Полина продолжала:
— Ты будешь «вспоминать» то, что скажу тебе я. Отец вложил накопитель в одну из старых твоих книжек. Между прочим, он говорил тебе об этом, но, знаешь ли, как это ни прискорбно, голова твоя набита неизвестно чем… — она удрученно вздохнула. — Ты передохнешь у меня, выспишься. Затем мы едем на Двенадцатой Ночи и «обнаруживаем» то, что нам нужно… Просматриваем накопитель на месте, у тебя. Но — молча! Фанни! Запомни: абсолютно молча. Если кто-то и будет говорить, то лишь я. Вот тебе план на ближайшие сутки.
— Хорошо, — не отрываясь от созерцания светящейся «дорожки», откликнулась Паллада.
— Узнаешь? — Буш-Яновская вытащила из того же кармашка, из которого доставала сканер, миниатюрный, чуть ли не микроскопический датчик, затем протянула его апатичной арестантке.
— Что за гадость? — Фанни поднесла датчик к глазам и стала разглядывать тонюсенькие волосинки усиков, которыми он должен была к чему-то крепиться.
— Знаешь, сколько времени понадобилось Джоконде, чтобы, пока ты была без сознания, локализовать «троянчик» в твоей шкуре?
— Что еще за Джоконда? — Паллада по-прежнему смотрела на посверкивающие в пальцах усики «троянчика».
Буш-Яновская качнула головой. Фанни подумала, что это имя очень подошло бы той девушке, «архангелу»… Если, конечно, дива не была галлюцинацией… И снова — приступ тошноты… Нет, необходимо смотреть в окно или в прозрачный потолок, а не на то, что происходит в машине. Когда отвлекаешься, хоть немного перестает мутить…
— Во-первых, это «слухач»… — заговорила Полина, выдергивая из полумертвых пальцев подруги маленькое устройство. — Довольно паршивенький, но, знаешь ли, расшифровать при желании можно… Ты что?
Паллада схватилась за горло. Буш-Яновская вовремя подсунула ей пакет, и арестантку вывернуло желчью. В глазах Полины в какое-то мгновение мелькнула жалость. Она помогла подруге избавиться от нечистот, подала салфетку.
— Все?
Фаина кивнула. Капитан продолжила:
— Во-вторых, это был аннигилятор… Чтобы с тобой было меньше возни, когда ты окажешься не нужна… Распоряжение Лаунгвальд. Ты еще будешь сомневаться в серьезности происходящего?
Ее фраза добила бывшую сотрудницу спецотдела окончательно…
* * *Воспоминание Фаины-Ефимии Паллады по дороге к дому Полины.
…А сейчас я расскажу, что такое аннигиляционный ген, среди сотрудников ВПРУ именуемый «аннигилятором».
Итак, еще в бытность нашу младшими сержантами спецотдела, этой псар… впрочем, неважно; итак, в бытность мою спецотделовцем нам с Полиной, двадцатилетним выпускницам Академии, пришлось как-то выехать на расследование чрезвычайного происшествия. Обычно просто так СО не дергают. Но здесь дело вышло за рамки компетенции полицотдела. Впрочем, на месте мы застали и коллег-военных.
Обычное, на первый взгляд, дорожно-транспортное. Но, как выяснилось, обычное да необычное. Эта авария была со смертельным исходом. Как нетрудно догадаться, за рулем был водитель-человек. В прямом смысле — был. Когда-то. Поэтому смертельных исходов было два.
Изуродованное тело погибшего пешехода лежало с краю дорожного полотна. Передок машины расплющило о титановое заграждение. Но водитель умер вовсе не от удара.
— Дуэль, — констатировал кто-то из военного отдела.
— Угу… — я, с мрачным видом перешагивая через какие-то покореженные железяки, пробралась к кабине водителя и засняла то, что некогда было шофером — распластанную поверх брюк белую сорочку; штанины свисали с сидения кресла, один ботинок завалился набок и застрял возле кнопки тормоза. — Мексиканская…
Меня не поняли. Меня мало кто понимал. Со своими ретроградными взглядами я, наверное, одна на все московское ВПРУ едва ли не с детства увлекалась литературой и кинематографией Наследства. Догадываюсь, что и вы можете меня не понять. Мексиканская дуэль — это когда два мачо… простите, два парня, находясь друг от друга в двух шагах, целят один другому в лоб каждый из своего пистолета и, частенько, скажу я вам, одновременно спускают курки. Как следствие — два трупа.
Мне пришлось забраться на заднее сидение и снимать все в салоне. Мне в любом случае пришлось бы это сделать, потому что следом влезала эксперт управленческой Лаборатории. Она извлекла из кейса какие-то склянки и стала совершать не понятные мне манипуляции.
