Донской поспешно отступил к Костроме, бросив в Москве жену Евдокию Дмитриевну и митрополита Киприана. Возможно, князь рассчитывал, что этим укрепит волю гарнизона к сопротивлению, но расчет оказался неверным. Бегство государя повергло горожан в уныние. «Бяху людие смущени, яко овца, не имуще пастуха», – говорит летопись.
Когда великая княгиня с митрополитом и знатными людьми тоже захотели покинуть столицу, там начались беспорядки. Москвичи убили некоторых бояр, пограбив их имущество, и затворили крепостные ворота. После долгих уговоров выпустили только княгиню и митрополита, но вынудили их оставить казну. Евдокия отправилась к мужу, а Киприан, возмущенный поведением Донского, отъехал в другую сторону – в Тверь (и вплоть до конца правления Дмитрия Ивановича в Москву уже не возвращался).
Город остался без военачальника, предоставленный собственной участи. Своим боярам москвичи теперь не доверяли и поставили воеводой чужака – литовского князя Остея, кажется, Ольгердова внука, который не побоялся в это грозное время приехать в Москву. Остей кое-как приготовился к обороне (обычным образом – сжег посады) и частично восстановил порядок, хотя бесчинства и грабежи прекратились не полностью.
23 августа 1382 года к Москве подошли передовые отряды татар. Спросили, на месте ли Дмитрий. Узнали, что князя нет, но не ушли, а осмотрели окрестности и стали ждать подхода основных сил: «И пакы стояху, зряще на град».
Москвичи осмелели, вообразив, что это и есть всё вражеское войско. Начали бахвалиться со стен, насмехаться над татарами, «некаа словеса износяще, исплънь укоризны и хулы». Но назавтра подошел Тохтамыш со всей ордой, и веселье прекратилось.
Сразу же началась осада, продолжавшаяся без перерыва три дня и три ночи. Татары вели обстрел, нанося гарнизону немалый урон: «одоляху бо татарскыа стрелы паче, нежели гражанскыа [городские], бяху бо у них стрелци горазди вельми». Москвичи в долгу не оставались – отстреливались из самострелов, камнеметов и даже «тюфяков», то есть пушек или ружей, которые здесь упоминаются русскими летописцами впервые. Когда осаждающие попытались штурмовать стены, приступ был отбит.
На четвертый день Тохтамыш понял, что каменной крепости не возьмет или же что это слишком дорого ему обойдется, и сменил тактику. Хан отправил в город парламентеров, обещая уйти, если ему дадут выкуп, притом скромный («малые дары»). Здесь-то и пригодились сыновья нижегородско-суздальского князя, которых москвичи, по-видимому, хорошо знали – ведь они были родными братьями великой княгини.
Княжичи поклялись, что хан гневается только на Донского, а против Москвы зла не держит. Если жители окажут ордынскому владыке почтение и поклонятся ему, он уйдет и не причинит городу вреда.
Оборона Москвы от Тохтамыша. А. Васнецов
Князь Остей при всей своей храбрости, видимо, большим умом не отличался. Он не только открыл ворота, но и вышел за стены сам, во главе торжественной процессии.
Татары накинулись на князя и воевод, всех их перебили и ворвались в город. Произошла чудовищная резня. Тохтамыш хотел не просто наказать Москву, а уничтожить ее. Горожан убивали без разбора: «ти вси посечени бышя, а друзии огнемь изгореша, а инии в воде истопоша, а инии множайшии от них в полон поведени быша и в работу поганскую [языческое рабство]».
Потом победители разграбили дома и церкви, забрали княжескую и митрополичью казну. Напоследок город был предан огню, в котором, о чем особенно скорбит летописец, погибло множество книг. «Была Москва град велик, град чюден, град многочеловеченъ… – и видети его нечего, разве токмо земля, и персть, и прах, и пепел, и трупиа мертвых многа лежаща, и святыа церкви стояще акы разорены, аки осиротевши, аки овдовевши».
Добившись того, чего хотел, Тохтамыш повернул назад, на обратном пути все-таки ограбив княжество рязанское – видимо, Олег Иванович помогал татарам меньше, чем они требовали.
На этом короткая война, собственно, и закончилась. Донской то ли не собрал достаточно войск в своей Костроме, то ли совсем пал духом. К тому же, узнав о сожжении Москвы, осмелел тверской князь Михаил. Он отправил к Тохтамышу посольство с дарами и в награду получил подтверждение своего ярлыка.
