
— Новые.
— Ты что, занялся спекуляцией?
— Какая там спекуляция! Ладно. Ты в это дело не вникай, дай лучше чего-нибудь поесть.
К этому разговору мы больше не возвращались.
— А тебе повезло, что мы поселились в этом доме: здесь зелени много, — заметил Ко Чи Та, принимаясь за ужин.
— Ты это к чему?
— Ты в каждое блюдо добавляешь столько травы, что, если бы нам пришлось ее покупать на базаре, мы бы по миру пошли.
— Тебе не нравится то, что я готовлю?
— Я беспокоюсь не о себе. Ты кормишь ребенка грудью, и вряд ли вся эта трава способна заменить тебе полноценную пищу.
— Так я ведь ем не одну только зелень. По-твоему, яйца, картошка, бобы, мясо не питательны?
В вопросе питания я руководствовалась рекомендациями врачей, почерпнутыми мною из специальной брошюры и содержащими перечень продуктов, необходимых для кормящей матери. Таким образом, со вкусами Ко Чи Та мне не удавалось считаться и потому, что главной моей заботой был ребенок, и потому, что мы постоянно были стеснены в материальном отношении. Это его обижало, и обстановка у нас в доме день ото дня становилась все напряженнее.
Неделя, которую нам дали для оплаты счета за электричество, истекала, а денег не было. Удивительная вещь — время. Когда тебя одолевает нетерпение — кажется, что ему конца не будет, если же тебя ждет какая-либо неприятность — оно летит с неумолимой быстротой.
Ко Чи Та о деньгах, которые обещал достать, ничего не говорил, и я начала волноваться. Ведь могут в любой день отключить электричество. И дело даже не в том, что это породит массу трудностей, главное — стыдно будет перед людьми, живущими рядом. Вчера, например, соседка выразила сожаление, что не догадалась вместе со своим счетом оплатить и наш. Не могла же я ей признаться, что у нас нет денег. Как досадна, как унизительна порой бывает бедность!
В канун истечения отведенного нам для уплаты задолженности срока не успел Ко Чи Та переступить порог дома, как я сразу же напомнила ему о его обещании добыть деньги. Он раздраженно повел плечами и угрюмо сказал:
— Денег пока нет. Обещают скоро отдать. Можно пойти и попросить отсрочки. Так мы и поступим.
— Ко Чи Та, может быть, отнести что-нибудь в ломбард? Или взять пока из денег на питание?
— Нет, я все-таки попробую уговорить их немного подождать.
Я была иного мнения, однако возражать не стала. Зная застенчивость Ко Чи Та, я не рассчитывала на то, что он действительно отважится пойти в контору просить отсрочки. Поэтому весь следующий день я провела в необычайном напряжении. При каждом шорохе я вздрагивала, каждая проезжающая по улице машина заставляла учащенно биться мое сердце. Между тем, вернувшись с работы, Ко Чи Та протянул мне квитанцию об уплате. Какая это была для меня радость!
— Хлайн! Хлайн! Открой, пожалуйста!
Я сразу же узнала голос Чи Мей У. Когда она пришла, я ела.
— Чи Мей У! О! Да с тобой Ти Та Нве! Вот умницы, что пришли!
Гостьи засыпали меня вопросами:
— Как живешь? Как дочка?
— Дочка спит. А я воспользовалась этим и решила позавтракать.
— Уже двенадцать часов, а ты только завтракаешь?
— Ничего не поделаешь. Садитесь, а я уберу со стола.
— Ешь, ешь. У нас есть для тебя сюрприз. Но за это ты должна нас угостить чем-нибудь вкусным.
— Что такое? Не томи.
— Вот!
Чи Мей У вынула желтый конверт и покрутила им перед моим носом. Такими конвертами пользуются только в государственных учреждениях.
— Давай скорее. Неужели меня наконец приглашают на работу? — Я выхватила конверт и, словно это было письмо от возлюбленного, стала нетерпеливо его вскрывать.
— Давай скорее. Неужели меня наконец приглашают на работу? — Я выхватила конверт и, словно это было письмо от возлюбленного, стала нетерпеливо его вскрывать.
— Тьфу! Опять зовут на собеседование, — протянула я разочарованно. Это был ответ на мое заявление из управления по кооперативам.
— Ишь какая шустрая! Хочешь, чтобы работу тебе на блюдечке преподнесли!
— Мне надоели эти собеседования. Опять надо все учебники перечитывать, а у меня и на газету-то времени не хватает.
— Ну ладно, не расстраивайся. Подумай лучше о гостях. Может быть, все-таки чем-нибудь угостишь?