Буш-Яновская заглянула к нам в окно с правой стороны и присвистнула. Признаться, мы обе впервые тогда увидели последствия того, что бывает, если срабатывает аннигилятор. Настоящий, генетический, а не тот, что впаяли мне на одном из допросов, пользуясь моим бессознательным состоянием… Даже кошмарное зрелище на дороге, вся эта кровь и нелепо вывернутые конечности трупа не произвели на нас такого угнетающего впечатления, как эти абсолютно чистенькие и почти аккуратно сложенные предметы гардероба, еще недавно бывшие на теле водителя.
— Что ж, лишний раз молекурярку не гонять… — пожала плечами эксперт, верно оценив наше с Полинкой состояние и своими словами о молекулярном распылителе, вероятно, намереваясь подбодрить нас. — Подбросите потом до Лаборатории, девчонки? Я своих тут оставлю, пусть управляются…
Бледные, как призраки, мы с Полиной молча кивнули, и я тут же скрыла свой страх за стереокамерой.
Принцип действия аннигиляционного гена нам даже в Академии объясняли весьма туманно, ибо это не вменялось нам в обязательную дисциплину. Не-факультативно все подобные вещи изучались только студентами, учащимися на медиков-экспертов, и офицерами Управления, уже дослужившимися до лейтенанта. Простые же люди, которые не имели ни малейшего отношения к ВПРУ, вообще, как мне иногда казалось, считали аннигиляционный «предохранитель» выдумкой-«страшилкой» спецслужб. Но проверять никому не хотелось. Однако иногда случались эксцессы — вот как теперь. И на места печальных событий непременно вызывались агенты соответствующих отделов. Если дело могло предстать в невыгодном свете, прецедент обставлялся секретностью. В данном же случае относить ДТП к категории секретности нужно не было. Составив протоколы, собрав все данные для отчета, мы уехали с места происшествия, увозя с собой эксперта.
Тут-то мы с Полиной и взяли нашу медколлегу в оборот. И вот что она нам поведала:
— Да уж… Странно вас там обучают, в Корпусе! Мне сдается, это наипервейшее, что должен знать даже абитуриент, который только что окончил школу! Аннигилятор виртуозно введен в наше с вами ДНК… — тут она начала частить такими терминами, что мы с Буш-Яновской остановили ее и попросили быть попроще. — Если человек случайно, — она подчеркнула это «случайно», — убьет, например… ну, кошку, скажем… то с ним ничего не произойдет. Я имею в виду — физически… — (Мы попросили ее не вдаваться в подробности и не читать курс лекций о морали и нравственности — опять же не дословно, но она снова нас поняла.) — Аннигиляторы должны провзаимодействовать: ген убитого индивидуума — послать сигнал гену убийцы. На ментальном уровне это происходит мгновенно, еще даже до осознания убийцей содеянного. Вот и все. И — как следствие — потом вместо убийцы, вольного или невольного, мы находим груду одежды…
— А… что это вы собирали в ваши… м-м-м… — я хотела сказать «пробирки», но побоялась опростоволоситься: вдруг они на экспертовском жаргоне назывались совершенно по-другому?
— Концентрация молекул, лишенных связи, в замкнутом помещении остается значительной продолжительное время. И это позволяет установить, сидел за рулем хозяин автомобиля или нет. Путаницу допустить нельзя, девочки…
Мы с Буш-Яновской переглянулись и сделали вид, будто что-то поняли. По мне так трудно представить, как это возможно по концентрации молекул установить человека. Но, по-видимому, специалисты Лаборатории умели делать такие анализы. Да и не мне удивляться: у меня папик еще и не такие чудеса вытворял…
Впрочем, вернусь к агентам ВПРУ. После получения звания лейтенанта (по крайней мере — в спецотделе, или, сокращенно — СО) агент Управления проходил секретный и достаточно длительный курс обучения, по завершении которого мог «обходить» аннигилятор без риска для собственной жизни. Эта мера была принята в СО, ВО, РО и КРО. Полицейские оставались, что называется, «за бортом»: их никто не использовал в операциях, где может понадобиться ликвидация противника. Люди, не имеющие отношения к Управлению, какими бы они высокопоставленными ни были, к таковому обучению не допускались. Что характерно: это особенно касалось политиков и бизнесменов. В Конвенции была железобетонная, даже титановая статья, предусматривающая принудительную аннигиляцию нарушителей данного запрета…
* * *…И вот теперь, после всего, что вспомнилось Фаине, ты, читатель, можешь представить себе, что она ощутила, когда узнала, что в ее тело вживляли устройство, которое в один момент могло привести в действие естественный аннигиляционный механизм и распылить физическую сущность на молекулы?
