— Я увидел из окна моей мансарды красавицу с волосами цвета воронова крыла и понял, что предпочту провести вечность в одиночестве, дожидаясь, когда снова увижу ее, чем проводить время с той, которую не люблю.
Мы сами не заметили, как дошли до моего дома. Перед расставанием наши губы слились в долгом поцелуе.
— Завтра после заката, — напомнила я ему.
— И ни секундой позже, — отозвался он.
Когда я открывала дверь, Александр помахал мне. Я вошла внутрь и повернулась, чтобы помахать на прощание, но он уже исчез, как того и следовало ожидать.
14
— Время уже после полуночи, — сказал отец, смотревший в общей комнате кабельный канал, когда я на цыпочках проходила мимо.
— Папа, мне шестнадцать, и день завтра не рабочий.
— Но это… — начал он строгим тоном.
— Я знаю, твой дом, а я — твоя дочь и до совершеннолетия должна жить по твоим правилам.
— По крайней мере, обращать на них внимание.
— Я это слышу с двухлетнего возраста.
— Потому что научилась нарушать их, как только начала ходить.
— Прости, больше не буду.
Я подала ему его содовую, которая стояла на журнальном столике, крепко обняла и пожелала доброй ночи.
— Я рад, что ты хорошо провела время у тети Либби, — сказал он. — И еще рад, что ты вернулась домой.
— Я тоже, папа.
Вконец вымотавшаяся, я заползла в постель, даже не сняв промокшую от дождя одежду, выключила лампу «Эдвард Руки-Ножницы», облизала губы, на которых все еще ощущались поцелуи Александра, и прижала к себе своего Микки Злюку, жалея, что не могу вот так же прижать кое-кого другого. Я лежала в постели, ерзала и ворочалась, не в силах дотерпеть до завтрашнего заката.
Через некоторое время у меня возникло ощущение присутствия, какого-то шевеления в темноте. Я огляделась по сторонам и не заметила ничего, кроме теней от мебели, а под мою кровать не могла забиться никакая летучая мышь, столько у меня было туда напихано всякой всячины. Я открыла дверцу шкафа, но вся одежда, которая там находилась, либо висела на плечиках, либо валялась на полу. Тогда я на цыпочках подошла к окну, отдернула занавеску и выглянула на задний двор.
— Александр?
От дома в ночь удалялась темная фигура.
— Доброй ночи, любимый, — сказала я, прижав руку к окну, после чего вернулась в постель и заснула.
На следующее утро я проснулась как от толчка. В первый момент мне показалось, что все вчерашние события просто приснились, но моя измятая, так и не высохшая одежда говорила об обратном.
— Ты так и не сняла одежду, в которой была вчера? — возмутилась мама, когда я вошла на кухню. — Разве вам в школе не рассказывают о правилах гигиены?
Я вытерла измученные глаза, поплелась в ванную, стащила наконец вчерашнюю одежку и встала под душ. Теплая вода стекала по моей бледной коже. Черный лак на ногтях рук и ног резко выделялся на фоне белой эмали ванны и кафеля, пола и стен.
Я снова была в Занудвилле, а Александр — в особняке. Наконец-то мы воссоединились. Правда, мой возлюбленный — вампир, которого выслеживает мстительный враг. Вот уж никогда не думала, что у нас в Занудвилле могут разворачиваться события, столь далекие от занудства.
Вся моя жизнь переменилась за каких-то несколько дней. Шестнадцать лет я вела одно и то же монотонное существование. Больше всего меня волновало, как раздобыть в этом патриархальном городишке черный лак для ногтей. Теперь же главная и куда более серьезная проблема заключалась в том, что Александр мирно спал у себя в особняке, в то время как для меня начинался наполненный солнечным светом день. Мы не сможем отправляться на послеобеденные велосипедные прогулки, встречаться после школы или тусоваться перед выходными.
Трудно было представить, что я никогда не смогу делить с ним солнечный свет. При всей моей любви к Александру у меня были определенные опасения, что я не смогу приспособиться к этому новому миру.
— Отлично съездила! Вот привезла тебе подарок, — сказала я и вручила Беки пакет, когда мы сидели на качелях в Эванс-парке.
Она открыла журнал «Хэлло, Кити».
— Прикольно. Спасибо!
— У них вообще самые лучшие магазины! Я уж не говорю про крутое местечко под названием «Гроб-клуб». Там я встретила этого поганца.
— Правда? А мы с Мэттом ходили в кино.
— Если я расскажу тебе супер-пупер-колоссальный секрет, ты обещаешь, что никому не расскажешь?
— А Мэтту можно? — живо спросила подруга.
