— Что ты несешь? Договор не могли изменить! Я бы знал! — зарычал блондин и сделал шаг в сторону Варшавского.
Тот обманчиво лениво засунул указательные пальцы за резинку домашних штанов и покачнулся на пятках.
— Да что ты говоришь? Он бы знал! — видимо, у Варшавского также закончилось терпение, потому что лицо исказила гримаса презрения. — Да мне плевать, что ты знаешь, а что нет! Я даю тебе минуту, чтобы ты убрался из моего дома! Иначе обращусь в концерн. Пусть они с тобой разбираются! И шлюху свою прихвати! Она в моей спальне.
Галански что‑то зашипел, Зоя не расслышала.
После чего прошел мимо Варшавского, едва не задев того плечом.
Они снова остались одни.
Глава 12
— Ты в порядке?
— А тебя это волнует?
— Будь любезна отвечать, когда я тебя спрашиваю.
— Иначе, что?.. Займешь место своего дружка?
Зоя понимала, что ведет себя неправильно, но ничего не могла поделать. Сработала защитная реакция.
— Надо будет — займу, — теперь глаза мрасса прошлись по ней, точно лезвие. Цепкий взгляд словно стремился проникнуть в душу.
Только ничего у вас, господа хорошие, не получится. Зоя негнущимися пальцами схватила покрывало и предприняла глупую попытку прикрыть голые ноги. В этот момент она ругала на чем свет стоит девушку Олесю из агентства. Да и себя тоже. Зачем поддалась на сладкие речи и накупила шелковых сорочек с кружевными дырочками в ненужных местах?
— Нисколько не сомневаюсь в твоей человечности, — последнее слово прозвучало особенно ядовито. Зоя чувствовала, что сходит с ума. Интересно, какой у нее резерв психического спокойствия и где грань, за которой наступает непроходящая темнота?
На мгновение ее охватило отчаяние.
Но только на мгновение.
Нет, ее рано списывать со счетов!
Она выпрямила спину и вздернула подбородок.
Ответ мрассу не понравился. Он быстро преодолел расстояние до кровати и навис над девушкой высокой башней.
— Ты специально меня провоцируешь? — яростно выдохнул Варшавский, не скрывая гнева. — Хочешь, чтобы я принудил тебя к сексу? Чего ты добиваешься?
И правда, чего?
Зоя сглотнула ком, подступивший к горлу, и дрожащей рукой провела по растрепанным волосам.
— Мне страшно, — невольно вырвалось у нее. Мысленно махнув рукой, она быстро продолжила: — Неужели ты не видишь, Варшавский? Я пытаюсь подстроиться под твой мир, разобраться в ваших законах и порядках. Но мне трудно! Я ничего не понимаю. У меня нет ни друзей, ни родных. Я одна! Более того, у меня нет никаких прав! Для вашего общества я никто! Ширас! Я живу в доме незнакомого мужчины, которому ОБЯЗАНА родить ребенка, иначе меня вернут в центр, где снова отправят в криосон, а то и того хуже — будут проводить эксперименты! Как думаешь, что я испытываю, кроме страха?
Мужчина тяжело задышал и процедил:
— Ты сама подписала договор.
В первые секунды Зоя не поняла, о каком договоре речь, потом вспыхнула.
— Ничего я не подписывала! Тебе показывали мои бумаги, или вы, мрассы, не растрачиваете свое драгоценное время на подобную ерунду? И я тебе говорила, что добровольно на криосон не соглашалась!
— Зоя, — было видно, что мрасс из последних сил сохраняет контроль над собой. Он нахмурился, отчего морщинки вокруг глаз и на лбу обозначились четче. — Ненавижу грязные игры и недомолвки.
— О каких играх, черт возьми, идет речь?
— О твоих, — для пущей убедительности он ткнул пальцем ей в грудь. — Ты пытаешься убедить, что не соглашалась на криосон. Я тебе не верю. Криосон даже в ваше время был нереально дорогим удовольствием, его могли себе позволить только очень богатые люди.
