– Я же просила тебя не приезжать, Костя, – не нашла никакого более веского аргумента Завладская.
– Разумеется, просила. – Он обнажил зубы в саркастической ухмылке. – Ты ведь не хотела, чтобы я застал тебя с ним. – Кремнев ткнул пальцем в направлении голого Крячко.
Стас подхватил подушку и прикрылся ею.
– Послушайте...
– Я не с тобой разговариваю, – грубо оборвал его Кремнев, и только в эту секунду в его голосе обозначились свирепые интонации. – Я разговариваю со шлюхой.
– Она не шлюха!
– Костя, перестань! – Завладская спрыгнула с кровати, поплотнее завернулась в одеяло и, прошлепав босыми ногами по линолеуму, встала так, чтобы загородить мужчин друг от друга. – Я не хочу перед тобой оправдываться. В конце концов, я тебе не жена, а вполне свободная женщина. Но у меня действительно очень серьезные неприятности. Кто-то собирается убить меня, я получила сегодня ночью письмо с предупреждением... А это... – она покосилась в сторону Станислава. – Это полковник Крячко из уголовного розыска. Он охраняет меня...
– Я вижу.
– Ничего ты не видишь! – взвилась Завладская. – То есть нет, ты, конечно, видишь, но... На нас напали, была перестрелка, со мной случилась истерика, и Стасик...
– Стасик? – Кремнев шагнул вперед.
– Станислав. – Крячко открыто смотрел ему в глаза. – Все это правда. Вы же сами видели следы от пуль.
– Да, я видел. – Он напряженно окинул взглядом с головы до ног крепкую фигуру полковника, словно оценивал его как потенциального противника. А может, вовсе и не потенциального. – Только я ни черта не понял из всего того сумбура, который сейчас услышал. Хотя это и неважно. Мне уже наплевать. Меня волнует совсем другое. Полковник, значит? – Глаза Кремнева остановились на подушке, которой Стас прикрывал причинное место. – Настоящий полковник. Поздравляю, Юля. А почему же сразу не генерал? Если уж трахаться, так с кем-нибудь посолиднее. Или тебе без разницы?
Крячко не мог этого больше терпеть. По сути, правда была в этот момент не на его стороне, но и выслушивать оскорбления, как в свой адрес, так и в адрес Завладской, он тоже не собирался.
– Послушай, ты!.. – Интеллигентность и вежливость как-то испарились из его голоса.
Кремнев не дал ему высказать начатую мысль. Тема разговора была исчерпана, и сдерживать дальше свою агрессию уже не имело никакого смысла. Резким движением он ухватил стоящую перед ним Завладскую за шею и грубо отпихнул ее в сторону. Юля споткнулась, не удержала равновесия и упала на пол. Одеяло распахнулось, обнажив ее нежно-белое с голубыми прожилками тело. Кремнев рванулся вперед и что было сил врезал полковнику кулаком в челюсть. Клацнули зубы, и голова Крячко качнулась назад. Искры посыпались из глаз, но он устоял. Более того, когда ослепленный яростью Кремнев предпринял на Станислава новую атаку, тот уже был готов к этому. Бросив подушку, Крячко выставил блок, и рука противника наткнулась на его остро отставленный локоть. Затем он сам врезал Кремневу в область солнечного сплетения, и это заметно охладило пыл последнего. Жадно хватая ртом воздух, Константин отступил. Но Стас, тоже немало разозленный и жаждущий закрепить первый успех, ударил его еще раз. Кулаком в голову. Кремнев отлетел назад, как выпущенное из пушки ядро, и впечатался спиной в стену. Рукой задел навесное овальное зеркало, оно сорвалось с крюка и с оглушающим звоном упало на пол, разлетевшись на крупные острые осколки.
– Нет! – Завладская была уже на ногах. Поднимать одеяло она не стала и предстала перед мужчинами во всей своей красе. – Костя! Стасик! Боже мой! Что вы... Не надо, Стасик.
