– Снято! – крикнул оператор. – Есть картинка!
Лика развернула гаджет ко мне.
– Уважаемая Милада…
– Арина, – перебил ее Владимир.
– Уберем при монтаже. Дорогая Арина, как прошла встреча с Трындычихой? Что она вам сказала? Вы испугались? Или испытали восторг от знакомства с существом из потустороннего мира? – частила Всезнайка.
Я принялась внимательно изучать экран. Справа на фото жена шефа гаишников, у нее совершенно счастливое лицо, рядом я, у меня на голове будто кошки дрались, по лицу размазалась помада, с одного глаза исчезла подводка.
– В кусты смотрите, – посоветовала Лика.
Я перевела взор в указанном направлении. Среди зеленых ветвей виднелось размытое изображение женской фигуры в длинном светло-сером платье. На голове у нее был платок того же цвета, а вот лицо невозможно рассмотреть, оно оказалось не в фокусе.
– Надо же, там еще кто-то находился, – изумилась я. – Думала, на дороге только гаишники и мы с Неумывайкиным.
– Так вы не видели Трындычиху, госпожа Смолякова?? – разочарованно спросила ведущая. – Не заметили привидение?
Легким движением бедра Владимир вытеснил меня из кадра и занял центральное место перед объективом.
– Вы сейчас беседовали с Ариной Виоловой. Любимая народом писательница отказалась продолжать интервью, потому что не хочет открывать чужую тайну. Но я, автор проекта, нарушу завесу секретности. Сначала представлюсь: писатель, автор книг о необычных местах планеты, преподаватель математики Дома здоровья Владимир Неумывайкин.
– Вау! – восхитилась Лика.
– Сейчас на моем столе лежит рукопись об имении Борисогубских, – затрещал владелец мотоцикла… ох, простите, мопеда. – Сегодня мы с госпожой Виоловой отправились в экспедицию на поиски фантома Трындычихи (как всем известно, она покончила с собой, прыгнув в море со скалы). Я точно знал, где его можно встретить. И мы с ним столкнулись!
По толпе журналистов пронеслось единогласное:
– Ах!
– Мы подкараулили Алевтину в заранее вычисленном математическим путем месте, – несся на лихом коне лжи математик, – подошли к ней, хотели пообщаться, и тут…
Владимир сделал эффектную паузу. В толпе журналистов повисла напряженная тишина.
– И тут на моих руках появились наручники. Их волшебным образом нацепила Трындычиха! – договорил мой экскурсовод, вытягивая вперед обе длани.
Корреспонденты взвыли и бросились снимать руки вруна. Возникла толчея, воспользовавшись которой, я шмыгнула в ворота парка и побежала по дорожке к коттеджу. С меня хватит! Интересно, кто первый увидит на «браслетах» жаждущего славы педагога надпись «полиция»? Телезрители или корреспонденты уличат Неумывайкина во вранье?
За спиной раздалась громкая сирена, я оглянулась и отпрянула в сторону. Мимо, издавая сердитые сигналы, пронеслась «Скорая помощь». На переднем сиденье рядом с водителем маячила Марина Ивановна с хмурым напряженным лицом. Мини-вэн резко свернул налево, я увидела на задней двери надпись «Реанимация».
– Жуть прямо! – произнес за моей спиной громкий голос.
Я подпрыгнула.
– Испугала вас, простите, – извинилась Галина, появляясь в поле зрения.
– Не услышала ваши шаги, – выдохнула я. – Кому-то плохо?
– Если все в порядке, неотложку не вызовут, – заметила горничная, – Лаврова запретила на эту тему трепаться, но вы своя, не постоялица, а нанятая писательница. И Варюше помогаете – мне дочка сказала, что вы за двадцать тысяч Пинки сегодня купили.
– Да, – кивнула я, только сейчас вспомнив, что должна отнести Роману в бар деньги.
– Лена Фокина при смерти, – прошептала Галина, – отравилась орехами. У нее аллергия на арахис, а девчонка его наелась.