Мэтт, Мэтт, Мэтт! Да кому какое дело до Мэтта, когда я сгорала от нетерпения рассказать о своей встрече с Джаггером и открыть подруге правду об Александре.
— Почему ты говоришь о Мэтте, когда у меня может быть, главная новость за всю жизнь?
— Но ты же всегда говоришь об Александре, — возразила Беки, и ее нежные розовые щеки заалели. — Я же тебя все время слушаю. Если ты куда-то съездила и нахваталась там всяких впечатлений, так это не значит, будто мне и рассказать нечего!
Вспышка Беки меня удивила. Прошло всего несколько дней с тех пор, как она закрутила с Мэттом. С другой стороны, если она чувствовала по отношению к нему хотя бы половину того, что я чувствовала к Александру, то ее можно понять. Беки всегда была серой мышкой, но теперь изменилась, приобрела уверенность в себе. Изменились и наши отношения. Ведь раньше мы общались только между собой, больше было не с кем.
— Ладно, — нехотя сказала я. — Ты права. Я рада, что ты гуляешь с Мэттом. Такой девчонке, как ты, в самый раз классный парень.
— Спасибо, Рэйвен. Что ты хотела мне рассказать?
Я помолчала, размышляя, по силам ли ей история с вампирами.
— А Мэтт еще появится здесь?
Подружка кивнула.
— Он прямо позади тебя.
Вот, пожалуй, и ответ на мой вопрос. Этим ребятам ничего рассказывать не стоит.
— Итак, монстр-девица, как поживает монстр-парень? — прозвучал мужской голос, когда я выходила из парка.
Я огляделась по сторонам и увидела Тревора в красно-белой футбольной форме.
— А я думала, что избавилась от тебя. Ты что, все время будешь торчать у меня перед глазами? — спросила я.
— Пока ты носишь черное, буду. Вы еще не заделали маленьких монстров? — спросил он.
— Нет, но когда заделаем, то, будь уверен, одного назовем в твою честь.
Я двинулась дальше, но Тревор как приклеенный потащился следом.
— Как только ты все это успеваешь делать? Играешь в футбол, тратишь папочкины деньги, пристаешь к людям, и все в одно и то же время? — спросила я.
— К тебе я мог бы и не просто приставать, конечно — с твоего позволения, — сказал Тревор и опустил глаза, изобразив смущение.
— Ого, значит, на девчонок из команды поддержки все это уже не действует?
Если раньше я и впрямь считала Тревора врагом, то теперь смотрела на него как на досадливую мошку.
— Я по-прежнему думаю, что в этом особняке творится что-то подозрительное, — с вызовом заявил он.
— Тебе не надоело пороть чушь?
— А тебе не кажется странным, что Александра днем на людях не видно?
— Мне жаль, что днем приходится видеть тебя. Что же до Александра, то он учится на дому.
— Моя мама говорит, что видела, как тот чудной дворецкий болтался у мясника.
— Ага. Это действительно странно. Дворецкий ест мясо. Кто бы мог подумать!
— Он попросил самого свежего, самого кровавого мяса, которое у них было.
— А ты предпочел бы, чтобы они пили твою кровь? — съязвила я.
Тревор посмотрел на меня в шоке.
— Ну ты и болван, — сказала я. — Может быть, твоей матери стоит уделять больше внимания тебе и поменьше сплетничать?
— Оставь мою мать в покое.
— У меня и правда больше нет времени ни на тебя, ни на твою мать. Может, тебе пора завести нового друга? — выдала я и гордо удалилась.
15
Нетерпение привело меня к особняку еще до заката. «Мерседес» Джеймсона снова был припаркован на подъездной дорожке. Я уселась на неровных ступеньках крыльца, прямо в одуванчики и прочую траву, торчавшую сквозь щели.
Дверь медленно, со скрипом приоткрылась, на пороге показался Джеймсон.
— Я так рада, что вы вернулись, — сказала я, пожимая его костлявую руку.
— Я тоже, мисс Рэйвен. Я скучал по особняку и нашей любимой гостье.
— Я тоже скучала по вас и знаю одну сногсшибательную особу, которая очень расстроилась, когда вы уехали.
— Мисс Руби? — спросил он, и глаза его оживились.
— Вы ей позвоните? — спросила я.
— После того, как я так поступил? Я не могу.
— Вы должны! Тем более что это не ваша вина. Просто скажите ей, что вас неожиданно вызвали из города.
— Она никогда не простит меня, и правильно сделает.
— Руби понравились ваши цветы. Кроме того, на выходные у нас намечен карнавал. Ей понадобится кавалер, а вам дама.
Джеймсон колебался. Видно было, что ему хочется снова увидеть Руби, но он пока не мог набраться храбрости, чтобы позвонить ей. Тем временем появился и Александр в черных джинсах и черной футболке и приветствовал меня долгим поцелуем.