Но Крячко не двинулся на добивание. Оглушенный неприятель медленно оседал вдоль стены рядом с грудой осколков, отражающих мерцание четырех зажженных свечей. Стас поднял подушку и снова прикрылся ею. Ныла поврежденная скула.
– Что вы наделали? Зеркало... Нет! – Завладская закрыла лицо руками. – Я не вынесу. Я этого не вынесу. Вы хоть знаете, какая это примета? Только этого мне сейчас не хватало... Меня убьют, Стасик. Теперь меня точно убьют...
Кремнев оперся ладонью о стену. Из левой ноздри показалась струйка крови, перевалилась через верхнюю губу и, сорвавшись, упала на куртку Кремнева. Перед глазами у него все плыло, и Константину понадобилось чуть больше минуты, чтобы вновь сфокусировать взгляд на полковнике. Рваться в новую атаку он уже не стремился. Произошедшего оказалось достаточным для того, чтобы Кремнев осознал, насколько он проигрывает неожиданному противнику по физическим показателям. К тому же удар Крячко заметно притупил агрессию молодого человека.
– Шлюха! – бросил Кремнев Завладской.
– Кажется, я сказал тебе... – Крячко вновь двинулся на него.
– Стасик, я прошу тебя. – Завладская повисла у полковника на руке. – Оставь. Ты слышал меня? Зеркало... Я не хочу...
Кремнев с трудом оторвался от стены. Его гневный взгляд скользил по обнаженному телу женщины.
– Нельзя так, Юля, – почти спокойно произнес он, и эта его интонация заставила Завладскую на пару секунд отвлечь свое внимание от расколотого зеркала. – Нельзя все время вытирать об людей ноги.
– О чем ты?
– Обо всем.
Гнев погас в его глазах. Вместо него появились печаль и чувство обреченности. Подняв руку, Кремнев утер кровь под носом, задумчиво посмотрел на измазанный рукав и горько усмехнулся. Крячко пристально наблюдал за ним. Но тот больше ничего не делал. Перешагнув через осколки, Константин направился к выходу из спальни. У самого порога он остановился, вынул из кармана связку ключей, неторопливо отсоединил от нее два и широким движением бросил ключи на кровать. Металл звякнул о металл.
– Я давал тебе шанс. Я всегда давал тебе шанс. Но не ты...
Константин развернулся и вышел. Ни Завладская, ни тем более Крячко не последовали за ним. Через минуту до их слуха донеся звук захлопываемой входной двери. Юля опустилась на колени и взяла в руки один из кривых осколков зеркала. Станислав заметил, как дрожат ее пальцы. Но на этот раз ни слез, ни истерики не было. В Завладской будто что-то надломилось.
* * *Вторник. 15 часов 51 минута
«Пежо» с трудом пробивался в интенсивном транспортном потоке. Из-за непрекращающегося снегопада пробки на дорогах стали появляться все чаще. Не спасали даже старательно работающие снегоочистительные машины. Гуров нервно постукивал пальцами по рулевому колесу. То, что он узнал от Аникеевой, всколыхнуло в нем гамму негативных эмоций. Полковник не мог избавиться от мыслей о новорожденных младенцах, участь которых так жестоко была предопределена руководителями фонда «Эдельвейс». И не без участия заведующей родильным отделением и старшей акушерки. У Гурова не было оснований не верить Аникеевой. Но то, что Завладская не знала о дальнейшей участи несчастных детей, нисколько не оправдывало ее поступка с намеренной подменой.
Гуров выбрался из пробки и решительно бросил «Пежо» вперед на предельной скорости, на какую его автомобиль был только способен. В этот момент в кармане пальто завибрировал мобильник, а уже секунду спустя вибрация сменилась негромкой мелодией. По звонку полковник определил, что его вызывает кто-то незнакомый. Мелодия не соответствовала ни номеру Крячко, ни номеру Орлова. С ними у Гурова сейчас не было времени на лишние, ни к чему не ведущие разговоры. Одной рукой полковник достал аппарат и взглянул на определитель. Так и есть. Незнакомый номер.
