Селия, Родриго, Матиас и Мария Соль вернулись, чтобы жить в Росарио. Вернуться в Росарио? Спокойнее было думать, как предпочитал Наполеон перед Ватерлоо, что они не отступили, а просто пошли в другом направлении. Был ли Росарио пунктом назначения или пунктом отправления? Чем бы он ни был, вернувшись в Лас-Эрас, они снова почувствовали себя уверенно.
«У нас обоих были подруги, и мы остались в Аргентине, – вспоминает Матиас в программе «Информ Робинсон». – «При этом мы ощущали… что бросаем Лео одного… В то время он всегда говорил, что семья – самое важное, что у него есть, что мы всегда помогали ему, и это, в принципе, было верно, но в тот момент я особенно ощущал, что бросил его, понимаете? Именно поэтому мне не нравится вспоминать то время…» Последние слова он произнес неуверенно: поставьте себя на место Матиаса: его также оставили без отца и брата, которых он обожал.
Родриго также был искренним: «Мы не смогли адаптироваться. Это была наша общая проблема, но один человек что-то делал, а другие – нет. Поэтому все мы страдали по-разному. К сожалению, в конце концов, мы разъехались, но всегда приезжали к Лео. Два раза в год мы совершали путешествие в Испанию».
Мечта Родриго стать профессиональным футболистом частично угасла вследствие отсутствия возможностей, но главным образом – из-за недостатка стремления к успеху. Он стал поваром. Родриго возвратился в Барселону со своей подругой Флоренсией, чтобы помочь своему отцу и Лео, а также записаться на курсы поваров. В итоге его присутствие в городе обеспечило Лео ощущение увеличившейся семьи. Впоследствии Родриго стал походить на отца, а Лео выглядел одним из его сыновей.
Хорхе Месси признался, что, если бы ему снова пришлось принимать непростое решение и снова пережить события тех лет, он никогда бы не позволил семье разделиться.
Приблизительно в это время Месси собрался перейти в «Реал Мадрид».
Тем же летом 2001 года у «Барселоны» появился новый генеральный директор – Хавьер Перес Фаргуелл. Когда в августе Месси вернулся из Росарио, полный сил и готовый к новому сезону, «Барса» сообщил через комитет по статусу игроков в ФИФА, что документы о передаче Лео все еще не прибыли из «Ньюэллса», а без них его возможности играть серьезно ограничены. Тем временем Фаргуелл просмотрел первый контракт с Лео, составленный несколькими месяцами ранее, и был озадачен, отметив, что ему гарантировали 100 миллионов песет – чрезмерная сумма для мальчика, которого еще нельзя было использовать в полную силу. Это было не его решение, и поэтому он счел целесообразным отменить его.
Был пересмотрен контракт и составлен новый на меньшую сумму: вместо прежних 100 клуб собирался платить 20 миллионов песет в сезон (120 000€). По правде говоря, в «Барселоне» уже сталкивались с проблемой недопустимых расходов, выплачивая огромные гонорары молодым игрокам. Например, Аруне Бабангиде, который дебютировал в основной команде только в 15 лет и четыре года спустя был сдан в аренду клубу второго дивизиона «Терраса», где он был потерян для элитного футбола, а также крайнему нападающему Нано – эти двое получали такой же гонорар, что и игроки команды «Барселона B». Естественно, клуб отказывался дважды наступать на одни и те же грабли. Хорхе Месси объяснили, что существует лимит гонораров для юношей в Академии и они не могут перейти этот предел. Однако на предыдущих переговорах не было никаких упоминаний о пороге зарплаты.
Последовало несколько переговоров, во время которых предпринимались попытки достигнуть соглашения, но им не удалось устранить разрыв между старым контрактом и новым. Клуб предложил собраться всем ответственным за обеспечение Лео и обсудить этот вопрос. В разговоре приняли участие Мингелья, Жоан Лакуэва, Хайме Родригес из Департамента персонала, Хоаким Рифе, сотрудник по связям с игроками Карлес Наваль, управляющий директор Антон Парера, агенты и адвокаты. Неизбежно переговоры зашли в тупик, поскольку обе стороны отказались идти на компромисс. Один из директоров не мог понять, почему Хорхе и Лео не готовы принять предложение клуба и спросили: «Он думает, что он Марадона? Надо ликвидировать контракт, и пусть мальчик отправляется в Аргентину».
Одна эта фраза характеризует отношение некоторых членов клуба к Лео и отлично иллюстрирует очевидное отсутствие заботы и внимания. Команда Месси наблюдала за этим процессом с явным удивлением. Клуб явно не понимал и не мог оценить величину жертвы, которую принесла семья. Стало совершенно ясно, что бессмысленно продолжать и дальше ставить на эту карту все.
