– Все просто, – с умным видом ответил психолог. – Асколов вымещает на окружающих обиду на своих коллег. Ему кажется несправедливым, что его уволили, плюс к этому налицо обострение какого-то психического заболевания, возможно психопатии. Люди для него не более чем неодушевленные вещи или иллюзии. Он считает лишь себя реальным и думает, что вправе делать с остальными все, что ему заблагорассудится, как ребенок играет со своими игрушками. Вы, должно быть, заметили, что в его действиях нет никакого смысла. Он хотел ограбить банк, но не ограбил, бросил деньги и убежал. При этом сбил трех человек на дороге и даже не притормозил. Далее без всякой причины он убивает молодого парня у всех на виду – и снова скрывается. Типичное поведение психически больного человека – немотивированная жестокость и нелогичные поступки.
– Вот, значит, как, – заскрипел зубами Степан, – нелогичные поступки! Я вам покажу немотивированную жестокость…
Все было сделано так, что зрители теперь будут считать его опасным идиотом. Потом его пристрелят, и никто не узнает правды. Ну уж нет! Он докажет, что не сумасшедший. Теперь ему терять нечего.
* * *Начальник УВД полковник Решетников в оцепенении сидел в кресле, сжимая в руке свой сотовый. В кабинете громко тикали настенные часы и гудел вентилятор. По оплывшей физиономии полковника медленно стекали капли пота, и духота лишь отчасти была тому виной. Решетников еще раз посмотрел на номер звонившего и с тоской подумал, что ему теперь делать. Звонил губернатор, и он знал причины звонка.
Решетникову сразу доложили, что сын губернатора убит бежавшим грабителем-инкассатором. Трудно было представить, что сделает теперь с ним Юхно. Звонит не иначе как для того, чтобы сообщить ему о скорой мучительной смерти от рук нанятых им палачей. Если здраво рассудить, то он, конечно, не виноват в бегстве Асколова, а все его подчиненные ротозеи, но губернатору плевать – убит его сын. Теперь Юхно жаждет крови. Что ему делать, скрываться от губернатора или пойти в открытую, – полковник не знал. Ситуация осложнялась тем, что дело получило большой резонанс. Про попытку ограбления банка рассказывали даже федеральные каналы. Сверху грозились прислать комиссию, требовали результатов, однако с каждой минутой все только осложнялось. Взгляд начальника УВД вернулся к сотовому. Тот больше не звонил, лишь на потемневшем экране было видно сообщение о непринятом вызове.
«Нет, все-таки надо позвонить», – решил Решетников и задумался над тем, что будет говорить. В конце концов, он начальник УВД, и Юхно не решится его вот так просто убрать. Полковник долго медлил, не решался, потом, собравшись с духом, нажал кнопку вызова, приложил сотовый к уху и стал ждать ответа.
– Да, слушаю, – мертвым голосом отозвался губернатор.
– Это Решетников. Я звоню, чтобы сообщить, что мы делаем все возможное и невозможное, чтобы задержать этого урода, – заговорил полковник, стараясь, чтобы в его голосе звучало сострадание и вместе с тем решительность.
– Даю тебе день, – сухо оборвал его Юхно. – Потом мы будем разговаривать уже по-другому.
Решетников открыл рот, чтобы сказать что-нибудь в ответ, но связь оборвалась, послышались гудки, и он с обреченным видом опустил трубку. Губернатор мог сделать с ним все что угодно. Мог подослать киллеров, слить компромат в СМИ или сделать пару звонков наверх знакомым в МВД, после которых начальника УВД вышвырнули бы на улицу, как шелудивого пса, либо еще хуже – против него начнется служебное расследование, потом показательный суд и тюрьма. Словом, перспективы одна мрачнее другой.
Дрожащими пальцами Решетников набрал номер старшего оперуполномоченного убойного отдела. Гудков ответил сразу:
– Да, Сан Саныч.