Обесславленный, брошенный всеми союзниками, Дмитрий вернулся на московское пепелище и стал хоронить покойников. Известно, что средства на погребение он выделил из расчета по рублю на 80 тел и потратил 300 рублей. Значит, при взятии города погибло 24 тысячи человек, а скольких татары угнали в неволю – неизвестно.
Единственное утешение, которое Донской мог позволить себе в этих условиях, – месть Олегу Рязанскому. Это было нетрудно и безопасно, поскольку тот тоже пострадал от нашествия и лишился ордынского покровительства. Московские отряды прошли по татарскому следу и опустошили Рязанщину еще раз.
После этого Дмитрий Иванович смиренно запросил у Тохтамыша мира.
Мир был дарован, но на очень тяжелых условиях. Во-первых, пришлось выплатить тяжкую контрибуцию – по полтине с каждого селения. Во-вторых, был восстановлен «выход», да не по мамаевской ставке, а по прежней, времен хана Джанибека (если учесть, что население после войны сильно сократилось, подушно пришлось платить чуть не вдвое больше). В-третьих, Русь вновь обложили рекрутской повинностью – мужчины должны были отправляться в Орду и служить в армии Тохтамыша. Княжича Василия, наследника, забрали в Сарай заложником.
В общем, горе побежденным.
Итоги правления Дмитрия Донского
Последние годы княжения Дмитрия Ивановича были печальны. Не будет преувеличением сказать, что этот монарх после всех свершений и побед оставил государство в очень тяжелом, даже критическом состоянии.
Соседние князья вышли из московского подчинения. Правители Твери, Рязани и Суздаля перестали признавать Дмитрия «старшим братом». Даже с дважды разоренной Рязанью московский князь совладать уже не мог. В 1385 году Олег Иванович накопил сил и сам, первым, напал на Донского. Захватил Коломну, разбил Дмитриеву дружину в бою и чуть не взял самое Москву.
Донской был вынужден умолять рязанского князя о мире – еще несколько лет назад такая ситуация была бы совершенно невообразима. Олег Иванович ни в какую не соглашался. Положение, как я уже рассказывал, спас престарелый Сергий Радонежский, который по просьбе Дмитрия покинул свою обитель и уговорил рязанского князя сменить гнев на милость. Донской был вынужден отдать свою дочь за Олегова сына.
Единственным успешным предприятием Донского в этот унылый период можно считать поход 1386 года на Новгород – но не для завоевания, а по необходимости: новгородцы задержали выплату ордынского «выхода», а отвечать за это перед Ордой должен был великий князь. Дмитрий Иванович собрал войско и заставил республику выплатить неустойку в размере 8000 рублей. Этим не слишком славным походом военная карьера куликовского героя и завершилась.
Умер Дмитрий в 1389 году, не дожив до тридцати девяти. В «Житии» его кончина описывается следующим образом: «Разболеся и прискорбен бысть вельми, потом же легчае бысть ему; и паки [снова] впаде в большую болезнь и стенание прииде к сердцю его, яко торгати внутрьним его, и уже приближися к смерти душа».
Памятник Дмитрию Донскому в Коломне. Скульптор А. Рукавишников
Из отечественных историков к Дмитрию Ивановичу безжалостней всех Н. Костомаров, который винит в катастрофе 1382 года, уничтожившей надежду на освобождение, единственно малодушие великого князя и заявляет: «Княжение Димитрия Донского принадлежит к самым несчастным и печальным эпохам истории многострадального русского народа».
Это утверждение слишком категорично хотя бы потому, что, как уже говорилось, психологическое значение Куликовской битвы оказалось важнее ошибок и несовершенств Дмитрия Донского, а память об этой победе в конце концов позволила Руси скинуть татарское владычество без нового кровопролитного сражения. Однако, если смотреть на ситуацию не в исторической перспективе, а в рамках 1380-х годов, выходит, что Костомаров прав.
Правление Донского не просто не привело к избавлению от чужеземного господства (хотя шанс на это был), но отбросило Москву, а вместе с нею Русь как минимум на полвека назад – во времена, когда о независимости не приходилось и мечтать.
Альянс русских земель распался. Нужно было заново начинать трудную работу по сплочению других княжеств вокруг Москвы.
Нарушился и союз с церковью. Митрополит переехал сначала в Тверь, а затем, поскольку по титулу он продолжал именоваться «киевским», и еще дальше, в Киев, находившийся под властью Литвы. Это было очень чувствительным ударом по авторитету и значению Москвы.
Столица Дмитрия Донского лежала в руинах, ее нужно было отстраивать заново. Обезлюдевшие села требовалось заселить новыми жителями. Всё это стоило больших денег, а казна была пуста.
