Локарт взглянул на ее отражение в зеркале.
– Когда мы сюда переезжали, ты так не говорила.
– О, Томми, разумеется, ты прав, но, пожалуйста, давай не будем ссориться.
– Я и не ссорюсь. Я сказал все, что хотел, и ты тоже. – Верно, сказал, подумал он, мучаясь, зная, что она так же несчастна, как и он, но не в состоянии ничего с этим поделать. Кошмар начался два дня назад, когда Мешанг бросил ему вызов в присутствии Шахразады и Зары, и продолжался до сих пор, отрывая их друг от друга, ставя на грань сумасшествия. Два дня и две ночи горьких слез и его без конца повторяющихся уверений: «Не переживай, проживем как-нибудь, Шахразада», а потом обсуждений их будущего. Какого будущего? – спросил он у отражения, снова готовый взорваться.
– Вот твой кофе, Томми, дорогой.
Он с мрачным видом принял чашку, сел на стул лицом к ней, не глядя на нее. Кофе был горячим и превосходным, но не прогнал изо рта скопившуюся там горечь, поэтому он оставил его почти нетронутым, встал и отправился за своей летной курткой. Слава богу, я сегодня лечу в Ковисс, подумал он. А, к чертям все!
– Когда я увижу тебя, дорогой, когда ты вернешься?
Он видел, как пожал плечами, ненавидя себя в этот момент, желая сжать ее в объятиях и сказать ей, как глубоко он ее любит, но за последние два дня он переживал эту агонию уже четыре раза, а она по-прежнему оставалась неумолимой и неподатливой, как ее брат.
– Покинуть Иран? Уехать из дома навсегда? – вскрикнула она. – О, я не могу, я не могу!
– Но это же не навсегда, Шахразада. Мы проведем какое-то время в Эль-Шаргазе, потом поедем в Англию, ты влюбишься в Англию и в Шотландию, Абердин…
– Но Мешанг говорит, что…
– Да пошел он к черту, твой Мешанг! – крикнул он, увидел страх в ее глазах, но это только подстегнуло его злобу, превращая ее в ярость. – Мешанг не Господь Вседержитель, черт бы меня подрал! Что он вообще может знать? – И она заплакала, как перепуганный ребенок, сжавшись в комок и отстраняясь от него. – О, Шахразада, прости, прости меня… – Он обнял ее, почти баюкая ее словами о своей любви, ей было так покойно в его объятиях.
– Томми, послушай, дорогой, ты был прав, а я была неправа, это все моя вина, но я знаю, что нужно сделать: завтра я пойду и поговорю с Мешангом, я уговорю его назначить нам содержание, и… в чем дело?
– Ты, черт побери, ни слова не слышала из всего, что я говорил.
– Да нет же, я все слышала, правда-правда, я слушала очень внимательно, пожалуйста, не сердись снова, ты, конечно, имеешь полное право сердиться, но я слу…
– Ты что, не слышала, что сказал Мешанг?! – вспылил он. – У нас нет денег, деньги кончились, дом сгорел, все деньги семьи полностью под его контролем, полностью, и если только ты не будешь слушаться его, а не меня, ты больше ни гроша не получишь. Но это все ерунда, я могу зарабатывать достаточно для нас обоих! Я могу! Суть в том, что нам нужно уехать из Тегерана. Уехать на… на недолгое время.
– Но у меня нет документов, совсем нет, Томми, и я пока не могу их получить, а Мешанг прав, когда говорит, что, если я уеду без документов, меня никогда не пустят назад, никогда, никогда.
Снова слезы и снова споры, в которых ему никак не удавалось достучаться до нее, после чего опять лились слезы, потом они легли спать, попытались уснуть, но сон не шел ни к нему, ни к ней.
– Ты можешь остаться здесь, Томми. Почему ты не можешь остаться здесь, Томми?