– Что «да»?! – заорал в трубку полковник. – Где Асколов? Почему ты его еще не взял?! Твое время истекает, майор!
– Мы вот-вот его возьмем, – пробормотал Гудков недовольно.
По голосу чувствовалось, что он врет, и это еще больше раззадорило Решетникова. Наоравшись всласть, он схватил со стола приказ и, помахивая листом бумаги на себя, как веером, произнес уже спокойным тоном:
– Клим, ты понимаешь, что для нас это все плохо кончится? Юхно совсем с катушек съехал. Он нас в порошок сотрет. Либо ты находишь этого козла до завтрашнего утра, либо уже завтра утром можешь готовить вещички и сушить сухари.
– Да найдем мы его. Отвечаю, – проворчал Гудков.
– Давай ищи, майор, ищи, – вздохнул Решетников и положил трубку.
И тут ему в голову пришла одна мыслишка. У Юхно имелся на них компромат, у него были связи и власть, но все же он не всемогущ и тем более не бессмертен. В конце концов, если дело будет складываться совсем плохо, можно будет устранить самого губернатора, а свалить все на Асколова. Идея показалась ему неплохой. На губах заиграла хищная улыбка. Полковник встал, подошел к встроенному в стену шкафу, открыл бар, взял бутылку виски, бокал, вернулся к рабочему столу, налил, выпил и пробормотал со злобой:
– Задумал нас утопить, падла! Ничего, мы еще поглядим…
* * *Чтобы слегка изменить внешность, Степану пришлось побриться. Станок для бритья он взял из непочатой упаковки в ванной. На полочке нашлась и пена для бритья. Все это осталось от квартирантов. Побрившись, он воспользовался кремом после бритья. Затем подкорректировал форму бровей, чтобы они были не такими широкими. Получилось убого, но зато здорово будет отвлекать от лица. После он осветлил волосы перекисью водорода, обнаруженной в аптечке. Посмотрел на себя в зеркало и пришел к заключению, что сходства с его фотографией, которую крутили по ТВ, стало еще меньше. Подслеповатая хозяйка никаких изменений поначалу не заметила. Они поужинали, а потом, когда Степан шел к входной двери, Клавдия Петровна надела очки, глянула на него и воскликнула:
– Ба, да ты совсем седой стал! А я только что заметила!
– Жизнь такая, стрессы, – пожаловался он, надевая туфли Гудкова. Вызвав такси, он поправил милицейскую фуражку перед зеркалом и одернул китель.
– И в горячих точках, наверное, был? – сочувственно спросила старуха.
– Приходилось, бабуля. – Степан снял трубку зазвонившего в прихожей телефона. Женский голос сообщил, что у подъезда его ждет белая «Ока».
– Замечательно, – ответил он, положил трубку, поднял с пола спортивную сумку и бросил хозяйке: – Ну, я пошел!
– С Богом, – кивнула она, перекрестив его.
На улице, открывая дверь такси, Степан краем глаза заметил серый автомобиль дежурной части, закативший во двор. Рокочущий звук его двигателя нельзя было спутать ни с чем. Степана бросило в жар. Не подавая вида и не обращая внимания на милицейскую машину, он сел в такси, захлопнул дверцу и назвал водителю адрес. Такси тронулось. «УАЗ» проехал мимо и остановился у первого подъезда пятиэтажки. Что было дальше – он не видел, так как «Ока» выехала со двора. На улице мимо них проехал «УАЗ» патрульно-постовой службы. Чуть дальше патруль проверял документы у растерянного мужчины, чем-то похожего на Степана.
– Слушай, если не секрет, что происходит? – поинтересовался таксист, кивнув на патруль. – Ловят кого-то?
– Ловят, – кивнул в ответ Степан, провожая взглядом сотрудников ППС. Судя по происходящему, район шерстили конкретно.
