– И что вы о нем думаете?
Она с задумчивым видом сморщила нос.
– Не слишком-то хорошее. Со мной он был очарователен. Фремонт работал в течение ряда лет у отца Максин как первый химик, но когда Максин стала управляющей, она поставила Сталя на это место, а Фремонта сделала его ассистентом. Вот почему он ушел и создал собственное дело.
– Максин считает, что он просил ее выйти за него замуж, чтобы завладеть ее предприятием?
– Конечно, это вполне возможно, но я ничего об этом не знаю. Как мне показалось, чуть ли не с первого дня она почувствовала к нему предубеждение, но она вообще-то часто действует по велению своих эмоций.
– А Джонатан Лорд?
– Я считаю, что, по существу, он хороший человек, но невероятно слабый и страдает большим комплексом неполноценности в противоположность Максин, которая так преуспела за короткое время после смерти отца.
– Вы считаете, что on подозреваемый номер один, потому что он нуждается в деньгах для уплаты долгов, а также ищет возможность отомстить сестре?
– Что-то вроде этого, но у меня нет никаких доказательств. Может быть, я несправедлива к нему, – она раздумывала очень долго, потом вздохнула и бросила: – может, вы примете меня за сумасшедшую, но я считаю, что в этом деле есть нечто более важное, чем украденная формула.
– Что, например?
– Я не могу сказать, потому что ни за что не отвечаю. Я всегда принимала меры предосторожности, чтобы мои отношения с Максин Лорд не выходили за границы отношений секретаря и хозяйки. Так гораздо лучше. Да, конечно, мы давно друг с другом на «ты», я часто обедаю у нее, все это так. Она очень симпатичная женщина, но и очень сложный человек. Максин по-разному относится к окружающим ее людям. Мой кабинет находится рядом с ее дверью, и она большей частью остается открытой. Вы можете подумать, что я подслушиваю, но я просто не могу не слышать.
– Только не останавливайтесь, ради Бога, продолжайте!
– Это меня всегда беспокоило, – пробормотала Урсула, – но до истории с этой формулой я всегда могла сказать, что это меня не касается. Когда она остается наедине с кем-нибудь, она всегда старается показать себя с такой стороны, которая наверняка бы смущала этого человека. Поверьте мне, Максин Лорд умеет быть оскорбительной. С Джонатаном – это прямое давление. Она все время дает брату понять, что она умнее, энергичнее его и что предприятие придет в упадок, когда он возьмет его в свои руки. С Лео Сталем – это секс. Бедный болван оставался неподвижным, когда она терлась о него и мурлыкала о духах. С Фремонтом – это почти всегда легкие удары по голове, как похлопывают собаку. «Теперь у вас есть шанс, что я выйду за вас замуж, и я смогу вам объяснить, как делаются дела в больших предприятиях». Трюки такого рода делали его больным.
– А какого рода оскорбления она придумала для вас? – небрежно спросил я.
Ее щеки порозовели.
– Мне кажется, что она не позволяет по отношению ко мне ничего злого. Как я уже сказала, я делаю все возможное, чтобы сохранить наши безличные отношения. Она, правда, время от времени угощает меня шпильками, например: «Как жаль, что некоторые девушки испорчены по натуре; а другие нет». Или: «Естественно, это трудно-трудно, когда нет сексапильности, но вы не огорчайтесь, душенька, вы – отличная секретарша». Вначале, возвращаясь домой, я очень переживала из-за ее выходок, но потом я закалилась. Когда Максин говорит это теперь, я говорю ей о причине, и она замолкает.
Я поднялся с кушетки, и девушка тоже встала. Наши лица оказались напротив друг друга. Потом я осторожно снял с нее очки и уронил их на кушетку.
– Но что же вы?..
Она чуть наклонилась вперед, пытаясь меня разглядеть, ее фиолетовые глаза снова стали нежно ясными и немного сощуренными.
– Вы мне кажетесь очень соблазнительной, – убедительно проговорил я.
Я неожиданно обнял ее, прижал к себе и поцеловал. В течение двух секунд она вырывалась, как разгневанная фурия, пыталась оттолкнуть меня, но потом обмякла и ее нежные губы приоткрылись. Я не педант, но в тот момент не смог удержаться от воспоминания, что губы – только составляющая часть искусства поцелуя, и что основное – это осязательное удовольствие от контакта двух тел. Но не успев еще осуществить контакт, я почувствовал на своей груди нечто вроде непробиваемого железного барьера. Я проскользнул рукой по всей ее спине до бедер. Легким нажатием мои пальцы нащупали материю юбки и кончили тем, что начали безуспешно стучаться по железной броне. Может быть, она почувствовала то, что я переживал, или моя рука на ее бедре предельно нарушила моральный кодекс мисс Пятницы, но она вырвалась из моих рук, размахнулась и влепила мне классическую пощечину, как раз по той стороне лица, которую в полдень обработал Оги Кран. На некоторое время это совершенно ошеломило меня.
