— Возможно, — кивнул Алентович, — очень даже возможно, что не только репутация. Но нам иногда приходится прибегать к услугам подобных людей. Какие времена, такие нравы, — проговорил он, перефразируя известную поговорку, — я знаю, что и вы не слишком щепетильны в выборе средств, которыми достигаете поставленной цели. Мне рассказывали о вашей феноменальной способности решать любые вопросы. Говорят, что в прошлом году в Курске вы провели своего кандидата, невзирая ни на какие трудности. Я даже слышал абсолютно анекдотическую историю о сопернике вашего кандидата в депутаты. Рассказывают, что он погиб за два дня до выборов, но ваши люди его выкрали и спрятали труп, чтобы вашего кандидата не сняли из-за безальтернативности его кандидатуры. Я, конечно, не верю всяким слухам, но мне рассказали, что даже главный врач не смог выйти из своей квартиры, оказался замурованным в ней, ваши люди просто заварили ему дверь. Это правда или только слухи?
— Конечно, слухи, — подтвердил Петровский. — Неужели можно поверить в такой анекдот?
— Я не верю. Но полагаю, что вы знаете, как сложно работать с людьми. Среди них попадаются и нечистоплотные личности. Ничего не поделаешь.
— У нас есть данные, что ваш представитель может оказаться причастным к убийству генерального директора комбината, — пояснил Петровский.
— Передайте эти данные в прокуратуру, — предложил Алентович, — и давайте закончим эту тему. Я согласен, что Роговицын далеко не ангел, но он пришел к вам с очень конкретным предложением. И готов был заплатить два миллиона долларов. Вы ему отказали, а теперь заказываете статьи, о которых мы вас просили. Почему?
— Наше соглашение могло стать известным Жуковскому, — пояснил Святослав Олегович, — а у него есть очень большие возможности ответить ударом на удар. И тогда мы решили отказаться от сотрудничества с Роговицыным, и самим провести нашу партию. Сотрудничество с таким типом, как Роговицын, могло нас скомпрометировать, а репутация стоит очень больших денег, даже в таком государстве, как наше.
Он закончил говорить. Алентович и Шустер переглянулись. Им явно не понравились последние слова гостя.
— Роговицын всего лишь обычный посредник, — сурово произнес Семен Борисович, — мы можем его выбросить из наших отношений. Но боюсь, что нам показались неубедительными ваши объяснения. Шустер тяжело вздохнул и кивнул в знак согласия.
— Мы не верим в случайности, — продолжил Алентович, — нам удалось узнать, что статью заказала ваша сотрудница из пресс-службы.
— Я этого не скрываю…
— Но мы узнали и другие подробности, — сказал Алентович, — дело в том, что журналисту, который написал статью по вашему заказу, было указано осветить кредит американского банка «Голдман-Сакс». А в нашей статье нет ни слова о кредите американцев. Достаточно сравнить обе статьи, вышедшие сегодня в разных изданиях, чтобы почувствовать разницу, как любят говорить в наших рекламных роликах. У нас работают достаточно опытные аналитики, господин Петровский, чтобы сделать соответствующие выводы. Вы намеренно подыгрываете нам, оставляя для себя резервы к маневрированию. В отличие от нас, которые сразу и решительно поставили на банкротство комбината.
Наступило молчание. Они смотрели друг на друга.
— Я хочу максимально прояснить нашу позицию, — вновь заговорил Алентович, — если вы играете на нашей стороне, то почему отказались от двух миллионов долларов? Если вы подыгрываете Жуковскому, то почему столь грубым способом, рискуя разорить вашего клиента? Или есть третий вариант? Расскажите нам о ваших планах.
"Все понятно, — с облегчением подумал Петровский, — вице-премьер правительства, обязанный своим возвышениям группе Алентовича, решил начать собственную игру, не сказав ничего своему покровителю о разговоре с руководителем агентства «Миллениум». Вице-премьер сразу понял собственную выгоду и решил, что Алентович и без того очень богатый человек. К тому же вице-премьер уже имел информацию о получении шести процентов акций фирмой "Мостраст".
— Никаких вариантов у нас нет, — отозвался он. — Мы решили, что будет правильным поддержать вас, но оставить себе возможность для альтернативного варианта. Учитывая, что кредит был выделен американским банком «Голдман-Сакс», мы полагали верной именно такую тактику. Правительство может не согласиться с вами относительно планов банкротства, американцы могут потребовать независимой аудиторской проверки… — Он заметил, как быстро переглянулись Алентович и Шустер, и пояснил: — Речь идет не о защите интересов Жуковского и уже тем более не о противостоянии с вашей группой. Речь идет прежде всего об интересах страны. Если мы все просчитали правильно, то правительство откажет вам в процедуре банкротства и постарается любым способом спасти комбинат.