Казалось, переговоры рухнули безвозвратно.
На другом конце телефонного провода был Хорхе Вальдано, спортивный директор клуба «Реал Мадрид», который подтвердил, что «белые» готовы платить 20 миллионов песет в сезон, а возможно и больше. Но он не хотел воевать с «Барселоной», они были бы рады, что игрок захотел приехать как независимый человек.
От «Реала» не поступило никакого официального предложения, но это было не нужно – все знали условия. Во время переговоров все услышали тихое бормотание: «Я думаю, что мы перейдем в «Мадрид».
Наконец соглашение было достигнуто, но в процессе переговоров отношения оказались безнадежно испорченными. Хорхе Месси узнал, что некоторые люди, которым он доверял, обманули его – у этого открытия оказались страшные последствия. Писатель Роберто Мартинес говорит в своей книге «Barçargentinos»: «Хорхе Месси, больной и усталый от ожидания сообщений, которые все не приходили, прежде всего попросил разобраться в ситуации, окружающей Лео и его семью, и быстро решить проблемы».
Когда он понял, что ответа все нет, то встретился с новым генеральным директором клуба, чтобы обсудить, стоит ли ему оставаться в Барселоне или лучше возвратиться в Буэнос-Айрес. И тут его ожидал настоящий шок. Перес Фаргуелл сказал ему, что кое-кто из тех, кто организовал поездку Лео из Росарио, запросил у клуба огромные суммы денег, которые те не могли заплатить за 12-летнего мальчика. Отец Лео удивился и объяснил, что все, что его интересовало, – это какая-нибудь работа для него, оплата лечения Лео и возможность жить со своей семьей.
Представители Лео обещали Хорхе, что Лео заработает 100 миллионов песет в год, а у него самого будет работа. Первого так никогда и не случилось, а достижение второго заняло несколько месяцев. Хорхе узнал, что были проблемы с комиссионными, а это привело к лишению доверия, которое никогда не восстановилось. С тех пор отец Лео взял на себя ответственность за все дела своего сына – решение, которое привело к процессуальным действиям по иску одного из ставших лишним посредников. Эти судебные действия тянутся до сих пор и привели уже к двум решениям в пользу семейства Месси.
«Перес Фаргуелл, – продолжает Роберто Мартинес, – согласовал контракт с семьей и легализовал новое соглашение». Хорхе Месси утверждает, что «в действительности сумма в 3900€ в месяц включала его зарплату. Лионель, помимо этой суммы, получал бонусы, в зависимости от того, когда и сколько он играл, а также от победы или поражения». Новый контракт был подписан 5 декабря 2001 года, спустя девять месяцев после первого. Так был совершен беспрецедентный шаг: Лео, все еще не имея международных документов о трансфере, получал заработную плату как игрок команды «Барселона B», а Хорхе получил ссуду на то, чтобы провести некоторые строительные работы в их квартире в Барселоне – изобретательный способ обеспечить компенсацию семье.
Наконец все проблемы вне футбольного поля казались решенными, и звонить Вальдано не было необходимости.
Несколько лет спустя в интервью для El Grafico Лео объяснил, что он чувствовал в 14 лет, когда ему пришлось остаться одному с отцом в Барселоне. «Я оплакивал все, что мне пришлось оставить в Аргентине, но в то же самое время у меня была мечта, к которой я стремился. Я запирался в своей комнате и плакал, потому что не хотел, чтобы мой отец видел меня в слезах».
Молодежь в «Барселоне» следовала той же самой программе, которой там придерживаются и сейчас: автобус забирал их от ворот Ла-Масия и отвозил в школу, где ребята вместе ели, тренировались, после чего некоторые отдыхали в своих комнатах, в то время как большинство отправлялось в сельский дом, стоящий напротив стадиона, – сотни детей жили там до того, как в 2011 году был построен новый. Лео иногда отправлялся пешком из школы домой, чтобы съесть то, что ему приготовил отец, смотрел некоторое время телевизор, играл на своей PlayStation или дремал, после чего шел на тренировку. Обычно один.
Шли годы, и у него постепенно наладились отношения с товарищами по команде. В конце концов, он начал завтракать в Ла-Масии. Там, вместо того чтобы идти в школу, он получал помощь от учителя, который занимался с ним и с другими игроками, которые из-за поездок на матчи или из-за частых тренировок (а главным образом, вследствие отсутствия должного энтузиазма) не посещали регулярно школу Lleo XIII. Тем не менее у него все еще оставалось достаточно свободного времени.