Или те, кто стоял у власти.
— Я знаю. Я не относилась к числу очень богатых людей. Я…
— Достаточно, ширас, — впервые за последние дни он назвал Зою насильно навязанным статусом, и это прозвучало так, точно плюнул ей в лицо. Сказал, как плетью ударил. — Даю тебе одну возможность: или ты сейчас рассказываешь свою версию случившегося в прошлом, или больше никогда не пытаешься убедить меня в том, что не соглашалась на криосон, что тебя использовали или тебе его навязали. Слушаю тебя!
Варшавский продолжал стоять возле кровати, широко расставив ноги. Помимо домашних штанов, на нем была майка — боксерка, выгодно подчеркивающая хорошо развитую фигуру. Дорогой дом, дорогая одежда, дорогая жизнь.
И она.
Не вписывающаяся ни в этот интерьер, ни в эту жизнь.
Зоя опустила голову, прячась от его взгляда.
— Я не готова к разговору, — снова честно ответила она.
И услышала равнодушное:
— Ты сама сделала выбор.
После чего мужчина развернулся и вышел из спальни.
Последнее, на что обратила внимание Зоя, — Юлиан был босым.
Свернувшись клубочком, она пустым, ничего не выражающим взглядом уставилась в стену.
Долго Зоя не выдержала. Вспомнила старый, испробованный, проверенный способ снять стресс. Встала и отправилась искать кухню, теперь в этом доме. Сама кухня как таковая ее не интересовала. Интересовал винный погребок.
Зоя решила напиться.
Причем в хлам.
Забыться — вот ее цель. И неважно, каким способом.
Иначе она просто не выдержит.
Погребок нашла быстро. Включила свет и оценила масштаб. Не хило. Смело можно открывать магазинчик по продаже элитного вина. Взяла первую попавшуюся бутылку, собралась уходить, но передумала. Прихватила еще одну.
Пить, так пить!
В этот раз Зоя была хитрее и с бутылками поднялась к себе. На кухне или где‑то еще ей могли помешать. Снова начать читать нотации, что ей нельзя пить спиртное, потому что она вот — вот забеременеет.
Так, про беременность не думаем!
Про мрассов не думаем.
В общем, ни о чем не думаем.
После второго бокала стало хорошо. По телу разлилось тепло, и появилась некая иллюзия безразличия к происходящему. Зоя даже улыбнулась. Оказывается, как мало надо человеку для счастья! Стоп — стоп! Это мысль неправильная. Будет злоупотреблять — сопьется, это путь в никуда. У нее же в планах долгая и счастливая жизнь.
Из груди девушки вырвался вздох. Про «счастливую» она, кажется, загнула. Но ничего, еще поборется. Еще повоюет. Затуманенный алкоголем взгляд наткнулся на панорамную стеклянную дверь, ведущую на балкон. О! То, что нужно.
Пошатываясь, Зоя прошла на балкон и опустилась на кушетку. Снова налила себе вина.
Напряжение отпускало, и она позволила себе расслабиться. Но ненадолго. Прошлое настойчиво лезло в настоящее…
— Ты же знаешь, что я тебя люблю. Что в этом плохого?
Мальчик Юра снова стоял у ее кровати, сжимая кулаки и прерывисто дыша. Зоя настороженно на него смотрела, не зная, что предпринять дальше.
После того как она узнала, что у него рак, в душе что‑то дрогнуло. Такой красивый. Богатый, перспективный. Ему бы жить и жить! Встретить любимую девушку, которая ответит взаимностью, создать семью и нарожать детишек. А не стоять у ее кровати с лицом, полным отчаяния. Зоя нервно провела рукой по волосам. Смертельная болезнь Юры многое меняла. Если раньше она могла смело послать его куда подальше, несмотря на угрозы отца, то теперь…
Неужели она откажет человеку, которому оставалось жить полгода?
