– Ничего. Кроме чести. Или у курдов больше нет чести? – Голос Хакима стал сиплым, и он думал про себя, как все это возбуждает: выиграешь – будешь жить, проиграешь – умрешь. – Здесь больше, чем оставшаяся половина.
– Я… я принимаю это перед лицом Аллаха как выплату полного выкупа за пилота и… и за вертолет. – Баязид оторвался взглядом от алмаза. – За пилота и за вертолет. Но за вас, за вас и за женщину… – По его лицу струйками сбегал пот. Столько богатства передо мной, кричал ему мозг, столько богатства, так легко его взять, так легко, но здесь есть и честь, о да, еще как есть. – За вас и за эту женщину тоже должен быть справедливый выкуп. Снаружи взревел двигатель автомобиля. Люди бросились к разбитому окну. Машина неслась к главным воротам и на их глазах выскочила в них и полетела в сторону города внизу.
– Быстрей, – сказал Баязид Хакиму, – решайте.
– Женщина ничего не стоит, – произнес Хаким, пугаясь этой лжи; он осознавал, что должен торговаться или они все погибнут. Его пальцы выбрали рубиновый браслет, и он протянул его Баязиду. – Согласны?
– Для вас женщина, может быть, ничего и не стоит, но она многого стоит для пилота. Браслет и ожерелье, вон то, вместе с браслетом с зелеными камнями.
– Клянусь Аллахом, это слишком много, – взорвался Хаким, – этого браслета больше чем достаточно, он стоит больше, чем пилот и его вертолет!
– Клянусь всем огнем преисподней! Этот браслет, ожерелье и вон тот браслет, который с зелеными камнями.
Они принялись торговаться, предложения наталкивались на контрпредложения, с каждой минутой спор становился все ожесточеннее и злее, все вокруг внимательно слушали их, кроме Эрикки, который до сих пор метался в своем персональном аду, думая только об Азадэ и о том, где же врач, и как бы он мог помочь ей и помочь Хакиму. Его рука поглаживала ее по волосам, нервы натягивались до предела, готовые лопнуть в любую секунду из-за безостановочного крещендо яростных голосов двух торговавшихся мужчин, обменивавшихся все более грубыми оскорблениями. Потом Хаким счел, что нужный момент настал, и издал тягучий вой отчаяния, который тоже был частью игры.
– Мне вас не переспорить, клянусь Аллахом! Вы слишком хорошо торгуетесь, вы сделаете меня нищим! Вот мое последнее предложение! – Он положил на ковер перед собой бриллиантовый браслет, изумрудное ожерелье поменьше и тяжелый золотой браслет. – Вы согласны?
Теперь цена была справедливой, не такой высокой, какую хотел бы получить Баязид, но гораздо выше той, которую он получить рассчитывал.
– Да, – сказал он и сгреб свой выигрыш; комнату наполнило умиротворение. – Вы клянетесь Аллахом не преследовать нас? Не нападать на нас?
– Да-да, клянусь Аллахом.
– Хорошо. Пилот, мне нужно, чтобы вы отвезли нас домой… – сказал Баязид по-английски, увидел, как лицо Хакима исказилось от гнева и торопливо добавил: – Я прошу, не приказываю, ага. Вот, – он протянул Эрикки золотой браслет, – я хочу нанять вас, это пла… – Он замолчал и обернулся, когда один из его людей, охранявших патио, тревожно крикнул ему:
– Со стороны города приближается машина!
Теперь пот тек с Баязида ручьями.
– Пилот, клянусь Аллахом, я не причиню вам вреда.
– Я не могу отвезти вас, – сказал Эрикки. – У меня не хватит топлива.
– Тогда не до самой деревни, на полпути, высадите нас на полпути…
– Топлива все равно не хватит.
– Тогда отвезите нас в горы, высадите нас в горах, можно совсем недалеко. Я прошу вас – не приказываю, – сказал Баязид, потом неожиданно добавил: – Клянусь Пророком, я обходился с вами справедливо и с ним обошелся справедливо и… и я не тронул ее. Я прошу вас.
Они все слышали в его голосе натянутую нить, возможно, угрозу, возможно, нет, но Эрикки совершенно точно знал, что все эти хрупкие слова о чести и клятвы «как перед Богом» разобьются вдребезги с первой же пулей, что он теперь должен попробовать исправить ту катастрофу, в которую вылилось это нападение: месть хану, который уже умер, половина выкупа уже была выплачена, а Азадэ теперь лежит здесь, и один бог знает, как тяжело она ранена, и Хакима едва не убили. С каменным лицом он коснулся ее в последний раз, посмотрел на хана, кивнул, наполовину самому себе, поднялся на ноги, внезапно вырвал автомат у ближайшего к нему горца.