— Кофе будете пить? Правда, сгущенки у меня нет, но я приготовлю на порошковом молоке.
— Давай. Только смотри много порошка не трать: пусть лучше останется для дочки.
Я бы с радостью покормила подруг, но в доме, как назло, ничего не было. Поэтому пришлось ограничиться только кофе.
— Очень вкусно! — выдохнула Чи Мей У, сделав первый глоток. — Хочу тебе дать полезный совет. У твоего свекра, вероятно, сохранились какие-нибудь связи. Не худо было бы ему замолвить за тебя словечко.
— Кому?
— Это я узнаю.
— Спасибо тебе, Чи Мей У.
— Если у него ничего не получится, я попрошу своего брата. Он, может быть, сумеет помочь.
— А как у тебя с работой? — спросила я ее в свою очередь.
— Я ведь кончаю этим летом, и брат обещал устроить меня в министерство иностранных дел.
— Тебе можно позавидовать, у тебя все идет гладко.
— Если бы это было так! Личная жизнь у меня пока не ладится! — ответила Чи Мей У, искоса взглянув на Ти Та Нве.
— Ты сама виновата: слишком переборчива. Стоит тебе только захотеть — и любой твой поклонник сочтет за великое счастье сделать тебе предложение.
Проснулась дочка и сразу же захныкала. Чи Мей У взяла ее на руки. Та моментально успокоилась.
— Как мне хочется иметь детей! — сказала Чи Мей У, прижимая малютку к груди.
— А мне хочется быть свободной, как ты.
Вскоре после их ухода вернулся с работы Ко Чи Та. С ним были незнакомые парень и девушка.
— Знакомься, Хлайн. Это мои друзья: Ко Мьин Аун — мой сослуживец — и его жена. Они только сейчас поженились, но жить им пока негде. Как у нас с тобой было, помнишь? Пусть пока побудут у нас.
— Очень, очень рада. Располагайтесь, как дома, — пригласила я гостей.
На душе у меня стало ясно и тепло, и я принялась накрывать на стол. Ко Чи Та выразительным взглядом пригласил меня в соседнюю комнату.
— Ты что-нибудь приготовила на ужин? Надо их накормить как следует.
— У меня есть только соус из креветок и рис. На базар я пойду завтра и постараюсь приготовить что-нибудь повкуснее.
— Завтра — это завтра. Надо бы сделать это сейчас.
Забот у меня прибавлялось. Увеличились и расходы. Обычно я тратила на базаре три-четыре джа в день. Теперь этих денег было мало. Я вспомнила о своих золотых серьгах с жемчугом. Они лежали в металлической шкатулке на дне чемодана, и мне невольно захотелось спрятать их куда-нибудь подальше.
Ко Чи Та лез из кожи вон, чтобы угодить своему товарищу. Мы уступили молодым спальню, а сами перебрались в гостиную. Я ухаживала за ними, как за дорогими гостями, которые посещают нас лишь изредка. Так они прожили у нас почти месяц и уходить, видимо, пока не собирались. И я и Ко Чи Та были людьми общительными и гостеприимными. Для нас было большой радостью пригласить друзей на ужин или в кино, и, несмотря на трудности семейной жизни, их посещения никогда не казались нам обременительными. В данном случае я понимала, что Ко Мьин Аун и его жена попали в затруднительное положение, и изо всех сил старалась им помочь, но это не могло продолжаться бесконечно.
— Ко Чи Та, пойдем погуляем по берегу озера, — предложила однажды я. Некогда это было нашим излюбленным местом прогулок. — Как ты собираешься поступить с нашими гостями? — начала я неприятный разговор. — Ты ведь должен понимать, что это мне не по силам.
— А по-моему, Хлайн, это ты должна понять, что у них безвыходное положение. Они поживут у нас еще с неделю, а там переберутся к родителям.
Казалось бы, вопрос исчерпан. Однако я подобным ответом не удовлетворилась. Мне было тяжело, и я не желала этого скрывать.
— Мы из-за твоих гостей скоро в трубу вылетим! Знаешь, сколько на них денег уходит?! Я снова по уши в долгах!
Зачем ты твердишь одно и то же? Я уже сказал, потерпи еще неделю, не больше.
— Ты ничего не желаешь понимать! Если я ставлю на стол все, что имеется в доме, это отнюдь не значит, что все нужно съесть за один присест. А ты не встанешь из-за стола, когда хоть что-нибудь остается на блюде.
Ко Чи Та помрачнел. Я поняла, что опять переборщила, но остановиться уже не могла.
— Ну, что ж, в таком случае мне придется уйти вместе с гостями. — Он решительно повернулся и направился к дому.
Я осталась одна. Побродив еще немного, я решила пойти в общежитие к подругам.
