Под кроватью стояли три пары обуви: кеды, домашние тапочки и форменные туфли.
Брэй вглядывался, щурясь от мерцающего света. Он словно оказался в могиле живого человека. Впечатление было чудовищное: предметы, вещи из прошлого этого человека продолжали жить, а самого владельца не было в этом мире.
Скофилд взглянул на старую женщину. Она заворожено смотрела на фотографии, развешанные по стене. Брэй сделал шаг вперед и тоже взглянул на снимки.
На них был молодой Джошуа Эпплетон с друзьями, скорее всего одними и теми же - команда яхты лета сорок девятого года. Ниже под снимками четверых членов команды висели еще три фотографии, на каждой из которых Джошуа Эпплетон IV в разных позах был снят рядом с одним из своих друзей, очевидно самым близким.
Скофилд внимательно рассматривал теперь обоих, стараясь сравнить молодых людей между собой.
Они ничем не походили друг на друга, разве что оба отличались атлетическим телосложением, широкими лбами, сильными челюстями. Большие глаза смотрели прямо. Что-то раздражало Скофилда в этих портретах, но он не мог понять что.
Кстати, эти двое смотрелись как-то увереннее, чем остальные члены команды, и были явно лучше и крепче сложены.
- Они выглядят так, будто они - двоюродные братья, - заметил Брэй, указывая на три нижние фотографии.
- Многие годы они вели себя так, словно они и вправду братья, - подала голос старая дама. - В мирное время они были партнерами по играм, на войне оба стали бы солдатами! Так предполагалось, но он оказался трусом, он предал моего сына. Мой милый Джошуа отправился на войну в одиночку, и ему пришлось пережить весь тот ужас. А этот сбежал в Европу, чтобы спастись от слухов. Он прохлаждался во Франции и Швейцарии. Но справедливость была восстановлена. Он умер, оступившись где-то в горах Швейцарии. Насколько мне известно, мой сын никогда больше не упоминал его имени с тех пор.
- С тех пор? Когда это было?
- Двадцать пять лет назад.
- А кто он был?
Она сказала ему.
Скофилд перестал дышать. Он почувствовал, что в комнате совсем нет воздуха - этакий вакуум. Тени бегали по стенам.
Да, он нашел пастушка, но чутье подсказывало ему, что нужно искать что-то еще, тот фрагмент, которого недоставало в его сложенной из кусочков картине. Теперь он обнаружил и этот кусочек мозаики, этот главный недостающий фрагмент головоломки. Теперь ему были нужны только доказательства, ибо правда обещала быть чрезвычайно необычной.
Значит, он в могиле. Но мертвец путешествовал в темноте памяти двадцать пять лет.
Глава 34
Он проводил старую даму в спальню, подал ей последний стакан бренди и вышел, оставив ее сидящей на постели. Она все зудела свой невнятный мотивчик: "Эпплетон-Холл... вверх по дороге на Эпплетон-Хилл".
Ноты, подобранные на клавикордах около века назад, утеряны, и она - такая потерянная, сама не знает почему.
Он вернулся в плохо освещенную комнату, полную видений двадцатипятилетней давности, и подошел к стене с фотографиями. Еще раз посмотрев на них, он снял одну и, вытащив гвоздь, на котором она висела, затер пальцем дырочку в стене - нехитрая уловка, разумеется, лишь отсрочит обнаружение пропажи, и отсутствие экземпляра в коллекции не останется незамеченным. Он выключил свет, прикрыл дверь и спустился в гостиную.
Сторож-сиделка все еще была без сознания. Он оставил и ее, что толку убивать няньку? Затем погасил все лампы, включая и ту, что была над парадной дверью, и бесшумно выскользнул на крыльцо. Торопливо зашагал по улице, свернул направо и вышел на Чарлз-стрит в надежде поймать такси. Ему надо было забрать багаж в кембриджской камере хранения. Вынув фотографию из рамки, он положил ее в конверт и с величайшей осторожностью опустил в карман.
Теперь ему была необходима комната, где он мог посидеть и обдумать сложившуюся ситуацию, набросать на бумаге свои соображения и таким образом взвесить свои возможности, прикинуть, как действовать дальше. Утром он намеревался посетить центральную больницу штата и Бостонскую публичную библиотеку.
* * *Комната мало чем отличалась от подобных ей убежищ во всех дешевых отелях больших городов: постель продавлена, узкое окно выходит во двор-колодец. Но одно преимущество у таких местечек имеется. Здесь никто никогда не задает вопросов. И у дешевых отелей есть место под солнцем, особенно для тех постояльцев, которые не хотят сливаться с окружающим миром. Одиночество - неотъемлемое право любого человеческого существа, его не проигнорируешь, это право. Наконец Скофилд оказался в безопасности и мог собраться с мыслями, поверяя свои рассуждения бумаге.