– Я принимаю вашу клятву перед Богом и убью вас, если вы меня обманете. Я высажу вас к северу от города, в горах. Все в вертолет. Скажите им!
Баязиду совсем не нравилось видеть пулемет в руках этого угрюмого, жаждущего мести монстра. Ни он, ни я не забыли, что это я кинул гранату, которая едва не убила его гурию, думал он.
– Иншаллах! – Он быстро приказал своим людям отступать. Забрав с собой тело своего соплеменника, они подчинились. – Пилот, мы пойдем вместе. Благодарю вас, ага Хаким-хан, пусть Аллах пребудет с вами, – сказал он, отступая спиной к двери; автомат свободно висел в его руке, но был готов к бою. – Пошли!
Эрикки поднял руку, прощаясь с Хакимом, снедаемый болью при виде того, чему стал причиной.
– Простите меня…
– Да пребудет с вами Аллах, Эрикки, возвращайтесь живым и здоровым, – откликнулся Хаким, и Эрикки почувствовал себя лучше. – Ахмед, отправляйся с ним, он не может управлять вертолетом и держать автомат одновременно. Проследи, чтобы он благополучно вернулся. – Да, думал он с леденящей злобой, мне еще нужно поквитаться с ним за это нападение на мой дворец!
– Слушаюсь, ваше высочество. Благодарю вас, пилот. – Ахмед забрал автомат у Эрикки, проверил затвор и магазин, потом криво улыбнулся Баязиду. – Клянусь Аллахом и Пророком, да славится имя его, пусть никто не помышляет об обмане. – Он вежливо пропустил Эрикки вперед и последовал за ним. Баязид вышел последним.
У подножья горы, на которой стоял дворец хана. 11.05. Полицейская машина неслась по извилистой дороге к воротам, за ней следовали другие машины и армейский грузовик с солдатами. Хашеми Фазир и Армстронг сидели на заднем сиденье головной машины, которая юзом проскочила в ворота и въехала на передний двор, где уже стояла машина «скорой помощи». Они вышли и последовали за охранником в тронный зал. Хаким-хан ожидал их, сидя на почетном месте, бледный, с вытянувшимся лицом но тем не менее величественный, в окружении своих телохранителей; эта часть дворца не пострадала от нападения.
– Ваше высочество, хвала Аллаху, что вы не пострадали; мы только что узнали о нападении. Позвольте мне представиться. Я полковник Хашеми Фазир из внутренней разведки, а это суперинтендант Армстронг, который много лет помогает мне и является специалистом в некоторых областях, которые могли бы быть вам интересны; он, кстати, говорит на фарси. Не будете ли вы любезны рассказать нам, что произошло?
Оба гостя слушали, как Хаким-хан рассказывал свою версию случившегося – до них уже дошли подробности, передававшиеся со слухами, – и на них обоих произвело впечатление то, как он держался.
Хашеми прибыл подготовленным. Прежде чем вылететь из Тегерана вчера вечером, он внимательнейшим образом изучил досье Хакима. В течение многих лет он и САВАК держали его под наблюдением в Хое:
– Я знаю, сколько денег он должен и кому, Роберт, какие услуги и кому, что он любит есть и читать, насколько умело управляется с огнестрельным оружием, фортепиано или ножом, знаю всех женщин, с которыми он когда-либо спал, и всех мальчиков.
Армстронг рассмеялся:
– А как насчет его политических убеждений?
– У него их нет. Это невероятно, но это так. Он иранец, азербайджанец, и при этом он не вступил ни в какую группу, не встал ни на чью сторону, ни на чью совершенно, и ни разу не произнес ничего хотя бы отдаленно крамольного – даже против Абдоллы– хана, – а ведь Хой всегда был местом, где гнездилась всякая сорная трава.
– Вероисповедание?
– Шиит, но спокойный, без эксцессов, прилежный, ни правый, ни левый. С того дня, как его изгнали… нет, с того дня, когда умерла его мать, ему тогда было семь лет, он с сестрой поселился во дворце, был перышком, которое несло куда угодно малейшее дуновение его отца, и жил в постоянном страхе неотвратимой катастрофы. На все воля Аллаха, но это просто чудо, что он стал ханом, чудо, что злобный, подлый старый пес умер до того, как успел причинить вред ему и его сестре. Странно! В один миг его голова лежит на плахе, а теперь он управляет несметными богатствами, имеет несказанную власть, и я должен вести с ним дела.
– Это должно быть нетрудно – если то, что ты говоришь, правда.
– Ты подозрителен, всегда подозрителен. В этом и есть сила англичан?
– Просто урок, который старый полицейский усвоил за долгие годы службы.
Хашеми тогда улыбнулся про себя, как улыбнулся и теперь, сосредоточившись на молодом человеке, хане всех Горгонов, который сидел перед ним, внимательно за ним наблюдая, изучая его в поиске подсказок, как ему вести себя с ним. Какие у тебя секреты – у тебя должны быть секреты!
