– Только когда смотрит по телику футбол.
– Вы со Стивом боитесь приучать свой выводок к дисциплине, потому что думаете, что за строгость дети вас разлюбят, – поставила диагноз Ева и тут же заорала: – Вы ошибаетесь!
Джули подскочила и замахала рукой у лица.
Ева пожалела, что сорвалась на крик, – теперь обе не знали, что сказать дальше.
Соседка критическим взглядом посмотрела на волосы Евы.
– Хочешь, я тебя подстригу и прокрашу корни?
– Когда дети снова пойдут в школу, ладно? Прости, что сорвалась, Джули, но я ужасно голодна. Принесешь мне немного еды, пожалуйста? Домашние постоянно забывают, что я здесь лежу.
– Или забывают, или пытаются голодом выманить тебя отсюда! – хмыкнула Джули.
* * *
Когда Джули отправилась назад в домашнюю анархию, на Еву нахлынул приступ жалости к себе, и она почти раскаялась, что не пасется сейчас внизу у фуршетного стола. До нее донесся крик Брайана:
– «Brown Sugar»! Давай, Титания!
Заиграла музыка, и Ева представила, как муж с любовницей танцуют по кухне, подпевая «Роллинг Стоунз».
Глава 39
Первого января Брайан и Титания большую часть послеобеденного времени занимались любовью. Брайан принял виагру в пятнадцать минут третьего и до сих пор не истощился.
Время от времени Титания поощрительно стонала:
– Боже мой!
Но на самом деле с нее уже было достаточно. Брайан исследовал и заполнил почти все ее отверстия, и Титания порадовалась, что ему, очевидно, приятно этим заниматься, но ее ждали дела и встречи. Она рассеянно забарабанила пальцами по спине любовника, чем только подзадорила его, и не успела опомниться, как Брайан перевернул ее лицом вниз так, что она едва не задохнулась, вдавленная в набитые утиным пером подушки. Ей пришлось буквально бороться за глоток воздуха.
– Боже мой! – воскликнула она. – Ты меня убиваешь!
Брайан на пару секунд остановился, чтобы перевести дух, и сказал:
– Слушай, Титания, можешь кричать что-нибудь другое? «Боже мой» мне ничуть не помогает.
Титания, все еще лежа на животе и упершись ногами в стену, ответила:
– Мы словно два водяных буйвола в одной упряжке, которые без конца крутят чертово колесо. Сколько виагры ты принял?
– Две таблетки, – признался Брайан.
– Одной было бы достаточно, – буркнула Титания. – Я бы уже успела закончить с глажкой.
Брайан предпринял сверхчеловеческое усилие, представляя себе разные образы, которые годами помогали ему возбудиться и кончить дело: декольте мисс Фокс, учительницы физики в школе имени кардинала Вулси, француженок топлесс на пляже близ Сен-Мало, женщину, лижущую рожок мороженого в булочной, и сливки на кончике ее языка.
Но ничего не сработало. Битва продолжалась.
Титания поглядывала на часы. Ее голова и туловище уже свисали с изножья кровати. Она увидела свои скомканные носки, которые считала похороненными под комодом.
– Боже мой на небесах! – воскликнула она. – Да сколько можно?!
– Давай займемся жестким сексом? – прохрипел Брайан.
– Я уже им занимаюсь, потому что до чертиков зла! – рявкнула Титания. – Если ты сейчас же с меня не слезешь, я…
Ей не пришлось заканчивать предложение. Брайан наконец изверг семя, да так яростно и шумно, что Руби, стоявшая в саду над канавой и промывавшая дурнопахнущую щетину старой швабры под садовым шлангом, предположила, что зять поселил в сарае дикое животное.
Но ее больше ничто не могло удивить. Когда-то она думала, что отдавать фунт семьдесят за бутылку воды из Исландии – самая большая глупость в мире, если из крана льется вполне хорошая вода. Но она ошибалась.
В какой-то момент, когда она отвлеклась, весь мир сошел с ума.
* * *
Александр зашел в дом Евы – дверь обычно закрывали только на щеколду – и закричал:
– Привет!
Отозвалась одна Ева.
Он поднялся наверх, мысленно репетируя, что именно скажет. Он уже давно не признавался женщине в любви.
– С Новым годом, – приветствовала Ева. – Выглядишь замерзшим.
– Ага… И тебя с Новым годом. Ездил на Бикон-хилл порисовать. Никогда прежде не писал заснеженный пейзаж. Не знал, что в снеге так много оттенков белого. Чудная мешанина получилась. На обратном пути увидел Руби и подбросил ее домой. Говорит, Брайан и Титания очень шумно изображали животных в его сарае.
– Уже слышу, как соседи вострят перья, готовясь писать петицию о жестоком обращении.