Оба его собеседника снова переглянулись.
— Ясно, — кивнул Алентович, — но в чем конкретно ваш интерес?
— В понимании ситуации, — ответил Петровский. — Если окажется, что мы более правы, чем ваши аналитики и ваши проходимцы- посредники, то вы снова придете к нам и уже заплатите три миллиона долларов за продолжение развития нашей линии. Вашим журналистам и аналитикам сложно будет перестраиваться в ходе развития ситуации, а мы просто продолжим нашу стратегическую линию. Комбинат в тяжелом положении, обстановка очень непростая, директора действительно убили. Но в интересах государства, чтобы комбинат продолжил работу.
— И… — требовательно произнес Алентович.
— И тогда Жуковский поймет, что все играют против него, — продолжил Петровский, — останется только убедить Глеба Моисеевича продать нам его акции. Будет очень неплохо, если в этот момент мы будем иметь необходимые средства для их покупки. Тогда именно наше агентство, не связанное формальным договором с вами, будет логичным покупателем этих акций.
Шустер улыбнулся, облизнув полные губы. План Петровского ему очень понравился. Алентович нахмурился. Ему этот план показался слишком авантюрным.
— Сколько денег понадобится? — оживился Аркадий Наумович. — Хотя бы примерная сумма?
— По нашим оценкам, немного. Чтобы выкупить контрольный пакет, нужно миллионов пятьдесят.
Шустер снова облизнул губы, затем посмотрел на Алентовича.
— Мне нравится этот план, — одобрительно сказал он, — очень нравится. Мы разоряем Жуковского и получаем комбинат. При этом не ссоримся с правительством и с американками. Очень хороший план.
— При условии, что мы должны полностъю доверять господину Петровскому, — холодно напомнил Семен Борисович.
— Не обязательно доверять. Мне ваши деньги не нужны, — гордо заявил Петровский. — Я изложил мой план лишь в общих чертах, хотя совсем не обязан был вам о нем рассказывать.
— И вы считаете, что мы поверим в ваш бескорыстный альтруизм на благо страны? — иронически спросил Алентович. — Или вы решили улучшить наши отношения с Америкой таким необычным способом?
— Никто не говорил об альтруизме, — возразил Петровский, — я всего лишь ознакомил вас с нашим альтернативным планом, который мне лично кажется более реальным. Вам не разрешат обанкротить такой комбинат и выставить его на торги, чтобы вы могли его перекупить. Вам этого просто не позволят, несмотря на все ваше влияние. — Он поднялся. Олигарх и банкир смотрели на него, молча слушая. Впрочем, Петровский уже сказал все, что хотел. Однако напоследок добавил: — Я полагаю, вы достаточно разумные люди, чтобы принять верное решение. До свидания. — И тут же вышел из комнаты, спустился по деревянной лестнице вниз.
Оставшись наедине, оба миллиардера какое-то время продолжали молчать. Затем Аркадий Наумович осторожно произнес:
— А ты знаешь, по-моему, он прав. Зачем ссориться с правительством и с американцами? Все можно решить немного иначе.
— Я ему не верю, — убежденно проговорил Алентович. — Он мог договориться с Жуковский и подставить нас.
— Что мы теряем? — рассудительно спросил Аркадий Наумович. — Пятнадцать процентов у нас уже есть. Денег ему мы можем не давать. Пусть выкручивается. А если Жуковский начнет продавать акции, будем потихоньку их скупать. Не понимаю, почему ты волнуешься?
— Он сказал, что правительство не разрешит обанкротить комбинат, — напомнил Алентович. — Причем, заметь, очень уверенно сказал. Похоже, он разговаривал с кем-то, кто может принимать такие решения. С премьером или вице-премьером, а может, с Климентьевым, который нас не очень любит. Но кто-то определенно стоит за его спиной. И поэтому я ему не верю, пока не узнаю, кто это.
— Ты думаешь, они могут поддерживать Жуковского? — испугался Аркадий Наумович. — Неужели пойдут на такое? — В этой стране возможно все, когда речь идет о трехстах миллионах долларов, — отрезал Алентович. — Нам нужно вести себя очень осторожно. Вообще пока никак себя не проявлять. Необходимо узнать, кто и зачем поддерживает Петровского. Он не вел бы себя так независимо, если бы не эта поддержка.
