Вспомнив о нарах, Женька невольно передернулась. Проведя всего один день на воле, она не могла себе даже представить, что когда-нибудь вернется в тюрьму.
«Будь что будет! — упрямо решила она, укладываясь на диванчик и накрываясь тонким одеяльцем почти до подбородка. — Уж лучше бандитские разборки, чем тюрьма!» Постепенно волнения нынешнего дня начали ее отпускать, и Женька уснула.
Она не слышала, как за стеной Павел громыхнул раскладушкой и, вполголоса чертыхаясь, улегся на провисшее под тяжестью его тела скрипучее ложе. Полежав несколько минут, уставясь в темноту, он поднялся и, сунув руку под дубовый стол, извлек оттуда пистолет. Пристроив его аккуратно под подушкой, он наконец успокоился и смежил веки. Но сон, вопреки чудовищной усталости от событий последних дней, к нему не шел. Ворочаясь с боку на бок, он снова и снова видел перед собой худенькие понурые плечи и огромные глаза, кричащие с тоской об одиночестве и заброшенности.
Он снова выругался и, скрипнув пружинами, уселся на раскладушке. Из двери сильно сквозило, и Павел зябко пошевелил пальцами ног. И только-только он хотел подняться, чтобы натянуть на себя теплые носки, как дверь в смежную комнату открылась и на пороге появилась Евгения.
— Ты чего встала-то? — старательно пряча взгляд от полуобнаженной фигурки, пробормотал смущенно Павел. — Оделась бы, что ли!..
Девушка не отвечала. Медленно, шаг за шагом, она двигалась по комнате в сторону буфета. Лишь когда она прошла мимо него, едва не задев плечом, Павел заметил, что глаза ее закрыты…
Обойдя по кругу комнату несколько раз, она вернулась к себе, предварительно плотно прикрыв дверь.
— Вот это да!!! — тихо выдохнул Павел, невольно настораживаясь. — Девочка-то с секретом!..
Разбудил Женьку приглушенный разговор в соседней комнате. Свесив с дивана голые ноги, она прислушалась, но, кроме раздраженного: «Он мне все равно заплатит!», ничего не услышала. Вскоре хлопнула входная дверь, и стало тихо.
Подбежав на цыпочках к окну, она увидела Павла, кутающегося в старенькую телогрейку, а рядом с ним молодого парня, всем своим видом напоминающего наших далеких предков. Свесив пудовые кулаки почти до колен, он что-то бубнил себе под нос, попутно ковыряя носком огромного ботинка землю.
Павел выглядел озабоченным.
Очевидно, эта его озабоченность и явилась причиной раздражения, с которым он, вернувшись, швырнул через всю комнату ни в чем не повинную фуфайку. Попутно обматерив ее неизвестно за что.
Женька, к тому времени уже одетая, сидела за столом и готовила нехитрые бутерброды. Намазывая ломти хлеба маслом и укладывая сверху ломтики колбасы, она украдкой наблюдала за Павлом. На электрической плитке засвистел чайник.
— Есть будешь? — тихо спросила она, боясь поднять глаза. — Чайник вскипел…
— А ты и вправду по ночам ходишь… — прищурился Павел, оставив ее вопрос без ответа. — Может, объяснишь…
— Если бы я знала… — Она судорожно вздохнула. — А вдруг это я его убила?!
Последний вопрос она адресовала скорее себе, чем кому-либо.
— Ладно, мне нужно отъехать… Ненадолго… — Павел смущенно умолк. — А ты сама смотри, как тебе поступить. Хочешь оставаться — оставайся, но завтра я за твою жизнь не дам ни копейки… Так что решай.
— Хорошо, я подумаю. Давай для начала позавтракаем?