Оба рассмеялись.
– Меня интригуют их отношения, – призналась Ева.
– По крайней мере у них есть отношения.
– Но они, похоже, не нравятся друг другу.
– Мне нравишься ты, Ева, – сказал Александр.
Глядя ему в глаза, Ева ответила:
– И ты мне нравишься, Алекс.
Пространство между ними стало хрупким, словно дыхание замерзло и могло легко разбиться на осколки от неправильного слова.
Ева встала на колени и посмотрела в окно на снег.
– Свежие сугробы… здорово для снеговиков, катания на санках. Я бы с радостью… – Она замолчала, но Александр быстро подхватил:
– И ты можешь, Ева! Можешь съехать с горки, обнимая меня за талию! У меня есть санки в грузовичке.
– Только не начинай пытаться выманить меня из кровати!
– Вот уже несколько лет, как мне приходится напрягаться, чтобы затащить женщину в кровать, – пошутил Александр.
Ева улыбнулась.
– Думаю, моим первым новогодним зароком станет «не пускать в свою жизнь нового мужчину».
– Мне жаль это слышать. Я ведь пришел признаться, что люблю тебя.
Ева перекатилась с середины кровати на край и прижалась к стене.
– Я что-то не так понял?
Ева осторожно произнесла, не желая оскорбить чувства Алекса:
– Возможно, я подавала неверные сигналы, как сказала уволенная работница железной дороги.
– Возможно, мы оба подавали неверные сигналы. Могу ли я просто описать, что чувствую?
Ева кивнула.
– Я люблю тебя, – улыбнулся Александр. – Хочу жить с тобой до конца своих дней. И тебе не придется вставать с кровати. Берусь таскать тебя прямо в ней по Сэйнсбери, а если захочешь, и в Гластонбери отвезу.
Ева покачала головой.
– Нет, не желаю это слушать. Я не стану отвечать за чье-то чужое счастье. У меня плохо получается.
– Я сам буду за тобой присматривать и отвечать за твое счастье. Мы вполне можем быть вместе. Я залягу в кровать рядом с тобой. Сделаюсь Йоко для твоего внутреннего Джона, если пожелаешь.
– У тебя есть дети, и у меня есть дети, – сказала она. – И ты наверняка знаешь, что Брианна в тебя влюблена. Не хочу соперничать за мужчину с ней.
– Это просто детское увлечение. Истинная любовь всей ее жизни – Брайан-младший.
– С меня уже хватит присматривать за маленькими детьми.
Голос Александра от изумления подскочил на октаву:
– Тебе не нравятся мои дети?
– Они чудесные и забавные, – вздохнула Ева. – Но с меня достаточно воспитания подрастающего поколения. Невыносимо смотреть, как разбиваются их иллюзии, когда ребятишки понимают, в каком мире мы живем.
– Бывает, и разбиваются, но мир-то все равно фантастически прекрасный. Если бы ты видела, как сегодня мерцал снег под солнцем… и деревья, с которых серебряным дождем сыплется иней…
– Прости, – повинилась Ева.
– Могу ли я прилечь рядом?
– На покрывало.
Александр снял промокшие ботинки, поставил их на батарею и растянулся рядом с Евой.
Свет не горел, а солнце село, но мерцающий снег на улице позволял видеть очертания предметов в комнате. Ева и Александр держались за руки и смотрели в потолок. Говорили о бывших любовниках, о его покойной жене и о ее живом муже. В комнате было тепло, становилось все темнее, и вскоре они уснули бок о бок, как мраморные статуи на надгробьях.
* * *
Вернувшись после похода в магазин, где она потратила подарочные купоны на альбом для рисования акварелью для Александра, Брианна открыла дверь комнаты Евы и увидела мать спящей на покрывале.
На подушке лежала записка. Брианна взяла листок в коридор и прочитала.
«Дорогая Ева,
Сегодня случился один из лучших дней в моей жизни. Снег был чудесен, а лежа рядом с тобой после обеда я чувствовал себя счастливым, впервые за долгие годы.
Мы любим друг друга, я в этом уверен. Но постараюсь соблюдать дистанцию. И почему все, связанное с любовью, причиняет такую боль?
Алекс».
Брианна отнесла записку в свою комнату, разорвала на мелкие клочки и спрятала их в пустом пакете из-под чипсов, который достала из мусорной корзины.
Глава 40
Любовники поздно ужинали после продолжительного созерцания звезд. Погодные условия были идеальными, и в холодном безоблачном небе удалось пронаблюдать многие чудеса. Брайана и Титанию всегда трогала всамделишность того, что они видели в настоящий телескоп. Мониторы компьютеров на работе не передавали истинной красоты Вселенной.