– Зачем же она это сделала? – поразилась я.
Горничная еще понизила голос.
– Кто их, богатых капризников, разберет? Может, решила на себя внимание обратить. Или самоубиться задумала. Роман в шоке. Ведь девочка рядом с его баром свалилась, он медиков и вызвал, а до их прихода искусственное дыхание ей делал. Врач сказал, что только благодаря действиям бармена Фокина жива осталась, а то бы с ней как со Светланой Иосифовной беда случилась. Той-то никто вовремя в рот не дул, поэтому училка уехала на тот свет. Тут все дети с шапкой набекрень, денег у них полно, а ума нет. Игрушки они с Варей мастерят… Тьфу!
– Ребята хотят помочь вашей дочери, – остановила я Галю, – собирают ей миллионы на костюм, который поможет Варе научится ходить.
Звонкова скривилась.
– Анекдот, а не помощь! Шаговодитель нужно приобрести в течение нынешнего года. Нам человек, который его сделал, объяснил: «Если за двенадцать месяцев не успеете, можно и не покупать».
– Почему? – удивилась я.
Галина прищурилась.
– Если вы мясо десять лет не пробовали, а потом жирной свинины наелись от пуза, что с вами случится?
– Поджелудочная железа взбунтуется, – предположила я. – И желудок бойкот объявит, поскольку забыл, как большое количество белковой пищи и жира одним махом переваривать.
– Во-во, – закивала собеседница, – любой орган отмирает, если долго не работает. С мозгом так же. Он много лет сигналы от ног не получал, и когда дочке исполнится пятнадцать, вообще их воспринимать перестанет. Варя навсегда останется неходячей.
– Девочка встает, – напомнила я, – Варвара при мне в баре смогла подняться.
– А толку-то, – тоскливо протянула Галя, – еле-еле держится, шага ступить не может. Сила воли у нее огромная, желания поправиться через край, да не все на одних морально-волевых качествах сделать можно. А они куколки мастерят! Вы в курсе, кто у этих фиговых милосердных помощников родные?
– Если не ошибаюсь, Юрин отец эстрадный певец, – ответила я.
– Ха! Не просто голосистый дятел, а владелец здоровенной фирмы «Зонгроял», – зашипела горничная. – Он не только поет, но еще и с других мех состригает. У мужика миллиарды! Аглая – дочь бабы, у которой наикрутейший, огромный торговый комплекс. А у толстяка Алексея Васина мать балерина, которая вроде как в пятый раз за денежным мешком замужем. Не знаю, когда и где она танцевать успевает, но постоянно свадьбы играет, и всегда с набитыми валютой иностранцами. За границами законы на стороне разведенных женщин, так что у фифы чего только нет – дома в Швейцарии, магазины в Америке, бизнес в Германии. Все ей по брачным контрактам отошло. Сейчас развеселая лиса, кажется, в Монте-Карло ошивается. Алексея-то она в России бросила, он сынок от первого брака с обычным нашим бедным парнем, за которого красотка в молодости по глупости выскочила. А детки куколки делают… Да им стоит только домой позвонить и денег попросить! Отцу Юрки три миллиона отсчитать, как мне десять копеек нищему подать. Я Аглае тайком от дочки совершенно честно всю историю с шаговодителем объяснила, а девчонка в ответ: «Я переживаю за Варю, стараюсь, как могу, ей помочь, но с матерью говорить не стану». Я, наивная, спросила: «Она такая жадная? Пожалеет для близкой подруги дочери жалкие три миллиона?» Аглая нос вздернула: «Мне моральные принципы не позволяют к ней обратиться. Она сплавила меня сюда от новой семьи подальше, и я с ней дел иметь не желаю. Сама свои проблемы решаю». Стоит передо мной – в ушах серьги, на шее медальон, одета во все модное, пахнет духами… Знаю я, сколько семестр обучения в Доме здоровья стоит. Отличные принципы у девочки! Для Варюши ерунду у мамаши попросить не желает, а за чей счет здесь живет и свои проблемы решает? Не сама же она себе на шоколадное существование зарабатывает, маманька оплачивает счета. Я злая? Наглая? У всех деньги клянчу? Мне девочку из коляски поднять надо. Времени мало осталось, всего четыре месяца. Варюше пятнадцать в конце декабря стукнет, и все. Все! Спасибо вам, что Пинки за двадцатку купили. Знаете, сколько богатые детки пока собрали? Двести шестьдесят тысяч. Осталось всего ничего: два миллиона семьсот сорок кусков. И четыре месяца.
