На полу у стола стояла его дорожная сумка, поверх нее плащ, рядом кейс. Вещи были уложены так, что было очевидно: единственный постоялец этой комнаты собирается уезжать, и багаж ожидает мальчика-посыльного.
Двое других бесследно исчезли. Исчезла Антония. Исчез Талейников.
Дверь в спальню была распахнута, кровать убрана, кругом полный порядок. И никаких признаков жизни.
Внезапно его глаза отметили одну деталь, там же на полу. Это было нечто, что никак не вписывалось в общий замысел заново написанной картины: небольшое красное пятно, еще влажное, поблескивавшее на светлом полу. Тогда он взглянул вверх. Небольшой кусок стекла был выбит у бокового оконного переплета.
Дикий вопль разорвал тишину комнаты. Это было единственное, что помогло выйти из состояния стресса.
Тони!
Стекло разлетелось вдребезги. Свист пули он услышал в тот момент, когда падал под стену, укрывшую его от снайперов.
Последовавший за этим телефонный звонок лишь подтвердил безумие всего происходящего! Скофилд буквально дополз до аппарата, стараясь не попасть под пули. Протянув руку, он наконец поставил аппарат рядом с собой на пол и поднял трубку.
- Мы всегда можем отыскать вас, Беовулф, - произнес голос на другом конце линии. - Я уже говорил вам об этом несколько раньше. - Очень правильный английский язык напомнил Брэю, что он уже слышал этого человека.
- Что вы с ней сделали? - прокричал Брэй. - Где она?
- Да, именно так мы и представляли себе вашу реакцию. Немного странно слышать это от вас, не так ли? Вы даже не спросили про Серпента.
- Прекратите болтать! Сначала ответьте мне на вопрос!
- Я и намереваюсь это сделать! Вы совершили серьезную ошибку, что очень странно при вашем профессионализме. Единственное, что нам оставалось, это следить за вашим другом Сеймондсом. Затем последовала проверка регистрационных карточек отеля, и, учитывая сроки, мы установили номер вашей комнаты.
- Что вы сделали с ней?.. С ними?
- Русский ранен, но вполне может выжить. По крайней мере до той поры, пока нам это потребуется.
- Девушка?!
- Она уже на пути в аэропорт, как, впрочем, и русский.
- Куда вы увозите ее?
- Нам кажется, что вы знаете. Это то самое название, которое вы оставили последним, прежде чем написали имя корсиканца. В город, который находится в штате Массачусетс.
- О Боже мой... А Сеймондс?
- Мертв. Мы забрали его записную книжку. Она была в его автомобиле. Для всех официальных государственных служб он просто исчезнет. В свете его последних передвижений он, может быть, даже окажется связан с террористами, устроившими нападение на дом секретаря по иностранным делам.
- Вы... ублюдки!
- Нет. Всего лишь профессионалы. И я думаю, вы должны оценить это. Если вы хотите вернуть девушку, то должны следовать нашим указаниям. Вы уже поняли, что есть один человек, который хочет встретиться с вами.
- Кто?
- Не будьте болваном, - коротко бросил безликий собеседник.
- В Бостоне?
- Я боюсь, что мы не сможем помочь вам добраться туда, но мы безмерно заинтересованы в вашем приезде. Когда доберетесь до Бостона, зарегистрируйтесь в отеле "Риц Карлтон" под именем... Викери. Да-да! Это очень неплохое имя, звучит вполне благопристойно.
- Итак, Бостон, - произнес Брэй, подводя итог этого странного разговора.
Вновь раздался треск стекла, и еще один оконный переплет разлетелся на куски.
- Этот последний выстрел, - произнес голос по телефону, - свидетельство наших лучших намерений. Мы могли бы прикончить вас первым.
Глава 31
Он добрался до побережья Франции тем же самым способом, каким покинул ее четыре дня назад в ночной темноте, отплыв на небольшом самоходном баркасе. Путешествие в Париж было теперь сложным делом, и для экономии времени ему понадобилась посторонняя помощь. Помощь отставного жандарма, с которым судьба свела их еще когда Брэй разрабатывал серию стратегических операций в контакте с НАТО. При содействии этого человека он добрался до аэропорта Орли уже к рассвету. Девятичасовой утренний рейс канадской компании Брэй выбрал не сам. Оказалось, что для него забронировано место на имя мистера Эдмонтона. Пункт посадки - Монреаль. Как только самолет оторвался от земли, мысли Брэя вновь вернулись к происшедшему в Лондоне, в особенности к Антонии.