На такси Степан доехал до стадиона «Динамо», там вышел, нырнул в кусты за стадионом, переоделся в укромном месте, спрятал в канализационном колодце сумку и снова вышел на улицу. Теперь на нем был кожаный пиджак одного из квартирантов, зеленая футболка, джинсы, бейсболка, очки. Солнце спряталось за крыши домов, и подул прохладный ветерок. Однако, несмотря на вечернюю прохладу, в пиджаке все равно было жарко. Но снять его Степан не мог, так как некуда было спрятать пистолет. Непонятный сверток в руках будет привлекать внимание. Присев на лавочку у главного входа на стадион, Степан достал сотовый. Звонить со съемной квартиры он не мог – звонок бы моментально проследили, а так пусть определяют местоположение, через минуту его уже тут не будет.
Через телефон Степан вышел в Интернет и, связавшись с Фарамундом, отправил ему заранее продуманное сообщение, в котором просил выложить где-нибудь в Интернете его исповедь, записанную перед ужином. В исповеди Степан рассказал, как все было на самом деле. Снимал он себя видеокамерой сотового со спины. В качестве доказательства предъявил в камеру удостоверения, которые забрал у оперов.
«Так ты и есть тот самый «ассенизатор»? – изумился Фарамунд. – Ну ты крут!»
«Ага, крут, – написал в ответ Степан. – Таких крутых в конце игры обычно орки сжирают».
«Держись», – посоветовал Фарамунд и отключился.
Степан отключил сотовый, достал батарею питания, сунул все в карман и быстро пошел прочь. Часы на арке стадиона показывали шесть вечера. Теперь ему предстояло самое трудное – доказать всем, что он не сумасшедший. Артем Новохватский с позволения Гудкова контролировал точки по продаже наркотиков. Степан однажды случайно в своем расследовании зацепил одного из хозяев такой точки, однако доказать ничего не удалось: старший оперуполномоченный с помощью знакомого следователя прокуратуры развалил дело. Обвиняемый вышел на свободу, а Гудков прямо предупредил Степана, чтобы не совался, куда не надо. И вот настал час расплаты…
Старший оперуполномоченный сосредоточенно морщил лоб, вчитываясь в разложенные на столе страницы личного дела бывшего коллеги. Гладкая биография без зацепок. Близких родственников нет. С дальними родственниками отношений не поддерживает. Друзей тоже нет. Было видно, что Асколов держался от людей на расстоянии. Служил в спецназе ФСБ, но оттуда хрен чего полезного получишь, вся информация засекречена.
В дверь кабинета без стука вошел Гена Жарков.
– Ну, чем порадуешь? – спросил Гудков.
– Да пока нечем, – виновато пробормотал Жарков.
– Блин, бабу его хоть нашли бы, – заорал Гудков, хватив кулаком по столу. – Чего приперся-то вообще?
– У меня предложение есть, – тихо сказал опер, глядя в пол.
– Да ты что! И какое? – с деланым интересом спросил Гудков. Он сильно сомневался в умственных способностях подчиненного, считал, что тот только кости умеет ломать да двери вышибать. От кого-кого, но только не от него можно было услышать что-то дельное.
– Я предлагаю все-таки взять и прессануть его родственников. И плевать, что они дальние, вдруг чего расскажут, – проговорил Жарков на одном дыхании.
– Да не контачили они, дубина, у нас нет времени на всякую херню! – снова заорал Гудков. – Че, совсем не догоняешь? У нас есть несколько часов! Потом хана!
– Стой, погоди, не гони, – обиделся Жарков. – А если мы его родственников, типа, в заложники возьмем и сообщим ему, что если он не покажется, то мы их начисто уработаем.
– Ты сбрендил, что ли? – не поверил своим ушам Гудков. – Ты как себе это представляешь? Мы врываемся, берем семью в заложники, запираем их где-то, а потом эдак непринужденно звоним на хату беглому преступнику и просим посетить нас? Я не помню, чтобы он нам оставил свой номер телефона! Может, он его тебе оставил?! Проверь! Наверное, пока ты валялся давеча в отключке, он написал его тебе на заднице!