— Ничего, — тихо ответила Зоя. — Просто я… Юра, почему ты не сказал, что смертельно болен?
Молодой человек выругался.
— А это что‑то меняет?
— Да, — честно ответила она и не удивилась, увидев на лице Юры кривую ухмылку.
— Теперь будешь жалеть?
Она ничего не ответила.
— А мне плевать! Жалей! Жалей! Только дай к тебе прикоснуться!
И Зоя, закрыв глаза, легла на кровать.
— Зоя? — в голосе мальчика Юры послышалась робкая надежда, смешанная с затаенной печалью.
Зоя сглотнула подступивший к горлу ком. Чувствовала она себя мерзко. Но сейчас, в эту минуту должна запихать свои чувства куда подальше.
— Иди ко мне, — проговорила чуть слышно.
В спальне фешенебельного отеля воцарилась оглушительная, давящая тишина. Зоя замерла, не открывая глаз. Сердце бешено стучало, в животе образовались спазмы, ноги почему‑то стали холодными.
Потом тишину нарушил торопливый шорох сбрасываемой одежды.
— Зоя… милая… милая… любимая… девочка ты моя…
Огромная кровать жалобно прогнулась под мужским телом, и тотчас жадные руки, преодолевая волнение и дрожь, прикоснулись к бедрам Зои.
— Моя… моя… только моя…
Мальчик Юра набросился на нее, как голодный зверь. Еще никто и никогда не целовал Зою с такой одержимостью. Казалось, он поставил перед собой цель попробовать ее всю. Она бы соврала, если бы сказала, что его поцелуи вызвали отвращение. Как только Зоя опустила планку и позволила к себе прикоснуться, в ней исчезло желание отвергать его. Да, она не любила Юру. Да, по сути, ее принудили к сожительству с ним. Да, его любовь больше похожа на болезненную привязанность. Но какое это имело значение в те минуты?
Он дрожал всем телом, торопился. Ему хотелось касаться ее одновременно везде. Его руки суетливо сжимали грудь, устремлялись к бедрам, прикасались к лону. Зое не было неприятно, она, скорее, находилась в прострации и воспринимала происходящее, словно со стороны.
Это чуть позже она поймет, что в ту ночь сделала что‑то не так…
Что именно — останется загадкой.
Мальчик Юра оказался неплохим любовником. Ей даже понравилось с ним спать. Нет, оргазма она так и не испытала с ним, но его ласки, особенно оральные, приносили толику удовольствия.
Но именно после того, как она подпустила мальчика Юру к себе, у него сорвало крышу…
Дверь открыли сразу.
— Привет! — Зоя пьяно улыбнулась, прислонившись к дверному косяку. — Я пришла… пришла с претензиями.
Брови мужчины демонстративно поползли кверху.
— С претензиями? — уточнил Варшавский.
— Так точно, — Зоя икнула и тотчас зажала рот ладошкой. — Ой…
Варшавский нарочито медленно оглядел ее с ног до головы, задержавшись на покрасневшем лице. В его взгляде скользнули удивление и легкая ирония.
— И какие у тебя могут быть претензии в два часа ночи? — Юлиан скрестил руки на груди, и Зоя только сейчас заметила, что мужчина полуобнажен. С момента их последней встречи на нем отсутствовала одна деталь одежды, а именно: майка. Сам мрасс выглядел бодрым, точно она не подняла его с постели среди ночи.
— Самые что ни на есть актуальные. Во — первых, вот, — Зоя подняла правую руку, в которой сжимала два бокала. — Я пью одна. А это неправильно. Пить надо в компании. Иначе начинаешь чувствовать себя алкоголиком. А алкоголичкой я никогда не была. Отсюда вытекает что?
Она замолчала и посмотрела на мрасса, который, по ее логике, должен был продолжить речь.
