Акула пера - Светлана Алешина 4 стр.


Предупредив Марину, что уезжаю на неопределенное время, я села в машину и покатила на улицу Леонова. Я вовсе не была уверена, что мне удастся пообщаться с Григоровичем. Многих адвокатов в городе я знала, но именно с Григоровичем не встречалась ни разу. И момент, надо признать, был не самый располагающий к общению с папарацци. Меня могли попросту выставить за дверь. Что ж, таков профессиональный риск.

Адвокат жил в новом девятиэтажном доме, на первом этаже которого размещался косметический салон. Я поднялась на лифте до четвертого этажа и позвонила в дверь двадцать четвертой квартиры.

Открыли мне не сразу, и у меня было время рассмотреть дверь. Она была сделана из стального листа, с отделкой под дерево. Никаких следов взлома я не заметила. Правда, дверь могли уже отремонтировать.

Наконец щелкнул замок, и на пороге появился представительный мужчина лет пятидесяти пяти, в щеголеватом малиновом пиджаке и наглаженных черных брюках. У него было холеное, гладко выбритое лицо с крупным носом и высоким лбом, плавно переходящим в сверкающую лысину. Галстука на мужчине не было, зато на шее был повязан платок — на мой взгляд, с целью скрыть морщины.

Держался мужчина уверенно, по-хозяйски, но его серые навыкате глаза смотрели на меня подозрительно и настороженно.

— Арнольд Львович? — спросила я.

Мужчина наклонил голову и сухо сказал:

— К вашим услугам. Что вам угодно?

— Ольга Юрьевна Бойкова, — представилась я. — Газета «Свидетель». Мне хотелось бы с вами побеседовать.

На лице Григоровича появилось оскорбленное выражение.

— Помилуйте! — вскричал он. — Побеседовать! Только этого мне сейчас и не хватало! Что за странные фантазии? Неужели нельзя хотя бы на минуточку оставить человека в покое?!

— Простите, — сдержанно сказала я. — Понимаю, что вам сейчас не до меня. Но что поделаешь — такая уж профессия! О журналистах вспоминают, только когда захочется почитать газету.

— Между прочим, я не читаю газет! — ядовито сообщил Григорович. — И, будь моя воля, я запретил бы их категорически и бесповоротно! Можете обижаться на меня, уважаемая, но я бы именно так и сделал! Помойная яма — вот что такое ваши газеты!

— Чем же мы вам так насолили? — поинтересовалась я.

— Да при чем тут я! — возмутился Григорович. — Я не читаю газет — ни при каких обстоятельствах! Но от вас страдает общество! Вы ежедневно выливаете на него такой ушат грязи…

— Скажите, а вы так агрессивно настроены только по отношению к газетам или вас не удовлетворяют средства информации в целом? — деловито спросила я.

Адвокат нервно поправил шейный платок.

— Вы имеете в виду телевидение? — мрачно спросил он. — Ну, это вообще за пределами здравого смысла. Если нашей цивилизации суждено погибнуть, то именно телевидение будет тому виной!

— Простите, но вот лично вы откуда-то же черпаете информацию? — сказала я. — Как вам удается обходиться без средств массовой информации?

Григорович посмотрел на меня с превосходством.

— Существует целый ряд специальных изданий, бюллетеней, — назидательно пояснил он. — В конце концов, конфиденциальные источники…

— Согласитесь, широкие массы не имеют доступа к конфиденциальным источникам, — заметила я. — Но они тоже имеют право на информацию.

— Лучше бы они его не имели! — проворчал адвокат. — Эти постоянные дискуссии о правах только дезориентируют общество и вносят в него элемент иррациональности.

— Странно это слышать от человека, который является в некотором роде защитником этих прав, — сказала я.

— Господи, о чем вы говорите! — воскликнул Григорович, всплескивая руками. — Вообще, вам не кажется странной эта дискуссия на пороге?

— Так пригласите меня в дом! — резонно возразила я.

Адвокат впился в меня озадаченным взглядом, будто только что увидел.

— М-да? Ну что ж, заходите, пожалуй… — произнес он с сомнением. — Но, учтите, я ничего вам не обещаю! Никакого вторжения в личную жизнь! Все, что я могу вам позволить, — это выслушать мое мнение относительно прессы. Если это вас устраивает — милости прошу! Приготовить вам кофе? — последнюю фразу он произнес безо всякого перехода, старомодно-учтивым тоном, отчего она приобрела несколько комический оттенок.

— Нет, спасибо! — сказала я, проходя в квартиру. — С меня достаточно того, что вы согласились продолжить диалог.