После того как половина его семьи возвратилась в Аргентину, время, когда у Лео не было мяча в ногах, начало тянуться очень медленно. Хорхе делал все возможное для того, чтобы развлечь его. Он играл с сыном в приставку, они гуляли по El Corte Ingles или шли к Les Corts – жилому району, пересеченному длинной Авенида Диагональ. Там не было полей или парков, в которых можно было погонять в футбол, и Хорхе стал его компаньоном по городским прогулкам и приятелем в любых играх, временной заменой друзей, моральной поддержкой и основой жизни Лео в Барселоне. На этапе, когда большинство мальчиков подросткового возраста ищет любое оправдание для бунта против родителей, Лео, «мальчик-мужчина», ребенок с обязанностями и переживаниями взрослого, обрел защиту под крылом своего отца.
Когда происходит нечто подобное, то есть отцу приходится взять на себя обязанности двух родителей, у мальчика может произойти сбой в формировании личности, что тормозит естественный процесс его взросления, – это еще одна из жертв, которую приходится принести многим из тех, кто стремится стать профессиональным футболистом. Когда эти роли смешиваются и путаются, только одно останавливает личностный кризис – сосредоточение на том, почему вы сделали то, что сделали. Это, а также безусловная любовь тех, кто окружает мальчика, и становится тем, что связывает воедино все происходящее и позволяет понять и принять его.
Хорхе, следуя взятой на себя роли отца-одиночки, стремился воспитывать Лео, внушая ему твердые принципы, среди которых не в последнюю очередь – уважение к авторитетам и почтение к корням. И это ему удалось. Проблема любого родителя-одиночки, столкнувшегося с распадом семейной единицы, состоит в том, чтобы избежать излишней защиты своего чада. Тем не менее эта избыточная защита неизбежна, поскольку они пытаются отбиться от обвинений в том, что их ребенок недостаточно хорошо ухожен.
Но когда он говорит своему сыну: «Не забывай, что те, кто просит у тебя автограф, провели несколько часов в ожидании, когда ты появишься», как это бывало в некоторых случаях, кем он выступает в этом случае – менеджером или отцом? В худшем случае, когда отец оказывается неспособен четко разделить эти две роли, может возникнуть ситуация, о которой знают многие спортивные психологи: в то время, когда отец играет роль менеджера, сын чувствует себя сиротой. Тогда он вынужден искать человека, подходящего на роль отца, в другом месте. Специалисты утверждают, что это еще хуже – быть сиротой при живом отце: ребенок может вырасти обиженным на всю жизнь. К тому же в подобной ситуации у отца возникает чувство, что он не живет собственной жизнью, что он – один из числа поклонников. А в этом случае, говорят эксперты, люди ощущают потребность управлять всем, что происходит рядом с ними.
Но как же футболист справляется с подобной ситуацией? По большому счету, именно он ответственен за потрясения в семье. Все успешные игроки не только знают о принесенных им жертвах, но и чувствуют бесконечную благодарность за все, что сделали их отцы, матери, братья, сестры, потому что без их усилий они не стали бы теми, кем они являются. Более того, такие спортсмены несут в душе огромное чувство вины, потому что понимают, что сломали жизни самых близких им людей. Именно поэтому успешный сын, чтобы компенсировать потери, покупает родителям дом: он становится кормильцем. Кирпичи и раствор служат материальными доказательствами того, что их жизнь изменилась к лучшему.
А что насчет братьев? Здесь также наблюдается двойственное отношение: замечательно – думает большинство – если бы не ты, братец, жизнь не крутилась бы вокруг тебя, и мы жили бы совершенно иначе. Но с другой стороны, возможно, ты никогда не узнаешь, но ты раздавил нашу жизнь, потому что все и всегда сосредотачивалось на тебе. Кто бы хотел быть братом Лионеля Месси или Криштиану Роналду?
Возможно, из-за трудностей контакта с остальной частью семьи Хорхе признал, что не должен был разделять ее членов. Единственным положительным моментом во всей этой грустной истории, о котором он рассказал журналу Kicker, было следующее: «Очень удачно, что все происходило в то время, когда изменилась государственная финансовая политика «один к одному» между песо и долларом. Когда моя жена и остальные дети возвратились в Аргентину, а я остался с Лео в Барселоне, мы жили с ним всего на половину моей испанской зарплаты, а другую половину я мог посылать в Аргентину. Это означало, что вскоре после девальвации моя жена и дети могли безбедно существовать. Это действительно было очень здорово».
Вернувшись домой, Матиас научил мать пользоваться веб-камерой, благодаря чему она могла поддерживать контакт с Лео, который болтал с ней каждый день через Интернет и звонил каждые три дня. Селия плакала всякий раз, когда говорила со своим сыном и когда видела его по телевизору.