— И что же отсюда вытекает? — серые глаза Юлиана чуть прищурились. Он с трудом сохранял серьезное выражение лица.
Зоя, со взлохмаченными волосами, одетая в две сорочки — на шелковую она натянула еще одну, самую пуританскую, без «сексуальных дырочек», — выглядела нелепо и очень мило.
А еще наивно.
С чуть помятым лицом, на котором сохранились испуг и растерянность, она выглядела лет на восемнадцать, не больше.
— А отсюда вытекает главное, — глубокомысленно заявила она и подняла вторую руку, в которой держала бутылку. — Мне нужен компаньон. Находись мы с тобой в твоем прежнем доме — мне бы компанию составил дан. А тут его нет. Вот скажи, почему ты зажал деньги и не установил дана и на Варгасе? Хотя нет, лучше не говори. Даны, надо полагать, тоже разные. Таких, как мой затейник, единицы. Одним словом, к чему я веду разговор… Раз дана нет, ты должен его заменить.
— Должен? — губы мужчины все‑таки дрогнули в улыбке.
— Должен — должен, — Зоя не заметила его веселости. Она отчего‑то смотрела на грудь и задавалась вопросом: у него от природы столь совершенное тело или он часами пашет в тренажерном зале? — Спорить и сопротивляться бесполезно.
— Я и не собираюсь. С радостью составлю тебе компанию, раз ты проявляешь настойчивость, — и мужчина сделал шаг назад, освобождая дверной проем, тем самым приглашая в комнату.
Но Зоя покачала головой и махнула рукой с фужерами.
— Э, не — е-е — е, в комнату к тебе я не пойду. Я девушка приличная, по ночам мужских спален не посещаю. Мы будем пить здесь, — приняла она решение.
— Здесь — это где? — в серых глазах вспыхнул довольный дьявольский огонек.
— Говорю же: здесь.
И для пущей убедительности Зоя, покряхтев, точно у нее затекло тело, опустилась на пол и прислонилась к стене.
— Прямо вот здесь…
Брови мужчины снова приподнялись.
— Что ж… Не самый плохой выбор, — и он присоединился к ней.
— То есть мое предложение тебе понравилось? — Зоя посмотрела в лицо мрассу. Красивый, мерзавец! И сильный. Мужественный. Властелин мира. Привык, что все под него прогибаются. С грацией хищника. Взгляд задержался на губах. И целуется так, что…
Зоя мотнула головой. Она для чего сюда пришла? Чтобы воспевать дифирамбы мужчине, который отвалил за нее кучу денег?
Нет.
У нее был иной план.
И она собиралась неукоснительно его придерживаться.
— Сойдет. А вот это давай‑ка мне, — ответил Юлиан, осторожно забирая из ее рук фужеры и вино. Посмотрел на название и сказал: — У тебя неплохой вкус.
— Что угадала и выудила из твоего погребка лучшее вино?
— Почти.
— Сердишься?
— С чего бы?
— Я хозяйничала без твоего разрешения, — Зоя, чувствуя, что не права, опустила голову и принялась рассматривать дорогой мрамор, на котором они восседали.
— Хозяйничай — я разрешаю.
В голове мелькнула шальная мысль, что ширас не наделена полномочиями хозяйки. Мелькнула и исчезла.
— С чего это ты такой добрый?
Зоя, замерев, смотрела, как он разливает вино по фужерам.
Руки у него красивые. С длинными пальцами. Ухоженные.
Снова память «услужливо» воскресила воспоминания, как эти самые пальцы помогли ей испытать потрясающий оргазм. Пришлось мотнуть головой, прогоняя наваждение.
— За что будем пить? — лениво поинтересовался Юлиан, протягивая ей бокал.
Зоя скривила губы и осторожно, чтобы не соприкоснуться с его пальцами, приняла фужер.
— Трудно предлагать тост, выпивая в обществе недруга.