Галина всхлипнула, прикрыла рот ладонью и убежала. Я посмотрела ей вслед и достала сотовый, но не успела набрать номер.
– Вы должны мне помочь! – зашептал кто-то за плечом.
Глава 15
Я резко обернулась.
Передо мной стояла старуха, одетая в старое, но чистое платье.
– Что случилось, бабушка? – спросила я.
Она схватила меня цепкими пальцами за плечо.
– Бабушка? Да мне сорока нет. Ищу свою дочку, Алису Караваеву.
– Хотите пройти в Дом здоровья? – уточнила я. – Ваша девочка воспитанница интерната?
– Разве я похожа на женщину, которая своего ребенка в приют сдает? – печально спросила незнакомка.
– Нет, конечно, – поспешно ответила я.
– Алиса не пришла ночевать, – продолжала моя собеседница, – и я подумала, вдруг она в интернате? Девочка дружит с доченькой Ларкиных, прямо неразлейвода. Понимаете?
Я, не знавшая, кто такие Ларкины, на всякий случай кивнула.
– Меня Валентиной зовут, – представилась Караваева. – А вас?
– Меня Валентиной зовут, – представилась Караваева. – А вас?
– Виола, – ответила я.
– На одну букву у нас имена начинаются, – улыбнулась мать Алисы, – друзьями станем. Будете в Тамбовске, заходите. Живу на улице Приморской с детства, меня все знают. Спросите, где дом Караваевых, любой покажет. Просьба к вам: если увидите девочку-подростка, шестнадцать лет ей, худенькую, в синих брючках и футболке, скажите: «Алиса, тебя мама ищет».
– Обязательно, – кивнула я.
– Спасибо, – поблагодарила Валентина и пошла по тропинке к морю. Но сделав несколько шагов, обернулась. – Виола!
Я, успевшая двинуться в сторону коттеджа, тоже оглянулась.
– Я показалась вам странной? – улыбнулась Валентина. – Я не сумасшедшая, просто очень волнуюсь за Алису.
Произнеся последнюю фразу, Караваева продолжила путь, а я поспешила в номер, по дороге пытаясь соединиться с Дмитриевым. Но поговорить с приятелем не удалось, вежливый женский голос твердил:
– Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, оставьте сообщение после короткого сигнала.
После пятой попытки я сдалась и, решив воспользоваться автоответчиком, заговорила в трубку:
– Степа, это Вилка. Не можем ли мы помочь девочке Варваре Звонковой? Ее мать Галина служит горничной в отеле, где я сейчас живу…
Изложив подробно ситуацию, я поднялась в номер, взяла деньги и направилась в бар. Но дорожка неожиданно привела меня не к кафе, а к дощатому сарайчику. Сначала я удивилась, а потом сообразила, что произошло: на развилке аллей надо было повернуть налево, а я пошла вправо. Нужно возвращаться.
Я сделала пару шагов, и тут сзади послышался скрип открываемой двери. А теперь спросите, почему я со скоростью испуганной белки метнулась в густые кусты на краю тропинки и затаилась? Я сама удивилась собственному поведению.
