Репина повернулась, чтобы пойти обратно, когда из-за ближайших кустов послышалось негромкое перешептывание, а потом вдруг раздался гитарный перебор.
Здрасьте, приехали! Нашли время песни орать!
– Когда в мой дом любимая вошла… – затянул неуверенный голос, но его перебили дружным смехом. На это веселье тут же отозвался лаем Цезарь. В кустах разразились новым приступом хохота. Цезарь хрипел и рвался из рук приземистого старичка, что веселило неугомонную компанию еще больше.
– А вдруг кинется? – притворно ахнул женский голос. Кусты зашевелились, кто-то попытался из них выглянуть.
– И разорвет, – подтвердил мужской голос.
Новый смех перекрыл возмущенные хрипы Цезаря.
– Ой! – девушка выбралась из своего укрытия и с изумлением уставилась на Репину. – Это ты гавкала?
– И выла, – огрызнулась Ася, даже не думая двигаться с места.
– Кто там?
Затрещали ветки. Из кустов показался парень. Взрослый. Высокий. Широкое светлое лицо. На голове темная шапка.
– Это ты – Цезарь? – весело спросил парень.
– Дурак! – фыркнула Репина и бегом бросилась обратно к подъезду. Она узнала парня, это был Олег из их дома.
– Эй, что с тобой? – раздалось за ее спиной, но оборачиваться Ася не стала. В сердцах только пожелала, чтобы всех на свете певцов покусал Цезарь, и от души хлопнула входной дверью.
«Вот ненормальные, – раздраженно думала она, поднимаясь по лестнице. – Они бы еще дискотеку в кустах устроили».
От ужина Репина отказалась и сразу забралась в постель. В последнее время ей не хотелось есть. Может, она теперь из солидарности с Цветковой будет худеть? А что, это мысль! Тем более что других развлечений, и правда, не предвидится.
Утром Ася не удержалась и заглянула в кусты, где вчера сидели любители петь в сугробах. Снег там был старательно утрамбован, стоял перевернутый ящик из-под фруктов, валялись бутылка из-под газировки и фантики.
М-да… Романтика.
Всю дорогу в школу она думала о том, до какой же степени разными бывают люди: ненормальность одних вполне может оказаться нормальностью для других. Она ни за что не стала бы сидеть на улице, вечером, в мороз. Да еще и петь песни!
А ведь некоторые в походы ходят, на снегу спят. Бр-р-р… Как подумаешь, сразу холодно становится.
С этими мыслями Ася незаметно для себя дошла до школы. На крыльце кто-то стоял, мешая пройти. Она обогнула его, непроизвольно толкнув – нет, ну, правда, стоит ведь прямо на дороге!
– Двигайся давай! – недовольно буркнула Репина и подняла голову, чтобы разглядеть этого задумчивого субъекта, решившего немного поиграть в столбняк.
Мешавший пройти парень послушно шагнул вперед и уже в дверях повернулся.
Если бы Репина не была увлечена мыслями о вчерашних сумасшедших, обосновавшихся в сугробе, она бы ни за что так не ошиблась. Ведь перед ней стоял Павел.
Павлик. Павлушечка. Павличек.
Быковский улыбнулся.
– Погода сегодня… – пробормотала Репина. Что же дальше? Говорить, говорить, обязательно говорить, не молчать! Но в голове, как назло, было пусто.
– Да… – вдруг радостно подхватил Павел. – Сегодня хорошо. – И вошел внутрь.
– Снег… – Ася растопырила пятерню, пытаясь подобрать нужное определение к слову снег – мягкий, пушистый, красивый, белый. – Белый.
– Ну да, – согласился Быковский, отворачиваясь. Еще чуть-чуть, и он совсем потеряет к ней интерес.
– В Сингапуре добывают алмазы, – таинственным полушепотом произнесла Репина, понимая, что несет полную чушь. Уж лучше бы она заговорила о ситуации на Ближнем Востоке!