Было ясно, что они станут использовать ее в качестве приманки, пока ловушка не захлопнется. Значит, с этого момента надежда на то, что она останется в живых, очень мала. Не намного дольше они дадут жить и Талейникову, во всяком случае только до тех пор, пока любыми способами не узнают все, что известно русскому о корсиканской чуме и ее призраках.
Всякий раз после попытки проанализировать сложившуюся ситуацию Скофилд приходил к одному и тому же выводу: ключевой фигурой, приводившей в движение колеса этого скрытого от глаз механизма, является конгрессмен Джошуа Эпплетон. Возможно ли вообще такое предположение? Мог ли этот человек оказаться настолько талантливым актером, что ему удавалось так долго и столько раз обманывать окружающих людей на разных уровнях? Конечно, при наличии денег и связей до некоторой степени возможно создать и поддерживать определенное впечатление о своей личности. Но тут Брэй в своих рассуждениях заходил в тупик. Многие факты из биографии этого конгрессмена были хорошо известны, их широко публиковали, так что любые фальшивки могли быть легко опровергнуты. Морской офицер, участник корейской войны, награжденный за храбрость боевыми наградами, он прославился еще и тем, что во всех труднейших ситуациях до последней возможности сражался за каждого солдата, оказавшегося в окружении или плену. Может быть, он был не самым лучшим офицером, но самым лучшим человеком он был несомненно. Выводя своих людей из окружения, он был дважды ранен.
После войны, вернувшись домой, он выдержал новое испытание, не менее жестокое, чем сама война. Его автомобиль потерпел тяжелейшую аварию, и сам Эпплетон был доставлен в главную больницу штата. Как только начали вывешивать бюллетени о состоянии его здоровья, - а прогноз был угрожающим, - со всей страны к больнице стали съезжаться люди самых разных возрастов и профессий. Здесь были механики, водители автобусов, клерки, фермеры. Все они были прежде всего солдатами, которыми командовал "кэп Джош".
Почти два дня и две ночи приехавшие не покидали территорию больницы, и только когда бюллетени возвестили о том, что кризис миновал, люди стали возвращаться к своим делам.
И поэтому у Брэя просто в голове не укладывалось, как мог боевой капитан, столь часто рисковавший собственной жизнью ради других, оказаться замешанным в дела Матарезе. И какое конкретно он имеет отношение к корсиканскому призраку?
Однако сомнения Скофилда на сей раз рассеивались с катастрофической быстротой.
В Орли он купил "Геральд трибюн", чтобы просмотреть последние новости и проверить, есть ли уже сообщения о событиях на Белгравиа-сквер. Новостей об убийстве секретаря по иностранным делам все еще не поступало. Но зато было кое-что другое. Он нашел это на второй странице. Это было еще одно сообщение, затрагивавшее финансовые и деловые связи "Транскоммьюникейшнз" и "Верахтен веркс". В нем приводили список директоров-распорядителей из бостонской штаб-квартиры. Третьим в списке стояло имя конгрессмена из Массачусетса.
Джошуа Эпплетон был, похоже, не только преемником Матарезе. Он был единственным прямым потомком одного из тех людей, чьи имена стояли в списке приглашенных в Порто-Веккьо почти семьдесят лет назад. И это давало ему право стать действительным их наследником.
Когда самолет приземлится, закончится одна половина пути Брэя и начнется вторая. В итоге он либо будет жить, либо погибнет. Но если ему не удастся отыскать Тони и русского, то ему незачем жить. Он не сможет жить без них и без собственной тени, тени Беовулфа Агаты, то обгоняющей его, то остающейся сзади, на крутых изгибах вечной дороги жизни.
Итак, Бостон.
"Есть некто, кто хотел бы встретиться с вами".
Кто? И зачем? Почему именно с ним?
Талейников оказался прав. Все сигналы поступали из Вашингтона.
* * *В Портленде Скофилд по водительским правам и кредитной карточке, на которых стояло имя владельца, никогда ранее им не использовавшееся, нанял машину. Оставалось совсем немного времени, но он прибудет в Бостон, и совсем не тем путем, на котором его поджидают Матарезе. Он не собирался преодолеть почти полмира, чтобы, появившись в Бостоне, зарегистрироваться в отеле "Риц Карлтон" под именем Викери, причем только для того, чтобы сидеть и ждать, каким будет их следующий ход. Человек, которого вогнали в панику, так бы и поступил, но только в том случае, если он при этом не оставил мысли бороться за свое будущее. В противном случае он постарается при первой же возможности изменить свою стратегию, а такую возможность он попытается создать сам.