— Как хорошо, что ты приходил вчера ночью, — сказала я, оказавшись в его объятиях.
— Я не приходил, — растерянно возразил Александр.
— Не приходил? Я видела парня в нашем заднем дворе.
Александр встревожился.
— Наверное, это был Тревор, — предположила я. — Я видела его после школы. Видимо, он считает меня виноватой в падении его популярности.
— Если ты думаешь, что нужно, чтобы я с ним поговорил, то я поговорю.
Я всегда сама защищалась от Тревора, но было приятно сознавать, что есть кто-то, готовый выступить в мою защиту.
— Ты мой супергерой! — воскликнула я и крепко его обняла.
— Оказывается, здесь у вас классное местечко.
— Да ну? Это ты о Занудвилле?
Александр схватил меня за руку, вывел из особняка и повел по улице.
— По иронии судьбы, слухи, которые запустил Тревор, оказались правдой, — сказала я моему возлюбленному вампиру.
— Насчет меня или тебя? — подколол он.
— Я хочу сказать, я думала, что ты… потом не думала. Думала, ты не… Потом опять стала думать, что… А потом узнала, вот.
— Теперь я ничего не понимаю. Так кто же я?
— В этом-то и заключается вопрос. — Я сжала его руку. — Просто я не хочу потерять тебя или подвергать опасности.
— Я люблю опасности.
Когда мы поравнялись с городским кладбищем, я поинтересовалась, куда мы идем.
— Чуть подальше, — заверил он меня.
Я пошла бы и в Китай, лишь бы рядом шагал Александр. При этом меня распирало такое количество вопросов, что я просто не знала, с какого начать.
— Ты рос вместе с Джаггером?
— Наши семьи были близки, когда мы родились. Думаю, он завидовал Луне. Поскольку она жила как человек, он понимал, чего лишен — школы, спорта, друзей. Хоть он и худощавый, ему, как мне кажется, очень хотелось быть спортсменом, таким как Тревор. Честно говоря, мне жаль его. Он не мог найти себе занятия по душе, только месть. Но потом моя семья начала путешествовать. Мои родители родом из Богемии, да и вообще мы никогда не вписывались в образ жизни наших сородичей. Мы из тех, кого можно назвать вампирами-вегетарианцами.
— Прикольно! Но как же вы выживаете? Благодаря связям с мясником? — пошутила я, вспомнив наш разговор с Тревором.
— Откуда ты знаешь? — удивился он. — В общем, у нас есть знакомая семья, которая имеет доступ к хранилищу крови.
— Просто предположила, — ответила я. — Мои родители, знаешь ли, тоже в молодости были хиппи со своими выкрутасами, и по части еды тоже. Правда, потом они поменяли потертые джинсы и расшитые бисером торбы на костюмы от Армани и кожаные кейсы и теперь катают на работу на своих «БМВ», мимо пикетов в защиту животных, в которых нынче стоят другие.
— Похоже, что из твоих родителей вышла прекрасная пара.
— Прямо как из нас.
Александр сжал мою руку.
— Порой я думаю, каково было бы, если бы ты изменил меня. Мы могли бы не спать всю ночь, летать в темном небе и оставаться вместе целую вечность.
— А я не раз представлял себе, каково было бы, если бы я родился таким, как ты. Мы ходили бы в одну и ту же школу, грелись на солнце, устраивали пикники в парке. Вместе отражались бы в зеркале. Я увешал бы все стены картинами, на которых изобразил бы нас на пляже.
— У нас с тобой одни и те же мечты.
— Ты человек, который хотел бы стать вампиром, а я вампир, который хотел бы стать человеком.
Я посмотрела на Александра с сочувствием. Раньше мне и в голову не приходило, что он так же одинок в своем мире, как я в своем.
— Это там, — сказал он и указал на заброшенную конюшню, стоявшую за железнодорожными путями.
Развалюха знавала лучшие времена, но сейчас ее стены и кровля зияли щелями, как рот малыша, у которого выпадают молочные зубы.
Мы вошли через дверной проем. Дверь отсутствовала, но деревянные балки держались, не давая строению окончательно развалиться. С одной стороны находились пустые стойла, с другой, под крышей, был пустой сеновал. Александр снял с крючка газовый фонарь, включил его, взял меня за руку и повел в темный угол.
— Мы поднимемся на сеновал? — смущенно спросила я.
— Иди за мной, — сказал он. — Не бойся. Они не кусаются, — со смехом добавил он.
— Кто?.. — не поняла я и представила себе семейку вампиров, обосновавшуюся в конюшне.
