Руки для поцелуя не предвещалось, он понял, что чем-то провинился, и встал на колени, чтобы поцеловать туфлю хозяина. Но хозяин поддел его ногой под челюсть так, что Аслан с жалобным заячьим криком отлетел назад.
– Ты что делаешь, сын шакала? – спросил хозяин. – Мало того что ты давно погубил себя своими грехами. Так ты хочешь погубить и меня!
Аслан-эфенди был… скажем так, небесно-голубого цвета. Имея доступ к десяткам, даже сотням шлюх, не все из которых были окончательно затасканными, он жил с маленькими мальчиками, меняя их одного за другим.
– Но амир!
– Сын шакала, чтобы Аллах тебя тяжело покарал огнем! Как ты посмел нападать на русских?! Как ты посмел нападать на моряков, они приносят нам деньги!
– Но это не я! Амир, это не я!
– Значит, в твоем районе творится бардак. А ты не пользуешься уважением, если в твоем районе позволяют себе подобное!
– Три дня, эфенди! Три дня – и я все узнаю!
– Двенадцать часов. Твой район не так велик. Не узнаешь – берегись. Мой гнев настигнет тебя гораздо раньше гнева Аллаха…
…Гнева Аллаха… Гнева Аллаха… Гнева Аллаха… Гнева Аллаха…
Один и тот же отрывок повторялся много раз, как заезженная пластинка. Это было так называемое «слово-маркер» в программе «Невод», при его произнесении или написании автоматически включалась запись. Но запись работала и без этого…
В нескольких десятках метров от дома Фатеха стоял фургончик. Рабочий в спецовке муниципальной электрической компании что-то делал с проводами. На самом деле он уже сделал, теперь все телефоны в нужном доме перешли в работу в качестве подслушивающих устройств, в качестве подслушивающего устройства работал и сотовый телефон. Он был выключен, но эти телефоны никогда окончательно не выключаются…
– Господин вице-адмирал, результат отрицательный.
Значит, в списке известных террористов и подозреваемых в терроризме эти голоса не числятся. Впрочем, я почти не сомневался в этом – это уголовники, а не террористы. С ними работать – одно удовольствие: они живут легально, потому что какой смысл зарабатывать деньги преступным путем, если нет возможности их потратить? Они не так опасаются прослушивания – у полиции куда примитивнее оборудование и нет возможности прослушивать без ордера. Точнее, есть, конечно, но в суде это уже не пройдет.
– Проверяйте по Интерполу. Там есть голосовая база данных.
– Есть.
Голосовая база данных там действительно есть. И довольно обширная. Ее создали в начале семидесятых, когда стали распространенными похищения людей – для того чтобы проверять звонки о выкупе. Тогда в Берлине только создали систему обмена данными «Комиссар», опередив даже ФБР и наше МВД. Теперь проникновение Интернета в цивилизованном мире равно ста процентам и наш оператор, сидя на боевом корабле, может послать запрос в систему через петербургский ЦОД МВД[38]. В конце концов, Российская Империя платит взносы в Интерпол – должны же деньги окупаться, верно…
– Движение!
Беспилотный самолет, невидимый для радаров, описывал широкие круги над Танжером на минимальной скорости, экономя горючее. Он видел все – и то, как в дом прибыл посланник мафии, и как он удалился, и то, как подъехал внедорожник одного из «лейтенантов» мусульманской криминальной группировки, и как он сейчас уезжал. Разведывательные возможности сейчас, на пятнадцатом году двадцать первого века, были просто потрясающие. Мы могли целыми днями следить за передвижениями того или иного объекта, прослушивать его, регистрировать все контакты. Даже в крупном, оживленном городе, каким является Танжер, один беспилотник этого проекта может автоматически сопровождать до пятидесяти объектов размером с одиночного человека.
– Машина отходит. Наблюдать?
– Да. И за домом тоже…
Сегодня Мухаммед Фатех решил никуда не выходить и не выезжать из дома. Инстинкт подсказывал ему, что это очень и очень опасно.
Вместо этого он сделал несколько местных и междугородных звонков, содержание которых мало заинтересовало русскую военно-морскую разведку, но, несомненно, заинтересовало бы местную полицию и Интерпол. Он связался со своими людьми во всем регионе и отдал команды начать приготовление к трудным временам. Товар, каким бы он ни был, перевести в деньги, насколько это возможно. Сами деньги припрятать в надежное место. Докупить оружия, патронов, взрывчатки. Осмотреться, кто из спецов есть на рынке, насколько реально их нанять. Собрать своих людей – родственников, должников, сообщить о том, сколько вооруженных и готовых к бою людей может выставить каждая организация. Квартиры не снимать – это будет уже слишком явной подготовкой к войне…
Ближе к вечеру приехал Аслан. Судя по его плоскому как блин, потному, сияющему лицу, он сделал то, что от него требовалось.