– Что? – снова посмотрел на нее Павел.
Вот он, ее звездный час. Сейчас или никогда!
– А ты…
– От Леры никаких вестей?
– Она обещала тебе позвонить, – неожиданно для себя соврала Ася. – Не звонила?
– Наверное, на маму попала. – Быковский был спокоен. – Мама могла не передать.
– А ты ее любишь? – теряя голос, прошептала Репина.
– Быковский! Ну, ты где?
Курбаленко уверенно шла по холлу, с видом собственницы глядя на Павла.
Асе вдруг стало жарко, щеки налились тяжелой краснотой.
– Что у тебя тут? – демонстративно громко спросила Лиза. – Это кто?
– Будь осторожен! – выкрикнула Репина, бросаясь прочь.
Далеко она не убежала. В раздевалке ее перехватила Жеребцова. От неожиданности Репина выронила рюкзак. По полу разлетелись учебники и многочисленные бумажки.
– Что сказал? – Жеребцова легко наклонилась, подбирая скомканный листок, отлетевший к ее ногам, и машинально разворачивая его.
– Лера ему не звонила. – Репина быстро запихивала учебники обратно в рюкзак, боясь поднять голову: а вдруг сейчас-то все и станет ясно! – Она ничего не знает.
Мимо них по холлу прошли Павел с Лизой. Она что-то говорила ему, активно размахивая руками.
– Ну ладно, недолго им гулять осталось, – мрачно пообещала Наташка, пряча найденную записку в карман.
Глава третья Показательные выступления
Лера все не звонила и не звонила. И с каждым днем это молчание становилось все тягостнее и тягостнее. Что у нее там могло происходить, почему она вдруг обо всех забыла? Или у нее действительно большие проблемы?
От всех этих вопросов у Репиной кружилась голова. А может, оттого, что она совсем перестала есть?
Глядеть на еду в последнее время ей не хотелось. Вид колбасы с белыми кубиками сала вызывал тошноту, каша с желтоватым озером масла по центру заставляла морщиться, коричнево-зеленые щи с кружками топленого жира рождали нехорошее бурчание в животе.
То, что ее не тянуло к еде, было даже хорошо. Если ей предстоит завоевать внимание Павла, то не мешало бы немного измениться.
– Ты что это такая зеленая? – спросила однажды Царькова.
– Я не зеленая, – обиделась Ася. – Я худею. – Уж Царькова-то могла бы ее понять и не лезть со своими вопросами!
Репиной как раз не казалось, что выглядеть она стала хуже. Наоборот: щеки ввалились, живот подтянулся. Правда, при этом не очень красиво оголились ребра и коленки стали неказисто-острыми, но она же не собирается ни перед кем раздеваться. Наденет юбку подлиннее, свитер потолще, и все будет хорошо.
Но от осознания Асей своего внутреннего совершенства события в классе лучше не становились, потому что Жеребцова вдруг развернула невероятно активную деятельность, и за один день до окончания четверти на ее парте оказался небольшой прямоугольник картона, на котором веселая вереница шаров, держась за руки, шагала к многоэтажному дому.
– У «червяков» будет вечеринка! – Наташка пальцем подтолкнула картонку поближе к Асе. – Как всегда, решили выделиться и устроили закрытые посиделки, типа, только для своих. Он там будет. Ты придешь, отзовешь его в сторону, и мы с ним разберемся.
– Гениально! – хлопнул в ладоши Ян. – А что мы с ним сделаем? Кинем в чан с кипящим маслом, и он оттуда выскочит коньком-горбунком?
– Откуда такое сокровище? – Наумова потянула к себе билет.
Перед Асиными глазами мелькнули буквы, выведенные на круглых боках елочных игрушек, нарисованных на билете… «А», «Ц», «И»… Что за бредятина?
– Где взяла, там уже нет. – Наташка довольно усмехнулась. – Кое-кто решил отказаться – в нашу пользу.