Крупное тело Юлиана напряглось, но она не заметила. Его веселость испарилась мгновенно.
— По — прежнему воспринимаешь меня, как недруга?
— А как же иначе? — Зоя старалась не смотреть на него. Кажется, она вновь совершила ошибку, придя к нему ночью. А, где наша не пропадала!
— Мне бы хотелось, чтобы ты пересмотрела свою точку зрения, — жестко, сам того не желая, произнес Варшавский.
— Это приказ, мрасс? Слушай, а ширас обязаны беспрекословно подчиняться мрассам? — Зоя все‑таки взглянула на него и выругалась про себя. Да что с ней происходит?! Почему именно сейчас, именно сегодня она находит его чертовски привлекательным? Таким сексуальным…
— Не обязаны. Все зависит от взаимоотношений, установленных между мрассом и ширас.
— А между нами какие взаимоотношения, Варшавский? — решила она уточнить.
— Относительно свободные.
— Относительно? Интересное, а главное, очень обширное для понимания слово.
— Ты, кажется, хотела выпить, Зоя? Давай без тоста.
Девушка вздохнула.
— Давай.
И осушила сразу почти полбокала.
Варшавский лишь пригубил.
— А ты не против, что я пью? — спросила Зоя, искоса наблюдая за мужчиной.
— Пока нет.
— Снова очень правильный ответ, — фыркнула она. — Пока! Потом запретишь?
— Да, — ответ прозвучал безапелляционно.
— А если я не послушаюсь? Применишь способы наказания, которыми угрожал в тот день, когда забирал из «Рассвета»?
— Я в принципе не люблю, когда женщины выпивают, — снова ловко ушел он от ответа.
— Правильный, значит, — сделала пьяный вывод Зоя и устало прислонилась головой к стене. — Почему‑то я так и думала. Правильные мужчины — самые опасные.
— Интересное заключение. Не поделишься, почему?
— Не поделюсь.
— Вредничаешь?
— Имею право. У меня стрессовая ситуация, — Зоя допила вино и снова протянула фужер мрассу. — Еще плеснешь?
Варшавский молча подлил вина.
— Я думал, ты начинаешь адаптироваться.
При слове «адаптироваться» Зоя вздрогнула и одной рукой обняла плечо.
— Адаптируешься тут, — проворчала она, чувствуя, как настроение стремительно падает. И мрасс вина не наливает! Чего медлит? — Я пытаюсь, Варшавский, пытаюсь… Ты только меня в центр не сдавай…
Она не заметила, что последнее предложение проговорила едва ли не со слезами на глазах.
— Можешь эту мысль выкинуть из головы, — тщательно выговаривая каждое слово, сказал Варшавский и вернул бокал Зое.
— То есть не вернешь?
— Нет.
— Это хорошо, — Зоя взяла протянутый бокал, но пить не спешила. Она чувствовала легкое головокружение. Надо было закуску прихватить. — Ты сегодня другой…
Слова сорвались сами собой.
— Это комплимент? — серые глаза пытливо рассматривали лицо девушки.
— Варшавский, а с чего у тебя изменилось ко мне отношение? — вопросом на вопрос ответила она. — Даже по имени начал называть…
— Нам с тобой ребенка рожать. К чему воевать? И если помнишь, я говорил, что не люблю принуждать женщин.
При упоминании о ребенке Зоя вздрогнула.
И ее понесло.
— То, что принуждать не собираешься — звучит оптимистически. Хоть какая‑то надежда на сносное будущее возникает.
— Мне бы хотелось, чтобы будущее ты воспринимала не только, как сносное, — в голосе мрасса послышались металлические нотки. Зоя, сама того не подозревая, задела его самолюбие.
— Это уж как пойдет… Мне бы от прошлого избавиться, — Зоя посмотрела на бордовую жидкость в бокале и снова сделала глоток. В этот раз она не спешила.