Скофилд уже был в Бостоне, в этом бастионе врагов, но они все еще не знали, что он прибыл сюда. В отель "Риц" он отправит одну за другой две телеграммы с интервалом в день или два. В одной из них будет заказ для мистера Б. А. Викери, а в другой - сообщение о точной дате его приезда. Он попытается убедить своих преследователей, что он все еще в Канаде. Но у них, конечно, не будет полной уверенности в этом. Они могут подозревать, но только подозревать - бездоказательно, - что он использовал подставное лицо для отправки телеграмм. Он действительно так и сделал. Он встретился в аэропорту с человеком, который был когда-то связан с движением сепаратистов, и оставил ему два заполненных бланка, а также небольшую сумму денег вместе с инструкциями, когда именно и в какой последовательности следует отправить нужные телеграммы. Если Матарезе позвонят в Монреаль и потребуют бланки отправленных телеграмм, они обнаружат, что текст написан его собственной рукой.
Теперь у него оставались три дня и одна ночь для того, чтобы поработать на вражеской территории, изучить все касающееся "Транскоммьюникейшнз" и ее иерархической структуры и нащупать необходимую брешь в их монолитной обороне, достаточно большую, которая вынудила бы Джошуа Эпплетона IV появиться в Бостоне, на сей раз, разумеется, против своей воли. При этом конгрессмен как минимум впадет в панику.
Так много дел и так мало времени. Обычная история!
После выработки плана подготовительных мероприятий мысли Скофилда сконцентрировались в основном вокруг одного вопроса: кого он знает в Бостоне или Кембридже из тех, кто мог бы оказать ему необходимую помощь в проведении расследований по поводу конгломерата под названием "Транскоммьюникейшнз"?
В конце концов, такое имя всплыло у него в памяти. Он развернул машину и, не снижая скорости, двинул вперед по дороге, но теперь она уже вела его в Кембридж.
Его охватили воспоминания более чем двадцатилетней давности. Ему показалось очень странным, что два студента, один в Кембридже, другой в Ленинграде, оба с определенными способностями к иностранным языкам, были вовлечены в водоворот таких событий, которых и представить себе не могли.
Жив ли еще Талейников? Или он уже мертв? А может, умирает где-то здесь, в Бостоне?
Тони точно жива. Они оставят ее в живых - пока.
Но он старался отогнать эти мысли и сосредоточиться на цели своего визита в Кембридж.
Миновав мост Лонгфелло, он выехал на широкую и относительно спокойную улицу, шедшую к центральной площади. Всюду сновали люди, преимущественно студенты, особенно много их было у газетных стендов. Одна из таких витрин, с надписью "Мировая пресса", привлекла его внимание. Он опустил стекло и сквозь падавшие капли дождя увидел, что весь стенд пестреет заголовками, передающими в разных интерпретациях только одно сообщение.
"Уоверли! Дэвид Уоверли! Секретарь по иностранным делам! Министр иностранных дел Англии!"
Выйдя из машины, Брэй пробрался сквозь толпу к киоску и выбрал из всего изобилия газет две. Он не стал возвращаться к автомобилю, а направился вдоль тротуара к немецкому ресторанчику, который помнил еще со студенческих времен. Он прошел в бар и заказал виски. Когда стакан был наполнен, он развернул первую газету "Бостон глоб". Разделавшись с ней, он перешел к "Лос-Анджелес таймс". То, что он прочитал в первой газете, представляло собой лишь перепечатку официальной версии и не вызвало у него особого интереса. Уайтхолл сообщал, что Дэвид Уоверли, его жена, дети и слуги пали жертвой террористов, скорее всего из палестинских отрядов сопротивления. Полной уверенности, однако, не было, так как ни одна группа из ООП не взяла на себя ответственность за это преступление.
Ни в одной из газет, однако, он не нашел упоминания имени Роджера Сеймондса. Значит, по целому ряду причин, подумал Брэй, это имя пока не будет упомянуто по крайней мере еще некоторое время. На этом мысли его были прерваны, так как в дымном освещении бара он прочитал во второй газете самое главное, то, что пропустил: последнее сообщение из Лондона.
Лондон. 3 марта. В дополнение к сообщению о факте убийства Дэвида Уоверли полиция буквально в последние часы сделала следующее заявление: после выстрела в голову он получил еще один выстрел в грудь, в результате чего вся левая часть ее была разворочена. Медицинские эксперты, сильно озадаченные этим фактом, сошлись во мнении с экспертами по баллистике, что ранение такого типа, возможно, было произведено из короткоствольного охотничьего ружья типа "обрез", используемого чаще в районах Средиземноморья. Энциклопедия от тридцать четвертого года классифицирует подобное оружие как ружье типа "лупо", что по-итальянски означает "волк".