– Я нашел их, эфенди! Я нашел их!
Глаза короля Касбы застыли.
– Кто они?
– Это люди, которые приехали из Ас-Суэйры.
– Ты уверен, что из Ас-Суэйры?
– Абсолютно.
Это люди, которые приехали из Ас-Суэйры…
Ты уверен, что из Ас-Суэйры…
Абсолютно…
Я лихорадочно вспоминал. Ас-Суэйра – город на побережье Атлантического океана. В туристических справочниках ему отведен всего лишь один абзац, город небольшой, бывшая пиратская гавань, сейчас там рыбаки. И арабы.
– Ас-Суэйра. Этот город… что-то вроде нейтральной зоны. На побережье Атлантического океана, господин вице-адмирал.
– Что значит – нейтральная зона?
– Наркотики, Ваше Высокопревосходительство. Отсюда начинается их путь в Европу.
– Понятно, благодарю…
– Что они делают в этом городе?
– Они приехали с товаром, амир! Попросили у меня разрешения распродать его. Я взял четверть, как и положено.
– Тогда зачем, черт возьми, им нужен был русский?
– Я не знаю, амир! Клянусь Аллахом, не знаю!
В любом случае по меркам криминального мира это было беспределом, и Фатех был вполне в своем праве, если бы с них спросил.
– Ты знаешь, где они сейчас?
– Да, эфенди! Есть место в горах!
– Вахадж! – заорал амир. – Вахадж! Иди сюда!
В кабинет протиснулся молодой здоровяк, чем-то неуловимо похожий на короля Касбы.
– Собирай всех! С оружием! Мы едем! Прямо сейчас!
– Да, отец…
– Ты поедешь с нами… – распорядился Фатех.
– Кажется, началось движение… – сказал оператор на «Александре Втором», отслеживая обстановку.
– Что у нас с группами в Танжере?
– Двенадцать человек на «Авроре».
– Пусть выдвигаются в западную часть города. Две группы по шесть человек. Машины арендовали?
– Так точно.
– Отлично. Пусть занимают позиции… скажем, на Сан-Франциско и здесь, на Рю д’Атлас. Тихо и быстро.
Меньше чем через час пять одинаковых черных внедорожников «Датсун» выехали из района Шарф, набирая скорость, рванулись к Арабской площади. Среди тех, кто сидел в машинах, были только родственники и даже сыновья Фатеха. А всего у Фатеха было двадцать детей: девять сыновей и одиннадцать дочерей. Двое из сыновей следовали в конвое.
Сам Фатех следовал в третьей машине, он был единственный, у кого с собой не было автомата. План был простой – найти этих сукиных детей и показать им, где раки зимуют. Вопрос даже не в русском. А в отсутствии уважения…
Фатех относился к числу тех мусульман, которые соблюдали и требовали соблюдать лишь те нормы Корана, соблюдать которые было приятно или выгодно, а во всем остальном на Коран, на шариат они плевали. Фатеху был нужен шариат лишь как средство запугивания всех остальных. Мусульмане, как и сицилийцы, держались вместе и поддерживали кровную месть, но в них было и кое-что иное, и это иное напрямую вытекало из Корана. Особая спайка, поддержка друг друга и презрение ко всем остальным – ведь они были правоверными, а все остальные были неверными. Уверенность в том, что жизнь неверного, его имущество, его женщины разрешены… В отличие от лицемерных католиков они творили преступления, полностью уверенные в своей правоте. Они грабили чужих, неверных, которых даже за людей не считали. Особый, присущий мусульманам фанатизм – многие считали, что, участвуя в преступной группировке и ведя преступный образ жизни, они становятся не уголовниками, а воинами Аллаха, которые борются против неверных. А венец жизни правоверного – шахада, то есть смерть в бою с неверными. Именно этот сплав качеств позволил их группировке, не такой уж и многочисленной, завоевать и удерживать самый лакомый кусок города Танжера – порт и припортовую территорию. Но сейчас Фатех понимал, что мафия попытается разобраться с ним не его руками. Они просто натравят на него русских. А это игра совсем другого уровня, ему в ней не выиграть…
Проскочили Арабскую площадь. Дальше дорога шла в Атласные горы, непредсказуемые и опасные, в которых суровые горцы выращивали на продажу марихуану. Дорога, которая вела к ним, так и называлась – Рю де д’Атлас…
Выехали за город. Темнело.
– Куда?