…И вот теперь, после всего, что вспомнилось Фаине, ты, читатель, можешь представить себе, что она ощутила, когда узнала, что в ее тело вживляли устройство, которое в один момент могло привести в действие естественный аннигиляционный механизм и распылить физическую сущность на молекулы?
— Ты уверена, что у меня больше ничего такого нет? — несколько раз сглотнув, прошелестела Паллада. — Вдруг они для подстраховки натолкали в меня еще с десяток таких «слухачей»?
«Звездочка» уже поворачивала на дорогу, спускавшуюся в Звягинцев Лог, где жили Буш-Яновские — Полина и ее супруг, Валентин.
— Уверена, — отрезала подруга, а потом слегка смягчилась: — Не паникуй. Джоконда не ошибается.
— Так что делать-то? Они ведь поняли, что… как ее?.. что Джоконда… удалила эту пакость…
— Подручные Бароччи позаботились об этом. Положись на них. Все пока идет согласно плану. Что будем делать — я уже сказала… Выше нос!
* * *Спустя несколько часов после приезда.
— Одевайся!
Полина сочла, что арестантка выспалась уже предостаточно. За окном густели сумерки.
И снова — поездка через весь город на улицу Двенадцатой Ночи…
Паллада не узнала своей квартиры. Перевернуто было все.
— Ищи, — сказала подруга, настолько безапелляционно, словно Фанни была не человеком, а ее домашним роботом — доберманом Дядюшкой Сяо.
— Что искать?
Полина дернула бровью и снова сжала губы. Фанни очень не нравилась эта мимика подруги. И все-таки после сна в голове многое прояснилось. Паллада вспомнила о накопителе, вспомнила даже то, как он выглядел, но вот где он… Какая-то книжка…
— Хорошо, давай искать…
И она принялась бродить по комнатам, перешагивая раскиданные после обыска вещи. В какой-то момент Фанни вдруг заметила сидящую на подоконнике муху. Брюшко насекомого отливало сталью. Все стало понятно, в том числе и предосторожности Полины Буш-Яновской…
Паллада аккуратно огляделась. Такие же твари сидят на потолке… в углу… в простенке… Хорошо потратилось Управление на ее скромную персону… «Видеоайзы», да еще и дистанционно управляемые — вещь недешевая…
Краем глаза она заметила, что Полина небрежно подняла с пола старую-престарую детскую книжку сказок. «Волшебный клубочек» — гласило название на обложке…
Снова что-то вспыхнуло в памяти… Фанни подумала, что Каприччо, скорее всего, колола ей так называемую «сыворотку правды», к которой, помнится, у нее была высокая сопротивляемость. В конрразведотделе это любят. Не то чтобы «сыворотка правды» совершенно не имела на Фанни силы, нет. Таких людей не существует в природе. И этот препарат изобретен именно с той целью, чтобы выудить у человека сведения, которые, как ему казалось, давно и надежно забыты. Мозг не забывает никогда и ничего, в том и смысл «допинга», чтобы найти хитрые «пароли», снять блокировку и выпустить воспоминания на свободу. Люди по сути ничем не отличаются от компьютеров, роботов и биокиборгов. Только делают больше иррационального… Но после стольких дней (Фанни по приказу Лаунгвальд держали в «зеркальном ящике» почти две недели) мозг Паллады должны были разобрать на нейроны и вытряхнуть все, что могло там находиться. Тут им не помешали бы даже амнезия и склероз… Но блокировка не снята, даже наоборот, все запуталось еще сильнее. Ах да! Полина же говорила, что вещество в инъекциях достигает как раз обратного эффекта… Зачем? Помнится, Фанни и так изуродовали почти до предела этой блокировкой…
Полина по-прежнему стояла с книжкой в руках («Как памятник Рою Кретчендорскому!» — подумалось Палладе) и совершенно не собиралась помогать бывшей коллеге в поисках. Она лишь многозначительно похлопывала себя «фолиантом» по ладони. Внутри Фанни что-то всколыхнулось — как отзвук некоего воспоминания. Точнее — наплыв друг на друга двух воспоминаний, будто из различных сознаний.
Перед глазами сам собой возник образ красавчика-Сашки, объекта юношеской влюбленности Фаины. Были и записочки от любимого одноклассника, такие глупые признания с сердечками и чужими стишками о «розах и слезах»… Фанни стеснялась своей строгой мамы, но выбрасывать любовные послания было жалко. Приходилось прятать их в этой невинной книжке — толстая картонная обложка расслаивалась от старости, и между слоями без помехи входили дорогие сердцу листочки бумаги.