— Что? — растерялся Григорович. — Ах, вы имеете в виду… Но тут вы ошибаетесь, уверяю вас!.. Проходите, пожалуйста, сюда, — он ввел меня в просторную уютную гостиную. — Присаживайтесь! Нет-нет, никакого диалога не будет! Просто, питая естественную слабость к хорошеньким женщинам, я не мог вас вот так просто выставить за порог. Но удовлетворить ваше профессиональное любопытство я не намерен, прошу меня извинить!

Пока он говорил, я рассматривала комнату. Откровенно говоря, никаких следов ограбления я тут не заметила. Дорогая мебель стояла на своих местах, и вообще кругом царил идеальный порядок.

— Если вы не хотите со мной беседовать, все-таки гуманнее было бы не приглашать меня в дом, — с улыбкой заметила я. — Правда, я сама напросилась. Но это уж, как вы справедливо изволили выразиться, профессиональное любопытство. Вы — адвокат, я — папарацци. Это, так сказать, суровая реальность. Но, между прочим, вы зря меня боитесь. Наша газета живет сенсациями, а не скандалами.

— А-а! — Григорович пренебрежительно махнул рукой. — Слова! Все это лишь вопрос терминологии. Лично я не вижу тут большой разницы.

— Мы стараемся щадить чувства людей, о которых пишем, — пояснила я.

— Другое дело, насколько хорошо это вам удается! — язвительно заметил адвокат.

— Пока особых неприятностей у нас не было, — сказала я скромно.

— Будут! Если вы собираетесь написать обо мне, неприятности обязательно будут! — пообещал Григорович.

— А если я дам обещание не упоминать в публикации вашего имени, вы согласитесь ответить на мои вопросы? — спросила я.

Григорович недоверчиво уставился на меня.

— А зачем вам это нужно? — подозрительно поинтересовался он. — Это, выходит, вы намерены удовлетворить уже не профессиональное, а личное любопытство!

— Эти два момента уже давно слились воедино, — сказала я. — Уже и сама не понимаю, где кончается профессиональное, а где начинается личное…

— Я смотрю на эти вещи иначе, — заявил адвокат. — Но допустим, я пойду вам навстречу. Какая гарантия, что моя откровенность не повредит мне самому?

— Вопросы будут самые невинные, — заверила я. — Никаких секретов раскрывать вам не придется.

— Странное дело, — пробормотал Григорович. — Ну что ж, давайте попробуем.

— Извините, если первый вопрос покажется вам глупым, — сказала я. — Но у меня складывается впечатление, что вы не слишком пострадали от грабителей…

Григорович закатил глаза к потолку.

— Ольга Юрьевна, дорогая! — простонал он. — Вы сами-то понимаете, что вы сейчас сказали? Как можно не слишком пострадать от грабителей? Да сам факт проникновения в ваше жилище является тягчайшим стрессом! Вторглись в святая святых, сняли с вас панцирь — это ли не шок! Я до сих пор не могу прийти в себя!

— Я вас понимаю, — сочувственно заметила я. — Но имелся в виду материальный аспект…

Григорович неодобрительно прищурился.

— Вы хотите сказать, что из дому не вынесли кресла, телевизор и рояль остался на месте? — ехидно сказал он. — Да, если смотреть на дело с этих позиций, мне неслыханно повезло… Но в моем доме орудовал профессионал! Брал только золото, валюту и камешки — все то, что можно унести в карманах. Уверяю вас, зарабатывал я неплохо, и у меня есть чем поживиться и помимо перечисленного, но вор, навестивший меня, обладает холодным рассудком и поразительным чутьем — настоящий артист!

— Насколько я понимаю, он добрался до каких-то тайников? — спросила я.

— Вот именно! — воскликнул Григорович. — Без шума, аккуратно все вычислил и выкрал! Сейф и все остальное…

— Но почему же вы, уезжая на долгое время, не поставили квартиру на сигнализацию? — удивилась я.

Григорович развел руками.

— Видите ли, наверное, я все-таки слишком старомодный человек, — признался он. — И потом, понадеялся на секретные замки, на соседей. Короче, проявил непростительное легкомыслие…

— О том, каковы размеры похищенного, не спрашиваю, — сказала я. — Но что говорит милиция? У них есть какая-нибудь зацепка?

Адвокат скептически улыбнулся.

— Если меня что-то и раздражает больше, чем наши газеты, — провозгласил он, — так это наша милиция! Право, об этой структуре не стоит говорить всерьез. Уверен, они будут последними, кто узнает имя грабителя!