– Ваше высочество, как давно улетел вертолет? – спрашивал между тем Армстронг.
Хаким посмотрел на часы.
– Примерно два с половиной часа назад.
– Пилот не говорил, сколько у него с собой топлива.
– Нет, сказал лишь, что отвезет их недалеко и высадит там.
Хашеми и Армстронг стояли перед небольшим возвышением с богатыми коврами и подушками, Хаким был в торжественном облачении из утепленной парчи, на шее у него висела нитка жемчуга с подвеской: один бриллиант, в четыре раза крупнее того, который он отдал за жизни свою и сестры.
– Может быть, – осторожно произнес Хашеми, – может быть, ваше высочество, пилот был заодно с этими курдскими горцами и вообще не собирается возвращаться?
– Нет, и они не были курдами, хотя и утверждали обратное, просто бандитами, и они похитили Эрикки и заставили его пойти против хана, моего отца. – Молодой хан нахмурился, потом сказал твердо: – Хан, мой отец, не должен был приказывать умертвить их посланника. Он должен был уменьшить цену выкупа, потом заплатить его, а затем убить их всех за их наглость.
Хашеми отложил в тайник эту подсказку.
– Я прослежу, чтобы их выследили и наказали.
– И вернули все мое имущество.
– Разумеется. Есть ли что-нибудь, что мое управление могло бы сделать для вас? – Он внимательно наблюдал за молодым человеком и увидел, или подумал, что увидел, на его лице проблеск сардонического веселья; это потрясло его. В этот момент открылась дверь, и в зал вошла Азадэ. Он никогда не встречался с ней лично, хотя видел ее много раз. Она должна принадлежать иранцу, подумал он, а не паршивому иностранцу. Как ей удается держать этого монстра в узде? Он не заметил, что Хаким изучающе смотрит на него. Это заметил Армстронг, наблюдавший за ханом.
Азадэ была в западной одежде, серо-зеленой, которая подчеркивала цвет ее глаз с зелеными крапинками, чулках и мягких туфлях. Ее лицо было очень бледным, подправленным косметикой в самую меру. Ее походка была медленной и несколько болезненной, но она поклонилась брату с милой улыбкой.
– Простите, что прерываю вас, ваше высочество, но врач попросил меня напомнить вам, чтобы вы отдохнули. Он уже уезжает, хотите ли вы увидеть его еще раз?
– Нет-нет, спасибо. Хорошо ли ты себя чувствуешь?
– О да, – ответила она, заставив себя улыбнуться. – Он говорит, что со мной все в порядке.
– Позволь представить тебе полковника Хашеми Фазира и мистера Армстронга, суперинтенданта Армстронга. Ее высочество, моя сестра Азадэ.
Они поприветствовали ее, и она поприветствовала их в ответ.
– Суперинтендант Армстронг? – произнесла она по-английски, чуть заметно нахмурившись. – Я не помню про суперинтенданта, но мы с вами уже встречались, не так ли?
– Да, ваше высочество, один раз во Французском клубе, в прошлом году. Я был с мистером Талботом из британского посольства и другом вашего супруга из финского посольства, Кристианом Толлоненом – если не ошибаюсь, это был день рождения вашего мужа.
– У вас хорошая память, суперинтендант.
Хаким улыбнулся странной улыбкой.
– Это характерная черта всех сотрудников Эм-ай-6, Азадэ.
– Просто бывших полицейских, ваше высочество, – невозмутимо заметил Армстронг. – Я всего лишь консультант внутренней разведки. – Потом к Азадэ: – Полковник Фазир и я испытали огромное облегчение, узнав, что ни вы, ни хан не пострадали.
– Благодарю вас, – сказала она; у нее до сих пор сильно болели уши и голова, и спина беспокоила. Врач сказал: «Вам нужно подождать несколько дней, ваше высочество, хотя мы сделаем вам обоим рентген как можно быстрее. Лучше всего вам будет поехать в Тегеран, обоим, там оборудование более совершенное. При подобном взрыве… трудно сказать что-то наверняка, ваше высочество. Будет лучше всего, если вы поедете, я бы не хотел брать на себя ответственность…»
Азадэ вздохнула:
– Прошу простить меня, что я прерва… – Она вдруг замолчала и прислушалась, слегка наклонив голову.
Они тоже прислушались. Только шум ветра, налетевшего порывом, и звук далекой машины на шоссе.
– Пока еще нет, – мягко сказал Хаким.
Она попыталась улыбнуться и пробормотала:
– На все воля Аллаха, – потом вышла.
Хашеми нарушил недолгое молчание.
