Развернувшись, Громов вернулся на исходную позицию и притормозил у пыльной акации, от которой должен был начаться смертельный слалом. Здесь он снова засек время и определил, что встречные машины тратят на спуск около минуты. Это означало, что как только в знойном мареве на вершине противоположного холма возникнет подходящий по габаритам автомобиль, нужно будет отсчитать пятнадцать секунд, прежде чем отправить Эрика в последнее путешествие.
Громов повернулся к будущему камикадзе и смерил его задумчивым взглядом. На вид нормальный парень, симпатичный даже. Сложись его жизнь иначе, мог бы стать... А кем, собственно говоря? Челночником? Слесарем? Таксистом? Нет, парни с норовом и внешностью испанских грандов за гроши горбатиться не станут. Гордыня не позволит. А значит, есть у них только одна дорога – большая. Как там в детской считалочке? «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана...» Что ж, вышел. Большая дорога, она – прямая, но очень короткая.
Мысленно прочитав эту эпитафию, Громов отыскал в «бардачке» автомобиля острый разбойничий ножик и занялся тормозными шлангами.
* * *– Ты кто? – спросил Эрик, с трудом выдавив из глотки эти два коротеньких слова. Он сидел в «БМВ», но не на привычном месте за рулем, а рядом, и от этого собственная машина выглядела слегка непривычно.
– Тот, в кого ты стрелял, – ответил незнакомец без всяких эмоций.
Он стоял подле распахнутой передней дверцы и задумчиво вертел в руках паспорт, в котором Эрик опознал свой собственный. Что за идиотские игры в дорожный контроль? Наблюдая за этими непонятными манипуляциями, Эрик провел языком по потрескавшимся губам и задал новый вопрос, прозвучавший вымученно и глупо:
– Разве я не попал?
– Почему же не попал? – возразил незнакомец и зачем-то отковырнул ногтями фотографию с паспортной странички. – Попал. Только не в меня. – Он небрежно запихнул фото в карман джинсов, швырнул паспорт внутрь «БМВ» и добавил, глядя уже на Эрика: – На свою беду.
– Жаль. – Эрику стоило больших усилий держаться вызывающе, но он держался, потому что привык вести себя так в любых ситуациях.
– Очень жаль, – подтвердил незнакомец. Его светло-серые глаза побелели. Можно было подумать, что сейчас последует вспышка гнева, но тон незнакомца оставался подчеркнуто ровным. – Ты убил одну славную девушку, парень. Скажу тебе по секрету: мне кажется, я ее любил. – После недолгой паузы совершенно невыразительный голос подвел итог сказанному: – Лучше бы ты убил меня. Всем было бы лучше.
– Так можно попробовать заново. – Эрик попытался улыбнуться.
– Нет, – ответил незнакомец с непонятным сожалением. – Заново не получится. Поздно. – Он даже развел руками.
Эрик не смог бы повторить этот простой жест при всем желании. Руки, начиная от самых плеч, не повиновались ему. Они существовали сами по себе, напоминая о своей принадлежности хозяину только непрекращающейся болью, поселившейся во всех костях и суставах. Руки превратились в генераторы боли. Никакого другого проку от них не было.
– И что теперь? – вымученная улыбка Эрика превратилась в болезненную гримасу, когда он попытался пошевелить хотя бы кончиками пальцев.
– Теперь? – Незнакомец слегка удивился бессмысленности вопроса. – Теперь пришел твой черед, парень. Сейчас ты пересядешь за баранку – вот и все твое ближайшее будущее...
– Зачем? – поразился Эрик. Он даже растрепавшуюся прическу был не в состоянии поправить, не то что рулить. Из манжетов рубашки отчужденно торчали синеватые ладони с набрякшими пальцами. Они походили на мертвых осьминогов, оттаивающих после глубокой заморозки. Собственных кистей и предплечий Эрик не видел, но догадывался, что они выглядят не лучшим образом. Два одутловатых синюшных обрубка. Словно он отлежал обе руки в кошмарном сне, отлежал навеки, без всякой надежды на восстановление кровообращения. – Зачем за руль? – тупо повторил он.
– Ты не болтай попусту, ты действуй, – посоветовал незнакомец. Он приоткрыл дверцу пошире, пародируя позу предупредительного джентльмена, выпускающего из автомобиля даму.
Под его немигающим взглядом Эрику отчего-то хотелось двигаться проворно и быстро, гораздо быстрее, чем позволяло полупарализованное состояние. Оказалось, что выбираться из машины без помощи рук – невероятно сложное упражнение, дичайшая смесь акробатики и добровольной пытки. Очутившись снаружи, Эрик устоял на ногах лишь потому, что был поддержан за шиворот. Но его все равно тянуло присесть на корточки или даже упасть на землю. Упасть и забыться, пока все не встанет на свои места. В первую очередь – искалеченные суставы.