– Зачем время-то терять? – Константинов попытался отобрать у Юльки билет, но она не дала. – Давайте его прямо сейчас заловим.
– В школе его ловить бесполезняк. – Жеребцова, как всегда, была настроена решительно. – Он постоянно с кем-то. Не будем же мы за ним бегать? Лишние свидетели нам не нужны. А там он будет по-любому. «Червяки» собираются прийти в полном составе.
– А как туда Репина-то заявится, если тусовка закрытая, с фейс-контролем и имущественным цензом? – не сдавался Константинов, через плечо Наумовой разглядывая забавную картинку с шариками, елкой и домиком. – Как будто они своих от чужих не отличат. На фиг было заморачиваться с билетами?
– Билеты для понта. – Наташка выхватила картонку из Юлькиных рук и потрясла ею перед носом Янчика. – А у Репиной есть свой внутренний пропуск. Она знакома с Быковским.
Все посмотрели на Репину, отчего Ася смутилась и потупилась.
– Почему знакома-то? – неуклюже стала отпираться она. – Так, говорили пару раз…
– Знакома, знакома! – многозначительно кивнула Жеребцова и при этом сделала такое лицо, словно знала главную Аськину тайну. – Придешь, попросишь его выйти…
– А если он не один выйдет, а с толпой? – Константинову этот план не очень нравился.
– Репина сделает так, чтобы он был один, – заверила его Наташка.
– Что там она сделает? – скривился Ян, кивая в сторону застывшей Аси. – Они ее пошлют, и все!
– Куда пошлют? У нее же билет! – вклинилась в их спор Наумова.
– При чем здесь билет, если у них только свои? – перешел на любимый ехидный тон Константинов.
Ася втянула голову в плечи. Слова одноклассников свистели над ее головой, как пули над степью во время перестрелки.
«Темная ночь… Только пули свистят по степи, только ветер гудит в проводах…»
Одноклассники говорили о ней в третьем лице, кажется, забыв, что Ася сидит рядом и, если что, может сама за себя ответить.
– Ладно, – уже заметно устав, согласилась Жеребцова. – Пусть она туда придет и разберется на месте. Ну, не убьют же ее, в конце концов!
– Убить – не убьют, – согласился Янчик. – Так, немного покалечат. Руку с ногой потом придется менять местами, или ухо вправлять.
– Ну что ты несешь! – возмутилась Юлька. – Совсем запугали человека. Смотрите, она уже зеленая вся.
– Я не зеленая, – встрепенулась Репина.
– Тогда не дрейфь, все будет путем, – подбодрила ее Наташка. – Придешь, оглядишься, попросишь его выйти.
– Я что-то не пойму, зачем нужны все эти сложности? – Юлька почесала подбородок билетом. – Пусть она сейчас к нему подойдет и отзовет.
– Куда? На улицу? – сделала страшные глаза Жеребцова. – Где нам не дадут поговорить? А там не будет лишних свидетелей. И потом – это символично. Аська придет как бы вместо Гараевой. Так и скажешь, что это Леркин билет. Тут-то он и испугается!
– Ох уж он и испугается, – довольно потер руки Ян. – Начнет зубами паркет грызть, головой бетонные стены пробивать, под землю уходить, чтобы его никто не нашел.
– Ой, да что ты понимаешь, – стукнула по его вытянутым рукам Юлька. – Сам, небось, ждешь не дождешься, чтобы Быковский Курбаленко отпустил!
– Что ты лезешь не в свои дела? – весело прищурился Ян. – Может, я за солидарность?
– Может, может, – перебила их Жеребцова. – Ну, все? Тогда до завтра!
Ребята уже стали подниматься со своих мест, когда Ася вдруг прошептала:
– Я идти не хочу.
Все с удивлением на нее посмотрели.
– Ты что? – первой пришла в себя Жеребцова. – Заболела?