– Вы… вы… подлый! – задыхалась она. – Уходите!
Я судорожно сжал веки, а когда смог снова их открыть, она уже вооружилась своими очками и в них почувствовала себя гораздо сильнее. Лицо ее пылало.
– Я нахожу вас очень привлекательной, – повторил я. – Но девушки с нормальным сознанием созданы для того, чтобы содрогаться и сопротивляться, а потом они должны немного уступать и трепетать, когда их ласкают. Чего же вы ждете? Чтобы какой-нибудь тип появился с консервной открывашкой?
– Вы…
Она снова подняла руку, но на этот раз я ожидал удара и вовремя поймал ее запястье.
– Пустите меня! – завопила она вне себя от злости.
Я прижал ее руку к железной баррикаде и толкнул Урсулу в кресло. Потом я быстро снял с девушки очки.
– Я ухожу, – успокоил я ее. – Но так как я считаю вас способной разбить мне голову стулом, когда я повернусь к вам спиной, то возьму с собой очки. А оставлю их на низеньком столике у двери.
– Я хотела бы убить вас! – со злобой закричала она. – И в ближайшее время я это сделаю.
Закрывая за собой дверь, я слышал ужасный шум падающей мебели. Резкая головная боль вернулась с удвоенной силой.
– Продолжить ли работу, – подумал я, – или пойти домой и напиться?
4
Я одолел три этажа старого частного дома и позвонил. Мне показалось, что я грежу, когда дверь отворилась, и на пороге показался Оги Кран. Его маленькие глазки смотрели на меня, словно я был свежим яйцом.
– Опять ты? – проворчал он тягучим голосом. – Что с тобой делается? Ты недостаточно продегустировал то, что недавно получил от меня? И пришел за второй порцией? Я никогда не встречал потрошителя, который любит, чтобы потрошили его, но всегда должно быть начало всему.
Я ударил его. Это был лучший способ пресечь его болтовню.
Погрузив четыре жестких пальца в его солнечное сплетение, я вложил в удар весь свой вес. Оги начал сгибаться пополам, лицо его посерело. Я сжал кулак и ударил его между глаз. Он повалился вперед, и я деликатно отстранился, чтобы позволить ему лицом к лицу встретиться с полом. Затем я перешагнул через его ноги и вошел в квартиру.
Пара обезумевших черных глаз чуть не выскочила из орбит при виде меня. Синди Викерс сидела на диване с великолепным синяком под левым глазом, судя по окраске, недавно полученным. Ее лицо распухло и было мокро от слез. Зеленая блузка разодрана сверху донизу.
– Дэнни Бойд? – она смотрела на меня, не веря своим глазам. – Что же это такое… а он?
Я пренебрежительно подул на свои пальцы.
– Мне пришлось заняться им. В настоящий момент он получил сполна. Но я надеюсь, не потревожил вас?
– Вы просто-напросто спасли мне жизнь! – вскричала она, опустив глаза на свои лохмотья. – Он начинал становиться очень опасным.
– Так как Джонатана Лорда не было дома, я подумал, что он, может быть, пошел к вам? – проговорил я, полный надежды.
Она покачала головой.
– Я его сегодня не видела, а так бы хотела, чтобы он был здесь, когда пришел Оги. По крайней мере, многое бы прояснилось и мне стало бы легче.
– Вы нуждаетесь в подкреплении, – сказал я. – Но прежде всего я займусь Оги. Это не отнимет много времени.
Я вернулся к входной двери и нашел негодяя там, где его оставил. Перевернув его на спину, я вытащил его револьвер тридцать восьмого калибра, а из внутреннего кармана бумажник. После некоторого размышления, вынул оттуда деньги и засунул их ему в карман, не сомневаясь, что рано или поздно они понадобятся ему, чтобы оплатить такси. Потом я схватил его за щиколотки и поволок по лестнице. Затылок Оги ударялся о каждую ступеньку. На входной площадке я положил его параллельно ступеньке и толкнул ногой, что заставило его покатиться вниз на тротуар. Он остановился метрах в тридцати от дороги. Было тепло, и Оги совершенно не рисковал умереть от холода, кроме того, его могли, как мертвецки пьяного, подобрать фараоны.
«При всех обстоятельствах, – подумал я, – это для него будет свежим ощущением!»
Вернувшись в квартиру, я старательно запер за собой дверь, прежде всего для того, чтобы обеспечить себе спокойствие в квартире.
