– Что?
– Ты говоришь не так, как я. Тебя трудно понимать. Как-то по-другому звучит.
– Существует много диалектов – видов – английского языка, – спокойно ответил Струан, возвращая У Квоку лицо.
– Он денди, У Квок, я тебе про это говорил, – объяснил Скраггер. – Денди все произносят по-другому. Они обучаются в школах. Я же рассказывал тебе.
– Этот висельник Скраггер говорит правду, приятель? Мой английский неправильный?
– Кто говорит на более правильном кантонском – крестьянин или учитель в школе? Язык крестьянина правилен для поля, а язык учителя – для школы.
У Квок, попивая чай, откинулся на подушки:
– Мы слышали, у тебя на борту есть серебро. Сорок лаков.
– Где ты взял вот это? – Струан разжал кулак и положил половинку монеты на стол.
– Одна половина монеты – одна услуга, так, приятель?
– Так, – ответил Струан. Он был в ярости на себя за то, что угодил в ловушку Жэнь-гуа. – Откуда она у тебя?
– От моего отца.
– А он где ее взял?
– А где, ты думаешь, этот старый разбойник Жэнь-гуа так быстро откопал и зацапал в свои грязные лапы сорок лаков серебра, приятель? А? Конечно же, у своих старых партнеров. У тебя на борту десять лаков папиных денег. – Большой живот У Квока затрясся от хохота. – Налей его милости грогу, Скраггер. Он ему сейчас ох как нужен.
– У Фан Чой и Жэнь-гуа – партнеры? – спросил потрясенный Струан.
– В некотором роде, приятель. Мы охраняем его морскую торговлю от проклятых пиратов. Мы вроде как стражи моря. За услуги принято платить, дело справедливое, а? А мудрый человек деньги вкладывает с прибылью, а? Вот мы в него иногда и вкладываем. Чай, шелк, опиум. Взаймы даем. – У Квок обхватил свой живот руками, от смеха на глазах, превратившихся в узкие щелки, выступили слезы. – Так что теперь мы вроде как тоже партнеры, мы и Благородный Дом. Разве можно поместить деньги удачнее, скажи-ка, а, приятель?
– Назови свою «услугу», У Квок.
– Мы сначала выпьем за серебро и за твой йосс, тайпан. Потом поговорим.
– Он приказал повесить мальчишку, если пробудет на борту больше часа, – заметил Скраггер, наливая ром в три кружки. – А если ты поднимешь парус, тоже сказал, чтобы разнесли нас в щепки и вздернули парня.
– Час – это сколько, приятель?
– Достаточно долго.
У Квок стал жевать с задумчивым видом.
– Ты бы повесил мальчишку?
– А ты? – Струан достал свои часы и положил их на стол. – Ты использовал половину своего времени.
У Квок принял кружку от Скраггера и медленно начал пить. Струан почувствовал, как от напряжения зашевелились волоски у него на шее. До него доносились приглушенная китайская речь, поскрипывание бревен, звон и гудение ветра в натянутых тросах.
По палубе над их головами ударили первые капли дождя. У Квок взял зубочистку и почистил зубы, вежливо прикрывая рот ладонью. Дождь усилился.
– Услуга У Фан Чоя, – начал он. – В твоем флоте двадцать клиперов, верно?
– Девятнадцать.
– Девятнадцать. На каждый мы определим одного из наших ребят. Ты обучишь их как капитанов. Офицеров. Девятнадцать человек. Обучишь как надо. Чтобы таких капитанов ты и сам согласился взять. Пори их, протаскивай под килем – все, что хочешь, если они не будут подчиняться, – но только не убивать. На пять лет они твои, потом вернутся домой. Дальше, через год и один день нам нужен клипер. Как «Китайское облако». Мы заплатим серебром, во что он встанет. Ты даешь нам счета и все прочее, мы платим деньги. С пушками, парусами, оснасткой, как у «Китайского облака». Десять наших людей отправятся в Блайти смотреть, как он будет строиться, потом вернутся вместе с ним. Где и как мы заберем корабль, скажем позже – правильно, Скраггер?
– Верно.
– И последнее: мы дадим тебе сосунка – трех сосунков на выучку. Трех мальчиков, чтобы обучить их как денди. Лучшая школа в Лондоне. За любые деньги.
– Лучшая одежда, и коляски, и жилье, и жратва, – добавил Скраггер. – Чтобы как чертовых денди их воспитывали. Обращались соответственно. Оксфордский или Кембриджский университет. Да. Университет окончат, тогда домой.
– Это не одна услуга, – заметил Струан. – Это много услуг.