– Тебе нужны деньги? – просипел Эрик, с трудом придав голосу вопросительную интонацию. Он кое-как выговаривал слова, а на остальное не оставалось сил. Силы уходили на то, чтобы делать маленькие шажки, передвигаясь в заданном направлении. Эрик был настолько беспомощным, что его едва не свалил с ног горячий вихрь, порожденный промчавшимся мимо рефрижератором. Если бы рука незнакомца вовремя не выдернула Эрика из воздушного потока, его увлекло бы ветром, понесло бы кубарем по шоссе, как невесомую былинку. – Деньги в заднем кармане, – продолжал Эрик, когда гул рефрижератора отдалился, давая шанс его слабому голосу воззвать к здравому смыслу незнакомца. – Почти пять тысяч... Я могу привезти еще.
– Разве тебе известно, сколько стоит человеческая жизнь, м-м? Может, существует какой-то специальный прейскурант? – Незнакомец зло хохотнул. – Нет? Тогда не болтай, а садись за руль. Дискуссия закончена.
– Погоди, давай разберемся, – настаивал Эрик. – Ты ведь первый мою тачку угрохал, так?
Рассчитывая выторговать свободу, он поупирался немного, но был схвачен за искалеченный локоть и сразу потерял волю к сопротивлению. В глазах потемнело от боли, а когда в них снова проявилось расплывчатое изображение мира, Эрик обнаружил себя сидящим за рулем «БМВ», надежно прихваченным к спинке сиденья ремнем безопасности. Распухшие руки обреченно свисали вдоль туловища. Подбородок упирался в грудную клетку, и, когда Эрик заговорил, его нижняя челюсть почти не двигалась, делая речь малоразборчивой, хотя для него это был очень важный вопрос, вопрос жизни и смерти:
– Что... тебе нужно?
Незнакомец стоял рядом и смотрел вдаль, словно ожидая чего-то. Не удостоив Эрика взглядом, он холодно бросил в пространство:
– Ничего. Совсем.
Оставалось лишь принять это к сведению и смириться. Ничего. Совсем ничего.
В динамиках рокотала музыка. Все быстрее и быстрее. Все громче. Незнакомец снял машину с ручного тормоза, и она неохотно стронулась с места. Кнопка заблокировала замок, дверца захлопнулась, пресекая возгласы беспомощного Эрика. Выворачивая шею, он смотрел назад, на пригорок, где осталась постепенно удаляющаяся фигура незнакомца. Тонировка стекол не помешала ему уловить молящий взгляд Эрика, и он отозвался на него коротким прощальным взмахом руки.
Когда до Эрика дошло, что прощание окончательно и бесповоротно, он повернулся лицом к разгоняющемуся навстречу ландшафту. «Хелтер скелтер! – ревело в салоне. – Хелтер скелтер!» Серая лента шоссе наматывалась на колеса, втягиваясь под капот «БМВ». С противоположного холма спускался грузовик с красной квадратной кабиной, спеша миновать узкую низину до того, как там окажется встречная иномарка.
Частокол бетонных столбиков внизу указывал Эрику место неминуемого столкновения. Он истошно закричал, безрезультатно давя на провисшую тормозную педаль. С таким же нулевым результатом он попытался вывернуть руль зубами, ломая их о жесткую пластмассу. Наконец, неимоверным усилием приподнял левую руку и поскреб омертвелыми пальцами запертую дверцу.
«Лук аут! – предостерегающе взвизгнули динамики. – Хелтер скелтер!»
Красная кабина грузовика неслась навстречу расхлябанно болтающемуся из стороны в сторону капоту «БМВ». За стеклом маячило совершенно белое лицо водителя с темным провалом разинутого рта. Он словно соревновался с Эриком и ополоумевшим певцом, кто кого переорет.
Через мгновение перекошенное лицо водителя взмыло вверх, а перед глазами Эрика возник радиатор с сияющим на солнце логотипом «КамАЗа». Он был столь огромен, что заслонил собой весь остальной мир.
Это было последнее, что увидел и осознал Эрик. А оглушительный удар уже не отложился в его голове, снесенной днищем грузовика вместе с крышей «БМВ».
Глава 20 Не взлетим, так поплаваем
Мокрый от пота, задыхающийся, вынырнул Саня из пьяного омута. Нет, он не сам вынырнул – его выбросило из темноты, вытолкнуло на поверхность и оставило лежать распластанного, как утопленника на берегу. Несколько минут ушло на то, чтобы сообразить, что под головой находится влажная подушка, а над ней – незнакомый потолок, то темнеющий, то светлеющий в такт пульсации в висках. Как бы обрадовавшись присутствию наблюдателя, этот мерцающий потолок вздрогнул и поплыл перед глазами, увлекая за собой Саню. Чтобы остановить это тягостное скольжение в никуда, он попытался уцепиться взглядом за светильник, но тот тоже не захотел оставаться на месте, вздрогнул и пошел по кругу, втягивая Саню в бесконечный тошнотворный хоровод.