То ли сказалось отсутствие аппетита за ужином, то ли Женькино умение сервировать стол, но Павел быстро расправился с горкой бутербродов, заботливо уложенных ею на большую тарелку. Выпив подряд три стакана крепкого чая с лимоном, он откинулся на спинку стула и довольно заулыбался:
— А из тебя получилась бы неплохая хозяйка. Заботливая, аккуратная и вообще…
Что скрывалось под этим многозначительным «вообще», Женька не знала, но эта бесхитростная похвала ей вдруг очень понравилась. Зардевшись, она принялась убирать со стола, время от времени бросая быстрые взгляды на разомлевшего хозяина.
— Вот ведь какие дела, Женька, — задумчиво пробормотал Павел через какое-то время. — Есть один козел, который мутит воду… Все так отлаженно шло, а тут на тебе…
Он вновь задумался, уставившись в пространство, и сколько Женька ни ждала, продолжения начатой речи не последовало…
А ночью Женьке опять приснился пожар. Яркие языки пламени охватывали ее со всех сторон, подбираясь все ближе и ближе к косичкам, которые мама заботливо заплела ей перед сном.
— Мама! Мамочка! — кричала Евгения что есть мочи.
Но крик не получался. Он тонул в гуле бушующего пламени и саднил горло.
«Бежать!» — мелькнуло в голове, и она побежала. Неожиданно впереди забрезжил свет, и живительная прохлада воды заструилась по телу. И сразу блаженство и умиротворение разлилось по жилам, отпуская пульсирующую боль в висках.
— Да проснись же ты, наконец!!! — рявкнули ей в самое ухо, и Евгения медленно открыла глаза.
Павел, стоя перед ней в одних трусах, крепко держал ее за плечи и с тревогой заглядывал в ее затуманенные сном глаза.
— Что с тобой?! — выдохнул он ей в самое ухо, прижимая внезапно задрожавшее тело девушки к себе. — Ходишь по ночам, водой обливаешься, рыдаешь!..
— У меня это с детства, — шепнула она, уткнувшись ему в ключицу. — Родители погибли во время пожара… С той поры я…
— Тсс, — подхватив ее на руки, он прошел с ней в спальню и опустил на диван. — Давай ложись и успокойся…
— Мне холодно, — клацнула Женька зубами.
— Да, прохладно, — он озабоченно потер лоб. — На улице заморозки, надо было затопить, а я поленился. Да ты еще сырая вся. Сейчас, погоди…
Он вышел и вскоре вернулся со своим одеялом и подушкой. Отодвинув девушку к самой стене, он сдернул с нее одеяло и, соединив со своим, улегся рядом с Женькой.
— Ты чего?! — она уперлась в его мускулистую грудь руками и в испуге вытаращила глаза. — Я не могу! Уходи!
— Хочешь получить воспаление легких? — Павел недовольно нахмурился и прижал девушку к себе. — Не выделывайся, а то корчит из себя…
Женька открыла было рот, чтобы завопить о своей девственности, как в памяти всплыла тучная фигура Лаврентия Степановича. Чувствуя, что краснеет, она судорожно сглотнула и, прикусив язык, позволила сильной мужской руке обнять себя.
— Худющая ты, хотя грудь в порядке, — хрипло пробормотал Павел, смелея с каждой минутой. — Всегда такая была?
— Не-ет, — протяжно выдохнула девушка, чувствуя, как его пальцы полезли под резинку трусиков. — Остановись…
— Почему? — он приподнялся на локте и попытался в темноте поймать выражение ее глаз. — Я тебе не нравлюсь?..
— Дело не в этом, — замялась она. — Я не знаю… я не знаю, как это бывает. Понимаешь?!
— Ты хочешь сказать, что ты — девушка?!
— Я… не знаю, — Женька всхлипнула и попыталась отодвинуться. — Я ничего не помню…
— А ты расскажи, ночь длинная, — пробормотал он, вновь прижимая ее к себе. — Я вообще-то понятливый… Историй всяких от вашей сестры за свою жизнь понаслушался, так что говори, не стесняйся.