— Тебе всегда мерещатся заговоры, — всплеснул короткими ручками банкир.
— Я недавно читал одну восточную сказку, — вдруг вспомнил Алентович. — Купил красивую книжку для младшего сына и решил посмотреть картинки. Такая хорошая сказка о бедном юноше, который вдруг стал падишахом. Этот юноша ничего не боялся, пока у него нечего было отнять. Но когда стал падишахом, начал всех бояться: заговорщиков, недоброжелателей, воров, своих слуг и даже многочисленных жен, которые его окружали. Стал подозрительным и жестоким.
— Такое случается, — согласился банкир. — Ну а какова мораль?
— А морали нет. Иногда я думаю, что лучше быть вот таким неизвестным бедным юношей, чем становиться падишахом. Теперь ты понимаешь, почему мне везде мерещатся заговоры? Самое сильные чувства, которые движут людьми, — это страх смерти и зависть. Вот так, Аркаша. В этой стране нас ненавидят так много людей, что иногда я хочу на все махнуть рукой и сбежать отсюда куда-нибудь далеко-далеко.
Петровский, усаживаясь в машину, оглянулся на здание ресторана. "Плутократы", — в который раз подумал он.
Глава 11
Следующий день Петровский начал с вызова финансистов. Выяснилось, что опубликованные статьи сыграли нужную роль — акции комбината понизились примерно на полтора процента. Наталья Андреевна показала диаграмму, пояснив, что динамика к понижению стабильно сохраняется, но вчерашние публикации подтолкнули падение, несколько его ускорив.
Петровский поблагодарил ее и отпустил, попросив задержаться Юлая.
— Тебе необходимо срочно лететь в Киев, — сообщил он, — оформлять наши отношения с этим Скрыпником. Только будь осторожен, смотри, чтобы они тебя не обманули. Никаких документов не подписывай, ничего не обещай, больше слушай, чем говори. С тобой поедут наши лучшие специалисты. Пусть аналитики поработают с украинцами и дадут мне абсолютно реальную картину. Только факты, статистика, анализ. Самое важное понять: можно ли пойти на вариант изменения Конституции и кто будет за него голосовать? Только коммунисты, социалисты и центристы? Или еще кто-нибудь? Пусть дадут мне развернутую картину по каждой партии.
— Все сделаю, — поднялся Юлай, — можешь не волноваться.
— Я очень волнуюсь, — зло признал Петровский. — После того как меня кинул Бронштейн, действительно волнуюсь. Он до сих пор считает, что я пытаюсь помочь его племяннику, их подставной фирме. И терпеливо ждет, когда получит свои миллионы. Мне так не хочется его огорчать!
— Если ты им так недоволен, зачем его держишь? — не понял Юлай.
— Он отличный специалист, и тебе это прекрасно известно. Кроме того, он нам необходим, пока не закончится вся эта история с комбинатом. Нужно, чтобы никто не понял нашей игры.
— Иногда я тоже тебя не понимаю. Ты разговаривал с Климентьевым, пообещав перевести в его фирму шесть процентов акций, говорил с вице-премьером, получив его поддержку, пытался договориться с Алентовичем и Шустером, летал к Жуковскому в Лондон… Ты хотя бы сам-то понимаешь, чего именно хочешь?
Петровский, глядя на своего заместителя, улыбнулся:
— Пытаюсь, хотя иногда бывает очень сложно.
Юлай не стал ничего переспрашивать.
— Ты, возможно, единственный человек, которому я хочу верить, — неожиданно добавил Святослав Олегович, и Юлай понял, что он говорит правду.
Они попрощались, Юлай отправился к себе. И едва он вышел, как Инна сообщила, что звонят из Лондона. Петровский поморщился: похоже, все его разговоры с Жуковским будут прослушиваться. Но и не ответить на звонок было невозможно. А свой мобильный аппарат он отключал, как только входил в кабинет, и об этом знали все его знакомые.
— Слушаю вас, Глеб Моисеевич, — отозвался Святослав Олегович недовольным голосом.
— Я не понимаю, что происходит, — нервно начал Жуковский. — Мне казалось, мы обо всем договорились. Я перевел двенадцать процентов акций, но вчера сразу в двух газетах читаю удивительные материалы о нашем комбинате. И насколько мне удалось узнать, одна из статей инициирована вашим окружением.
— Ну и что? — Петровский старался помнить, что не имеет права говорить лишних слов.
— Вы видели, сколько стоят наши акции? — прокричал Жуковский. — Они уже упали в цене на несколько процентов. Если и дальше так пойдет, я разорюсь. Мне придется продавать акции комбината.