Глава 40
Любовники поздно ужинали после продолжительного созерцания звезд. Погодные условия были идеальными, и в холодном безоблачном небе удалось пронаблюдать многие чудеса. Брайана и Титанию всегда трогала всамделишность того, что они видели в настоящий телескоп. Мониторы компьютеров на работе не передавали истинной красоты Вселенной.
Жуя холодную баранью отбивную, Брайан сказал:
– Сегодня ты была замечательной, Тит. Большую часть времени держала рот на замке и заметила ту переменную звезду, которая, почти уверен, еще не зарегистрирована.
Титания наколола на вилку фаршированную оливку из банки. Она не могла вспомнить, когда прежде была так счастлива. Ей хотелось, чтобы Брайан двигался вперед и совершал великие открытия. Он ведь всецело отдавал себя работе. Титания догадывалась, что в прошлом Ева тормозила мужа, ожидая от него участия в воспитании детей. Бедный Брайан даже не смог закончить свою книгу о ближайших к Земле небесных телах, потому что Ева без конца требовала уделять ей время. Неужели миссис Черчилль также настаивала, чтобы ее муж накрыл на стол, прежде чем отправиться на войну?
Титания сочувственно протянула руку.
– Что? – не понял Брайан.
– Возьми меня за руку, – прошептала Титания.
– Должен предупредить тебя, Тит, что я все еще наполовину влюблен в свою жену.
Титания отняла руку.
– Значит ли это, что наполовину ты уже влюблен в меня?
– За двадцать с лишним лет мои нервы приспособились к жизни с Евой Бобер. Тебе придется дать им шанс привыкнуть к тебе, Тит.
«Я заставлю его полюбить меня, – подумала Титания. – Я стану идеальной любовницей, коллегой и подругой. И на самом деле буду гладить его чертовы рубашки».
* * *
Позже, лежа в кровати, они разговаривали о своем детстве и о первом сознательном внимании к звездам. Брайан рассказал:
– Это случилось, когда мне было семь и я лежал на спине в бабушкином саду в Дербишире. Сгущались сумерки, и в небе начали появляться звезды, почти одна за другой. Потом небо постепенно стало из темно-синего черным и звезды засверкали. На следующий день в школе я спросил у миссис Перкинс, на чем они держатся и почему не падают. Она объяснила, что все звездочки на самом деле далекие солнышки и держатся на какой-то штуке, которая называется «гравитация». Я погрузился в первые в своей жизни грезы. А когда пришла пора идти домой, учительница дала мне книгу историй «Звездной божьей коровки». Эта книга по-прежнему у меня. И я хочу, чтобы меня похоронили вместе с ней в Долине Смерти в Неваде.
– Чтобы смотреть там на звезды? – спросила Титания. В награду за догадливость Брайан тиснул ее полное плечо и сжал правую грудь. – А я обычно брала в сад обертку от конфеты «Млечный путь» и пыталась сопоставить картинку с участком в ночном небе. Мне нравились эти батончики, потому что в рекламе говорилось, что ими можно перекусывать между основными приемами пищи.
Брайан рассмеялся.
– В редких случаях, когда небо в Лестере было чистым, я видел Млечный путь и был восхищен. О да, я чувствовал себя песчинкой. – Он педантично продолжил: – Хотя по первости я не особо восхищался. Восторг пришел лишь с пониманием того, что Млечный путь – один из спиральных рукавов нашей галактики.
– «Галактика»! – воскликнула Титания, осмелев от дружеского тона Брайана. – Еще один вкуснейший батончик с космическим названием! Но «Млечный путь» находился выше по шкале моральных ценностей. Его одобряли родители. «Млечный путь» стал бы хорошей заменой Белой тропинке твоей жены.
Брайан не слушал то, что называл «журчанием Тит». Он смаковал воспоминания о батончиках «Марс» – боевых конях индустрии батончиков.
– Думаешь, она на самом деле сошла с ума, Бри? – спросила Титания. – Выкладывает из простыней дорожку в туалет, а теперь еще и разговаривает сама с собой. Потому что, если она действительно свихнулась, нам следует озаботиться, чтобы бедняжке поставили диагноз. И, возможно, положили в больницу – ради нее же самой.
Брайану не нравилось, когда Титания говорила «мы». Он раздраженно ответил:
– С Евой сложно сказать наверняка. – Он терпеть не мог жаловаться на жену любовнице. Брайан представил миловидное лицо Евы и посмотрел на Титанию. По внешности та не шла ни в какое сравнение с его женой. – Ева не говорит сама с собой, а декламирует стихи, которые выучила наизусть в школьные годы.
Брайан выключил ночник, и они с Титанией устроились поудобнее, готовясь ко сну.