— Ну, вы, наверное, все преувеличиваете, — возразила я. — Пожалуй, именно милиция располагает теми возможностями, которые позволяют раскрывать квартирные кражи. Сеть осведомителей, например…

— Ну, вы, наверное, все преувеличиваете, — возразила я. — Пожалуй, именно милиция располагает теми возможностями, которые позволяют раскрывать квартирные кражи. Сеть осведомителей, например…

— Не смешите меня! — отмахнулся адвокат. — Разумеется, я написал заявление, но думаю, что на моих денежках можно поставить крест. Если даже вора найдут, похищенное уже расплывется. Во всяком случае, большая его часть. Вы это знаете не хуже меня.

— И все-таки не стоит отчаиваться, — произнесла я стандартную формулу утешения. — Наверняка уже приняты какие-то меры.

— Разумеется! Милиция пишет бумаги! — саркастически ответил Григорович. — Я сам подписал не меньше десятка протоколов. А что толку? Вы знаете, что только за последние месяцы при схожих обстоятельствах было ограблено шесть квартир? Хозяева уезжали, а воры спокойно обчищали освобожденную площадь. И сколько, вы полагаете, таких преступлений было раскрыто? Ни одного! У милиции стандартный ответ: ставьте квартиру на сигнализацию! Но ведь это тоже не слишком дешевое удовольствие, и какая гарантия, что вор не сумеет нейтрализовать эту сигнализацию? Сейчас развелось столько умельцев…

— А многие ли знали, что вы собираетесь уезжать? — спросила я.

— Да масса народу! — с чувством произнес адвокат. — Я далек от мысли подозревать кого-либо, но, разумеется, мой отъезд не являлся ни для кого тайной. Но ведь, понимаете, я езжу отдыхать каждый год, и всегда как-то обходилось!

— Воздерживаюсь от комментариев, — вздохнула я. — Так вы говорите, в последнее время ограбили многих таких отдыхающих?

— Вот именно! И не только отдыхающих, — сказал Григорович. — Например, человек убывает в длительную командировку… Грабители-профессионалы ведь постоянно собирают информацию. Не удивлюсь, если у них существует что-то вроде разведывательного отдела.

— Лично я не слишком верю в организаторские способности наших преступников, — заметила я. — Но, безусловно, вор охотился за информацией. А что — ограбили ваших знакомых?

— Нет, об этих ограблениях мне сказал следователь, — ответил Григорович. — Наверное, хотел меня утешить. Почерк, говорит, сходный. Так что не я один пострадал от этого мерзавца…

— А у вас имеются соображения насчет того, кто бы мог навести на вашу квартиру? — спросила я. — Может быть, старый недоброжелатель?

— Когда поживешь с мое, — улыбнулся адвокат, — таких недоброжелателей наберется полгорода. Выбрать кого-то одного слишком сложно.

Мы немного помолчали, а потом я все-таки решила спросить у Григоровича о его отношениях с гражданкой Самойловой. Адвокат наморщил лоб, припоминая, и отрицательно покачал головой.

— Не знаю такую, — сказал он. — Ни разу не слышал. А почему вы решили, что я должен быть с ней знаком?

— Она носила в сумочке листок с вашим адресом, — объяснила я. — Может быть, ваша клиентка?

— У меня нет никаких клиентов! — сердито сказал Григорович. — Я давно уже не практикую, только числюсь консультантом при городской коллегии адвокатов. И уж точно не принимаю никого частным порядком.

— Странно, — заметила я. — Если у вас нет клиентов, откуда и зачем у этой женщины ваш адрес?

Григорович с беспокойством посмотрел на меня.

— Постойте! Значит, получается… А где вы вообще выкопали эту Самойлову?

— Случайность, — сказала я. — Эта женщина попала под машину примерно неделю назад. А мой знакомый отправил ее в больницу. Ну и заглянул в сумочку. Он даже заходил к вам домой, полагая, что вы являетесь родственником этой женщины. Но вы были уже в отъезде.

— Нет у меня таких родственников! — отрезал Григорович. — Так вы говорите, эта женщина попала в больницу?

— Да, у нее довольно тяжелые травмы, — сказала я. — Пролежит не меньше двух месяцев.

— Любопытно, — покачал головой адвокат. — Мне действительно любопытно, откуда у нее мой адрес. А где теперь эта сумочка?

— Мы вернули ее хозяйке, — объяснила я. — Полагаю, она с ней в больнице. Вас что-то беспокоит?

— Еще бы! — с чувством произнес Григорович. — Теперь меня беспокоит абсолютно все. Если вашу квартиру обчистили, а адрес известен черт-те кому — поневоле забеспокоишься!.. Знаете, я хотел бы взглянуть на эту бумажку! Она написана от руки?

— Да, от руки — простым карандашом, — ответила я. — Написана так, словно человек писал второпях, хотя, возможно, это просто особенность почерка…

— Я хочу взглянуть на этот почерк! — загорелся адвокат. — На почерк у меня профессиональная память. Если он мне знаком, я сразу скажу, кто писал.