К половине пятого утра он заполнил плотным ковром записей семнадцать страниц - факты, соображения, перспективы. Он выписывал слова очень аккуратно, разборчивым почерком - записи должны быть легкочитаемы. Для интерпретаций разного рода места не оставалось: все, что он узнал за последние часы, воспринималось однозначно. Он повалился на продавленную койку и закрыл глаза. Два-три часа сна - вот что ему было нужно теперь. Он словно со стороны услышал свой собственный возбужденный шепот: "Талейников, продержись! Тони, любовь моя, моя дражайшая любовь! Будь жива... храни рассудок!"
* * *Женщина-дежурная в регистратуре была очень удивлена просьбе Скофилда, но у нее не было формальных причин отказать. Истории болезней и прочая документация не являются сверхсекретными бумагами, и человеку, предъявившему служебное удостоверение, нельзя не пойти навстречу.
- Наш уважаемый конгрессмен хотел бы получить имена врачей и медсестер, которые предоставляли ему свои услуги во время его пребывания здесь в пятьдесят третьем - пятьдесят четвертом годах, так? - Она повторила просьбу Брэя, демонстрируя служебную выучку. - Иными словами, с декабря по март?
- Совершенно верно. Как я уже сказал, в следующем месяце получается что-то вроде юбилея. Прошло двадцать лет с момента "отмены приговора", как он выразился. Между нами говоря, он намерен преподнести каждому небольшой медальон с выгравированными именами и словами его благодарности.
Женщина на секунду замерла.
- Это так похоже на него, не правда ли? Он все помнит. Большинство людей, пройдя через такие страдания, не желают даже вспоминать. Думают, вот я выкарабкался и идите все к черту! И так до следующего раза, не как он! О, он такой заботливый, если вы понимаете, что я хочу сказать.
- Да, я понимаю. Хочу еще раз подчеркнуть конфиденциальный характер моего пребывания здесь. Эта персона не желает, чтобы его жест благодарности был разрекламирован. В настоящий момент, к примеру, вы - единственный человек в Бостоне, который в курсе...
- О, вы можете не беспокоиться. Как говорили в детстве, мой рот будет закрыт на замок.
Она подошла к шкафу, где хранились папки с историями болезней.
- Вот эта папка вам как раз и нужна. - С этими словами она достала с полки пухлый том и положила его на соседний свободный стол. - Запомните, здесь имена хирургов, анастезиологов, консультантов - короче, всех, кто был в штате в тот момент или получал почасовое дежурство. Здесь же перечень медикаментозных средств, описание оборудования, препаратов. Но это, я думаю, вас не заинтересует. Когда закончите, просто оставьте папку на столе.
- Очень хорошо, - похвалил Брэй. - Я положу ее на место, когда закончу, чтобы не беспокоить вас. Еще раз спасибо.
Он листал страницу за страницей, и перед ним вставала картина возвращения к жизни. С медицинской точки зрения Брэй был не в состоянии оценить проделанное, понять смелость эксперимента. Но итог был потрясающим, ведь "скорая" доставила в больницу скорее труп Джошуа Эпплетона. Судороги, конвульсии, беспамятство, тяжелейшие ранения черепа и грудной клетки. Далее шло подробное описание мер и средств по спасению.
Битва врачей за жизнь, невероятные усилия медицинского персонала, и - произошло чудо. Через несколько недель организм сам начал бороться со смертью. На протяжении первого месяца постоянно работали два хирурга и восемь медсестер, сиделок, нянечек. Затем имена хирургов сменились: тех, первых, убрали - пришли новые с командой своих медсестер, менявшихся каждые сорок восемь часов. Скофилд отобрал пятнадцать имен, из них конкретно пять показались ему самыми важными.
Он поставил папку на место и вернулся к регистратурной стойке.
- Скажите, не могли бы вы сделать мне... скорее нашему конгрессмену еще одно одолжение?
- Конечно, если я в состоянии...
- Я выписал имена, но мне необходимы небольшие уточнения. Ведь прошло, ни много ни мало, двадцать пять лет, и кое-кто, наверное, находится нынче в других местах. Мне бы очень не помешало узнать их теперешние адреса.
- Я, видимо, здесь ничем не помогу. Но я могу послать вас наверх, - сказала она, снимая телефонную трубку. - Там есть полная картотека. Они счастливые там, мерзавцы, - используют компьютеры!
- Конечно, если я в состоянии...
- Я выписал имена, но мне необходимы небольшие уточнения. Ведь прошло, ни много ни мало, двадцать пять лет, и кое-кто, наверное, находится нынче в других местах. Мне бы очень не помешало узнать их теперешние адреса.