Хотя Женьку и покоробило его последнее заявление, она ничем не выдала этого. Устроив поудобнее голову на плече Павла, путаясь, то и дело умолкая, девушка рассказала ему о последнем вечере в тюрьме.
— Как, говоришь, звали этого паука? — Даже в темноте она почувствовала, как напрягся Павел. — Лаврентий? Я не ослышался?
— Да, так, — утвердительно кивнула она головой. — Безобразный такой, брр-р.
— Выходит, у нас с тобой общие враги… — задумчиво произнес Павел, немного отодвигаясь, затем после небольшой паузы спросил: — Что, так ничего и не помнишь?!
— Нет… — это были последние внятные слова, произнесенные Женькой в эту ночь.
Нежные теплые губы, сильные смелые руки уносили ее все дальше и дальше в мир блаженного небытия, сделав суетный мир вокруг ненужным и нереальным. Всхлипывая и задыхаясь от неожиданности открытий, девушка сплетала свои хрупкие пальчики с сильными мужскими, растворяясь под их всепоглощающей лаской.
Лаврентию Степановичу не спалось…
Ненависть и злоба переплелись в нем, подобно змеям, и давили гнетущей тяжестью на сердце. Ко всему прочему разнылась вдруг больная печень, изливаясь желчью по жилам.
— Убью-ю-ю… — шептал он, еле ворочая языком. — Ублюдок!..
Он встал и тяжело прошелся по комнате. Портьеры колыхались и надувались парусом от сквозняка, который гулял по его квартире почти беспрепятственно.
Неожиданно ему сделалось страшно. Шагнув вперед, он рванул штору на себя и, убедившись, что там никого нет, вздохнул с облегчением.
— Вот ведь до чего довел меня, ублюдок! — заскрипел Лаврентий Степанович зубами.
Он тяжело опустился в кожаное кресло, и рука его сама собой потянулась к телефону. Долго никто не отвечал. Когда на том конце провода ответили, он неприветливо буркнул:
— Здорово, это я…
В трубку зачастили, едва не задохнувшись от подобострастия. Лаврентий брезгливо поморщился и рявкнул:
— Хорош! Хватит, я тебе говорю. Сейчас подъеду, приготовь мне девку. Ту, что была в последний раз.
На том конце трубки стало тихо. Лаврентий терпеливо ждал. Наконец, когда пауза затянулась ровно настолько, чтобы стать неприличной, там прокашлялись и еле тихо проблеяли:
— А-а-а ее нет…
— А где она?! — Лаврентий недоуменно приподнял бровь. — Ты же сказал, что ее дело тухляк?..
— Адвокатишка тут, мать его, подсуетился. Кого-то еще замочили точно таким же способом, вот и…
— Ты мне, сука, сопли не разводи, — заскрипел Лаврентий зубами. — Где хочешь ее ищи! Сам говорил, она ничейная… Пропасть она не могла… Через своих узнай! Адрес… Адрес-то у нее есть?!
— Хорошо, хорошо! Все сделаю! Лаврентий Степанович!.. — говоривший едва не плакал.
Не дослушав, Лаврентий бросил трубку.
Все шло не так! Все! С той самой поры, как этому сопляку вдруг приспичило подмять его под себя. Двух районов ему мало!..
Тот теплый майский день он запомнит, наверное, на всю жизнь.
Лаврентий отдыхал на даче со своим семейством. Не любящий подолгу находиться в их обществе, он еле сдерживался, чтобы не сорваться на грубость. Поэтому, когда у ворот скрипнули тормоза и послышался стук закрываемой двери автомобиля, он вздохнул с облегчением — наверняка его затребовали на работу. Но радость оказалась преждевременной.
Нагло улыбаясь ему в лицо, у калитки стоял Павел и помахивал рукой, приглашая выйти. Об этом парне он знал не понаслышке, поэтому сразу насторожился.