В конце 1380-х годов казалось, что централизованного государства на Руси в обозримом будущем возникнуть не может, а времена Москвы заканчиваются.
Как ни странно, от окончательного падения Москву спас тот самый человек, который нанес по ней тяжкий удар: Тохтамыш.
В 1382 году Михаил Тверской, бывший у хана в милости за свою лояльность, стал просить ярлык на владимирское великое княжение. Если бы просьба была удовлетворена, вполне возможно, что Москва уже не оправилась бы и политический центр Руси переместился бы в Тверь. Однако Тохтамыш поступил на первый взгляд странно: подтвердил права Михаила на его собственное княжество, но Владимир оставил за опальным Дмитрием Донским.
Впрочем, ничего странного в этом решении не было. В ходе войны Москва была приведена в ничтожество и ослаблена, Тверь же осталась нетронутой. Хан вовсе не хотел, чтобы Михаил Александрович сделался еще сильней. Кроме того, Дмитрий Иванович, с точки зрения Тохтамыша, был виноват лишь в одном проступке: что не пустил на Русь ордынского посла. В боевых действиях близ Москвы князь не участвовал, а победа над татарами в Куликовской битве скорее шла ему в плюс – ведь он разбил злейшего Тохтамышева врага Мамая.
В результате Дмитрий Донской хоть и был разорен войной, но сохранил все свои обширные владения. После его смерти раны Москвы постепенно зажили, город отстроился, потихоньку начал возрождаться, а вместе с ним поднялась и вся Русь. Без новых военных побед над татарами, без выдающихся правителей и великих свершений – словно бы по волшебству, как феникс из пепла.
И действительно, без чудес не обошлось.
Русские авторы очень любят сетовать на беды и злосчастья исторической судьбы своего отечества. Злосчастий в самом деле хватало. Но справедливости ради следует заметить, что произошло и немало счастливых случайностей, когда стране исключительно, почти сказочно везло.
В описываемый период таких подарков Фортуны (некоторые из них церковь объявит Чудом Божьим) случилось, один за другим, сразу три.
Чудо первое
Придется на время вернуться к делам внутритатарским. После гибели Мамая здесь остались два сильных лидера – Тамерлан в Самарканде и Тохтамыш в Сарае (еще один, Едигей, пока держался тихо, оставаясь в тени Железного Хромца).
Царство Тамерлана, хоть еще не превратилось в паназиатскую империю, но уже простиралось от границ Китая до Каспия. Правда, великий завоеватель находился на значительном расстоянии от русских границ. Зато Тохтамыш, который, объединив Золотую Орду, сделался соперником своего бывшего сюзерена, был рядом и держал Русь в трепете.
При всех своих ошибках Дмитрий Донской безусловно был выдающимся государственным деятелем, чего никак не скажешь о его преемниках, правителях слабых, недаровитых и к тому же (в отличие от преемников Ивана Калиты) правивших очень подолгу. Два следующих московских монарха в общей сложности просидели на престоле семьдесят три года.
Особенно бесцветен был первый из них, Василий Дмитриевич (1389–1425), и если при нем Москва не погибла, причиной тому было внешнее обстоятельство: на грозного Тохтамыша сыскалась управа.
Тимур давно уже был недоволен своим вассалом, которому доверил управление царством побежденного Урус-хана. После восстановления власти над Русью золотоордынский хан стал вести себя вызывающе. Он подчинил себе Хорезм, стал претендовать на Азербайджан, начал вести переговоры с египетскими мамелюками, враждовавшими с Тамерланом, и даже посмел чеканить монету со своим именем, что было равносильно декларации независимости.
Войско Тамерлана в сражении. Персидская миниатюра XVI в.
В 1385–86 годах Тохтамыш предпринял большой поход в Персию, входившую в зону влияния Тамерлана. Точно таким же приемом, как в 1382 году Москву, – неожиданным рейдом – хан захватил и сравнял с землей главный персидский город Тебриз.
Здесь терпение среднеазиатского властителя лопнуло, и на следующий год он пошел на Тохтамыша войной. Армии встретились в Дагестане, но сражение закончилось вничью. Осторожный Тимур решил отступить. Началась затяжная война, поглотившая все силы Тохтамыша, которому теперь стало не до Руси.
Он нанес удар по врагу с другой стороны – через Волгу, реку Урал и великую пустыню на Мавераннахр, самое сердце Тимуровой державы. Дошел до Бухары, но взять хорошо укрепленный город не сумел и отступил.