Пришлось встать, чтобы остановить это убыстряющееся кружение перед глазами. Пол накренился, как палуба корабля в штормовую погоду, но Саня удержал равновесие, и вскоре вся эта свистопляска закончилась, сменившись полным штилем. Даже способность думать вернулась. Правда, мысли, мелькавшие в мозгу, были короткими, как вспышки света в темноте. Дачный поселок... Чужой дом... Ксюха... Остров... Все стало на свои места, и получилась очень нерадостная картина. Владелец чужого дома, совершенно посторонний Сане человек, по всей видимости, преспокойно спал наверху. А самый родной человек, самый близкий, Ксюха, – Саня сглотнул слюну, – покоилась в нелепом деревянном ящике, наспех похороненная, наспех помянутая... Наспех убитая...
Горестно постанывая, Саня натянул штаны, влез ногами в растоптанные кеды и поплелся из комнаты, по-стариковски шаркая ногами.
На кухонном столе по-прежнему стояли две бутылки водки – одна почти полная, с готовностью напомнившая Сане свой мерзкий вкус и запах. Стараясь не смотреть на отраву, он выцедил стакан и пошаркал дальше, пока не замер на крыльце, оглушенный сгустившейся снаружи жарой. Несмотря на прозрачную тень виноградных хитросплетений, зной ударил его, как обухом по голове.
А каково сейчас Ксюхе? Он попытался представить и передернулся всем телом. Вспомнил всякую подземную нечисть, которую можно обнаружить на лопате. Юркие черные жучки, кроваво-красные черви, жирные белые личинки, наполненные чем-то, напоминающим гной.... Бр-р-р! Сейчас эти слепые твари со всех сторон подбирались к телу любимой, спеша вгрызться в него, ввинтиться, втиснуться. Какой-нибудь пакостный слепыш пробовал когтями ящик на прочность, какая-нибудь паршивая землеройка совала свой длинный нос в щели между досками... А Саня торчал у чужого порога, вцепившись в дверной косяк. Вместо того, чтобы находиться рядом. Тем более, подумал он, что Ксюха, может быть, еще жива. С чего они взяли, что рана была смертельной? Они что, врачи, патологоанатомы? Взяли и закопали живого человека.
– Ах ты, господи! – Несмотря на непослушные ноги, Саня резво сорвался с места и быстро пошел вперед.
Дорожка, протянувшаяся между буйно заросшими грядками, выглядела совершенно прямой, но на самом деле коварно изгибалась, уходила из-под ног. То и дело Саню заносило в сторону, и тогда под подошвами сочно чавкали помидоры, затерявшиеся в сорняках, а по лицу стегали ветви вконец одичавших яблонь. Но ничто не могло его остановить или заставить повернуть обратно. Он спешил к Ксюхе, спешил к своей Спящей Красавице.
Двери настежь, двери настежь, опустевший дом... Гроб хрустальный, гроб хрустальный, и принцесса в нем...
Перед глазами уже маячила калитка. Он шел к ней, вероятно, довольно долго, потому что на ладонях откуда-то взялись жгучие ссадины, а правая штанина оказалась порванной на колене.
Калитка была заперта, стояла на страже послеобеденного сна своего хозяина. Она могла задержать Саню, но никак не остановить.
Хоп! С азартным возгласом он пошел на приступ. Оседлав калитку, замер в неустойчивом равновесии, высматривая внизу подходящее место для приземления. Хоп! Пятачок примятой травы понесся навстречу Сане гораздо стремительнее, чем он рассчитывал. Но боль при падении не ощутилась, заглушенная сплошной злой решимостью.
Оставалась последняя преграда на пути – ставок. Его неподвижная гладь маняще лоснилась на солнце. Взрыхлив подвернувшийся под ноги муравейник, Саня стремительно продрался сквозь прибрежные заросли и с разбега бултыхнулся в воду.
Всплеск был подобен удовлетворенному причмокиванию исполина. Увлекаемый инерцией и остатками недавней решимости, Саня медленно плыл вперед, неистово молотя по воде руками, как будто его главной задачей было наделать побольше пузырей, брызг и пены. И он старался изо всех сил. Вся маленькая заводь пришла в движение от расходящихся по поверхности кругов и волн. Серебристые рыбьи стайки прыснули в разные стороны, а лягушки поспешно зарылись в ил, оставляя безрассудного пловца один на один со ставком, который, как было известно даже неразумному головастику, только с виду – тихий и неопасный.