— Чем обязан? — неприветливо буркнул Лаврентий, закрывая за собой калитку.
— Разговор есть. — Павел ступил на тропинку, ведущую к реке, и предложил: — Пойдем пройдемся…
Следующие полчаса Лаврентий слушал размеренную речь «этого ублюдка», как он про себя окрестил Павла, и постепенно наливался краской. И было от чего прийти в ярость. Мало того, что тот самым наглым образом проник в секреты его дела, так он еще смел угрожать ему!
Задыхаясь от ненависти, Лаврентий Степанович рванул ворот рубашки. Вырванные с мясом пуговицы с треском отлетели и затерялись в густом ворсе дорогого ковра. Задержав взгляд на замысловатом узоре, он попытался припомнить, от кого получил этот шедевр ковроткачества в подарок, но так и не сумел.
За долгие годы службы подарков было великое множество. Они росли горкой картонных коробок на шкафу и на антресолях, постепенно обретая все более ощутимый вес в кубах леса для дачного домика или зеркальных стеклах новенького автомобиля. Как говорится: «Аппетит приходит во время еды!» Не был лишен его и Лаврентий Степанович. Жена, дура, надоумила купить участок земли близ одного из крымских курортов. Влез в долги, а потом покатилось…
Он нахмурил лоб, припомнив, как пришел к нему с «деловым предложением» один из подчиненных. Дело, мол, верное. Бабки потекут рекой.
Деньги и вправду потекли рекой. Но с ними появились и проблемы. Не бог весть какие, конечно. Так, пару-тройку раз пришлось пропустить бабки через легальный бизнес, чтобы отмыть… Но все эти проблемы были смешны перед лицом той опасности, которая сейчас нависла над Лаврентием Степановичем.
Как выяснилось, Павел не блефовал. Он действительно обладал неоспоримыми доказательствами его, Лаврентия, участия в темном деле. И тянуло оно, по самым скромным подсчетам, лет на восемь строгого режима…
Неожиданный звонок в дверь прервал его невеселые размышления.
Тяжело прошаркав в прихожую, он застыл у глазка и, лишь увидев юркие глаза Лехи, которого все знали как Лему, немного успокоился.
— Что так поздно? — недовольно буркнул Лаврентий, впуская нежданного гостя.
— Я нашел его, — быстро выдохнул тот. — В материном доме живет… с девкой.
— Она что, уже выписалась из больницы? Выходит, плохо обработали деваху?..
— Он с другой, — Лема присел на корточки и подобострастно заглянул в глаза хозяину. — Стриженая какая-то. Глазищи вполлица, бледная, как с тюряги…
— Угу, — промычал невразумительно Лаврентий, о чем-то напряженно думая. — И что?!
— А ничего, — пожал Лема плечами. — Я его предупредил, он меня выслушал… и все.
— Ни да ни нет?..
— Точно. — Лема судорожно сглотнул. — Только вижу, что ему это не нравится… Ну, в том смысле, что такие напряги ему ни к чему. Может, не ожидал он, что возникнут крутые неприятности?
— Тоже мне секстрасенс, — фыркнул Лаврентий, смерив презрительным взглядом вертлявого парня. — Ему не нравится, что я отказался платить и что несколько его ребят засыпались… Подождем, когда они начнут говорить! Вот пойдет потеха!..
— Ничего не будет, — забывшись, Лема смачно сплюнул и тут же, спохватившись, вытер плевок рукой. — У них дело было поставлено четко: никто ничего не знал. Задание получали перед выездом — когда куда подъехать. Там их уже ждали. Проблем почти никогда не возникало, а если и возникали, то Пашка быстро наводил порядок — он умеет все обставлять. Каждый раз на дело шли разные люди. Их так и звали — «Пашкины одноразовые». Хитрый он — постоянный штат не держал. Правда, есть у него один…
— Кто такой? — вскинулся Лаврентий, внезапно заинтересовавшись. — Узнай о нем все — что ест, с кем спит и прочее. Пашку трогать нам нельзя — себе дороже, а вот дружка его…
— Понял!.. — восхищенно протянул Лема, приподнимаясь. — Это точно! Пашка за него горой!..