Вернувшись в квартиру, я старательно запер за собой дверь, прежде всего для того, чтобы обеспечить себе спокойствие в квартире.
Синди продолжала сидеть на кушетке. Она явно нервничала.
– Вы отделались от него? – быстро спросила она.
– Конечно.
Я подошел к ящику с ликерами, щедро наполнил два стакана и отнес их к кушетке. Девушка выпила половину своего стакана, потом вздохнула и упала на подушки.
– Мне это было крайне необходимо!
– Не хочешь ли ты мне рассказать? Думаю, мы можем обращаться друг к другу по имени, – сказал я. – Или ты, может, мазохистка, умирающая от желания дать разбить свое лицо?
– Что такое ты говоришь? – воскликнула она с неожиданной неприязнью.
– Черт возьми! – выругался я. – Ты же была спасена благодаря совершенно случайному моему приходу в полдень и сейчас. На сколько еще неожиданных визитов Бойда ты рассчитываешь?
– Если это будет не Оги, тогда это будет кто-то другой, что, возможно, еще хуже. От Слессора никто не ускользнет!
– Такие вещи я называю таинственным ответом! А нельзя ли сказать мне все более ясно?
– Слессор – начальник Оги. Я некоторое время работала у него, – тщетно пытаясь привести в порядок блузку, пробормотала она. – Многие типы воображают бог знает что о стриптизершах. Они считают, что если девушка снимает свои шмотки и немножко вертит задницей, чтобы заработать себе на бифштекс, то она должна быть готова на все в таком роде. Слессор владеет большей частью клуба, в котором я работала. Он попросил меня выступить на одном частном вечере. Он хорошо платил, хотел всего лишь, чтобы я исполнила свой номер не в клубе, а в другом место и помогала ему развлечь приглашенных. Он совершенно ясно дал понять, что я буду лишь разговаривать с ними, и никаких других услуг. Все проходило хорошо. Если какой-нибудь пьяница становился слишком предприимчивым, то тут же появлялся Слессор или какой-нибудь тип вроде Оги и быстро заставлял его изменить намерения. С Джонатаном я познакомилась на одном из таких вечеров. Слессор сделал все, чтобы свести нас, и, когда он увидел, что мы поладили, у него был по настоящему счастливый вид.
Она опорожнила свой стакан и поставила его на пол возле своих ног.
– Я не хочу надоедать вам рассказами о своей большой любви, но именно этим и стал для меня Джонатан. Он убедил меня бросить клуб. Он нашел мне квартиру и сказал, что через месяц после его дня рождения мы поженимся, и я ни на минуту не сомневалась. Понимаете, после миллиона предложений, сделанных мне разными прощелыгами, я не колебалась. Я сказала Слессору, что бросаю клуб, и что меня это не очень огорчает. Как идиотка, я рассказала ему о себе и Джонатане. У него был довольный вид, и, казалось, он был рад, а потом попросил меня оказать ему небольшую услугу: на следующий день развлечь одного из его крупных клиентов, что это будет в последний раз, что-то вроде прощального вечера.
– Да, история Золушки, только с другими вариациями, – произнес я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Когда я приехала по этому адресу, то нашла там только Слессора, Оги и еще одного из его людей, огромного типа по имени Пете.
Слессор сказал, что клиент запаздывает, но беспокоиться незачем, что тот вскоре появится. А пока предложил мне выпить стаканчик вина. – Углы рта Синди опустились в горькой усмешке. – Это была лишь самая обыкновенная история! Они положили в мой стакан наркотики в таком количестве, что я сразу вырубилась. На следующее утро я проснулась в своей собственной квартире с дубовой головой и абсолютной потерей памяти. Я ничего не помнила из вчерашнего вечера и ночи. Но вскоре Слессор напомнил. Около полудня он появился с пачкой фотографий. Фото ужасные, отвратительные.
– Как ты сказала, это была обыкновенная история. Таким образом они хотели заставить тебя покинуть Лорда и вернуться в клуб? – предположил я.
– Нет, все, что от меня требовалось, это то, что я собиралась сделать. Покинуть клуб, устроиться в квартире, которую приготовил для меня Джонатан, и жить там все время. Позже, у него будет для меня два или три маленьких поручения, и это не составит для меня больших трудностей. Но если я откажусь, то фотографии… – Девушка нагнулась, взяла свой стакан и протянула его мне. – Мне необходимо еще немного выпить, Дэнни. И я не знаю, почему все это вам рассказываю, тогда как вы работаете на сестру Джонатана. Она сойдет с ума от радости, когда узнает про все это.
Я принес ей стакан и уселся рядом. Она опустошила его несколькими большими глотками, потом принялась вертеть между пальцами.