– Полковник Гуров! Кто это?
Абонент ответил не сразу. Гуров слышал его дыхание.
– Я слушаю, – поторопил он звонившего.
– Я тут подумал, Гуров. – Речь неизвестного была спокойной и размеренной. Он обращался к полковнику, как к старому знакомому, с которым не далее как вчера потягивал в баре холодное светлое пиво. – Что-то мы все ходим с тобой сегодня одними дорожками, а встретиться никак не можем. Не по-мужски как-то получается. Согласен? Вроде как мы избегаем друг друга, что ли. Или боимся...
– С кем я говорю?
Подсознательно полковник догадывался, кто его таинственный собеседник, и уже через мгновение он мог убедиться, что и на этот раз интуиция не подвела его.
– Ах, да! Я ведь не представился, – хмыкнул тот. – Лобанов. Илья. Заместитель генерального директора детского фонда «Эдельвейс».
– И что же ты хочешь, Лобанов?
– Я же уже сказал. Надо бы встретиться, поговорить...
– О чем?
– Ну, хотя бы о твоих сегодняшних подвигах. – Судя по звуковому фону, Илья, так же, как и Гуров, находился в машине. Полковник даже невольно огляделся, предполагая, что Лобанов вполне мог двигаться параллельным курсом по соседней полосе дороги или непосредственно за его «Пежо». – Ты наделал такого шухера в «Эдельвейсе». Двух охранников убил ни за что ни про что, заморозил, можно сказать, нам всю деятельность. Фонд терпит убытки, а наш начальник службы безопасности...
– Хватит трепаться, – оборвал его Гуров. – Откуда у тебя мой номер?
– Это так важно?
– Не очень. – В памяти Гурова всплыл темно-зеленый «Лексус», отъезжающий от первой городской больницы. Что-то подсказывало полковнику, что во всей этой истории, и в руководстве «Эдельвейса» в том числе, Лобанов играет куда более значимую роль, чем его непосредственный шеф, Альберт Доронин. И если кто-то и может стоять за письмом с угрозой в адрес Завладской, так только он. – Хочешь встретиться? Я не имею ничего против. Только время у меня, можно сказать, по минутам расписано. Но для тебя я найду окно. Говори, где и когда?
– Значит, вызов принят? – Илья снова усмехнулся в трубку.
– А ты в этом сомневался? Назови время и место.
Лобанов не стал раздумывать. Видно, он уже был готов к подобному повороту событий.
– Знаешь мотель «Краузи» на Топольчанской? – спросил он.
Гуров знал. Некогда частный двухэтажный дом был перестроен год назад под элитный мотель для состоятельных гостей столицы, жаждущих комфорта и уединения одновременно. Очень дорогое и престижное удовольствие.
– Я буду там минут через шесть-семь, – продолжал говорить Лобанов. – Приезжай, Гуров. Пообщаемся.
Связь прервалась. Остановившись на перекрестке и дождавшись зеленого света, полковник повернул налево и взял курс на Топольчанскую. Подобно Лобанову, он тоже рассчитывал добраться до места минут за десять. Неплохо было бы еще и опередить последнего. Гуров существенно увеличил скорость.
Он подъехал к «Краузи» в четыре часа. Красного цвета двухэтажный особнячок смотрелся очень приветливо. Огороженный заборчиком садик с декоративными вазонами в это время года выглядел пустынно, но даже это обстоятельство не могло сгладить общего благоприятного впечатления.