— Ты что так поздно? — удивилась Мья Мья Тин, увидев меня на пороге комнаты. Я бросилась на кровать, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась.
— Что случилось? Поссорилась с Ко Чи Та? А где дочь?
— Принеси, пожалуйста, ее сюда, — попросила я сквозь слезы.
— Где она? Ты что, не собираешься возвращаться домой?
— Нет. Дочка у соседей. Съезди, пожалуйста, за ней и посади нас на поезд.
— Куда ты собралась?
— К маме. В Пегу.
— С ума сошла! Вставай, я лучше провожу тебя домой.
— Домой я не вернусь.
— В таком случае я приведу сюда Ко Чи Та. Что люди скажут. Это же позор!
— Нет, Мья Мья Тин, я все обдумала. Мне опостылела такая жизнь.
— Хорошо. Тогда сделаем так. Пусть девочка останется на ночь у твоей соседки. Я поеду и скажу ей, что тебе завтра идти на собеседование, поэтому сегодня ты останешься, чтобы я помогла тебе подготовиться.
— Поступай как знаешь.
— Хлайн, ты ведешь себя как ребенок, — вразумляла меня Мья Мья Тин, вернувшись в общежитие. — Подумать только! Дома гости, а она такие номера выкидывает! Если они догадаются о причине вашей ссоры, будет очень нехорошо. Ко Чи Та скажет им, что ты поехала заниматься. Он прислал тебе несколько газет и брошюр. Вот они.
Само собой разумеется, в тот вечер я не прочла ни строчки. Я забылась тяжелым сном и проспала до утра. После собеседования поехала домой. Дома никого не было, и я побежала к соседке за дочкой.
— До чего же вы, молодые, глупы, — сказала она ласково. — Милые бранятся — только тешатся. А девочка вела себя спокойно. Я с вечера как ее уложила, так она ни разу и не просыпалась до утра. А сегодня я ее покормила.
— Спасибо. Вы меня очень выручили. Какое счастье, что вы такая добрая! Что бы я без вас делала?!
— Ничего. Ничего. Я детей люблю. А что у тебя слышно с работой?
— Пока еще неизвестно.
— Все будет в порядке. Ко Чи Та сказал, что уже разговаривал со своим отцом. Ну ладно. Ступай домой. Пора ведь готовить обед. Да у тебя, наверное, нет ничего. Хочешь сухой рыбы? Приготовишь из нее приправу к рису.
Я приготовила хороший обед и стала ждать Ко Чи Та. Мне было стыдно за свою дурацкую выходку, за то, что я поставила его в неловкое положение перед товарищем. Я клялась себе, что ничего подобного больше никогда не повторится, и даже вознамерилась просить у него прощения. Однако Ко Чи Та ночевать не пришел.
Поезд был набит до отказа. Едва я с дочерью на руках появилась в дверях вагона, молодой человек приятной наружности любезно уступил мне место.
— Значит, к бабушке едешь? — спросил он мою дочку, узнав об этом из моих слов. — То-то она обрадуется! А папа где?
— Вон там, — ответила она и охотно указала ручкой в окно.
— Папе нашему не дают отпуск, — пояснила я. — Вот мы и отправились одни. Давно с бабушкой не виделись.
Всю дорогу меня одолевали сомнения: правильно ли я поступила? Вправе ли я была оставить дом и, не посоветовавшись с Ко Чи Та, уехать? И зачем скрыла это от соседки?! Зачем, отдавая ей ключ, сказала, что еду в город?!
На шум подъехавшего к дому велорикши вышла тетка.
— Хлайн! Дорогая! Вот радость-то! Никак не ожидали тебя увидеть! Ну-ка, дай мне девчушку. Ого! Какая тяжеленькая. Почему не приехал Ко Чи Та? — сияя от радости, щебетала тетка.
— А мама где?
— Там, в комнате.
Мне очень не хотелось рассказывать родным о наших ссорах с Ко Чи Та. Однако скрыть этого все-таки не удалось.
Наш дом стоит на самом берегу реки Пегу. Из его окон виден деревянный мост. Когда по нему движется транспорт, шум стоит невообразимый. В детстве, когда мы с мамой переходили по мосту на противоположный берег реки, я, боясь угодить ногой в щель настила и, чего доброго, провалиться вниз, крепко впивалась ручонками в ее мягкую ласковую ладонь, и это меня успокаивало. Теперь же, когда я сама стала матерью и мое положение оказалось значительно менее надежным, чем во времена далекого благословенного детства, рядом не было руки, на которую я могла бы опереться. Человека, который стал моим мужем, у меня не было оснований считать надежной опорой.