– Дело у меня к нему есть. Мы с ним кореша давние, в мореходке вместе учились, а потом на китобое ходили.
– А зовут тебя как?
– Колей зови.
Мужик еще раз испытующе посмотрел на Колыму – а это был именно он – и кивнул.
– Ладно, покажу. С тебя пузырь.
– Какой базар. Куда ехать?
– Давай я лучше с тобой доеду, а то заблудишься. У нас тут улиц с табличками и домов с номерами нет, так обходимся.
Колыма кивнул и пошел к машине. Мужик, вызвавшийся его проводить, сел рядом, и через несколько минут они уже подъехали к нужному дому.
– Вот тут Валек и живет, – кивнул на покосившийся домик провожатый. – Давай на пузырь.
– Сколько?
– Пять баксов.
– Ни фига себе! Это у вас пузырь столько стоит?!
– А ты как думал? У нас это редкость. Если деньгами, то столько. А если рыбкой, то килограмм. Можешь так заплатить, не обижусь.
– Нет, друг, извиняй, рыбки с собой не захватил. Держи бабками. – Колыма вытащил бумажник одного из спортсменов и вынул из него зелено-серую бумажку.
– Бывай, – независимо кивнул мужик, принял деньги и вылез из машины.
Колыма тоже вылез, закрыл за собой дверь. Подойдя к дому, он сильно постучал в дверь. Сначала никакой реакции не было, но после того как Колыма постучал второй раз, изнутри послышались шаги.
– Кого там принесло? – раздался хриплый голос.
Дверь отворилась, и на пороге появился Валька Ломаный, высокий сутулый мужик с вытянутым лицом, покрытым оспинами.
– Привет, Валька! – радостно сказал Колыма, делая шаг навстречу хозяину дома. – Узнаешь кореша?
Раздражение на лице Вальки сменилось удивлением, а потом радостью.
– Колян! Ты! – Он шагнул навстречу другу, и они обнялись.
– Откуда ты тут? Сколько уж не виделись! – Радость хозяина дома была совершенно искренней. – Давай заходи, сейчас ради такой встречи можно будет выпить, я неприкосновенный запас достану.
– Можно и не доставать, я тоже не с пустыми руками, – ответил Колыма, заходя в дом.
Первый раз за последние несколько дней он чувствовал себя в полной безопасности.
* * *
Колыма и Валя Ломаный сидели за колченогим самодельным столом, на котором стояла ополовиненная бутылка водки, два граненых стакана и тарелка с вареной рыбой, самым популярным в поселке блюдом. Еще на столе лежали несколько кусков хлеба, привезенного Колымой. Вот хлеб в Морском был настоящей роскошью, стоил он здесь раз в двадцать больше, чем в Магадане. Оно и неудивительно: возить его сюда было и трудно, и дорого. Колыма, видя, какими глазами его друг смотрит на хлеб, сам его почти не ел, отговорившись тем, что он сыт. Сейчас друзья выпили по первой, закусили и разговорились.
– А мореходку помнишь? – спросил Валя. – Мичмана, Санечку?
– Еще бы… – вздохнул Колыма. – Такое не забывается. Это в моей жизни было самое лучшее время, в детстве-то я мало чего хорошего видел, а сейчас так и вообще все по-другому.
– Да, – кивнул Валька. – А помнишь, как я плечо сломал?
Колыма кивнул. Кличка Ломаный прилипла к Вальке Репнину как раз после того, как он, попытавшись сделать стойку на турнике, упал и сломал ключицу.
– Где-то сейчас наши? Интересно, куда их разбросало?
– Ну, Саню я недавно видел, он мне и сказал, где тебя найти. Он в порту по-прежнему, рыбачит.
– Молодец… Интересно, а как остальные? Сане, выходит, повезло, а ведь другие, наверное, как я, мыкаются…
– А как тебя сюда-то занесло? – спросил Колыма.