– Не заболела… Просто… Просто…
– Боишься, что ли? – проявил проницательность Янчик.
– Нет. – Как же им это поточнее объяснить? – Я идти не хочу. Просто – не хочу, и все!
– Кто ж вместо тебя? – Наташка непонимающе оглядывала маленькую Асю с ног до головы. – Если кто-то другой туда заявится, они не поймут. Ты ж сама рыдала, что Быковский стал с Курбаленко ходить. Забыла, что ли? И вчера вон… Говорила.
– Я… не рыдала… – начала Репина. Нужные слова в голову не приходили.
А Наташка уже давила на нее с силой большей, чем многокилометровый столб воздуха давит на плечи каждого человека.
– Ты только подумай, – неслась она вперед со скоростью курьерского поезда, – как расстроится Лера, когда узнает, что здесь происходит! Представь, какое это для нее будет разочарование. Он не только ее обидел! Он на весь наш класс наехал. На фиг он вообще к ней полез? Мы ведь предупреждали!
Жеребцова говорила и говорила, и Репина чувствовала, что уже не сможет выбраться из-под завалов этих слов, что они прижали ее к земле, и ей ничего не остается, как пойти завтра на эту чертову вечеринку.
А ведь если Ася там окажется, если позовет Павла, то ей уже никогда потом не объяснить, что сделала она это не по своей воле, что все придумали другие, а ей просто некуда было деваться.
– Главное, дать ему понять, что так вести себя с нашими нельзя. – На слове «нашими» Наташка сделала особый упор.
– И со мной нельзя, – хотела пискнуть Ася, но не смогла. Она постоянно боялась, что Жеребцова, переключив свое внимание с Быковского, начнет ругать ее, что, в конце концов, они все узнают о ее влюбленности и примутся над ней издеваться.
– Короче, – завершила свою грозную тираду Наташка. – Одеваешься поприличнее, и к трем приходишь по этому адресу. – Ярко накрашенный ноготь стукнул по многоэтажному домику, нарисованному на картинке. На углу дома мелко был выведен адрес. «Главная аллея, дом 16». Номер квартиры Ася с ходу не разобрала. – Остальное решим на месте.
– А может, вы с ним… так поговорите? – из последних сил выдавила из себя Репина. – Я не смогу…
– «Так» Быковский не поймет. – Наташка была категорична. – Надо, чтобы дошло!
Все снова стали вставать.
А если они его начнут бить?..
Весь вечер Репина провела в лихорадочном состоянии. Металась по небольшой, заваленной вещами квартире, постоянно спотыкалась то о Саньку, то о Ваньку, разбила любимое мамино блюдо, после чего забралась в дальний угол большой комнаты и спряталась за створку шкафа.
– В прятки играешь, а нас не зовешь, – обиделся Санька, захлопывая шкаф и тем самым обнаруживая место захоронения Аськи с ее большой неизбывной бедой.
Да уж, ей, действительно, теперь не спрятаться.
Не то чтобы она боялась ослушаться Жеребцову. Она могла сказаться больной, могла потерять этот злосчастный билет, могла по дороге в школу сломать ногу – вон сколько снега намело, кто хочешь шею свернет. Отыскать повод не пойти – это легко. Вот только как она себя после этого будет чувствовать? Наташка не простит ей такого предательства, а если еще потом откроется, что Репина сама увлечена Павлом, то спокойная жизнь для нее закончится навсегда.
И почему все повально увлеклись Быковским? Прямо эпидемия какая-то!
Вот такая проблема стояла перед ее несчастным, опухшим от слез носом. И пойти нельзя, и не появиться на этой дурацкой вечеринке тоже нельзя. И о себе нужно подумать, и честь класса не запятнать. Хотя на класс можно и плюнуть. Только с Жеребцовой так просто разойтись не удастся. Наташка сделает все, чтобы добиться своего.