Из сарая вышел Роман, он говорил по телефону:
– Да. Уже иду. Как там Лена? О господи! Бедная девочка, не спасли… Зря я старался. Тебе велик напрокат нужен? Алеша, куда ты ехать собрался? Васин, ты мне еще за предыдущие поездки не отдал деньги. За четыре раза. Решил, что я бесплатно велосипеды ученикам даю? Ан нет! Хорошо, но сначала долг за аренду отдай. Я не злой человек, давал тебе в долг на рынок кататься, но сколько можно? Если нет денег, проси машину у директора, тебя отвезут под конвоем. Вот и отлично. Жду денежки.
Бармен поспешил вперед по дорожке. Я посидела еще немного в кустах, потом пошла за ним. Значит, Роман дает ребятам двухколесных «коней», чтобы те могли поехать куда хотят, не сообщая Анне Семеновне. Ясное дело, услуга платная. В сарае, наверное, стоят велики.
Я дошла до бара и открыла дверь.
– Добрый день, – поздоровался Роман, протиравший полотенцем бокалы.
– Уже вечер, – сказала я, – а у вас тишина. Здесь всегда так? Или сегодня особенный день?
Роман всунул фужер в держатель над стойкой.
– Вы не знаете?
Я прикинулась удивленной.
– Что?
Роман грустно продолжил:
– Лене Фокиной стало плохо. Она вошла с улицы, упала, я кинулся к ней, увидел, что девочка не дышит, начал делать искусственное дыхание и…
Дверь бара распахнулась, появилась бледная до синевы Анна Семеновна.
– Господи! Вам дурно? – испугался Роман.
– Шла мимо, – прошептала директриса, – и тут звонок от Марины Ивановны. Лена умерла. Не довезли ее до клиники. Анафилактический шок, у девочки аллергия на арахис была, сердце остановилось, завести не смогли. У меня аж ноги от этого известия подкосились, хорошо, что вы рядом… Ужас какой-то! Утром про Светлану Иосифовну узнали, вечером Леночка. Бедная Фокина.
Анна Семеновна рухнула на стул.
– Сейчас сварю вам кофейку, – засуетился Роман. – Вот горе! Беда!
Дверь снова распахнулась, впустив в зал Юру, Аглаю и Алешу.
– Здрассти, – хором сказали они. Потом Аглая попросила:
– Роман, сделай нам всем латте.
– Сейчас, – кивнул бармен.
Ребята сели за стол и продолжили разговор, который начали до появления в кафе.
– Ну прямо сказка, – рассмеялся Юра. – Такая страшная.
– Нос бордовый, – хмыкнул Алеша.
– Вроде синий, – хихикнула Аглая. – Вау! Вот такой!
Компания расхохоталась.
Анна Семеновна встала.
– Как вам не стыдно!
– Что мы сделали-то? – не понял Юра.
– Подруга только что умерла, а вы хохочете, – укорила воспитанников директриса. – Проявите хоть немного уважения к покойной.
Аглая приоткрыла рот, Алексей заморгал, а Завьялов удивился.
– Вы о ком говорите? У нас все живы.
– Фокина скончалась, – пояснил бармен, ставя перед интернатской начальницей чашку.
– Это глупая шутка? – спросила Аглая. – За завтраком Ленку видела, она живее всех живых была, две порции омлета схомячила и несколько булок до кучи. Или Фокина перед смертью наесться решила?
Подростки снова рассмеялись. Анна Семеновна отодвинула кружку с невыпитым кофе, встала и молча ушла.
– Что это с ней? – удивился Алеша.
Дверь кафе опять открылась, появились две девочки, блондинка и брюнетка. Не обращая внимания на присутствующих, они прошли к стойке.
– Слышали? – произнесла одна из них в пространство. – Фокина умерла.
– Так это правда? – подскочила Аглая. – Наташа, а что с ней случилось?
– Ничего я, Раскова, не знаю, кроме того, что она скончалась, – ответила девочка, – нам причину не сообщили.