Темно-зеленый «Лексус» Лобанова стоял у ворот на узенькой подъездной дорожке. Самого Ильи не было видно, из чего Гуров сделал вывод, что тот уже находится внутри дома. Поставив свой «Пежо» так, чтобы загородить «Лексусу» выезд, полковник выбрался из салона. Одернул пальто и уже ставшим привычным за сегодняшний день движением расстегнул его, обеспечивая быстрый доступ к оружию. У автомобиля Лобанова он остановился и на всякий случай заглянул внутрь. На переднем пассажирском сиденье валялся старенький «Люггер». Что это? Дешевая рисовка? Гуров потянул на себя ручку, но «Лексус» оказался заперт. Полковник отворил калитку и ступил на территорию мотеля. К домику вела заваленная снегом дорожка, на которой отчетливо виднелись следы мужских ботинок. Лобанов прошел тут совсем недавно. Пару минут назад, если не меньше.
На Топольчанскую выходило шесть окон. Три на первом этаже и три на втором. Гуров не успел сделать и двух шагов по дорожке, как центральное окно на втором этаже отворилось, и в проеме появился Илья. В руке у него был пистолет. Тянуть резину он не стал, а сразу выстрелил в Гурова. Полковник едва успел отскочить в сторону, выхватывая из кобуры «штайр». Вслед за первым выстрелом раздался второй, но и на этот раз Гурову удалось избежать попадания. Вскинув вверх руку, он, не целясь, спустил курок. Лобанов на мгновение скрылся, но этого времени полковнику оказалось достаточно для того, чтобы в три прыжка преодолеть оставшееся расстояние до крыльца. Дверь была открыта, и Гуров проскользнул внутрь.
Свет в доме не горел. Вполне достаточно было естественного освещения из окон. Не тратя времени на осмотр первого этажа, Гуров опрометью бросился к лестнице. Замер у ее основания и посмотрел наверх. Ни один звук не нарушал установившейся тишины. Запоздало полковник подумал о том, что Лобанов мог приехать не один, но тут же отбросил такую версию. Его не стали бы долго томить в неизвестности. Огонь был бы открыт сразу из нескольких окон.
– Ты кретин, Гуров! – раздался сверху крик, словно ножом взрезавший тишину. – Я считал, что ты умнее. И хитрее. Будь я на твоем месте, я никогда бы не явился на эту стрелку один. Я бы вообще на нее не явился. Послал бы на Топольчанскую наряд ОМОНа или СОБРа. Они бы быстро кому надо ласты завернули. Или пристрелили. А чего руки марать?.. Но ты приехал. Молодец! Очень смелый поступок. Но глупый...
Гуров счел для себя лишним вступать с Лобановым в дискуссию. Определив для себя по доносившемуся голосу, что противник никак не может находиться у верхней площадки лестницы, полковник начал неспешный подъем по ступенькам. Ступал осторожно и бесшумно, плавно перенося вес тела с одной ноги на другую.
– Надеюсь, ты понимаешь, что живым я тебя из этого дома не выпущу. Стоит тебе только вновь выйти на территорию, и на этот раз я уже не буду столь опрометчив в стрельбе, – не унимался Лобанов. Голос его звучал звонко и бодро, эхом отскакивая от бетонных стен. – Поднимайся. Поднимайся сюда, Гуров. И мы в честной схватке выясним, так ли ты быстр и ловок, как о тебе говорят. Я наводил справки, Гуров. Мне сказали, ты – тертый мент. Крутой! Знаешь, о чем я сейчас жалею? О том, что нам с тобой не довелось встретиться раньше.
Ступенька за ступенькой оставались позади полковника. Он остановился только тогда, когда понял, что после очередного шага его голова окажется выше поверхности лестничной площадки. Осторожно сняв с себя пальто, Гуров резко подбросил его вверх, и тут же две пули вонзились в кожаную пропитку. Пальто слегка снесло в сторону, и оно упало на верхнюю ступеньку. Лобанов рассмеялся.