Клаудио Вивас, бывший помощник Марсело Бьелсы в «Athletic de Bilbao», еще один аргентинец в мире футбола, размышлял: «Вы жертвуете всем. Те, кто знает вас достаточно хорошо, знают, что творится в душе. По правде говоря, с социально-экономической точки зрения все отлично, но с эмоциями – неважно. Я знаю, что чувствуют мать или отец Лео, потому что, с одной стороны, хорошо жить здесь, в Европе, но за это чем-то обязательно приходится жертвовать». Любопытно, что меньше всего душевное состояние футболиста видно на тренировках, где игроки склонны скрывать все проявления слабости. Причина такого поведения, возможно, лучше всего объясняется английским игроком Джои Бартоном в интервью журналу Football 24/7: «Каждую субботу, перед тем как выйти на поле, происходит одно и то же. В гостиничном номере или дома, за несколько часов до начала игры, большинство игроков – не все, но многие – чувствуют себя очень уязвимыми. Ведь никто не хочет играть плохо, все хотят преуспевать, а демонстрация своих чувств – признак слабости. Но, многое испытав и пережив, я понял, что это не так. На самом деле нужно быть очень сильным, чтобы сказать: «Знаете что? Я немного нервничаю, и мне тяжело». Как только вы говорите об этом своим товарищам, это чувство почти полностью исчезает. Правда, некоторые люди возражают мне и громко кричат: «Я не возбужден. Меня ничего не беспокоит. Бла-бла-бла». Когда я вижу такую реакцию, я обычно говорю: «ну да, конечно!»
Если вы посмотрите на первые интервью Лео в Испании, на публичного Лео, то увидите взволнованного молодого человека, слишком зрелого для своего возраста. Когда ему было всего 14 лет, каталонская телевизионная станция TV3 посетила квартиру на улице Гран Виа Карлес III, чтобы взять интервью о том, как он приехал в Барселону, о первых шагах в клубе, и он общался с ними не хуже ветеранов. «Да, – сказал он – все хорошо, мне удобно, я совершенно спокоен». Они спросили его, каков его любимый аргентинский игрок, и он сказал: «Я хотел бы играть с Аймаром (в то время в «Барселоне» был Хавьер Савиола), – и Лео хватило здравого смысла добавить: – но мне также очень нравится Савиола». Лео дал много таких тщательно продуманных интервью. Не было заметно никаких следов стресса, поразившего семью.
Ни игроки, ни тренеры в Ла-Масия не знали, как Лео плакал по ночам в своей спальне. «Казалось, что он вполне хорошо со всем справляется, – вспоминает Алекс Гарсия, один из его тренеров в Академии. – Я думаю, что он ясно понимал, что он делает: «Мне пришлось жить отдельно от матери и братьев, потому что я хочу быть футболистом. Я не знаю, насколько высоко мне удастся подняться и сколько времени я продержусь, но я знаю, что хочу этого». Он знал, что исполнение его желания потребует жертв, что ему придется страдать ради этого. Я спросил его, как он себя чувствует, потому что, в конце концов, ему пришлось жить вдали от своей семьи, и он сказал мне: «Все хорошо, моя мама скоро приезжает вместе с братьями». Никакого проявления слабости на публике.
Но он был еще ребенком, и тщательно скрываемые чувства все же прорывались: после трех часов тренировок, если считать время на дорогу, переодевание, разминку, упражнения и душ после занятий, Лео всегда старался задержаться на поле подольше.
Для молодого футболиста, человека, который еще не стал своим в первом составе, одиночество выглядит следующим образом: шесть вечера в воскресенье – темно, если это зима, через несколько часов после утренней игры – дома. Впереди долгий вечер. Нет никого, с кем можно выйти погулять, некуда пойти, остается только лечь в постель сразу после ужина или телевизор, или – в случае Лео – «доброй ночи» отца… трудно, очень трудно.
Иногда Лео удавалось избежать таких длинных вечеров, отправляясь на обед в один из нескольких аргентинских ресторанов или играя на новом Xbox с товарищем по одной из молодежных команд. Он смотрел родное телевидение, где играла аргентинская лига. Его любимыми фильмами был аргентинский фильм «Сын невесты» (El hijo de la novia) и «Девять королев» (Nueve reinas). Любимый актер Лео – соотечественник Рикардо Дарин. Лео так никогда и не избавился от своего аргентинского акцента и придерживался обычаев своей страны. В конце концов, он воссоздал в Барселоне своего рода Росарио. «Я всегда говорила, что он – самый аргентинский футболист из Аргентины, которого я когда-либо знала», – сказала Кристина Куберо, которая была очень тесно знакома с ним в те времена, когда он делал первые шаги в Испании.