– Прямо…
Машины неслись по отличной бетонке к блок-посту, отделяющему территорию Вольного города от территории Африканской Испании…
На таможенном посту на них даже и не взглянули. В принципе, правильно – вряд ли Мухаммед Фатех будет марать руки, лично занимаясь контрабандными операциями, а оружие, даже автоматическое, вряд ли было контрабандой, его было вдоволь и с той, и с другой стороны. Дорога шла в горы, качество ее было хуже, потому что выделяемые в Мадриде на дорожное строительство деньги благополучно уходили налево. Солнце садилось в горы, окрашивая их в богатый оттенками – от почти розового до охряного – желто-красный цвет…
Внезапно Мухаммеду Фатеху пришла в голову мысль, что он напрасно поехал в ночь, в эту глушь, даже с двадцатью вооруженными и преданными людьми. Горная дорога, дикие поселения Атласных гор – горцы здесь полные, конкретные отморозки, как, наверное, и любые другие горцы в мире. Но с другой стороны, он хозяин порта, и если горцы с ним поссорятся – то могут своей коноплей дома отапливать…
Шайтан их забери, как не вовремя…
Шайтан их забери…
Они свернули с главной дороги. Прошли мимо заправочной станции, достаточно большой, чтобы вместить те восемнадцатиколесные трансафриканские фуры, которые здесь начинают свой путь к Мысу Доброй Надежды. Заправка с двенадцатиметровой высоты навесом была ярко освещена, но на ней никого не было…
Сразу после заправки нормальная дорога оборвалась. Пошел раскручиваться выстроенный в семидесятые обнимающий горы серпантин. Прихотливая, извивающаяся дорога, обнимающая иссушенные солнцем и ветром горы, ныряющая в провалы и тоннели, ветром взлетающая вверх, чтобы перевалить через гребни. Местные горы были невысокими, полуразрушенными – Урал, а не Кавказ. Но и здесь жили горцы, упрямые и гордые люди, которые никому не позволяли помыкать собой и молились одному лишь Аллаху…
По этой дороге почти никто не ездил. В одном месте несколько крупных камней обвалились на дорогу. Охранникам пришлось выйти и сбросить их под откос.
Мухаммед Фатех нервничал, но не показывал этого.
За одним из поворотов была площадка, на которой могли разъехаться даже восемнадцатиколесные фуры. При прокладке дороги нашли относительно ровное место и сделали такую площадку, на которой можно разъехаться, других таких мест не было. Сейчас на площадке стояли два старых внедорожника «CJ5» с закрытыми кузовами и старый, «носатый» полноприводный трехосный «Мерседес» с наращенными бортами. Вооруженные винтовками и автоматами люди занимали позиции за ними и перед ними…
Светили фары…
Внедорожники остановились полукругом. Захлопали дверцы машин…
Мухаммед Фатех прошептал Фатиху – первую суру Корана, – как он всегда делал перед каким-то важным делом, даже не задумываясь над тем, что Фатиху обычно читают над покойными. Затем толкнул дверь машины. Один из охранников поспешно протянул ему его оружие – «вальтер МПК», который Фатех повесил себе на шею.
Трое – амир и по двое из личной стражи – медленно двинулись друг другу навстречу…
Они сошлись на освещенном фарами пятачке ровной, высушенной солнцем земли, не дойдя друг до друга всего нескольких метров. Остановились, смотря друг на друга, как самцы буйвола во время гона, придумывая, как половчее сбить с ног и опрокинуть друг друга…
Горцев представлял шейх аш-Шави. Не уступающий и даже превосходящий габаритами Фатеха здоровяк с короткими усами и без бороды. Он пользовался уважением своего и соседнего племен, несмотря на возраст, часто ложился со своими четырьмя молодыми женами (жен у него было намного больше, но со стареющими он разводился) и имел патент сержанта Иностранного легиона Испании. Именно шейх аш-Шафи разрешил молодым людям из племен служить в армии, даже во французском Иностранном легионе. Возвращаясь, они учили тактике современной войны своих соплеменников, на службе они узнавали, где и почем можно купить оружие и боеприпасы, сводили знакомства с торговцами и контрабандистами – все это были очень полезные навыки, связи и знакомства. Но побережьем и портом владел Фатех, и отправку марихуаны и опиумной пасты прочно держал в руках он. Племена зависели от Фатеха и знали это…
– Ас Салам Алейкум… – сказал Фатех.
– Ва Алейкум ас Салам, – ответил шейх, – какая нужда заставила тебя ступить на земли моего народа, тем более в такой поздний час?
