Мистер Лин остановился у киоска, чтобы купить живую курицу. Он выбрал ту, которой хватит на несколько дней, заплатил и, держа птицу вниз головой, пошел на фруктово-овощной рынок, где приобрел упаковку яблок в подарок жене. Упакованные яблоки стоили в пять раз дороже развесных, но мистер Лин очень любил свою жену. Она редко ему прекословила, ее волосы по-прежнему оставались черными, а на лице пока прорезалось совсем немного морщинок. Грустила она только в те минуты, когда задумывалась о дочери, которой им не суждено было обзавестись.
Он дошел до детской площадки у блочной башни, на двадцать седьмом этаже которой находилась их квартира. Мистер Лин задрал голову и присмотрелся к своему окну. Он надеялся, что лифт работает.
* * *
Когда мистер Лин, тяжело дыша, пришел домой, жена встала со стула и поспешила встретить мужа.
– Смотри-ка, кто нам написал, – сказал он и протянул письмо от Хо.
Жена радостно улыбнулась и бережно потрогала яркую красно-зелено-золотую рождественскую марку, словно драгоценность.
– Это в честь дня рождения английского Иисуса, – сказала она.
Курица пищала и вырывалась. Мистер Лин отнес ее на крохотную кухню и бросил в раковину. Потом супруги сели напротив друг друга за маленький стол. Миссис Лин положила между ними письмо.
Мистер Лин вытащил из пакета упаковку яблок и разместил рядом с конвертом.
Жена застенчиво улыбнулась.
– Это тебе, – сказал он.
– Но я тебе ничего не купила! – воскликнула она.
– В этом нет нужды, ведь ты подарила мне Хо. Ну, давай же, открывай конверт.
Миссис Ли медленно и осторожно распечатала письмо и пробежала взглядом первые строчки. Затем внезапно прекратила чтение, лицо женщины окаменело. Она отодвинула листок к мужу и прошептала:
– Мужайся, дорогой.
Мистер Лин несколько раз вскрикнул, читая послание. Дойдя до конца, он сказал:
– Никогда не любил мак[23]. Лишенное гармонии, вульгарное растение и разрастается быстро как сорняк.
Курица протестующе пискнула.
Мистер Лин встал, взял острый нож и деревянную доску и быстро перерезал птичью шею. Бросил курицу обратно в раковину и долго смотрел, как яркая кровь стекает в слив, рисуя пламенеющий цветок.
Глава 37
В канун Нового года незнакомая женщина позвонила у входа и спросила, возможно ли поговорить с Евой.
Титания, чья очередь была открывать дверь, заколебалась:
– Могу я узнать, как вас зовут?
– Я живу в конце Редвуд-роуд. Пожалуй, предпочту не называть свое имя.
Титания пригласила гостью подождать в вестибюле, а сама поднялась наверх.
Увидев ее, Ева сказала:
– Надо же, ты надела этот жуткий фартук, который Брайан подарил мне на Рождество. Что еще ты прибрала к рукам?
– Только твоего мужа, – рассмеялась Титания.
– Этот тусклый оливковый цвет тебе, однако, идет. Носи его почаще, – посоветовала Ева и добавила: – Зови ее наверх.
Когда Титания ушла, Ева пальцами расчесала волосы и поправила подушки.
* * *
Женщина была среднего возраста и, похоже, довольно давно приняла решение позволить волосам расти а-ля натюрель, седыми и кудрявыми. В сером спортивном костюме и серых же кроссовках она походила на беглый карандашный рисунок на белом листе.
Ева пригласила незнакомку присесть на залитый супом стул.
Гостья спокойным тоном объяснила:
– Меня зовут Белла Харпер. Я прохожу мимо вашего окна как минимум четыре раза в день.
– Да, я видела, как вы отводите детей в школу, – кивнула Ева.
Белла вытащила из кармана ветровки горсть бумажных платков.
Ева внутренне приготовилась к неизбежному. У нее давно уже развилось отвращение к слезам. Нынче люди слишком легко дают волю плаксивости.
– Мне нужен совет, как лучше уйти от мужа, – сказала Белла. – Это Рождество стало для меня пыткой. Он всех нас измучил. Мне кажется, будто мои нервы обнажены и на них дует ледяной ветер. Не уверена, что смогу и дальше с этим справляться.
– И почему же вы пришли ко мне? – спросила Ева.
– Потому что вы всегда здесь. Иногда ранним утром я хожу тут поблизости и вижу, как вы курите у окна.
– Я глупая женщина, – погрустнела Ева. – Вам не имеет смысла просить у меня совета.
– Я должна поделиться своей историей с кем-то, кого не знаю и кто не знает меня.
Ева подавила зевок и попыталась выглядеть заинтересованной. По ее опыту, советы никогда не приводили ни к чему хорошему.