– Нам тоже следует оставить вас, ваше высочество, – почтительно произнес он, снова перейдя на фарси. – Вы были очень любезны, приняв нас сегодня. Возможно, мы могли бы вернуться завтра? – Он увидел, как молодой хан оторвал взгляд от двери и посмотрел на него из-под своих черных бровей; красивое лицо было спокойным, пальцы поигрывали усыпанным драгоценностями декоративным кинжалом за поясом. Он, должно быть, изо льда сделан, подумал Хашеми, терпеливо ожидая, когда их отпустят.
Но Хаким вместо этого отпустил всех телохранителей, кроме одного, стоявшего у дверей на расстоянии, которое не позволяло ему ничего слышать, и жестом пригласил своих гостей подойти ближе.
– Теперь мы будем говорить по-английски. О чем вы действительно хотите попросить меня? – негромко произнес он.
Хашеми вздохнул, уверенный, что хану это уже известно, и более чем уверенный теперь, что встретил в его лице достойного противника или союзника.
– Помощь в двух вопросах, ваше высочество: ваше влияние в Азербайджане могло бы неизмеримо помочь нам и в подавлении враждебных элементов, поднявших бунт против государства.
– Каков второй вопрос?
Он уловил нотки нетерпения, и это позабавило его.
– Второй вопрос достаточно деликатный. Он касается советского по имени Петр Олегович Мзитрюк, знакомого вашего отца, который вот уже несколько лет время от времени приезжает сюда – так же, как и Абдолла-хан навещал его на его даче в Тбилиси. Притворяясь другом Абдоллы-хана и Азербайджана, Мзитрюк на самом деле имеет очень высокий чин в КГБ и вынашивает враждебные планы.
– Девяносто восемь из ста советских, которые приезжают в Иран, являются агентами КГБ и потому врагами, а остальные двое – агентами ГРУ и потому тоже врагами. Будучи ханом, моему отцу приходилось иметь дело с самыми разными врагами, – снова эта сардоническая усмешка, которую Хашеми заметил раньше, – с самыми разными друзьями и со всеми теми, кто был посередине. Итак?
– Мы бы очень хотели побеседовать с ним. – Хашеми подождал какой-нибудь реакции, не дождался, и его восхищение этим молодым человеком возросло. – Незадолго до своей смерти Абдолла-хан согласился помочь нам. Через него мы узнали, что этот человек намеревался тайно перейти границу в прошлую субботу и еще раз в этот вторник, но оба раза он так и не появился.
– Как он проникал в Иран?
Хашеми рассказал ему, не уверенный, насколько хорошо Хаким-хан действительно осведомлен, продвигаясь вперед на ощупь и с большой осторожностью.
– Мы считаем, что этот человек может выйти с вами на связь. Если это произойдет, не могли бы вы, пожалуйста, известить нас об этом? Частным образом.
Хаким-хан решил, что пора поставить этого тегеранского врага и его британского пса-лакея на место. Чтоб мне гореть в аду, как моему отцу, неужели я настолько наивен, что не понимаю, что происходит?
– В обмен на что? – прямо спросил он.
Хашеми ответил так же прямолинейно:
– А что вам нужно?
– Первое: все старшие офицеры САВАК и полиции в Азербайджане немедленно временно отстраняются от должности вплоть до рассмотрения их кандидатур – мной – и все последующие назначения будут делаться только с моего предварительного одобрения.
Хашеми вспыхнул. Даже Абдолла-хан никогда такого не требовал.
– А второе? – сухо осведомился он.
Хаким-хан рассмеялся:
– Хорошо, очень хорошо, ага. Второе подождет до завтра или до послезавтра, как и третье и, возможно, четвертое. Но по поводу вашего первого вопроса: завтра в десять часов утра принесите мне список конкретных просьб, которые скажут, как я мог бы помочь покончить со всеми вооруженными столкновениями в Азербайджане – и как вы лично, если бы у вас была такая власть, как бы вы… – Он подумал секунду, потом добавил: – Как бы вы обезопасили нас от врагов внешних и от врагов внутренних. – Он повернулся к Армстронгу.
Армстронг надеялся, что их разговор с Хашеми будет длиться вечно, пребывая в экстазе от подобной возможности воочию наблюдать, как новый хан схватился с таким закаленным противником, как Хашеми. Бог и все его ангелы, если этот сучонок способен действовать с такой уверенностью на второй день после того, как стал ханом, и пережив взрыв, едва не отправивший его к праотцам всего пару часов назад, правительству ее величества лучше поставить его где-нибудь повыше в списке особо опасных лиц, «потихоньку, полегоньку птичка ловится в силок!». Теперь он видел, что все глаза обращены на него. С усилием он сохранил невозмутимое выражение на лице, внутренне простонав: «Ну вот, теперь и твоя очередь!»
– Вы являетесь специалистом в каких именно областях, которые могли бы быть мне интересны?