– Много, мало – услуга есть услуга, – злобно проговорил У Квок. – Клянусь Богом, это то, что мы просим! Может, я заберу десять лаков назад, да и остальные тридцать. Тогда куплю корабль. Деньги есть – что хочешь купишь, верно, приятель? Да, заберу лаки, может, и договорюсь с Одноглазым Дьяволом. Как его по имени?
– Брок, – сказал Скраггер.
– Ага, Брок. Договорюсь с Броком или с другим кем-то. Сделка есть сделка. Просто обучи людей. Один корабль. Честная просьба. Ты говоришь да или нет.
– Я заключу с тобой новую сделку. Забирай монету назад и, буду я на борту «Китайского облака» или нет, попробуй захватить все серебро, клянусь Господом!
– На горизонте две сотни кораблей. Я потеряю одну сотню, две сотни кораблей, ерунда. Я заберу лаки, тайпан. Я заберу лаки.
Струан взял со стола свою половину монеты и поднялся на ноги:
– Так ты согласен?
– Не согласен. Услуга – ты обещал услугу. Разве у тайпана Благородного Дома больше нет лица, хейа? Да или нет?
– Через тридцать дней вы приведете сто человек, среди них не будет ни одного, кого разыскивают мандарины за какое-либо преступление, и каждый из них должен уметь читать и писать. Из этой сотни я выберу девятнадцать, которые станут капитанами. И десять человек, которые будут наблюдать за постройкой судна. Потом вы передадите мне трех мальчиков.
– Слишком опасно, приятель, – сказал У Квок, – очень много народу. Верно, Скраггер?
– Нет, если мы соберем их, скажем, в Абердине. То, что он сам выберет, – это справедливо, вреда от этого не будет. А? Тайком, без шума?
У Квок некоторое время раздумывал:
– Согласен. Тридцать дней. Абердин.
– Я передам построенный клипер лично тебе или У Фан Чою – только вам, – сказал Струан. – Никому другому.
– Любому, кого я пошлю.
– Нет.
– Или мне, приятель? – вставил Скраггер.
– Нет. У Квоку или У Фан Чою. В открытом море.
– Почему? – встревоженно спросил У Квок. – А? Почему? Какую дьявольскую хитрость ты задумал?
– Это будет твой корабль. Я не собираюсь передавать такого красавца кому-то другому. Где твое лицо, а?
– Согласен, – наконец сказал У Квок. – Только без предательства, клянусь Богом! Или ты заплатишь.
Струан презрительно скривил губы и направился к двери, но Скраггер преградил ему дорогу:
– Ты даешь священную клятву, тайпан?
– Я уже дал ее Жэнь-гуа. Ты знаешь цену моему слову, клянусь Богом!
– Благодарствуй, тайпан.
Скраггер кивнул У Квоку и шагнул в сторону.
– Видя, как ты соглашаешься на все так вроде бы славно и по-дружески, тайпан, – заговорил У Квок, – мой отец посылает тебе подарок и письмо. – Он махнул рукой Скраггеру, который открыл морской сундук, достал оттуда сверток и протянул его Струану.
В свертке оказался флаг – переплетенные Лев и Дракон. И судовой журнал. Судовой журнал пропавшего «Багрового облака».
Струан раскрыл его и нашел последнюю страницу:
Ноябрь, 16-е. Полдень. 11°23´11´´ СШ 114°9´8´´ ВД. Шторм продолжается, 11 баллов. Прошлой ночью в три склянки во время полуночной вахты унесло штормовые паруса и поломало мачты. Наш корабль бросило сюда, на рифы Тизарда, где, по милости Божьей, он и застрял с оторванным килем и дырой в корпусе.
Ноябрь, 18-е. Четыре часа. На горизонте появились четыре джонки направлением ост-норд-ост. Закончены последние приготовления к тому, чтобы оставить корабль.
Ноябрь, 18-е. Пять часов. Четыре джонки поменяли курс и направляются к нам. Я раздал мушкеты. Постарался подготовить пушки, но крен корабля не позволяет нам воспользоваться ими. Приготовились, как могли. На случай, если это пираты.
Ноябрь, 18-е. Восемь часов. Нас атаковали. Пираты. Мы отбили первый штурм, но они…
Струан закрыл книгу:
– Вы убили их всех?
– Эти джонки не были частью нашего регулярного флота, приятель. По крайности, бо́льшую часть года.
– Вы убили их всех?
– Они сами умерли, тайпан, меня там не было.