Вопрос был грубостью. По обычаям несколько минут надо было уделить «светским» вопросам о здоровье самого гостя, его жен, детей и скота. Пожелать, чтобы Аллах дал благополучия в делах, и только потом переходить к обсуждению того, ради чего, собственно, они и собрались здесь. Но шейх сразу перешел к делу, показав, что он сильно недоволен визитом ночных гостей…
– Аллах свидетель, я не стронулся бы с места, не будь в том насущной нужды, шейх… – Фатех не пошел на ответную грубость.
– Законы нашего народа, путник, приказывают встретить тебя с распростертыми объятиями и поделиться последним, что у нас есть. Скажи, в чем твоя нужда, и, видит Аллах, если у меня есть это, я поделюсь с тобой, как с братом…
– Аллах свидетель, моя нужда в справедливости и правосудии. Знаешь ли ты, что утворил нечестивый Малик со своими людьми в моем городе?
– Скажи, и я поступлю по справедливости, – пообещал шейх.
– Так слушай: этот молодой нечестивец пришел к моим людям с товаром. И они приняли его как брата, взяли у него товар и дали ему за него справедливую цену. Видит Аллах, мы не сделали лихвы, точно так же, как не делаем лихвы с тобой, ибо Аллах все видит и спросит с нас, когда настанет День.
– Аллаху Акбар! – синхронно сказали все пятеро и совершили вуду, ритуальное малое омовение без воды.
– И чем же нечестивый Малик ответил на нашу справедливость, на наше доброе отношение к нему?! Да будет Аллах свидетелем моим словам, да сгинуть мне на этом месте, да отсохнет мой язык, если я лгу. В этот же день нечестивец ворвался в припортовое заведение и разбил его! Он никогда не просил разрешения на такое, и я не дал бы никогда такого разрешения. Так пусть же справедливый суд укажет Малику на его ошибку и назначит наказание. Скажи мне, шейх, Малик прячется на землях твоего племени?
Шейх мог солгать. Несколько слов – и все, здесь не приято было что-то выяснять и уточнять, не принято было и шпионить. Но шейх знал, что слова его лжи ветер донесет до людей его племени – и люди его племени утратят уважение к нему. Ибо уста, извергнувшие ложь, извергнут ее с легкостью и во второй, и в третий раз, а как может быть шейхом тот, кто лжет? Как может племя идти за человеком, утратившим доверие людей…
И потому шейх сказал правду:
– Да, это земля Малика в той же степени, в какой она принадлежит любому из моего народа, и Малик находится здесь.
– В таком случае отдай его мне, и клянусь Аллахом, суд над ним будет скорым и справедливым.
Шейх нахмурился.
– Да отсохнет моя рука, если я сделаю это. Ты давно живешь на берегу, Фатех. Ты пропах рыбой и делами городских людей, но тебе никто не ставит это в вину, и каждое племя, большое или малое, принимает тебя на своей земле, не требуя с тебя платы. Но никто из нас не знал, что ты забыл наши законы и воспринял законы неверных. Разве ты не знаешь, что судить Малика могу лишь я, а выдав его тебе, я покрою позором не только себя самого, но и любого совершеннолетнего мужчину моего народа?
Шейх пригладил усы.
– К тому же Малик сказал мне, что разбил это заведение потому, что там торговали харамом и делали харам. Неужели ты пришел ко мне, чтобы просить суда над справедливыми? Неужели ты забыл Шариат?
Ничего не получалось. С одной стороны была мафия, Копполо, боевики. С другой стороны – шейх и его люди, упертые и твердолобые, как эти горы. Черное отчаяние вползало в душу…
– Малик солгал тебе! – выкрикнул Фатех. – Он солгал тебе!
– Скажи, в чем же, – и я накажу его за ложь, – невозмутимо ответил шейх.
– Он разбил это заведение не потому, что там торговали харамом, совсем по другим причинам! Он пришел туда для того, чтобы похитить русского! Русского моряка с одного из кораблей, которые стоят в гавани! И он сделал это! Нас всех уничтожат, понимаешь?! Этого нельзя было делать, это объявление войны!
– Неужели ты боишься кого-то, кроме Аллаха? – презрительно сказал шейх. – Да, Фатех, ты и в самом деле пропах рыбой. Скажи: «Достаточно с меня Аллаха, он – прекрасный хранитель», и укрепись в душе своей, как это делаю я и мои люди…
Про себя шейх заметил, что надо во всем разобраться. Малик привез с собой раненых, в том числе одного, которого в племени не знали. Но он сказал, что это его брат, которого он встретил в странствиях по миру. Если бы он сказал, что это русский, шейх и его люди приняли бы это нормально. Похищение людей за выкуп здесь не считалось за преступление, этакие дела воспевали в песнях и легендах. Но если Малик солгал, если он злоупотребил гостеприимством своего народа…