– А куда мне после отсидки было податься? Или сюда или в другую такую же дыру… Где я еще нужен? – горько сказал Ломаный.
– Ты сидел? За что? – удивленно приподнял брови Колыма.
– Да понимаешь… Как китобойный флот совсем концы отдал, я без работы остался, без денег. Кроме как в море ходить, я ведь ничего и не умею; ткнулся туда-сюда, попытался в рыболовном флоте место найти, да только там сейчас вакансий нет, тоже сокращение идет, а таких, как я, бедолаг, – навалом. А жить-то надо как-то. Вот полез в магазин, да и попался. Два года дали.
– Ясно… – кивнул Колыма. – Надо же, не думал я, что ты воровать пойдешь.
– Да я бы и не пошел, жизнь заставила. А ты как, Коля? Я смотрю, не бедствуешь, в такой тачке прикатил…
– Эх, Валя, – тяжело вздохнул Колыма. – Я бы лучше без этой тачки обошелся. Да и не моя она.
– А чья же?
– Да тех пацанов, которые вчера меня убить хотели. Но я им не дался, а тачку вроде как по наследству получил. Да и не только тачку.
– Ну даешь, – присвистнул Ломаный. – А за что они тебя замочить-то хотели? И кто?
– Спортсмены. Люди Медведя. Слыхал о таком?
– Как не слыхать. А что, война у вас с ними началась, что ли? Ты ведь, кажется, с блатарями дружбу водил, когда мы последний раз виделись?
– С блатарями. А войны нет пока, просто подставили меня конкретно.
– Как подставили?
Колыма медлил меньше секунды. Ломаному он доверял по-настоящему. Это был хороший человек. Верный товарищ, не жадный, скромный, к тому же старый друг. Кому верить, если не ему? А человек, которому можно довериться, очень нужен. Один много не навоюешь: раз повезло, но на второй может и не повезти. Нужно лечь на дно, перекантоваться, а в этом Ломаный ему может помочь.
– Ты знаешь, кто такой Батя?
– Спрашиваешь! – возмутился Ломаный. – Еще бы. Смотрящий по области, вор в законе. Но он же сидит сейчас, кажется?
– То-то и оно, что сидит. Он мне с зоны поручение дал – подогреть областного «хозяина». И доверил мне свое «рыжье» на это дело. И не только на это. «Рыжья» много было. Почти центнер.
– Ни фига себе, – присвистнул Ломаный.
Колыма в этот момент внимательно следил за его глазами. Но в них не мелькнуло жадности, только удивление и любопытство. Похоже, и правда не гнилой пацан, не ссучился за то время, что они не виделись.
– Вот. Я «рыжье» у себя хранил, но три дня назад ночью налетели какие-то суки, двух моих корешей вальнули, а «рыжье» забрали. Но я сумел одного из этих гадов прижать и допросить.
– И кто это были? Кто их послал?
– Вот я его об этом как раз и спросил. И знаешь, кого он мне назвал?
– Ну?
– Илью Гурченко.
– Серьезно?! – в глазах Ломаного мелькнуло изумление. – Да не может такого быть! Зачем ему это?!
– Сезон скоро, игроков много. Только меня в этой истории крайним сделали! – скрипнул зубами Колыма.
– И никак не предъявишь! – Ломаный поджал губы. Колыма усмехнулся, узнавая этот жест. Валька еще во времена их учебы в мореходке так делал, когда бывал чем-то здорово возмущен. – Это если он от себя действует. А если он просто исполнитель? – продолжил свою мысль Ломаный. – Настоящего-то заказчика боевик мог и не знать, может, Гурченко просто посредник? Если так, то точно ничего не предъявишь.
– Да уж, – вздохнул Колыма. – Есть, впрочем, один вариант…
Он еще какое-то время посвящал Ломаного в свои планы, а тот только кивал. Наконец, когда Колыма договорил, Валька спросил:
– А сейчас-то ты что делать думаешь?