– О, ради бога, Шахразада. Мешанг выразился совершенно ясно. Он не хочет, чтобы я здесь остался, и иностранцев выдворяют из Ирана. Мы отправимся куда-нибудь еще. В Нигерию или в Абердин, куда-нибудь в другое место. Упакуй чемодан. Ты полетишь на 125-м, и мы встретимся в Эль-Шаргазе – у тебя есть канадский паспорт. Ты канадка!
– Но я не могу уехать без документов, – запричитала и заплакала она, повторяя все те же доводы, снова и снова, поливая их слезами.
Потом, вчера утром, ненавидя себя, он затолкал подальше свою гордость и отправился на базар, чтобы урезонить Мешанга, заставить его отступиться, – он заранее продумал каждое слово, которое собирался сказать. Но наткнулся на стену высотой до небес. И даже хуже.
– Мой отец владел контрольным пакетом акций в партнерстве ИВК, который я, разумеется, унаследовал.
– О, это замечательно, это же совсем другое дело, Мешанг.
– Это ровным счетом ничего не меняет. Вопрос в том, как вы намерены оплатить свои долги, платить своей бывшей жене и платить за мою сестру и ее ребенка без крайне существенного вливания благотворительных средств?
– Работа не благотворительность, Мешанг, это не благотворительность. Это может оказаться весьма прибыльным для нас обоих. Я не предлагаю партнерства или чего-то подобного, я буду работать на вас. Вы не знаете вертолетного бизнеса, я знаю, от и до. Я мог бы управлять партнерством для вас, сделать его мгновенно прибыльным. Я знаю пилотов и знаю, как организовать работу. Я знаю весь Иран, большинство аэродромов. Это решило бы все вопросы для нас обоих. Я бы работал как проклятый, защищая интересы семьи, мы бы остались в Тегеране, Шахразада могла бы здесь родить малыша, и…
– Исламскому государству потребуются только иранские пилоты, уверяет меня министр Киа. Сто процентов летного состава.
Внезапное прозрение. Его вселенная в один миг оказалась разорванной пополам.
– А, теперь я понимаю, никаких исключений, особенно для меня?
Он увидел, как Мешанг пренебрежительно пожал плечами.
– Я очень занят. Говоря попросту, вы не можете остаться в Иране. У вас нет будущего в Иране. За пределами Ирана нет никакого заслуживающего внимания будущего у Шахразады, и она никогда не согласится на вечное изгнание, что как раз и случится, если она уедет без моего дозволения и без надлежащих документов. Поэтому вы должны развестись.
– Нет.
– Сегодня же днем пришлите Шахразаду домой из квартиры хана – еще один пример благотворительности, кстати, – и немедленно уезжайте из Тегерана. Ваш брак не был мусульманским, поэтому значения не имеет. Канадская гражданская церемония будет аннулирована.
– Шахразада никогда не согласится.
– О? Будьте в моем доме сегодня в шесть часов вечера, и мы покончим с этим делом. После того как вы уедете, я оплачу ваши иранские долги – я не могу допустить, чтобы невозвращенные долги порочили мое доброе имя. Ровно в шесть. Всего доброго.
Локарт не помнил, как добрался до квартиры, но рассказал ей о своем разговоре с братом, после чего опять были слезы, а вечером они были в доме Бакравана, и Мешанг еще раз повторил то, что говорил утром, взбешенный смиренными мольбами Шахразады: «Не будь смешной, Шахразада! Прекрати этот вой, это для твоего же блага, для блага твоего сына и для блага семьи. Если ты уедешь с канадским паспортом без действительных иранских документов, тебе никогда не позволят вернуться. Жить в Абердине? Да охранит тебя Аллах, ты умрешь от холода через месяц, как и твой сын… Няня Джари не поедет с тобой, даже если бы он и смог оплатить ее; она не сумасшедшая, она не уедет из Ирана и не оставит свою семью навсегда. Ты никогда нас больше не увидишь, подумай об этом… подумай о сыне…» – снова и снова, пока бормотание Шахразады не стало совсем бессвязным, а Локарт не был раздавлен в труху.
– Томми. – Ее голос вывел его из задумчивости.
– Да? – спросил он, услышав старые интонации в ее голосе.