Второй «слой» воспоминаний: она берет книгу и заталкивает туда два малюсеньких диска-накопителя, а руки у нее… мужские.
Паллада взяла книгу, повертела так и эдак. Присутствие повсюду «мух»-соглядатаев смущало, приходилось тянуть резину, дабы все выглядело правдоподобно и не вызвало подозрений у Лаунгвальд:
— Моя любимая детская книжка… Может, забрать ее из этого свинарника?
Буш-Яновская испытующе смотрела на подругу, под правым глазом у нее слегка дрогнуло веко — словно она хотела подмигнуть.
— Сейчас все на накопителях… — продолжала Фанни, и в мозгу у нее все отчетливее проявлялась картина: она уже вспомнила все, что было за две, за три недели, за месяц, за два до сего дня. — А я с детства ретро предпочитаю… Маме тогда пришлось постараться, чтобы найти для меня эту книгу…
Паллада вздохнула, с тоской вспомнив и о матери, погибшей несколько лет назад в авиакатастрофе: она возвращалась с гастролей, произошел сбой в программе, что управляла самолетом, и… Потом говорили, что такое случается раз в сто лет… Отец, Алан Палладас, чтобы избавиться от боли, на целый год зашился в своей работе и почти не выходил из лаборатории. Странно, только сейчас Фаина вдруг четко осознала, что он пережил тогда. Они с отцом старались не разговаривать об этом, выжимать трагедию из памяти. И Фанни, с ее тренированной психикой, это удалось. А Палладасу… да, теперь она знала точно: отец не забыл…
Паллада сунула руку в зазор расслоившейся обложки и поняла, что связанная с Сашкой часть ее личной жизни стала достоянием папаши: поверх записочки приятеля лежали два диска информнакопителя — обычные малюсенькие ДНИ.
— Полина! Кажется, это оно…
Буш-Яновская в меру убедительно изобразила недоверие, но отобрала мини-диски у арестованной и немедленно двинулась к разобранному на составляющие компьютеру.
Над голопроектором возникло мерцание, которое затем сменилось дилетантски сделанным, но довольно качественным изображением отца Фаины. Оформляя запись, он уповал лишь на важность передачи информации, потому голограмма его запечатлелась только по пояс. Фанни с Полиной стояли, глядя на выросшего из стола Алана Палладаса. И вот он, что-то отстроив, кивнул и начал вещать:
— Фи, малышка, я не могу сейчас говорить слишком много. Возможно, что меня как-то прослушивают. Надеюсь, нет. Но в любой момент ситуация может измениться и совсем выйти из-под контроля. Я еще ничего не знаю, кроме того, что иного выхода у меня нет. Запомни две вещи: доверяй твоей подруге Буш-Яновской, что бы она ни делала, и сообщи ей, что «Подсолнух» не получит того, что требовал. Ее Управление может заинтересовать планета Колумб, Город Золотой, главный мост над рекой. Передай ей следующее: «Верхушка шлема, беспрепятственно путешествующая по кругу, закроет мост ровно в полдень и погрузится в волны. Имеющий уши да услышит. Имеющий ум да поймет». Где я нахожусь, вам лучше не знать. Ну а если вы докатились до того, чтобы просмотреть это, то, скорее всего, нам больше не увидеться. На втором диске — частично мой дневник… Постарайся, чтобы он попал в руки Полины, а она уже разберется, как с этим поступить…
— Теперь и отец погиб? — Фанни тупо смотрела на то место, где в воздухе растворилась голограмма.
— А ты надеялся, что она будет сидеть и думать о том, как спасти родного батюшку… — не обращая внимания на ее слова, иронично бросила Полина, а затем наскоро, через линзу, просмотрела информацию со второго диска.
— Что мне теперь делать? С меня снято подозрение?
Буш-Яновская вытащила из глаза линзу, деактивировала ее и извлекла накопитель из руин, когда-то именовавшихся компьютером.
— Эта часть плана отработала. Продолжаем…
Этим же вечером, в присутствии своего мужа Валентина, Полина поведала подруге такое, отчего та подумала, что ее кошмарные галлюцинации не закончились. И еще — Фаине предстояло очень много работы в ближайшее время…
6. Подмастил!
Одесса. Две недели спустя. Июнь 1001 года.
Сегодня, благодарение Великому Конструктору, мой последний день в этом городе. Вечерком решающая игра, а потом — адью, Одесса! Что-то я хотел… что-то ведь вертится в голове! Ну будет, будет! Об этом завтра. Что-то должно произойти до завтра, точно знаю. Предчувствие.
Я тщательно одевался. Все эти шулерские «примочки» у меня продуманы до мелочей. Не поверите — даже при моем «ниже среднего» росточке в костюме можно разместить все, что необходимо.