Белла вертела салфетку в пальцах.
Ева подсказала:
– Ладно, жили-были… Подходяще?
– Да, жили-были мальчик и девочка, и жили они в одной деревне. Когда им исполнилось по пятнадцать, они обручились. Обе семьи были очень счастливы. Однажды мальчик вышел из себя, потому что девочка не могла бежать с ним наравне. Он закричал на подружку и напугал ее. Потом, незадолго до свадьбы, мальчик и девочка сидели в его машине. Девочка вытащила прикуриватель из гнезда и случайно уронила его на коврик. Мальчик ударил ее по правой щеке. Потом развернул лицом к себе и саданул по левой. Он выбил девочке два зуба, и ей пришлось срочно идти к стоматологу. Синяки сходили шесть недель. Но свадьба все равно состоялась. Прошло совсем немного времени, и мальчик принялся избивать девочку каждый раз, когда был не в духе, но вслед за побоями всегда умолял ее о прощении. Мне следовало уйти от него до рождения детей.
– Сколько у вас детей? – спросила Ева.
– Двое мальчиков, – вздохнула Белла. – Я так его боюсь, что не могу расслабиться, когда он дома. Как только он возвращается с работы, сыновья расходятся по своим комнатам и запирают двери. – Белла заломила руки. – Конец истории.
– Хотите совет, что вам нужно сделать? – нахмурилась Ева. – Сколько вы знаете сильных мужчин?
– О, нет, я против эскалации насилия.
– Сколько вы знаете сильных мужчин? – повторила Ева.
Белла мысленно подсчитала:
– Семерых.
– Позвоните этим семерым и попросите их прийти вам на помощь. Сами понимаете, что пора.
Белла кивнула.
– Как зовут вашего мужа?
– Кеннет Харпер.
– И как долго вы собираетесь жить и мириться с Кеннетом Харпером?
Белла опустила глаза и сказала:
– Я хотела начать новый год без него. – Она бросила взгляд на часы и в ужасе воскликнула: – О нет! Он в пабе, но к девяти вернется домой на ужин. Уже восемь, а картошка нечищеная! Мне пора. Муж сердится, когда я запаздываю с едой.
– Где ваши дети? – перебила Ева всполошившуюся Беллу.
– У моей мамы, – ответила Белла, которая уже подскочила и шагала от кровати к двери.
– Соберите своих защитников, позвоните им прямо сейчас. Скажите, что ждете их здесь.
– Я не одобряю линчевателей, – покачала головой Белла.
– Это не линчеватели, а ваши родные и друзья, способные защитить вас и ваших детей. Представьте, что вы живете в вашем доме без Кеннета Харпера. Ну же, закройте глаза и вообразите.
Белла зажмурилась так надолго, что Ева обеспокоилась, не заснула ли гостья.
Потом Белла достала телефон и начала обзванивать номера из списка быстрого набора.
* * *
Вернувшись из винного магазина с шестью бутылками игристого, упаковкой пива «Карлинг блэк лейбл», ящиком розового вина и двумя огромными пакетами чипсов для празднования Нового года, Брайан удивился, обнаружив в своем доме группу мужчин, сидящих на лестнице и прислонившихся к стенам вестибюля.
Он кивнул незнакомцам и пошутил:
– Боюсь, вы рано пришли на день открытых дверей, потому что наши двери еще закрыты.
Предводитель незваных визитеров, крепыш во фланелевой клетчатой рубашке и грязных высоких сапогах, объяснил:
– Моя сестра попросила нас помочь ей выставить мужа из дома.
– В канун Нового года? – ахнул Брайан. – Бедный парень. Разве это не чересчур?
Мужчина помоложе, сжимающий и разжимающий кулаки, сказал:
– Ублюдок этого заслуживает. Я еще у алтаря хотел ему голову оторвать.
Здоровяк с обветренным лицом и собственноручно сделанной стрижкой, добавил:
– Дети не зря его боятся. Но она никогда не уйдет от него, потому что козел угрожает, что повесится. Да хоть бы и так.
Сидящий на ступеньках мужчина постарше с усталыми глазами покрутил головой:
– Надо было сбросить мерзавца в силосную траншею, когда явился просить руки моей дочери. – Он посмотрел на Брайана, которого счел приблизительно своим ровесником, и спросил: – У вас есть дочь?
– О да, – кивнул Брайан. – Ей семнадцать.
– Что бы вы сделали, если бы узнали, что вашу дочь регулярно избивают?
Брайан поставил ящик с вином на пол, подергал себя за бороду и задумался.