* * *
Полчаса спустя любовники еще не спали.
Титания мысленно планировала свадьбу с Брайаном. Она думала о традиционном торжестве и собиралась надеть платье из шелка цвета слоновой кости.
Брайан размышлял, сможет ли он ужиться с Титанией, с женщиной, которая каждый вечер съедает большой пакет шоколадных шариков «мальтизерс». Он не ворчал, что она их покупала, но терпеть не мог, когда Титания начинала перекатывать драже во рту.
Неприятно было слышать, как конфетки стучат по ее зубам.
Глава 41
Шестого января, перед возвращением в Лидс, близнецы сидели в здании имени Перси Джи и попивали диетическую колу.
– Ты не знаешь, каково это, – говорила Брианна. – Ты никогда не влюблялся.
Она и Брайан-младший ждали начала межсеместровой математической олимпиады, проводимой в Лестерском университете. Кубок Нормана Ламонта привлекал немногих участников из Великобритании. Для большинства соревнующихся английский язык был неродным.
– Возможно, у меня и нет опыта романтической любви, но я читал о ней в книгах, – возразил Брайан-младший. – И, если честно, не думаю, что это так уж здорово.
– Это настоящая физическая боль, – качнулась Брианна.
– Только если любовь невзаимная, как твоя к Александру.
Брианна стукнулась головой о пластмассовый столик.
– Ну почему он не может полюбить меня?
Брайан-младший довольно долго думал над ответом. Брианна терпеливо ждала. Брат и сестра уважали процесс превращения отрывочных мыслей в четкое мнение.
Наконец Брайан-младший сказал:
– Во-первых, он влюблен в маму. Во-вторых, ты не слишком располагаешь к любви, Брианна. И, в-третьих, ты вовсе не красавица.
– Действительно бесит, что именно тебе достались мамины гены привлекательной внешности.
– А тебе досталась нагоняющая ужас папина мужественность, – кивнул Брайан-младший. – И лично мне ты вполне симпатична.
– Почему бы тебе просто не сказать, что я крупная и мужеподобная? – вздохнула Брианна.
По громкой связи объявили:
– Участники первого уровня, пройдите, пожалуйста, в аудиторию имени Дэвида Аттенборо.
Близнецы остались на местах, глядя, как большинство конкурсантов потянулись к аудитории. Боберы выглядели совсем как пассажиры первого класса, презрительно созерцающие путешествующих в экономическом, которые толпятся у регистрационных стоек с дешевыми чемоданами и хныкающими детьми.
Брат и сестра всегда смаковали подобные минуты. Они синхронно сказали: «Отстой!» и дали друг другу пять.
Оставшиеся оппоненты нервно подняли глаза от ноутбуков. Близнецы Боберы являлись опасными соперниками.
Брианна спросила брата:
– Думаешь, мы найдем кого-нибудь, кто нас полюбит, Бри?
– А это имеет значение? Мы оба знаем, что всю жизнь будем вместе, как лебеди.
Глава 42
Часы показывали три часа ночи – время, когда слабые люди умирают. Ева несла вахту на своем посту. Она увидела лис, неспешно переходящих дорогу, словно зеваки на главной улице деревни. Какие-то мелкие зверьки, видовую принадлежность которых Ева не смогла определить, шныряли туда-сюда.
Ева заметила, как на перпендикулярную улицу свернул черный кэб, тут же снова повернул и остановился у дома Боберов. Из машины вышел водитель – крупный мужчина, который позвонил в дверь.
«И кому в этом доме взбрело в голову вызвать такси в такую рань?» – подумала Ева.
Спустя несколько секунд звонок снова задребезжал.
Ева услышала топот ног по коридору в сторону входной двери и крик Поппи:
– Иду, иду!
Затем до Евы донесся шум перепалки – писклявый голосок Поппи и низкий мужской баритон.
– Нет, вам нельзя войти, она спит! – надсаживалась Поппи.
– Нет, не спит, – стоял на своем незнакомец. – Я только что видел ее у окна. Мне нужно с ней поговорить.
– Приходите завтра, – предложила Поппи.
– Я не могу ждать до завтра, – не уступал мужчина. – Мне нужно встретиться с ней сейчас же.
– Вам сюда нельзя! Уходите! – завопила Поппи.
– Пожалуйста, – взмолился гость. – Это вопрос жизни и смерти. Будьте добры, отойдите с дороги.
– Не трогайте меня, не смейте! Уберите руки!
Ева одеревенела от страха и угрызений совести. Она как хозяйка должна спуститься и лично дать отпор незваному гостю, но, свесив ноги с кровать, она не смогла ступить на пол. Даже ради спасения Поппи. Ева задумалась, а бросилась бы она вниз, если бы опасность угрожала близнецам?