– Анафилактический шок, аллергия на арахис, так сказала директор Дома здоровья, – пояснил бармен. – Лене здесь плохо стало. Может, взяла из вазочки орехи? Ну, машинально схватила. Многие так делают, заметят на стойке бесплатное угощенье и в рот его.
– Тогда Фокина дура и сама виновата, – сказала Аглая. – Будь у меня непереносимость чего-то, никогда бы это даже не нюхала.
– Значит, ей тут поплохело? – уточнила вторая из недавно пришедших девочек.
– Да, – подтвердил Роман. – Лена попросила воды без газа, но бутылки за стойкой кончились, и я пошел в подсобку. Минут пять, может, семь отсутствовал, вернулся, а Елена на полу…
– В ее случае глупо было жрать орехи, – скривилась Аглая. И показала на вазочку: – Вон они, на стойке.
– Зачем ставить на видное место вкусняшки, от которых люди умирают? – налетела на бармена Наташа. – Зачем соблазнять тех, кому орешки есть нельзя? Это вы виноваты!
Роман молча отвернулся к кофемашине.
– Ну ты и выступила… – рассердилась Аглая. – Тогда вообще надо кафешку прикрыть.
– Аллергия на все бывает, – тоже встал на защиту бармена Алексей. – И чего, теперь всем запретить кофе пить, чтоб те, кому его нельзя, не соблазнились?
– У тебя, Лариска, непереносимость молока. Так? – сказал Юра. – Ты никогда на завтрак ни кашу, ни творог не ешь.
Спутница Наташи кивнула и пояснила:
– Сейчас есть безлактозные варианты, но мне и от них нехорошо.
– И чего, Ларисон, ты пьешь сливочки, если очень хочется? – продолжал Юра.
– Я что, похожа на дуру? – рассердилась та.
– А Ленка сожрала орехи, значит, она полная кретинка, – разозлилась Аглая. – Идиотов не жалко.
Шатенка скорчила мину.
– Или она в баре салат с арахисовым маслом попробовала. Я его обожаю. Роман, сделайте-ка листья карри с арахисовым маслом, пожалуйста.
– Его давно нет, – ответил бармен.
– Да ну? – удивилась Наташа. – Вчера еще было.
– Вы ошибаетесь, масло неделю назад закончилось, – пояснил бармен, – а новое здесь не купить, надо аж в Казалановск ехать.
– Но я его вчера ела, – не успокоилась девочка.
– Извините, я наливал вам кедровое масло, – признался Роман, – вы разницы не заметили.
– Может, Лена не сообразила, что в еде арахис есть, – протянула Лариса. Затем принялась разглядывать вазочку. – Здесь всего навалом: кешью, грецкие орехи, кедровые, миндаль, но больше всего арахиса.
– Стандартная смесь, – подал голос Роман. – Арахис самый дешевый, вот производители побольше его и насыпают. Теперь не буду у этой фирмы орехи покупать. На пакете заявлен вес полкило, а в реальности там четыреста семьдесят граммов, арахиса восемьдесят процентов, к тому же плесневелые ядрышки попадаются. Жулики надувают покупателя. Но Елена не могла не заметить арахис, его издали в вазе видно.
– Можно посмотреть на упаковку? – попросила Лариса.
Бармен достал из-под стойки темно-синий кулек и дал ей.
– «Орехи Белкиной», – прочитала девочка, покраснела и убежала.
– Что не так? – удивился бармен.
Наташа облокотилась о стойку.
– Фирма принадлежит матери Лары, а вы красочно описали, какое дерьмо она выпускает.
– Но товар на самом деле очень плохой, – попытался оправдаться Роман.
Телефон в моем кармане тихо крякнул, доставив чье-то сообщение. Эсэмэска оказалась от Степана: «Отправил тебе письмо. Немедленно прочитай».
– Какая разница, кто дерьмо делает? – долетел до моих ушей вопрос Аглаи.
– Ой-ой-ой, – пропела Наташа, – думаешь, никто не в курсе, чем твоя мамаша зарабатывает?