– Ты, ты покидаешь меня навсегда? – спросила она на фарси.
– Я не могу оставаться в Иране, – сказал он, теперь вполне успокоившись, это подчеркнутое «ты» ему очень сильно помогло. – Когда мы закроемся, здесь для меня работы не будет, денег у меня нет, и даже если бы дом не сгорел… Ну, я никогда не любил подачки. – Его глаза смотрели искренне и бесхитростно. – Мешанг прав насчет многих вещей: жизнь со мной особенно изобильной не будет, и ты правильно делаешь, что остаешься, без документов, конечно, уезжать опасно, и ты должна думать о ребенке, я это понимаю. К тому же есть еще… нет, дай мне закончить, – мягко произнес он, прерывая ее. – Есть еще и НВС. – Это напомнило ему про ее брата Карима. Еще один ужас, который ждет ее впереди. Бедная Шахразада…
– Ты, ты покидаешь меня навсегда?
– Сегодня я улетаю в Ковисс. Я пробуду там несколько дней, потом отправлюсь в Эль-Шаргаз. Я буду ждать там, буду ждать один месяц. Это даст тебе время все хорошенько обдумать, решить, чего ты хочешь. Письмо или телекс на мое имя, отправленное в аэропорт Эль-Шаргаза, найдут меня. Если ты захочешь присоединиться ко мне, канадское посольство сразу же все устроит, незамедлительно, я уже договорился на этот счет… и, конечно, я буду писать.
– Через Мака?
– Через него или еще как-нибудь.
– Ты, ты разводишься со мной?
– Нет, никогда. Если ты этого хочешь, или… давай скажем так, если ты считаешь, что это необходимо, чтобы защитить ребенка, или по какой-то иной причине, то тогда я поступлю так, как ты захочешь.
Молчание затянулось, и она смотрела на него, в ее огромных темных глазах застыло странное выражение: она казалась старше, чем раньше, и одновременно с этим гораздо более юной и более хрупкой; полупрозрачная ночная рубашка подчеркивала блеск ее золотистой кожи, ее волосы рассыпались волнами по плечам и груди.
Молчание затянулось, и она смотрела на него, в ее огромных темных глазах застыло странное выражение: она казалась старше, чем раньше, и одновременно с этим гораздо более юной и более хрупкой; полупрозрачная ночная рубашка подчеркивала блеск ее золотистой кожи, ее волосы рассыпались волнами по плечам и груди.
Локарта охватило чувство полной беспомощности, он умирал внутри себя, страстно желая остаться и понимая, что оставаться ему уже нет никакого смысла. Все было сказано, и теперь дело за ней. Будь я на ее месте, я бы не колебался, я бы развелся, я бы вообще не выходил за меня замуж.
– Ты, – сказал он на фарси, – прощай, любимая.
– И ты, любимый.
Он взял куртку и вышел. Через секунду она услышала, как захлопнулась входная дверь. Долгое время она смотрела ему вслед, потом задумчиво налила себе кофе и сделала глоток, горячего, крепкого, сладкого, дающего жизнь.
На все воля Аллаха, сказала она себе, обретя теперь покой. Он либо вернется, либо не вернется. Мешанг либо уступит, либо не уступит. В любом случае я должна быть сильной и есть за двоих и думать только о хорошем, пока вынашиваю своего сына.
Она очистила скорлупу с верхушки первого яйца. Оно было сварено идеально и было восхитительным на вкус.
Квартира Мак-Айвера. 11.50. Петтикин вошел в гостиную, неся в руке чемодан, и удивился, увидев слугу Али Бабу, который опасливо протирал буфет.
– Я не слышал, как ты вернулся. Я, кажется, отпустил тебя на сегодня, – раздраженно произнес он, ставя чемодан на пол.
– О да, ага, но здесь столько дел, этот дом, он совсем задохнулся от грязи, а уж кухня… – Его густые брови поднялись к небесам.