А тот, о ком они говорили, сидел в одиночестве в огромной пятикомнатной квартире друга и исподлобья поглядывал на пляшущие огоньки пламени в газовом камине. Сосредоточенность его взгляда свидетельствовала об одолевающих парня мыслях, безрадостное течение которых неожиданно было прервано. Гулкие удары стенных часов известили о том, что время, отведенное на ожидание, давно вышло.
Со вздохом передернув затвор пистолета и сунув его под ремень брюк, парень прошел в прихожую. Задержавшись перед зеркалом ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы провести растопыренной пятерней по взъерошенным волосам, он вышел из квартиры, громко хлопнув напоследок дверью.
Машина была припаркована в глубине двора. Опасливо озираясь, он сел за руль и мягко тронулся с места…
Маленький домик с покосившейся трубой встретил его темными окнами. Несколько раз посигналив для порядка, он вышел из машины. Пошарив под крылечком и не найдя ключа, тихонько стукнул согнутым пальцем в оконное стекло.
— Кто?! — настороженно спросил Павел из-за двери некоторое время спустя.
— Я… — хрипло произнес парень, ступая на хлипкие ступеньки.
— Тимоха?! Ты чего?! — Дверь тихо распахнулась, и Павел пропустил друга внутрь. — Заходи, только тихо…
— А кто у тебя? — Тимоха насторожился и попытался заглянуть другу через плечо. — Она все еще у тебя?! С ума сошел! Ты хотя бы знаешь, — что это за девка?!
— А ты знаешь!.. — недоверчиво фыркнул Павел, прикрывая дверь в спаленку.
— Узнал кое-что… — Тимоха присел на скрипучую табуретку и, понизив голос до шепота, продолжил: — Говорят, она брата своего замочила… во сне.
— Да… — Павел молча пожевал губами. — И что?!
— А тебе мало? — фыркнул друг и с подозрением уставился Павлу в глаза. — Это еще не все…
— А что еще? Хочешь сообщить, что Лаврентий ее возжелал?! Так его вкусы всем известны…
— Ты знал?..
— Она мне рассказала, — Павел слегка улыбнулся. — Чудная она…
— Да уж вижу, — Тимоха с язвительной ухмылкой скользнул по обнаженной фигуре друга, всю одежду которого составляли узкие трусы. — Познакомился… Давай теперь о деле. Сизого взяли… За него я спокоен — будет молчать, хотя он и знает немного, а вот…
— Кого еще?
— Сегодня вечером, — Тимоха озабоченно потер шею, — в ресторане этот урод подрался… Валек…
— О черт! — Павел едва не заскрипел зубами. — В него они вцепятся мертвой хваткой… Где держат?..
— Сам знаешь… Не смотри на меня так! — Тимоха встал и нервно прошелся по тесной комнате. — Я уже кое-что сделал, но я не бог! Если он начнет болтать, то будет плохо…
— Сегодня он уже не начнет, — немного повеселел Павел. — А до завтра он дожить не должен…
Понизив голос до шепота, друзья совещались еще какое-то время и напоследок, обменявшись рукопожатием, расстались…
Руки совершенно не слушались ее.
Озябшими пальцами открутив крышечку термоса, женщина налила себе обжигающе крепкий кофе и стала пить его мелкими глотками.
Ожидание изнуряло ее. Глаза слипались, голова клонилась на грудь, но она упорно не покидала свой пост.
Припарковав машину в скверике напротив дома день назад, она укуталась в теплую пуховую шаль и принялась ждать. Рано или поздно та, которую она с таким нетерпением ожидала, появится здесь, и тогда…