Прямо перед Саней колыхался остров. Почерневший, обезображенный, он недобро следил за Саниными потугами удержаться на плаву. Если он и приближался, то слишком медленно, чтобы можно было рассчитывать на его опору. Остров торчал на месте, зато покинутый берег быстро уплывал прочь.
– Грл-л-л! – Теплая вода погасила Санин крик, превратив его в приглушенное бульканье.
Он вдруг вспомнил, что недавно тонул во сне, и все происходило точно так же, медленно и неотвратимо. Но, проснувшись, он испытал облегчение. А что будет, когда он утонет наяву? Что он успеет испытать?
Руки с каждым взмахом слабели, отяжелевшие кеды тянули вниз. Это было так глупо и утомительно – двигаться. Поражаясь своему полному безразличию к происходящему, Саня прекратил борьбу. Он ждал, что будет дальше, а настоящее вдруг совершенно перестало его интересовать, будто это не он глотал воду вместо воздуха и шел ко дну. Вот как это происходит, вяло подумал он, погружаясь.
Когда под ногами обнаружилась спасительная твердь, Саня не сразу догадался, что он спасен. И, высунувшись из воды по грудь, смотрел вокруг ничего не понимающим взором. Какая-то зелень, синева, какие-то пичуги носятся над водой. И много-много звуков, которых только что не было, если не считать бурления пузырей, вырывавшихся изо рта.
Неужели он все-таки добрался до острова? Нет. Саня торчал посреди заводи, между островом и берегом. Справа возвышался глинистый откос, по которому проходила дорога. На откосе маячила узнаваемая фигура в линялых джинсах, темная на фоне ярко-голубого неба.
– Поздравляю, – послышалось сверху. – Ты шел на мировой рекорд. Среди утопающих.
Слова доносились до Сани как бы издалека, с другой планеты. Он помотал головой, вытряхивая воду из ушей, и протер мокрые глаза. Откликаться не хотелось. Что можно было ответить в его положении? В положении мокрой курицы, примостившейся на подводной кочке?
– Тебе удобно? – не унимался насмешливый голос Громова. – Решил обосноваться там навсегда?
– Мое дело! – огрызнулся Саня.
– На чем же ты устроился? Оседлал сома?
– Бензовоз там. Полнехонький, – вмешался в разговор третий голос, хрипловатый.
Поискав глазами непрошеного собеседника, Саня обнаружил рыбака, почти затерявшегося среди прибрежных камышей со своим корявым удилищем. Один из работяг с соседского участка, кажется, Ванька. Он слегка смутился от внимания к своей скромной персоне, но, прокашлявшись, продолжил знакомить чужаков с местной достопримечательностью:
– Малец сейчас на кабине стоит, она на глубину ушла. А зад бензовоза вверх торчит. Еле-еле водой прикрытый. – Мужик смущенно хохотнул, словно вел речь не о машине, а о купальщице.
Саня, чтобы не торчать на месте полузатонувшим пнем, тут же проверил сказанное и распрямился на корме бензовоза, ощущая под ногами надежную опору. Заплыв отрезвил его, охладил недавний пыл. Стоя в воде по щиколотки, он прикидывал, сумеет ли добраться до берега без помощи Громова. Со стороны казалось, что он переминается на месте, готовясь прогуляться по водной глади. Но Саня не отваживался искушать судьбу вторично. Возбужденное состояние, в котором ему было море по колено, сменилось полным унынием.
Громова, похоже, затонувший бензовоз интересовал больше, чем страдающий на нем паренек.
– Что ж не вытащили? – недоверчиво спросил он у рыболова. – Бензин всегда в цене, можно выгодно продать.
– А никто больше про бензин не знает, – честно признался тот. – Я один.
– Тем более, – настаивал Громов. – Делиться не надо.
– Так я невезучий. Меня поймают и посодють.
– За что? Обычная коммерция.
Рыболов недоверчиво покрутил головой, поросшей тусклыми волосами, похожими на паклю, и возразил:
– Коммерция – это когда не поймали. А если попался, то одно сплошное воровство получается.
– Слыхал, что в народе говорят? – обратился к Сане усмехающийся Громов, упорно не желавший проникнуться трагизмом его положения. – А ты за чужую собственность цепляешься, как за личную. Поймают и посадят. Так что бросай этот чертов бензовоз и греби сюда.
Саня многозначительно промолчал, давая Громову время осознать всю бесмысленность подобного совета.
«Неужели так трудно догадаться, что мне нужна помощь? – сердито думал он. – Или этому бессердечному типу нравится наблюдать, как я пускаю пузыри?»
– Лодку, что ли, пригнать? – проявил участие рыболов. – Как бы не утоп малец. Плавает он не то чтобы очень. – Через полминуты было найдено более точное определение: – Как цуцик.
– Не надо лодку, – решил неумолимый Громов, продолжая стоять наверху. – Парнишка сам доплывет. Никакой он не цуцик, верно, Саня?