Может быть, это его родичи, давным-давно умершие? Я крепко держалась за его руку, когда он затащил меня в темный угол, откуда на меня уставились два раскосых глаза. Я ступила на лунный свет и увидела белую маму-кошку с выводком снежно-белых новорожденных котят, среди которых находилась одна черненькая крохотная киска.
— Она точно такая, как я! — воскликнула я.
— Я подумал, что она тебе понравится.
— Да это просто очаровашка. В жизни такой не видела! Я хочу взять ее домой, — восхищенно выдохнула я, опустилась на колени и уставилась на котенка.
— Я нашел их прошлой ночью.
— Ты хочешь, чтобы я взяла ее?
— Конечно. Ведь кошке-маме трудно выкармливать всех малышей.
Мы с Александром присели в сторонке, любуясь урчащими котятами и их дремлющей мамой.
— Удивительно, что она на нас не шипит, — сказала я.
— Она понимает, что мы пришли не затем, чтобы ее обидеть, а чтобы помочь ей.
— Ты прямо как доктор Дулитл.[16]
Моя шутка заставила его хмыкнуть.
— Так ты хочешь забрать эту киску или нет?
Я живо закивала в ответ. Александр поднял крохотного черного котенка, выглядевшего в его красивых руках маленьким пушистым комочком.
— Все в порядке, — сказал он и вручил котенка мне.
Я в жизни не держала в руках такого крохотного котеночка. Киска облизалась и словно с улыбкой посмотрела на меня.
— Так я могу взять ее себе?
— Я хотел, чтобы у тебя было что-то, напоминающее обо мне. Пусть она составляет тебе компанию в дневное время.
— Как здорово!
Я посмотрела на это существо, взиравшее на меня снизу вверх крохотными зеленовато-желтыми глазками.
— Я назову ее Кошмаркой.
16
— Где ты ее взяла? — спросил Билли, когда я принесла Кошмарку домой.
— Мне подарил ее Александр.
— Классная зверюшка. Но тебе придется спрятать ее от папы. Ты же знаешь, как он относится к животным.
— Знаю, но ведь на сей раз я принесла не ящерицу. Это всего-навсего котенок.
— Откуда у тебя это? — спросил отец, спускаясь по лестнице.
— Александр подарил.
— Мне все равно, кто подарил, пусть хоть сам президент. Надо от нее избавиться.
— Пол, она действительно очаровательна, — заметила мама и погладила Кошмарку по головке. — Рэйвен уже достаточно взрослая, чтобы позаботиться о кошке.
— Дело не в том, сколько ей лет, — заявил отец.
— Папа, выходит, что как работать в туристическом агентстве, так я большая, а как котеночка завести — маленькая?
Отец задумался, а я поднесла мою Кошмарку к его лицу.
— Ладно. Но она будет жить в твоей комнате. Я не хочу, чтобы она бегала по кухонным столам или царапала мой диван.
— Спасибо, папа.
Я крепко обняла его и поцеловала в щеку.
— Сейчас я покажу тебе твой новый дом, — сказала я Кошмарке, отнесла ее к себе в спальню и принялась смотреть по сторонам, соображая, куда бы ее лучше пристроить.
— У меня в гараже есть старая коробка, набитая одеждой, в которой я ходила в колледж. Она будет идеальной постелькой для киски, — сказала мама, заглянув ко мне. — Хранится она над папиными инструментами. Принеси мне коробку, и я переложу одежду.
— Спасибо.
Я стала закрывать дверь спальни, но Кошмарка двинулась за мной.
— Я сейчас вернусь, лапочка, — сказала я. — Я хочу устроить тебе постель.
Кошмарка навострила ушки, глянула на окно, вскочила на мой компьютерный стул, перепрыгнула на стол и уставилась в окно. Я взяла ее со стола и положила на свою кровать.
— Я сейчас вернусь. Поспи пока здесь.
Но когда я дошла до двери, Кошмарка уже была у моих ног и щурила желто-зеленые глазки. Она зашипела и цапнула когтями мои ботинки.
Я взяла ее на руки.
— Мамочка сейчас вернется.
Я поцеловала киску в носик, посадила ее на пол, быстро закрыла дверь и поспешила по коридору, слыша, как она скребется коготками. В гараже, который стоял в конце нашей подъездной дорожки, я встала на отцовский ящик с инструментами и принялась искать коробку под стрекотание сверчков.
Потом у окна моей спальни послышался шорох. Я замерла.
Шорох повторился. Может быть, это белка? Впрочем, после вчерашней встречи с Тревором можно было предположить, что он прицепил к моему окну туалетную бумагу. Я выключила свет в гараже и на цыпочках подошла к дереву. Но листья не шевелились. Тут не было ни птицы, ни белки, ни пижона футболиста.