— А если не знаком? — поинтересовалась я.

Григорович сделал эффектный жест рукой.

— Тогда я спрошу эту даму, откуда у нее мои координаты! — решительно заявил он. — Не с неба же они свалились! Посмотрим, что она ответит.

— Полагаете, это может быть связано с ограблением? — спросила я.

Григорович несколько потух и сказал уже не так уверенно:

— Нет, я ничего не утверждаю… Раз вы говорите — тяжелая травма… Да и вообще, может быть, все это объясняется совершенно банально… Но поинтересоваться же не мешает, как вы думаете?

— Совершенно с вами согласна, — сказала я. — Мне эта женщина тоже незнакома. Наши пути пересеклись абсолютно случайно, но она чем-то меня заинтриговала, несмотря на свою внешнюю заурядность. Если бы вы сумели разобраться со своим адресом, это сняло бы вопросы, которые не дают мне покоя.

— Вам-то чего беспокоиться? — снисходительно обронил Григорович. — Это в моем случае… как говорится, обжегшись на молоке, дуешь на воду. Однако скажите мне, в какой больнице находится эта женщина? Хотелось бы поскорее ее увидеть.

— Может быть, съездим к ней вместе? — предложила я. — Это было бы очень удачно.

Григорович на секунду задумался.

— Вообще-то я собирался уходить, — сказал он. — Но раз уж такое дело…

— Я на машине, могу подбросить вас потом куда потребуется, — сказала я.

— В самом деле? — оживился Григорович. — Буду вам очень благодарен. Тогда никаких вопросов — я готов. Но нас пропустят к больной?

— Не волнуйтесь, — ответила я. — У меня там врач знакомый.

Глава 4

Вот так и получилось, что я вернулась туда, куда возвращаться не собиралась. Это говорит о том, что зарекаться не следует ни при каких обстоятельствах. Пользуясь формулой Джеймса Бонда, это можно изложить так: никогда не говори «никогда».

Увидев меня, врач Александр Михайлович расплылся в широкой улыбке.

— Я знал, что опять вас увижу! — заявил он. — Ей-богу, было такое предчувствие всю неделю! И еще говорят, что телепатии не существует… Какими судьбами к нам — просто соскучились или есть дело?

— Скучать нам некогда, — улыбнулась я. — Нам с Арнольдом Львовичем хотелось бы взглянуть на вашу пациентку.

Александр Михайлович сдержанно раскланялся с Григоровичем и опять обернулся ко мне.

— Взглянуть на пациентку? Ах, вы, наверное, имеете в виду Самойлову? Принесли еще какое-нибудь имущество?

— Нет, на этот раз мы с пустыми руками, — сказала я. — Хотя, наверное, следовало бы, отправляясь в больницу, запастись каким-то гостинцем. Но мы слишком спешили…

— И чем вам так приглянулась эта Самойлова? — с легким недоумением спросил Александр Михайлович. — Между прочим, совершенно вздорная баба! — Он испуганно посмотрел на адвоката и с тревогой сказал: — Простите, что я так выражаюсь — надеюсь, это не ваша родственница?

— Бог хранил от таких родственников, — холодно сказал Григорович. — Просто меня интересуют некоторые обстоятельства.

— Что ж, это вполне уважительная причина, — кивнул врач.

— Так мы можем взглянуть на Самойлову? — нетерпеливо спросила я. — Как она вообще себя чувствует?

— А что ей сделается? — благодушно сказал Александр Михайлович. — Как говорится, состояние соответствует тяжести полученной травмы.

— Но хуже ей не стало? — забеспокоилась я.

— Ну что вы! Просто прошло еще слишком мало времени, чтобы говорить о результатах лечения. Единственное, что можно утверждать определенно, — непосредственная опасность позади. Теперь все зависит от самой пациентки, от ее воли к выздоровлению. Но у этой женщины, скажу вам по секрету, воля просто стальная. Видели бы вы, как она гоняет медперсонал! К ней уже боятся заходить в палату.

— Ну, мы все равно попробуем! — сказала я. — Можем даже сделать это без вас.

— А я все-таки составлю вам компанию, — заявил Александр Михайлович. — Кто знает, когда вы еще здесь появитесь! — При этих словах он слишком выразительно посмотрел на меня, но я сделала вид, что не замечаю этого взгляда.

Кажется, Александр Михайлович относился к тому типу мужчин, которые наиболее уверенно чувствуют себя в пределах своей епархии, но на большее не дерзают. Такие мужчины меня никогда особенно не увлекали.

Назад Дальше