— Я думаю, до этого не дойдет, — попытался успокоить его глава агентства "Миллениум".
— Еще как дойдет! — захлебнулся от возмущения его собеседник. — Мне кажется, вы не совсем понимаете ситуацию. Ваш литовский филиал ничего не делает, и мне стало известно, что часть акций переведены в непонятную фирму "Мостраст".
— Мы решили разделить владение таким крупным пакетом, — объяснил Святослав Олегович. — Не нужно нервничать. Статьи бывают разные, надо обращать внимание на тенденцию. Мы первыми сообщили о кредите американского банка. И я думаю, мы сможем контролировать ситуацию.
— Надеюсь, что пока сможете, — прокричал Жуковский и положил трубку.
Петровский тоже разъединился. Необходимо сделать так, чтобы на следующей неделе никто не мог бы его найти и даже до него дозвониться. Только в этом случае ему удастся осуществить все его планы. Иначе придется каждый раз оправдываться. Сначала перед Жуковским, затем перед Климентьевым, наконец, перед вице-премьером…
Когда раздался следующий телефонный звонок, он уже знал, что это вице-премьер. Опять поморщившись, Петровский поднял трубку аппарата правительственной связи.
— Я проверил все данные, — без предисловий сообщил вице-премьер. — Похоже, ты сказал правду. Это меняет дело, и теперь я буду на вашей стороне.
Он говорил о переводе акций во владение Мострасту". Очевидно, ему удалось проверить информацию Петровского насчет акций, подступивших во владение фирмы Климентьева.
— Спасибо, — поблагодарил его Святослав Олегович. — Если разрешите, вечером я к вам заеду.
— Нет, — ответил вице-премьер, — не нужно. Давай встретимся в итальянском магазине. Это тут, рядом с нами, на углу. Ты знаешь где.
— Когда?
— В четыре вечера, — и вице-премьер отключился, не попрощавшись. Петровский усмехнулся. Кажется, чиновник клюнул на его предложение. Облегченно вздохнув, он набрал номер приемной руководителя президентской администрации.
— Это Петровский, я хотел бы поговорить с Евгением Герасимовичем… — Не успел он закончить фразы, как секретарь их соединил. Очевидно, получил на этот счет конкретные указания.
— Здравствуйте, Святослав Олегович, — ласково произнес Климентьев, взяв трубку. — Как у вас дела?
— Мы перевели…
— Знаю, — перебил его Климентьев. — Не нужно ничего говорить по телефону. Даже правительственные телефоны могут прослушиваться.
— Мы работаем, — напомнил Петровский.
— Успеха вам! — пожелал Климентьев. — Только не зарывайтесь.
— Вчера я встречался с Алентовичем и Шустером…
— Это я тоже знаю. В "Царской охоте".
— Если вы уже прослушали наш разговор, то вам известно, о чем мы говорили, — позволил себе немного похамить Святослав Олегович.
— Я не слышал вашего разговора. У Алентовича очень надежная служба безопасности. Вы смогли с ним договориться?
— Не совсем. Они настроены против нашего плана.
— Вашего, — поправил его Климентьев. — Не стоит приписывать мне ваши безусловные заслуги.
— Мне понадобится ваша помощь.
— Можете звонить мне в любое время дня и ночи. Запишите мой прямой телефон. Только никому его не давайте. — Климентьев пробормотал номер телефона и продолжил: — Вам нужно продумать линию обороны. С Алентовичем трудно договориться. Ваши люди могли бы помочь правоохранительным органам найти убийц директора комбината. Это был бы очень сильный ход. До свидания.
— До свидания, — Петровский положил трубку и помотал головой. "О нет; Климентьев не зря занимает такой высокий пост. Этот человек умеет мыслить нестандартно. А ведь такая идея должна была бы прийти в голову ему самому. Если удастся каким-то образом доказать причастность Роговицына к этому убийству, то они окончательно похоронят план Алентовича и нанесут очень сильный удар по его позициям".
— Срочно ко мне Глушко, — приказал он Инне.
— Виктор Михайлович уехал на обед, — известила секретарь.
— Найди его, пусть срочно вернется, — нетерпеливо приказал Петровский, — немедленно. Хотя нет. Узнай, где он обедает, позвони ему и скажи, что я к нему присоединюсь.
— Он обедает дома…
— Пусть сегодня пообедает в ресторане. Найди какой-нибудь хороший ресторан около его дома. Я подъеду туда встретиться с ним. Только срочно. — Отключившись, он нетерпеливо постучал пальцами по столу.