– Джонатан говорил мне о себе, о завещании отца, о деле, которое перейдет к нему после дня его рождения. А в ожидании этого, денег у него немного, но мы как-нибудь выкрутимся. Он не мог покинуть своей квартиры, он был уверен, что сестра следит за ним, как стервятник, и что она воспользуется малейшей возможностью, чтобы помешать Джонатану заменить ее во главе предприятия. Я сказала, что меня это не расстраивает, так как у меня есть сбережения. Мы провели вместе совершенно восхитительных три месяца, и я почти забыла о фотографиях, но вдруг месяц назад сюда пришел Оги. Он сказал, что Слессор послал его узнать, как я живу, и прислал мне маленький подарок. Я развернула пакет и чуть не сошла с ума. Это была роскошная брошь с бриллиантами и надписью на обратной стороне: «Моей дорогой Синди. Ее Джонатан». Оги рассмеялся, когда увидел выражение моего лица, и сказал, что я должна хранить эту вещь у себя. Он будет приходить и проверять, здесь ли она. Если ее не будет, то Джонатан получит кое-что с ближайшей почтой. После ухода Оги я спрятала драгоценность в ящике под стопкой белья в глубине комода, чтобы Джонатан не мог увидеть ее. Через две недели Оги снова пришел и велел показать ему брошь. Потом он дал мне подвеску, такую же роскошную и с такой же надписью. Сегодня днем он пришел снова, проверил их наличие и сказал, что в ближайшие дни я получу еще подарок; манто из платиновых норок, стоимостью около десяти тысяч долларов. Но я должна была немедленно написать письмо Джонатану, поблагодарить его за роскошные подарки и не забыть описать каждый из них.
– Именно этого он требовал от тебя в тот момент, когда мы с ним встретились первый раз?
– Да. Когда он привел вас в такое состояние, он сказал, что придет снова сегодня вечером и что будет хорошо, если я буду одна. Тогда я в конце дня позвонила Джонатану в контору, чтобы сказать ему, что не смогу сегодня увидеться с ним, потому что у меня мигрень. За полчаса до тебя пришел Оги. Я знаю, что у Джонатана есть долги. До знакомства со мной он вел рассеянный образ жизни и бросал деньги на ветер. Но он совершенно успокоился с тех пор, как устроил меня здесь и, вообще делает все, чтобы стать солидным человеком. Не нужно обладать большим воображением, чтобы понять, что Слессор работает на сестру Джонатана, и она хотела получить мое письмо с благодарностями за подарки, присланные мне якобы Джонатаном. Таким образом, она пытается доказать, что он тратит гораздо больше, чем зарабатывает. Тогда я решила, что у меня нет выбора. Я заявила Оги, что не напишу этого письма, и что Слессор может отправлять фотографии, так как, когда Джонатан их получит, меня здесь уже не будет. Я решила его бросить, а также порвать со Слессором и со всем этим отвратительным делом.
– И это не понравилось Оги, да?
Она неожиданно вздрогнула.
– Это совершенно ему не понравилось! Они потратили на меня слишком много денег, сказал он мне, и слишком рассчитывали на меня, так что он вынужден заставить меня переменить намерения. И он этим занялся, но тут позвонили вы. Я не знаю, сколько времени могла бы выдержать! По-моему, Оги способен на все!
– Итак, что ты будешь делать? – спросил я. – Удирать? Пока еще есть возможность?
– Нет! – с яростью закричала она. – Это была на самом деле глупая мысль! Я позвоню Джонатану и попрошу его придти. Я расскажу ему все, что рассказала тебе. А потом пусть он решает сам.
– Мне кажется, что ты поступишь умно. И также думаю, что Слессор не отступится от этого, даже если Оги получит большую взбучку. Хочешь устроиться у меня на несколько дней? Без всяких условий?
– Спасибо. Ты очень любезен, но… нет, – с жалкой улыбкой пробормотала она. – Это касается только меня и Джонатана. Если он услышит про эту историю, увидит фотографии и между нами будет все кончено, то я первым же рейсом вылечу в Калифорнию и вернусь к стриптизу. Если же он поймет меня, то я останусь здесь. Но я действительно буду очень рада, если в ближайшие дни ты будешь навещать меня!
– Это я обещаю. Мне кажется, что сегодня ночью тебе нечего опасаться. Оги придется потратить много времени, чтобы придти в себя, а потом доложить своему патрону. И будет слишком поздно, чтобы Слессор мог предпринять что-нибудь еще.
– А за это время я уже переговорю с Джонатаном, и моя судьба будет решена так или иначе. Я не знаю, как мне благодарить тебя, Дэнни!