Наконец сказал:
– Я бы связал негодяя, заткнул ему рот кляпом, отвез в ближайшую каменоломню и нейлоновой веревкой привязал к подходящему валуну морскими узлами. Потом докатил бы камень до обрыва вместе с довеском, сбросил вниз и дождался всплеска. Проблема решена.
Нервный мужчина возразил:
– Но так же нельзя. В какой стране мы бы жили, если бы спокойно убивали тех, кто нам не по душе? Превратились бы в Сомали, только с более холодным климатом.
– Этот парень спросил, что бы я сделал в определенной ситуации, и я ему ответил, – возразил Брайан. – Короче, мне тут еще праздничную вечеринку организовывать. Но если вам нужны координаты каменоломни…
– Спасибо, но не думаю, что дойдет до крайних мер, – вздохнул пожилой мужчина. – Но если все же придется, то у нас прямо за домом силосная траншея, да и свиньи всегда голодны.
– Ну, желаю вам всего хорошего. Счастливого Нового года, – резюмировал Брайан. Он протиснулся мимо мужчин, неся покупки, зашел на кухню и принялся выставлять бутылки на стол. Титания уже протирала бокалы.
– Каждый раз, открывая входную дверь, я сталкиваюсь с чьими-то проблемами, – посетовал Брайан.
Наверху Белла говорила по телефону с мужем. Тот вопил так громко, что Ева боялась, как бы телефон не взорвался. Белла дрожащим голосом произнесла:
– Кеннет, я со своей семьей. Мы всего в нескольких домах от нашего и сейчас уже подойдем. – Она отключила телефон и сказала Еве: – Я не могу так с ним обойтись.
– Этим гадам все сходит с рук, потому что они знают – мы их жалеем. Вот и играют на нашем мягкосердечии. Если вы всей командой пойдете туда сейчас, в десять и духу его не будет в вашем доме.
– Но куда он денется? – всхлипнула Белла.
– Его мать жива? – спросила Ева.
Белла кивнула:
– Да, она живет всего в пяти милях отсюда, но Кеннет никогда ее не навещает.
– Значите, этот Новый год она отпразднует не в одиночестве, не так ли?
* * *
Позже Ева наблюдала из окна, как семеро мужчин и Белла разговаривают на улице.
Потом они целенаправленно двинулись в сторону дома Харперов.
Глава 38
Ева поняла, что наступила полночь, по бою церковных колоколов и взрывам фейерверков. Она услышала, как внизу хлопнуло шампанское и Брайан завопил: «С новым годом»!
Она подумала о прошлых празднования Нового года. Ева всегда ожидала от новогодней ночи чего-то большего. Тщетно надеялась, что случится нечто волшебное и необычное, едва стрелки часов сойдутся на двенадцати.
Но раз за разом все проходило одинаково.
Она никогда не пела с общим хором «Старое доброе время». Ей нравились слова «Да здравствует доброта!», и она завидовала тем, кто оживленно и шумно праздновал, но не могла взять кого-то за руки и водить хоровод. Люди разрывали кольцо и приглашали ее присоединиться, но Ева всегда отказывалась.
– Мне нравится смотреть, – уверяла она.
А Брайан, пролетая мимо, говорил:
– Ева не умеет веселиться.
И это было так. Ей даже не нравилось само слово «веселиться». Оно ассоциировалось с натужной жизнерадостностью, клоунами и дешевым фарсом, с северокорейскими парадами, где ряды одинаковых детей синхронно танцевали с приклеенными улыбками.
А сейчас ей хотелось пить и есть. Очевидно, о ней опять забыли.
Ранним утром Брайан прошелся по улице, разнося по соседям листовки с приглашением на день открытых дверей. На флаере было написано (Еву передернуло при слове «заглядывайте»):
«Милости просим, заглядывайте и веселитесь!
Давайте познакомимся.
Приносите выпивку с собой.
Закуски найдутся, но лучше подкрепиться перед визитом.
Воспитанные дети допускаются.
Наши двери будут открыты для вас с 9:30 вечера.
P.S. Доктор Брайан Бобер проведет короткую экскурсию по обсерватории и, в зависимости от ясности (или, как выражаются неастрономы, погодных условий/облачности), возможно, получится увидеть Сатурн, Юпитер, Марс и другие планеты поменьше или подальше».
Ивонн через интернет купила Еве очаровательный медный колокольчик с Бали в качестве средства связи с остальными обитателями дома, но Ева еще ни разу не позвонила в него. Ей казалось не вполне приличным призывать таким образом других людей, чтобы те ее обслуживали. Лучше подождать, пока кто-нибудь о ней не вспомнит и не принесет что-нибудь поесть. За стенкой близнецы что-то бормотали и со сверхъестественной скоростью барабанили по клавиатурам. То и дело раздавались взрывы смеха и выкрики: «Дай пять!».