- Я, видимо, здесь ничем не помогу. Но я могу послать вас наверх, - сказала она, снимая телефонную трубку. - Там есть полная картотека. Они счастливые там, мерзавцы, - используют компьютеры!
- Еще раз считаю своим долгом напомнить вам о строгой конфиденциальности моего визита!
- Да не беспокойтесь вы! Даю слово. Моя подруга здесь всем заправляет!
Негр, служащий компьютерного центра, казалось, был недоволен тем, что его побеспокоили. Будучи студентом, он все свободное время занимался, потел над учебниками.
Он торопливо подобрал ключи и сказал:
- Вообще-то, ничего особенного, что вызвали меня. Просто у меня завтра экзамен, а с этими данными любой школяр сам справится.
- А какой экзамен? - спросил Брэй.
- Третичная передача.
Скофилд недоуменно взглянул на паренька.
- Однажды кто-то употребил это слово при мне, когда я был еще школьником. И я не знал, что значит "третичная".
- Третичная - "третьестепенная"... Вы, наверное, Гарвард закончили? Вот волынка! Я на технологическом.
- Ну, что там у тебя на экране, - спросил Брэй в нетерпении, когда паренек ввел данные о первом хирурге.
- У меня все ясно, а вот у вас - ничего!
- Как это? - оторопел Брэй.
- Доброго доктора не существует. Во всяком случае, в этом заведении.
- Чушь какая-то! Он ведь упомянут в истории болезни Эпплетона.
- Ну, не знаю! У меня на экране: "Нет данных".
- Я кое-что понимаю в таких машинах. Они легко выдают ошибку в программе.
- Да, выдают то, что стерто как ошибка, точнее как ошибочное. "Выдают" в смысле "разоблачают".
- Ну что ж, давай второго!
- Про этого мы хоть знаем, что с ним случилось. Он умер здесь, на третьем этаже. Кровоизлияние в мозг. Не помогла ему его медицина, не доучился.
- Ты о чем это?
- Он умер в тридцать два года. Вот подлость - помереть в тридцать два!
- И с этим тоже нечто неординарное. А дата его смерти?
- Двадцать первое марта 1954 года.
- Эпплетона выписали тридцатого марта, - проговорил Брэй себе под нос. - Ну ладно, идем дальше. Вот имена трех медсестричек.
Компьютер выдал:
"Кэтрин Коннэли. Скончалась 26.3.54.
Элис Бонелли. Скончалась 26.3.54
Джэнет Драмонд. Скончалась 26.3.54".
Студент опустился на стул. Похоже, он был малый с головой.
- Видать, тут эпидемия была у них в том марте. Март - свирепый месяц, а двадцать шестое стало плохим днем для трех молоденьких девочек в белом.
- А причина смерти есть? Диагноз?
- Ничего! Мы можем только сделать вывод, что они не умерли при рождении.
- Но чтобы все три в один день!..
- Вот я и думаю... Стой, надумал! Здесь есть один старый котяра, лет шестьсот тут служит. Следит за подсобкой первого этажа. Подождите, я позвоню ему. Может, он что помнит.
Студент поспешил к телефону и, когда его соединили со службами первого этажа, затараторил:
- Эй, Джимми! Тут один мой приятель у телефона, разыскивает сведения двадцатипятилетней давности, когда ты еще наводил ужас на целомудренных птичек. Как раз трех пташек это и касается. Джимми, ты, случаем, не помнишь, как они тут померли все три в один день в пятьдесят четвертом году?
- Три сразу? О да, я помню. Одна из них Кэтти Коннэли. Они утонули. Они катались на лодке, лодка перевернулась, ну и...
- В марте на лодке? - перехватил трубку Брэй.
- В том-то и штука, сэр. Вы ведь знаете, как бывает. На молоденьких всегда хотят полюбоваться сынки богатых. Их хлебом не корми, дай взглянуть на девчонку без всего. У них там была вечеринка, и кто-то предложил покататься на лодке...
- А кто-нибудь еще утонул?
- Конечно нет. Такого не случается с ними. Я имею в виду, что богатенькие сынки обычно хорошо плавают. Ведь так?
- А где это произошло, не припомните?
- Да, я помню, сэр. На побережье в Маблихед.
- Спасибо, - сказал Скофилд и повесил трубку.
- Что, плохи дела? - спросил студент, увидев выражение лица Скофилда.
- Да. У меня есть еще с десяток имен. Не мог бы ты пробежаться по ним как можно быстрее?