Ночью Ася не спала. Она все прислушивалась к возне братьев, которые, как назло, проснулись и требовали, чтобы мама посидела с ними. А мама отнекивалась, негромко шикая на них со своей кровати. Репина пыталась спрятать голову под подушку, но там, в темной духоте, к ней заявлялись особенно мрачные мысли, и подушка летела в сторону.
К утру у нее родилась тяжелая решимость все рассказать Быковскому. Ее классу от этого маленького предательства будет ни тепло, ни холодно. А она, наконец-то, сможет спокойно вздохнуть. Адрес Павла Ася знала, благодаря Лере, она не раз провожала подругу к этому высокому многоподъездному дому с аркой и глухим двором. Да, невеселое местечко. Тихое и нелюдимое, здесь только хулиганов встречать.
Без пятнадцати восемь Ася стояла в знакомом дворе. До школы идти – пять минут. Ждать – не больше получаса. Он появится.
Репина прошла вдоль длинного ряда припаркованных машин, посмотрела на темные окна – в этом доме еще почти никто не проснулся. Она одернула юбку и пристроилась на качелях. Перед ее носом возмущенно чикнул воробей. Словно Репина заняла его место. Воробей вспорхнул и помчался наверх, прочь из этого мрачного двора. Ася качнула железку. Качели скрипнули и остановились. А скрип остался. Он шел от кустов. Длинный, протяжный. Сначала Репина подумала, что это эхо от ее качелей. А может, где-то приоткрыта форточка? И только потом поняла, что это – снегирь.
Пушистая птица сидела на ветке, головка утонула в перьях.
«Снегирю, наверное, тепло, – грустно подумала Ася. – Вон какой он толстый. Скрипит себе в удовольствие».
Она вздохнула. Коленки уже замерзли и посинели, что было хорошо видно сквозь колготки.
Ася передернула плечами, стараясь хотя бы немного согреться. Но от этого ей стало еще холоднее. Она вскочила, сделала два быстрых шага к подъезду и остановилась.
Над ближайшими машинами мелькнула голова, а потом и весь человек вышел на дорожку. Это была Курбаленко. За ней бежала еще одна девчонка, полноватая, с большим пакетом в руках. Курбаленко уверенно подошла к подъезду, два раза пискнул домофон.
– Это мы! – крикнула Лиза в решетчатое окошко.
Дверь распахнулась, впуская ранних гостей.
Из Асиного открытого рта вылетело легкое облачко пара.
Хлопнула, закрываясь, дверь. Репина машинально задрала голову, пытаясь представить, как эти двое бегут по лестнице или, может быть, едут в лифте, и ей вдруг стало страшно обидно. Она тут стоит, мерзнет, а Павел даже не собирается выходить! Наоборот, он сам ждет гостей.
Ася плотнее надвинула на голову капюшон и, прогоняя снегиря, полезла через кусты к заборчику.
Ладно, уговорили, она выманит Быковского с вечеринки, и он еще пожалеет, что сегодня утром не вышел из дома!
– Нужно немного опоздать, – раздавала последние указания Жеребцова. – Минут на тридцать. Или – на час.
– А еще лучше дня на три позже заявиться, – весело вклинился Константинов. – Он как раз будет Новый год встречать, а тут – мы! Вот и выйдет: с кем Новый год встретил, с тем его и провел. И никакой тебе Курбаленко, только мы трое. – И он обнял за плечи Наумову. Юлька вздрогнула и сбросила его руку. – Для ровного счета позовем с собой Махоту. В дальних странствиях он нам не помешает.
– Трепло, – фыркнула Юлька. – Я с тобой вообще никуда не пойду!
– Ой, больно надо! – довольно хихикнул Ян, не переносивший Наумову. – Мы с Репиной тоже обойдемся без твоей помощи. – И он легонько толкнул Асю кулаком в плечо. Этот удар вывел Репину из задумчивости. Она покачнулась.