– Да-да, все верно, но ты можешь начать завтра. – Петтикин увидел, как Али Баба уставился на чемодан, и выругался про себя. Сразу после завтрака он отослал Али Бабу на весь день, приказав ему вернуться в полночь: обычно это означало, что иранец не появится в квартире раньше следующего утра. – Отправляйся!
– Да, ага. Вы уезжаете отдыхать или в отпуск?
– Нет, я… э-э… поживу у одного из пилотов несколько дней, так что позаботься, чтобы в моей комнате завтра прибрались. О, и вот еще что, дай-ка мне свой ключ, мой куда-то подевался. – Петтикин протянул руку, обругав себя за то, что не подумал об этом раньше. С необъяснимой неохотой Али Баба отдал ключ. – Капитану Мак-Айверу нужно побыть здесь одному, у него много дел, и он не хочет, чтобы его беспокоили. До скорой встречи, до свидания!
– Но, ага…
– До свидания! – Он проследил за тем, чтобы Али Баба забрал свое пальто, открыл ему дверь, наполовину вытолкнул его на лестницу, захлопнул дверь за его спиной и нервно взглянул на часы. Почти полдень, а Мак-Айвера все нет, а ведь им сейчас уже надо было бы быть в аэропорту. Он прошел в спальню, достал из шкафа еще один чемодан, тоже упакованный, вернулся в гостиную и прошел к входной двери, где поставил его рядом с первым.
Два маленьких чемодана и сумка, подумал он. Не много же он накопил за годы работы в Иране. Ну да ладно, я предпочитаю путешествовать налегке, и, может быть, на этот раз мне повезет, и я заработаю побольше денег или открою свое дело на стороне, а потом есть еще Паула. Дьявольщина, как мне заработать достаточно, чтобы жениться снова? Жениться? Ты с ума сошел? Легкая интрижка – это почти все, на что ты способен материально. Да, но, черт подери, я бы хотел жениться на ней, и…
Зазвонил телефон, и он едва не выпрыгнул из собственной кожи, настолько непривычным стал этот звук. Он снял трубку, пытаясь унять гулкие удары сердца.
– Алло?
– Чарли? Это я, Мак. Слава богу, эта чертова штука работает, решил попробовать наудачу. Меня задержали.
– У тебя проблема?
– Не знаю, Чарли, но мне нужно пойти и увидеться с Али Киа. Этот ублюдок прислал за мной своего проклятого помощника в сопровождении «зеленой повязки».
– А какого дьявола Киа нужно? – Снаружи, по всему городу, муэдзины начали призывать правоверных к полуденной молитве, отвлекая его.
– Не знаю. Встреча через полчаса. Тебе лучше отправляться в аэропорт, а я прибуду туда сразу же, как только освобожусь. Договорись с Джонни, чтобы он потянул время.
– О'кей, Мак. Как быть с твоими вещами, они у тебя в офисе?
– Я вынес их сегодня рано утром, пока Али Баба храпел на весь дом, и они лежат в багажнике «Дулу». Чарли, там на кухне висит одна из вышивок Дженни, «Долой пирог с тушенкой». Сунь ее, пожалуйста, к себе в чемодан, будь другом. Она мне кишки на прялку намотает, если я ее забуду. Если будет время, я заскочу проверить, все ли в порядке.
– Мне отключить газ или электричество?
– Черт, даже не знаю. Оставь как есть, о'кей?
– Хорошо. Ты точно не хочешь, чтобы я тебя дождался? – спросил Петтикин, металлический голос муэдзинов в динамиках действовал ему на нервы, добавляя тревоги. – Я подожду, мне нетрудно. Так может быть лучше, Мак.
– Нет, давай двигай в аэропорт. Я буду там быстрее быстрого. Пока.
– Пока. – Петтикин нахмурился, потом, услышав длинный гудок, набрал номер офиса их компании в аэропорту. К его огромному удивлению, звонок прошел.
– Иранская вертолетная компания, слушаю вас.
Он узнал голос их директора по грузовым перевозкам.
– Доброе утро, Адвани, это капитан Петтикин. 125-й уже прибыл?