– Нету у меня его номера, – зло буркнул Жарков, краснея.
– Мать твою! Гений хренов! Да ему на тех родственников насрать!
– Вот это ты зря говоришь, – слабо возразил Жарков, – он правильный. Не выдержит.
– Ну, может, и не выдержит, – нехотя согласился Гудков, – но позвонить ему мы точно не сможем. – Он задумался на секунду и добавил неуверенно: – Хотя, знаешь, он у Артема сотовый отжал. Если при себе его держит, можно сообщение кинуть. Только вот когда он его прочитает – хрен знает…
В этот момент зазвонил рабочий телефон на столе старшего оперуполномоченного. Гудков снял трубку:
– Да, старший оперуполномоченный убойного отдела у телефона…
– Пляши, – потребовал от него звонивший Горкер.
– Слышь, иди в жопу, – рявкнул Гудков, вовсе не расположенный к шуткам.
– Ладно тебе ругаться. Асколов двадцать минут назад воспользовался ворованным сотовым, место засекли, – сообщил обрадованный следователь. – Ты мне теперь должен…
– Где его засекли? – перебил Горкера старший оперуполномоченный.
– Стадион «Динамо».
– Двадцать минут – слишком много, – вздохнул Гудков и рявкнул на подчиненного: – Стадион «Динамо»! Все туда! В темпе вальса! Оцепить весь район, проверить каждую нору! – Удерживая возле уха сотовый, он другой рукой схватил трубку рабочего телефона и набрал номер дежурного…
* * *На витрине спортивного магазина красовался манекен бейсболиста с занесенной для удара битой в руках. Это навело Степана на определенные мысли. Вспомнился анекдот, что в России ежегодно продаются десять тысяч бейсбольных бит и только пять мячей. Снова переодетый в милицейскую форму, он вошел в магазин и попросил у продавщицы упаковать ему биту.
– Вы в подарок? – поинтересовалась девушка.
– Да, сыну, – кивнул Степан. – У его друзей у всех биты есть, один он в школу без биты ходит. Вот и достал меня – купи да купи.
Продавщица, вежливо улыбаясь, завернула ему биту в разноцветную оберточную бумагу, перевязала ярко-красным бантом.
– И еще вот эту черную лыжную шлем-маску «Очки».
– Если вы любите лыжный спорт, то я могу вам предложить… – с энтузиазмом начала продавщица, но Степан ее остановил:
– Мне нужна только шлем-маска. Остальное у меня уже есть, а вот маска истрепалась.
– Хорошо, сейчас упакую, – кивнула она.
Зашелестела оберточная бумага. Сворачивая вязаную шлем-маску и упаковывая ее в пакет с эмблемой магазина, девушка продолжала болтать о том, какие хорошие лыжи им завезли недавно.
Степан поблагодарил ее, расплатился и вышел. Дорогу к притону он знал отлично. Оставалось преподнести подарок. Вот и знакомый двор с покосившимися деревянными сарайчиками напротив облупившейся зеленой пятиэтажки, погнутые лавочки у подъездов и разросшиеся во все стороны кусты сирени. Степан вошел в темный, пахнущий сыростью и канализацией подъезд, поднялся на четвертый этаж, остановился перед обшарпанной железной дверью и прислушался. В квартире было шумно, гремела музыка. Видно, хозяева закатили вечеринку. Степан достал отмычки. Справиться с замками было делом пяти минут. Он уже собирался войти, натягивал на лицо шлем-маску, как дверь справа внезапно приоткрылась и оттуда выглянула старуха в очках с толстыми стеклами.