– Сейчас мне неплохо бы на дно залечь на какое-то время. Но это трудно, меня сейчас все подряд ищут. В Магадане не спрячешься, а на материк тоже не выберешься. И морской порт, и аэропорт наверняка под контролем. А у меня даже документов нет, кроме своих. Может, ты чем поможешь, Валек?
Ломаный нахмурил брови и некоторое время молчал. Колыма не торопил друга, ждал, пока тот заговорит сам.
– Есть одна мысль, – наконец сказал Ломаный. – Что, если тебе в артели старательской перекантоваться? Я сам туда податься собираюсь, да и не только я – из поселка нашего все, считай. Вот и давай со мной. Только тачку твою спрятать нужно будет, а лучше и совсем уничтожить, уж больно она приметная.
– А это надежно будет? Сейчас в области у каждого мента ориентировка на меня есть. А по приискам, я знаю, менты частенько шатаются.
– Какие менты! – махнул рукой Ломаный. – У нас на сто квадратных километров – один участковый, и тот алкаш. Нальешь ему стопарик-другой, он тебе тут же начинает про летающие тарелки рассказывать, бзик у него такой. Да и того мы раз в полгода видим. А прочие менты сюда в светлое время суток не появляются, чтобы статистику убийств сотрудников правоохранительных органов не увеличивать. Тут ведь народ, сам понимаешь, какой живет: зэки бывшие да бичи. Приложат по голове, а потом десяток свидетелей покажет, что гражданин начальник сам с вездехода свалился, да головой об камешек и стукнулся.
– А парни из отдела по борьбе с преступлениями в горнорудной отрасли?
– Гонорейщики-то? Эти да, наезжают иногда. Но они же все бедные, как крысы церковные, с ними договориться – раз плюнуть. Отсыплешь им маленько золотишка, они прииск вообще не осматривают, сколько раз так было. Только знаешь что. – Ломаный слегка помрачнел. – Может, артель это и не очень хорошая мысль. Прииск-то наш ингуши контролируют. Возят нам жрачку, топливо, безопасность гарантируют, технику, если надо, подгоняют, но мы им за это все намытое «рыжье» сдаем по пять баксов за грамм. Так что, если они тебя тоже ищут, то лучше, пожалуй, на прииск не соваться.
– Ты знаешь, Валек, меня сейчас все ищут. И лучше даже, что прииск «зверьки» держат. Они меня хоть в лицо не знают, только по фоткам. Спрячусь я от них, пожалуй. Они же нечасто приезжают, наверное?
– Раз в неделю где-то.
– Ну вот. Я буду в эти дни с прииска уходить или в бараке прятаться, обыскивать-то они их не будут – зачем?
– Хм… А ты прав, пожалуй. Они в бараки и не суются. Во-первых, делать им там нечего, а во-вторых, у нас там грязно, да и крыши того и гляди обвалятся. Приедут, заберут золото, отдадут жрачку и уедут. Так всегда было.
– Ну, тогда на том и порешим, – кивнул Колыма. – Давай еще выпьем за удачу.
Ломаный кивнул, разлил по стаканам остатки водки. Они выпили, закусили рыбой и некоторое время сидели молча.
– Слушай, Колян, – неожиданно спросил Ломаный, – а что ты с Батей не свяжешься? Кинул бы ему маляву…
– Есть у меня причины этого не делать, Валек, – ответил Колыма. – Поверь мне, есть. Подумай, сам догадаешься.
Глава 19
Комната для свиданок на «двадцатке» была оборудована так, как и положено на любой зоне. Здоровенное пустое помещение, перегороженное решеткой пополам, два стола друг напротив друга, маленькое окошечко, через которое пришедший с воли может говорить с арестантом, кабинка для часового, внимательно наблюдающего, чтобы зэку не передали чего неположенного – в общем, все как обычно. Но ради этой встречи правила были нарушены. Один из столов был отодвинут от перегородки и за ним устроились оба встретившихся человека.