Возможно, медицинские эксперты и недоумевали по поводу такого случая, но у Брэя вопрос, касавшийся метода убийства, никаких сомнений не вызвал. Если секретарь по иностранным делам Англии тоже имел на груди метку в виде голубого зубчатого кольца, то все должно было произойти именно таким образом. В этой детали содержалось и напоминание для него самого: пусть знает, насколько широко распространилась корсиканская чума с ее призраками-экзекуторами.
Он допил виски, положил деньги на стойку рядом с двумя газетами и огляделся в поисках телефона. Человек, которому он собирался позвонить, - доктор экономики Теодор Гольдман, - был деканом Гарвардской школы бизнеса и кроме того часто приглашался в качестве эксперта в государственные учреждения.
Если кто-либо и мог пролить свет на деятельность и структуру конгломерата под названием "Транскоммьюникейшнз", то это был Теодор Гольдман.
Брэй не был знаком с ним лично, но примерно год назад он встретился с его сыном в Гааге при обстоятельствах, которые могли закончиться очень печально для молодого пилота американских ВВС.
Арон Гольдман, будучи сильно пьян, оказался в компании людей, про связи которых с КГБ Брэю было очень хорошо известно. Их интересовала любая возможность шантажа специалистов, так или иначе связанных с НАТО, и сын известного американского экономиста был для них превосходным материалом.
Вот тогда-то некто из секретной службы стащил зло-частного пилота со сцены, где ему уготовили не слишком привлекательную роль. Брэй велел ему убираться на базу. После нескольких чашек крепчайшего кофе Арон был уже способен на выражение чувств благодарности.
- Если у вас есть дети, которые собираются в Гарвард, дайте мне знать, где бы вы ни были. Я обязательно поговорю со своим отцом, клянусь вам. Как ваше имя, черт возьми?!
- Это не имеет значения, - махнул рукой Скофилд. - Только уходите отсюда как можно скорее.
- Как?..
- Уходите отсюда...
...На стене Брэй увидел телефон и, подхватив свой багаж, направился к нему.
Глава 32
Через десять минут он уже звонил у дверей дома на Брэттл-стрит, где жил Теодор Гольдман. Дверь открылась, и на пороге он увидел стройную женщину средних лет с приятным лицом и выразительными глазами.
- Миссис Гольдман?
- Да?
- Я только что звонил вашему мужу...
- О да, конечно, я понимаю, - тотчас перебила его женщина. - Очень хорошо. Ради Бога, скорее входите, не стойте под дождем! Льет, как во время Всемирного потопа. Проходите, проходите! Меня зовут Энн Гольдман.
Она приняла у Скофилда шляпу и пальто, свой плоский портфель-чемоданчик он оставил в руках.
- Мне, право, не очень удобно нарушать ваш покой.
- Не валяйте дурака. Арон рассказал нам все о той почти трагической для него ночи в... Гааге. Вызнаете, я все никак не могу вообразить себе, где находится этот город и каков он. С чего это городу называться таким именем?.. - Она провела его к двойным дверям, наподобие тех, что бывают в старых английских домах. - Тео в гостиной, говорит по телефону и одновременно мешает коктейли! Он ненавидит телефон и обожает свой вечерний коктейль...
Теодор Гольдман был не намного выше своей жены, но казался массивным и выглядел значительно солиднее, чем был на самом деле. Он был очень умен, но не кичился этим, в силу врожденного чувства юмора.
Они заняли три кожаных кресла напротив камина. Дождь барабанил по окнам, а в комнате было сухо и тепло.
Тему непутевого сына проскочили довольно быстро, но Брэй успел заметить, что парень - отличный пилот.
- Ох, если бы это было так. Пьяница, во всяком случае, он никудышный. Ну-с, что мы можем сделать для нашего спасителя? - начал Гольдман, разливая напитки.
- Для начала я попросил бы вас никому не говорить о моем посещении.
- Это очень зловещее начало, мистер Викери. Я не вполне уверен, что одобряю тактику Вашингтона в этой вашей области деятельности.
- Я больше не представляю никаких правительственных служб. Откровенно говоря, это правительство не одобряет моей тактики. Полагаю, в Вашингтоне, и особенно в министерстве юстиции, не будут в восторге, если информация, которой я с некоторых пор располагаю, станет известна широким кругам общественности. Мне же кажется, что она должна быть обнародована.