Ева услышала, как по лестнице поднимаются Руби и Ивонн.
– Не знаю, идти с этим к доктору или нет, – бормотала Руби. – Это может оказаться безвредной кистой.
– Как тебе известно, Руби, – отвечала Ивонн, – я тридцать лет проработала в регистратуре. Уж я-то смогу отличить кисту от чего похуже.
Ева услышала, как мать и свекровь заходят в ванную.
Руби говорила без привычной уверенности:
– Мне снять жилет, блузку и бюстгальтер?
– Ну, я же ничего не смогу определить сквозь несколько слоев ткани, верно? – отозвалась Ивонн. – Не стесняйся, я в своей жизни тысячи сисек повидала.
Повисла тишина, а затем Руби промямлила:
– Думаешь, у Евы нервный срыв?
– Подними руку над головой и замри… – скомандовала Ивонн. – Да, конечно, у нее нервный срыв. Я это с первого дня твержу.
Снова тишина.
Потом снова голос Ивонн:
– Одевайся.
– И? Что думаешь? – спросила Руби.
– Думаю, тебе обязательно нужно на рентген. У тебя там опухоль размером с лесной орех. Как давно ты о ней знаешь?
– Я слишком занята, чтобы шляться по больницам. – Руби заговорила тише. – Мне ведь нужно приглядывать за ней.
* * *
Ева гадала, верно ли, что у нее нервный срыв.
Несколько лет назад Джил, работавшая вместе с Евой в библиотеке, внезапно начала разговаривать сама с собой, бормоча про то, как несчастлива в браке с Берни Экклстоуном. Потом она принялась швырять на пол все книги в красных обложках, выкрикивая, что они следят за ней и передают сведения в МИ5. Если кто-то отваживался к ней приблизиться, она обзывала доброхота агентом Системы. Какой-то дурак вызвал охрану и попытался выволочь Джил через запасной выход. Она дралась со сторожами как дикое животное — в ход шли зубы, ногти и рык, — а потом вырвалась и побежала в парк, граничащий с территорией университета.
Ева и охранники помчались за ней. Грузные мужчины вскоре запыхались и отстали, и вышло так, что догнала беглянку именно Ева. Джил бросилась ничком на землю и вцепилась в пучки травы, приговаривая: «Помоги мне! Если пальцы разожмутся, меня ветром унесет!».
Тогда Ева подумала, что лучше всего будет сесть Джил на спину и таким образом закрепить ее на земле. Когда подбежали задыхающиеся сторожа, Джил снова начала кричать и вырываться. Через парк на большой скорости проехала полицейская машина со включенной сиреной. Ева больше ничем не могла помочь коллеге. Полицейским и охранникам наконец удалось скрутить Джил и затолкать в автомобиль, тут же умчавшийся прочь.
Когда Ева наконец получила разрешение навестить Джил в психиатрическом отделении, то сначала ее даже не узнала. Джил сидела в безликой комнате на пластмассовом стуле и слегка раскачивалась. Другие пациенты пугали Еву. Телевизор вопил невыносимо громко.
«Это бедлам, – ужаснулась тогда Ева. – Самый настоящий бедлам. – Идя к выходу по территории больницы, она думала: – Я лучше умру, чем окажусь в подобном месте».
Несколько лет спустя она видела любительскую постановку «Марат/Сад»[24] в исполнении студентов и преподавателей. Брайан очень убедительно изображал лунатика. Несколько недель после спектакля Еву преследовала мысль, что безумие таится прямо за углом и выжидает, когда она крепко уснет, чтобы пробраться к ней в голову и поработить ее.
* * *
Ева немного подремала. Проснувшись, она испугалась, увидев на заляпанном супом стуле свою многодетную соседку Джули.
– Я смотрела, как ты спишь. Храпишь довольно громко, – сказала Джули. – Пришла вот пожелать тебе счастливого Нового года, чтобы хоть ненадолго выбраться из того дурдома, который зову своим домом. Я на грани, Ева. Они меня совсем не слушают. Потеряли ко мне всякое уважение! Мы целое состояние истратили на рождественские подарки для мальчишек. Стив купил старшим по приставке, а для Скотта – отдельный телевизор, чтобы малыш мог смотреть мультики перед сном. Еще они получили от Санты большой мешок разных игрушек и половину уже успели поломать. Стиву не терпится вернуться на работу, как и мне.
Обозлившаяся от голода Ева выпалила:
– Бога ради, Джули, если сыновья плохо себя ведут, забери ты у них эти чертовы приставки! Запрети озорникам гулять, пока не научатся уважать старших. И напомни Стиву, что он – давно уже взрослый мужчина. Этот его заискивающий тон на ребятню не действует. Он вообще умеет повышать голос?
– Только когда смотрит по телику футбол.