Нарушение правил было ничуть не удивительно, учитывая, какие люди встретились в этой комнате. Одним из них был Батя, а вторым не кто иной, как генерал Панкратов, начальник Управления исполнения наказаний по Магаданской области. Вот уж в этом случае начальник зоны мог не бояться нагоняя за нарушение режима. Приказ он получил от своего начальника, выше которого люди были только в Москве.
Несмотря на то что Панкратов был одет в модное длинное пальто до полу, пах дорогим одеколоном и был чисто выбрит, а Батя с виду был самым обычным, ничем не примечательным зэком, переговоры шли на равных. Панкратов, уже давно начав брать от блатных взятки, поставил себя с ними на один уровень, а поскольку морально он был куда слабее Бати, то постепенно стал занимать едва ли не подчиненное положение, несмотря на то что, казалось бы, в его руках все козыри.
Впрочем, кое-какие козыри были и у Бати. Во-первых, он прекрасно знал, что Панкратов сильно зависит от денег, которые получает от блатных; а во-вторых, обладал очень нехилым компроматом на генерала – например, информацией о взятках и сведениями о кое-каких неприглядных слабостях «хозяина». Начиная от пока еще легкого пристрастия к кокаину, который ему он же и поставлял, и заканчивая любовью к совсем молоденьким девушкам, связи с которыми вообще-то по закону караются нехилыми сроками. Конечно, при желании и Панкратов мог устроить Бате кучу неприятностей, но ему никогда не хватало духу хотя бы пригрозить этим блатному, он чувствовал, что смотрящий сильнее его, и давно уже не пытался это оспаривать.
– Ну, с чем пожаловал? – спросил смотрящий у генерала сразу после того, как они поздоровались.
– Думаю, через пару недель тебя освободят, – стараясь говорить спокойно и даже немного равнодушно, сообщил начальник УИНа. – Уже и бумаги на пересуд отослали. Только… – Он слегка замялся.
– Что такое? – нахмурился смотрящий.
– Не вздумай переиграть! Ты мне десять килограммов должен!
– Ты что, моему слову не веришь?! – возмущенно сказал Батя. – Я вор, но слово свое держу, сам знаешь. За базар отвечаю конкретно. Как только смогу, расплачусь. Я тебя когда-нибудь обманывал?!
– Ты-то не обманывал, спору нет, – задумчиво сказал Панкратов. – Но вот если тебя обманут…
– Ты о чем это?
– Золото-то твое Коля Колыма закрысил, говорят. И никто «рыжье» пока не нашел, как я слышал, – ни наши, ни ваши. И сам Колыма как сквозь землю провалился. Слухи про него всякие ходят, а самого его нигде нет.
– А что ты про него слышал? Что с ним?
– Его ищут. И не только мы и твои люди. Ингуши тоже ищут и спортсмены. Один раз его в порту увидели, кто-то Медведю стукнул, он туда четырех своих бойцов послал.
– Ну и чем кончилось? – с непроницаемым лицом спросил смотрящий, не показывая, что уже знает об этом происшествии.
– Троих он пристрелил, а четвертого кипятком обварил до полусмерти. Парень сейчас в реанимации лежит, выживет ли, нет ли – неясно. И тачку он у них угнал. Мы как узнали, ее в ориентировку ГАИ поставили, но без толку. Как сквозь землю провалилась. В общем, спортсменов Колыма нехило отоварил.
– Тупые качки, – ухмыльнулся Батя, сверкнув золотыми фиксами. – А как «звери»?
– Большой войной в городе пахнет. Между Гамзаевым с его «Ингушзолотом» и спортсменами. Я сегодня видел начальника СКМ, это его мнение.
– Да? – Батя талантливо притворился удивленным. – А из-за чего же это? Жили-жили, пусть не очень дружно, но мирно, и вдруг – нате вам… Что стряслось-то?