– А, капитан, да, самолет как раз заходит на посадку, будет здесь через несколько минут.
– Капитан Лейн там?
– Да, пожалуйста, подождите минуточку…
Петтикин подождал, гадая про Киа.
– Алло, Чарли, это Ноггер. У тебя появились друзья на самом верху?
– Нет, просто телефон вдруг заработал. Мы можем поговорить частным образом?
– Нет. Никак не получится. Что стряслось?
– Я все еще в квартире. Мак задерживается, он должен поехать на встречу с Киа. Я сейчас отправляюсь в аэропорт, а он приедет туда прямо из кабинета Киа. Ты готов грузиться?
– Да, Чарли, мы отсылаем двигатели для ремонта и доводки по распоряжению капитана Мак-Айвера. Все согласно приказу.
– Хорошо. Механики на месте?
– Да. Обе сменных единицы готовы к отправке.
– Хорошо. Какие-нибудь проблемы заметил?
– Пока нет, старина.
– До встречи. – Петтикин повесил трубку. Он упаковал вышивку в рамке и в последний раз окинул взглядом квартиру, испытывая почему-то непонятную грусть. Здесь было хорошо, было и плохо, лучше всего было, когда тут останавливалась Паула. В окне он вдалеке увидел дым над Джалехом, и теперь, когда голоса муэдзинов затихли, до него донеслись привычные звуки перестрелки. – К чертям их всех, – пробормотал он. Поднявшись, он вышел из квартиры с чемоданами и сумкой и тщательно запер за собой дверь. Выезжая из гаража, он увидел Али Бабу, тут же нырнувшего в дверной проем через дорогу от них. С ним были еще два человека, которых он раньше никогда не видел. Черт, что этот сукин сын задумал? – встревоженно подумал он.
Министерство транспорта. 13.07. В огромной комнате было невероятно холодно, несмотря на целое бревно, горевшее в камине, и министр был в толстой дорогой каракулевой шубе и каракулевой же шапке. Он был очень зол.
– Повторяю, мне нужен транспорт на завтра для посещения Ковисса, и я требую, чтобы вы меня сопровождали.
– Завтра никак не могу, извините, – отвечал Мак-Айвер, с трудом скрывая охватившую его тревогу. – Я был бы рад присоединиться к вам на следующей неделе. Скажем, в понедельник и…
– Я поражен, что после всего того сотрудничества, на которое я пошел по вашей просьбе, нам нужно даже обсуждать это! Завтра, капитан, или… или я немедленно отменяю все разрешения, выданные для нашего 125-го. Пожалуй, я задержу самолет прямо сегодня, арестую его сегодня для проведения полного расследования!
Мак-Айвер стоял перед огромным письменным столом, Киа сидел за ним по другую сторону в огромном резном кресле, в котором выглядел как карлик.
– А не могли бы вы полететь сегодня, ваше превосходительство? Мы перегоняем в Ковисс «Алуэтт». Капитан Локарт выле…
– Завтра. Не сегодня. – Киа побагровел еще больше. – Как член совета директоров и ваш начальник я приказываю: вы полетите со мной; мы вылетим в десять часов. Вы меня поняли?
Мак-Айвер хмуро кивнул, пытаясь отыскать выход из западни. И тут кусочки еще не оформившегося плана сложились вместе в его голове.
– Где бы вы хотели встретиться?
– Где находится вертолет?
– В Дошан-Таппехе. Нам понадобится разрешение. К сожалению, есть там некий майор Делами и еще мулла, оба довольно трудные люди, поэтому я не вижу, как бы нам это удалось.
Лицо Киа потемнело еще больше.
– Премьер-министр отдал новый приказ по поводу мулл и вмешательства в действия законного правительства, и имам с ним всецело согласен. Так что им обоим лучше не чинить нам препятствий. Мы встречаемся завтра в десять, и…
В этот момент снаружи прогремел мощный взрыв. Они бросились к окну, но увидели только облако дыма, поднимающееся в небо из-за поворота на соседнюю улицу.