– Умно, очень умно, – сказал он. – И, главное, оригинально. Снимаю шляпу, Гуров. Только что дальше? Что ты теперь подбросишь? Рубашку? Штаны? Я думаю, у меня хватит патронов на то, чтобы расстрелять весь твой гардероб.
Таиться уже не имело смысла. Его местонахождение было обнаружено противником, и потому Гуров произнес:
– Идея с письмом – это твоя находка, Лобанов?
– С каким еще письмом?
– Письмо с угрозой, которое получила Завладская. В нем написано, что ее убьют сегодня в семь часов вечера. Удовлетвори мое любопытство, Илья. Зачем нужен был такой фарс? Зачем нужно было ее предупреждать?
Задавая вопросы, полковник продолжал искать выход из сложившейся ситуации. Если он не окажется на втором этаже, Лобанов останется для него недосягаем.
– Не гони пургу, – отозвался Илья. – Никто не писал твоей Завладской никакого письма с угрозами. И убивать ее никто не собирался. К чему такой хипеш?
– Вы не писали ей писем с угрозами?
– Мы че, больные? – Теперь в голосе Лобанова появилось раздражение. Это было на руку Гурову. Раздерганный противник имеет больше шансов на ошибку. – Не пудри мне голову, Гуров. Это ты таким дуракам, как Доронин или Щетинин, будешь байки рассказывать. Думаешь, я не понял, что происходит?
– А что происходит?
– Тебе нужен был «Эдельвейс». С самого начала ты и был на него настроен. – Лобанов все больше распалялся с каждым произносимым словом. – Скорее всего, это был чей-то заказ...
– Чей заказ?
– Не знаю чей. Может, этого мудака Ромашова, который мнит себя большой политической шишкой и воображает, будто весь мир крутится вокруг его персоны, а может, и еще кого-то из стоящих у власти. Этим ублюдкам всегда мало денег, и их дергают завидки, если кто-то находит более или менее стоящий бизнес...
– Значит, ты полагаешь, что торговля новорожденными детьми на органы – это стоящий бизнес? – Гуров стиснул зубы.
– А ты уже и об этом знаешь? – с досадой отозвался Лобанов. – Завладская насвистела? Или Аникеева? Я говорил Альберту, что от этих баб у нас будут одни только неприятности. Черт возьми!.. Ладно, проехали. В конце концов, теперь уже не имеет значения, кто и что тебе там понарассказал. Ты-то этой информацией ни с кем поделиться уже не сможешь. А что касается бизнеса, да, я считаю его стоящим. Это была моя задумка. Никому и не пришло больше в голову, что деньги можно добывать так легко. Это уже потом Доронин чухнул, что к чему. А поначалу моргал глазами и совался ко мне за советами по каждому пустячному вопросу. «А это как, Илья?», «А то?»...
Воспользовавшись словоохотливостью собеседника, Гуров присел на корточки, согнулся, насколько позволяла его комплекция, и с трудом поднялся еще на несколько ступеней. Спуститься назад в таком положении он бы уже не смог. Ходы к отступлению были отрезаны. Впрочем, Гуров и не собирался этого делать. От верхней площадки его отделяло теперь всего три ступени. Всего три... Взгляду полковника открылась часть комнаты, но Лобанова поблизости видно не было. Зато он отлично видел окно, стоящий рядом платяной шкаф, уголок верхней спинки дивана... Стоп! Мысль споткнулась обо что-то, и Гуров старательно стал прокручивать ее назад. Диван, шкаф, окно... Окно! Внимание полковника привлекли занавески на окнах. Сшитые из шелка, они ниспадали складками по принципу театральной маркизы. То, что нужно.
– Ты ушел, что ли, Гуров? – позвал его Лобанов, и полковник с удовольствием отметил присутствие в его голосе нервных интонаций. – Или наскучило языком чесать? Прав я оказался? Да? Конечно, прав. Ты выполнял заказ. И крыть тебе уже нечем, Гуров.