– Причина-то ясна. Сезон скоро начнется, они друг у дружки прииски оттяпать хотят, а кто на кого первым наехал, теперь уж и не поймешь. У Гамзаева сына убить пытались, гранату ему в окно швырнули, а у Медведя джип с водилой взорвали, он сам по случайности жив остался. В общем, война, считай, уже началась.
– Ну и что ты насчет этой войны думаешь? – спокойно поинтересовался Батя.
– Да пусть они друг друга поубивают! Что ингуши, что спортсмены – беспредельщики и отморозки. Вот и пусть между собой грызутся. Воздух в городе чище станет.
– Хоть ты и большой начальник, гражданин хороший, а все равно дурак! – с усмешкой сказал смотрящий. – Я тебе одну притчу расскажу. Есть на Востоке одна такая казнь – привязывают человека к столбу и оставляют на весь день привязанным, чтобы из него мухи, слепни и прочие твари летучие кровь сосали. Так вот, привязал однажды правитель провинившегося подданного к столбу, облепили его мухи и сосут кровь. Но шел мимо добрый человек и согнал с него всех мух. Но стоять рядом не стал, конечно, пошел дальше своей дорогой. И тут же на привязанного новые мухи насели и кусать его стали хуже, чем прежние. А почему, спрашивается? Да потому, что те, которых добрый прохожий согнал, крови уже напились и были сытые. А новые голодные сели и заново кусать стали. Так что, прежде чем кровососов уничтожать, трижды подумать надо. Свято место пусто не бывает.
– Ты про то говоришь, что если ингуши и спортсмены друг друга перебьют, то их место кто-то другой займет? – осторожно спросил Панкратов.
– Кто-то другой наверняка займет, – кивнул Батя. – Вопрос – кто.
Последние слова он произнес так веско и многозначительно, что Панкратов не нашелся, что ответить. Однако в голове у него мелькнула мысль, что из всех жителей Магадана от свары Медведя и Гамзаева этот фиксатый старик выиграет, пожалуй, больше всех. Два его врага дерутся, а он в стороне. Впрочем, додумать эту мысль до конца Панкратов не успел – Батя продолжил разговор, вернувшись к старой теме:
– Ладно, с войной еще неизвестно что будет, время покажет. А насчет Колымы, ты, гражданин начальник, не беспокойся. Ищут его мои люди, и найдут. И «рыжье» найдут, меня безнаказанно еще никто не обкрадывал. Так что свои десять килограммов ты при любом раскладе получишь, не менжуйся. Как только, так сразу. Считай, что я на вольняшке в долг буду жить. За твой счет, дорогой начальничек.
Глава 20
Отношения между завязанными на золотодобычу группировками в Магадане никогда не были особенно безоблачными. Сейчас таких группировок существовало три: «Ингушзолото», спортсмены под предводительством Медведя и блатные. Особенно не любили друг друга спортсменская группировка и «Ингушзолото». Так уж сложилось, что несколько лет подряд они только и делали, что постоянно перебегали друг другу дорогу. Спортсмены, как правило, несли потери большие, чем ингуши, но у них никогда не бывало проблем с пополнением. До полномасштабной войны ни разу, правда, не доходило, все конфликты пока удавалось спускать на тормозах, но напряжение копилось уже давно.
И вот наконец война грянула. И спортсмены, и ингуши считали себя правыми и несправедливо обиженными, и та и другая группировки, чтобы сохранить свое «лицо», должны были отомстить противникам. Тем более что и те и другие давно хотели помериться силами по-крупному, считая себя круче соперника, который постоянно мешал занять подобающее место под солнцем.
А подобающим для себя местом под солнцем спортсмены и ингуши считали полный контроль всей золотодобычи в области. И ни Гамзаев, ни Медведь не подозревали, что на самом деле их искусно стравили, столкнули лбами. Каждый из них считал, что противник просто неожиданно обнаглел до предела и решил хапнуть кусок не по зубам. Впрочем, поверить в это было несложно, все предпосылки для такого вывода у противоборствующих сторон имелись.