Степан приложил палец к губам, приказывая ей молчать, и жестами показал, чтобы уходила. Дверь захлопнулась. Степан бесшумно проскользнул внутрь. Хозяева, уверенные в своей безнаказанности, не ждали нападения. Веселье было в полном разгаре. В квартире клубился дым, вдохнув который можно было сразу забалдеть. От музыки пульсировали стены. Вырубив парня, выходившего из туалета, Степан аккуратно пристроил бесчувственное тело в угол, распаковал биту и решительно вошел в комнату, где разворачивалось основное действие. Хозяин притона, добродушный лысоватый толстячок средних лет, его корова-жена и еще с десяток мутных людишек сидели по периметру комнаты на диванах и креслах, неспешно ожидая прихода, а какая-то молодая ширяльщица исполняла на столе посреди комнаты эротический танец. Словом, все как у людей – бухло, драп, танцы…
Первым делом он разнес к чертям собачьим музыкальный центр, затем опрокинул стол с танцовщицей и одним ударом успокоил вскочившего с дивана патлатого оболтуса в разноцветной вязаной шапочке и еще двух слишком ретивых торчил. Затем, в наступившей внезапно тишине, во всю силу легких жутко заревел, размахивая битой:
– Козлы! Всем оставаться на местах, руки чтобы я видел; малейшее движение, и бью по мозгам!
Заметив нехорошее движение одного из гостей, он без лишних церемоний разбил ему колено. Позабыв о кастете, что был у него в заднем кармане джинсов, небритый парень сполз на пол, завывая от боли и держась за травмированное место. Лицо сделалось грязно-серым. Остальные смотрели на все это с ужасом.
– Заткнись, а то еще хуже будет, – пригрозил ему Степан и для верности врезал ногой по почкам.
– Можно узнать, что происходит? – робко поинтересовался хозяин притона.
– А ты че, морж, не въезжаешь? – ласково спросил Степан и предъявил собеседнику пистолет. – Если хочешь тут работать, будешь мне отстегивать каждый месяц.
– Подождите, у меня уже есть определенные договоренности… – залепетал толстяк.
Степан выстрелил в диван у него между ног. Это произвело должный эффект. Хозяин моментально сник:
– Да, хорошо, как скажете. А что мне сказать моей нынешней «крыше»?
– Скажи, чтобы катились колбаской, – хохотнул Степан. – Они больше не в теме. Пусть сидят тихо и не рыпаются.
– А как мы будем с вами связываться? Вдруг у меня возникнут какие-нибудь проблемы… – осторожно поинтересовался толстяк, боясь лишний раз пошевелиться.
Степан без запинки продиктовал ему номер сотового губернатора, который сообщил ему Фарамунд в своем отчете.
– Так, теперь давай сюда все деньги и товар, – приказал он, когда хозяин закрыл записную книжку.
– Не понял! Как это? – неподдельно изумился тот, позабыв на мгновение о нацеленном на него пистолете.
– Это штраф за то, что так долго тормозил, – пояснил Степан. – Советую поторопиться. Не хотелось бы тут устраивать кровавую баню, уродовать и дробить кости. Мы же с вами цивилизованные люди. На дворе двадцать первый век. Давайте обойдемся без средневековых пыток.
– Но я не могу отдать вам товар, – едва ли не со слезами на глазах стал умолять хозяин.
– Паяльник есть? – равнодушным тоном поинтересовался Степан.
– Есть, а зачем… – он не закончил фразу, сообразив самостоятельно.
– Да вот засуну его тебе в жопу, включу, и посмотрим, сколько ты продержишься, – на всякий случай пояснил Степан и резко заорал: – Давай, падла, соображай быстрее!
Из притона Степан ушел с солидным свертком денег, полукилограммовым пакетом героина и здоровым пакетом первосортной травы. Колеса брать не стал, сказал хозяину, что оставляет их ему в утешение.
Глава 5
Артем Новохватский лихо подрулил к подъезду на своем черном тонированном «Туареге», заглушил двигатель, выскочил, захлопнул дверцу, поставил на сигнализацию и ринулся в подъезд, на ходу вытаскивая вибрирующий сотовый.