В ответ Тамерлан разорил Хорезм и уничтожил богатый город Ургенч, центр караванной торговли.
На следующий год в наступление опять перешел Тохтамыш, который вторгся в Среднюю Азию с сильным войском, включавшим в себя и отряды русских вассалов. Близ реки Сыр-Дарьи состоялось большое сражение – и снова, как в прошлый раз, не выявило победителя, но если на Кавказе отступил Тамерлан, то теперь отойти пришлось золотоордынскому хану.
Следующий этап войны двух татарских исполинов состоялся в 1391 году, когда Тамерлан повел на противника свои основные силы (как уже говорилось, он мог мобилизовать чуть ли не двести тысяч воинов). У Тохтамыша столько людей не было, он попятился, но Железный Хромец настиг его на Волге, близ нынешней Самары и разгромил.
Это была победа, но еще не окончательная. Тохтамыш потерял всю восточную половину своих владений, но сохранил Сарай и Поволжье, а значит, и власть над Русью. Более того, очень скоро этот упорный полководец собрал новое войско и вторгся на Кавказ. Война возобновилась.
Княжич Василий, содержавшийся в Орде заложником, еще в 1386 году воспользовался ситуацией и сбежал – не к отцу, что было бы слишком опасно, а в Валахию и оттуда в Литву, где в то время утвердился Витовт. Великий князь Литовский, соперничавший со своим кузеном, новоиспеченным польским королем Ягайло, нуждался в союзниках. Он обручил с московским наследником свою шестнадцатилетнюю дочь Софью и помог ему вернуться на родину. В 1389 году, когда умер Дмитрий Донской, Василий без осложнений получил ярлык – Тохтамыш был теперь не в том положении, чтобы ссориться с Москвой.
После поражения 1391 года хану пришлось в корне изменить всю свою русскую политику. Принцип «разделяй и властвуй», согласно которому Тохтамыш старался сохранить равновесие между четырьмя сильными княжествами (московским, тверским, нижегородским и рязанским), больше не соответствовал золотоордынским интересам. Хан сделал ставку на самую большую из русских автономий, отдав предпочтение Василию Дмитриевичу. Тот не преминул этим воспользоваться и попросил отдать ему Нижний Новгород. Приехал в ханскую ставку с щедрыми подношениями – и получил ярлык. (Как именно Москва захватила нижегородское княжество, я расскажу позже.)
Столь же легко Тохтамыш отдал Василию еще несколько менее крупных удельных владений.
Так в начале девяностых годов Москва вновь стала подниматься и расти – исключительно благодаря выгодам позиции «третьего радующегося».
А в 1395 году Русь вдруг вообще освободилась от своего угнетателя.
Тамерлан опять выступил со всей своей армией на Золотую Орду и в сражении на реке Терек нанес Тохтамышу поражение, от которого тот уже не оправился. Как мы увидим, он долго еще вел борьбу, но из Сарая ушел и больше туда не вернулся.
Один хищник, дальний, избавил Русь от другого, ближнего. Разве это было не чудо?
Чудо второе
В первое время после разгрома Тохтамыша, правда, показалось, что вместо одной беды на Русь пришла другая, еще худшая.
Расправившись со сторонниками изгнаного хана, Тамерлан не вернулся в центральную Азию, а двинулся на север.
Он явно намеревался провести новую кампанию, на сей раз против Руси.
Решение было вполне логичным. Преемники Тохтамыша вполне могли вновь оказаться в конфликте с Тамерланом, и оставлять нетронутой главную колонию, которая снабжала бы их материальными и людскими ресурсами, было недальновидно.
Страшней всего то, что «Меч Ислама», кажется, намеревался не завоевать Русь, которая находилась слишком далеко от его державы, а уничтожить: дочиста разорить весь край и умертвить как можно больше жителей. Если бы Тимур осуществил свой план, исход был бы ужасней, чем во времена Батыева нашествия.
А силы, которая могла бы помешать Хромцу, не существовало. Его армия не имела себе равных во всем мире по численности и боевым качествам. Оставив десятичный принцип организации, введенный еще Чингисханом, Тамерлан ввел множество усовершенствований, соответствовавших новой эпохе.
Войско делилось на семь корпусов, каждый из которых следовал собственным маршрутом, причем два все время оставались в резерве, при главнокомандующем, и он быстро перебрасывал их туда, куда требовалось. Победить Золотую Орду великому полководцу помогло то, что он отказался от сугубо кавалерийского состава армии и завел у себя хорошо обученные пехотные части. От атак конницы пехоту защищали саперы, рывшие перед полками траншеи и ловушки.