Из восьми медсестер четыре были живы. Одна переехала в Сан-Франциско, адрес неизвестен; другая проживала с дочерью в Далласе. Две оставшиеся находились в психиатрической лечебнице "Приют блудных". Хирург-косметолог скончался восемнадцать месяцев назад в возрасте семидесяти трех лет. Однако еще один хирург - Натаниэл Крауфорд - вышел на пенсию и поселился в Куинси.
- Можно мне воспользоваться этим телефоном? - спросил Брэй паренька. - Я оплачу переговоры.
- За последнее время я ничего не наговорил по этому телефону. Валяйте, будьте как дома. Брэй набрал номер.
- Крауфорд у телефона, - послышалось в трубке. Голос был резкий, но человек явно не собирался хамить.
- Мое имя - Скофилд, сэр. Мы никогда не встречались, и я не врач. Меня интересует один случай из вашей медицинской практики в вашу бытность хирургом в массачусетской центральной больнице. Если не возражаете, поговорим о нем накоротке и скоренько? - О каком пациенте идет речь? У меня их тысячи.
- Конгрессмен Джошуа Эпплетон, с вашего позволения, сэр.
Повисла пауза. Когда Крауфорд заговорил, голос его был не только резок. В нем слышались нотки недовольства.
- Один из тех проклятых случаев, что преследуют тебя до могилы. Ну что ж, я не практикую вот уже два года. Стало быть, что бы вы ни сказали или я ни произнес, это не может повлиять на мою репутацию. Скажем так, я ошибся.
- Ошибка? - Брэй замер.
- Я их часто делал. Двенадцать лет я практиковал как хирург. Мое заключение есть в истории болезни Эпплетона. Будем считать, что рентген подвел, не показал истинной картины, или электронное оборудование выдало не те данные.
О Боже! В медицинском деле Эпплетона не было никакого заключения доктора Крауфорда!
- Вы связываете факт вашего отстранения с этим случаем? То есть считаете ли вы, что вас заменили именно поэтому и Эпплетон получил другого хирурга?
- Отстранили? Да нас вышвырнули под зад коленом по требованию членов семьи. Меня и Томми Белфорда.
- Того самого Белфорда, что пользовал Эпплетона как хирург-косметолог?
- Хирург по пластическим операциям! И добавьте - классный специалист. Томми выворачивал лица наизнанку так, словно он был сам Господь Всемогущий. Он перетрудился, я думаю, когда латал ту голову. Его пациент едва не помер, а Томми сломался.
- Вы имеете в виду его кровоизлияние?
- Да. Хорошо, что под рукой у них как раз в тот момент оказался швейцарец. Он же оперировал и Томми, но было уже поздно.
- Когда вы говорите "швейцарец", вы имеете в виду хирурга, который сменил вас?
- Вы догадливы... Великий герр Доктор из Цюриха. Этот негодяй обращался со мной как с медицинским недоучкой.
- А куда он потом делся, этот герр Доктор?
- Уехал в свою Швейцарию. Никогда не интересовался его дальнейшей судьбой.
- Послушайте, вы сказали, что сделали ошибку. Подвели или снимки, или оборудование. О какой ошибке вы говорите?
- Я-то сам не допускал ошибки в методах лечения. Я ошибся в своих выводах. Видите ли, мы держали его на системе полного жизнеобеспечения. Вот именно, полного. Он был очень плох и без этого оборудования не протянул бы и дня. Он жил как в банке с питательной средой. Биологическое существование, растительная жизнь. И потом из него бы вышел "овощ". Знаете этот термин?
- Да. Значит, вы не видели никаких перспектив на выздоровление?
- Я просто хирург, я не Господь Бог. - Крауфорд понизил голос до хрипоты. - Я считал, что этот Эпплетон не только далек от выздоровления, но что с каждой минутой, на которую мы продлевали его физическое существование, он теряет минуту существования духовного. Вот в чем была моя ошибка.
- Спасибо, что поговорили со мной, - сказал Брэй.
- Я уже сказал, что теперь это ни на что не влияет. Потому я и не возражал. К тому же я провел с ножом в руке многие годы и не часто ошибался.
- Я уверен, что вы не ошибались, сэр. До свидания. - Брэй повесил трубку. Студент читал свой учебник.
- Рентгеновские снимки?.. - задумчиво произнес Брэй.
- Что? - спросил негр. - Что рентгеновские снимки?
Брэй подсел к пареньку. Если ему когда-нибудь и нужен был друг на время, так это сейчас, и он был уверен, что нашел его.
- Насколько хорошо ты знаешь различные службы госпиталя?
- Это огромная территория, сэр.
- Но ты же знал, кому позвонить насчет трех медсестер.
- Я проработал здесь три года. Я осмотрелся.
- Нет ли здесь хранилища с рентгеновскими снимками?