– Ты знаешь повадки некоторых из этих оборванцев, тайпан, – сказал Скраггер. – Если бы это были люди У Фан Чоя, зачем бы он стал возвращать тебе журнал, а? До У Фан Чоя дошли слухи. Он послал меня посмотреть, что к чему. Людей на корабле не было, когда я туда добрался. Тел тоже. Никого.
– Ты ограбил судно?
– Тебе известны морские законы, тайпан. Он потерпел крушение и был оставлен командой. Мы спасли половину твоего груза. Шестнадцать пушек и порох с ядрами.
– Где хронометр?
– Где хронометр?
Скраггер вскинул брови:
– Что за вопрос? На моей джонке, конечно, хотя я и не знаю, как с ним обращаться. Пока. Кто нашел, тот и хозяин, а? Все честно как будто? Но ты знаешь, тайпан, ты знаешь, что натворили эти Богом про́клятые мерзавцы? Они дали ему остановиться. Представляешь! Святая правда. Они его просто не заводили. У нас несколько недель ушло на то, чтобы найти купца с лондонским временем. Американец это был, «Бостонская ласточка». – Он захохотал, вспоминая об этом случае, потом добавил: – Четверо ребят из его команды решили присоединиться к нам.
– А остальные?
– Спустили их на плот у Филиппин. Недалеко от берега. Даю слово, что так и было. Не то три, не то четыре недели назад.
У Квок задвигался на подушках, благодушно почесываясь.
– И последнее, тайпан. Отец сказал: «Десять таэлей с корабля за безопасное плавание – это совсем не много. Десять таэлей с корабля, тайпан, и британский флаг будет под защитой У Фан Чоя». Как мы слышали, у вас теперь новое место появилось, здесь, на Гонконге. Передашь их своему мандарину.
– Возможно, я и передам ему один таэль с корабля.
– Шесть – самая низкая цена. Меньше нельзя. Так сказал мой отец, зная, что с тобой торговаться трудно. Шесть.
– Один.
– Садись. Мы выпьем еще, а потом нам принесут поесть, – сказал У Квок.
– Через пять минут от этого корабля ничего не останется, а заложника вздернут.
У Квок рыгнул:
– Ты будешь вешать не моего сына, приятель.
– Разумеется, – с отвращением бросил ему Струан. – Это всего лишь какой-то переодетый бедняга.
У Квок усмехнулся и сделал большой глоток:
– Ты умный человек, тайпан. Что ж, пусть будет два таэля с корабля. Передашь их своему мандарину, а? И еще скажу тебе вот что: оставь мальчишку себе, повесь его, выброси в море – он твой. Верни его нам, и я сам его повешу.
– Что? – взорвался Скраггер. – Этот парнишка не твой сын?
– Конечно нет, Скраггер. Ты думаешь, я идиот? – хрипло произнес Струан. – Я знаю цену клятвам подонков. – Он вышел из каюты.
– Но это было твое слово и мое! – Скраггер возмущенно повернулся к У Квоку. – Мы дали ему клятву. Ты сказал, что он твой сын. Ты же сам сказал мне, клянусь Богом!
– Тайпан никогда не прислал бы к нам своего сына, почему я должен посылать своего к нему?
– Но я дал ему свое честное слово, клянусь Богом! Это же обман!
У Квок очень медленно поднялся на ноги:
– Ты назвал меня обманщиком, приятель?
– Нет, начальник, нет, – быстро пробормотал Скраггер, напрягая все силы, чтобы лицо не выдало ослепившего его гнева. – Дело просто в моей клятве. У нас принято держать клятвы. То, что случилось, считается у нас неправильным, очень неправильным. Вот и все.
У Квок устало покачал головой, удаляясь в покои:
– Варвары – действительно странный народ, приятель. Очень, очень странный. – Решетчатая дверь закрылась за ним.
Скраггер вышел на палубу. Клянусь Создателем, думал он, едва не плача от ярости, клянусь Создателем, с меня довольно! Я прикончу эту поганку, этого мерзкого извращенца-язычника. Богом клянусь, я это сделаю! Но только после того, как Струан отберет людей. О нет, ни в коем случае не раньше. Раньше я не осмелюсь, нет-нет, клянусь Богом, потому что это все испортит.
А вот потом, клянусь Богом, потом…
Глава 11«Китайское облако» разрезал пелену дождя, двигаясь вдоль южного берега Гонконга в главную гавань на севере острова.
Струаны обедали в капитанской каюте: тушеные устрицы, копченые колбасы, соленая рыба, вареная капуста со свиным жиром, холодные жареные цыплята, морские галеты, яблочный пирог и пироги с консервированными фруктами. Охлажденное в море белое вино и шампанское. И чай.
– Сорок лаков – четыре монеты, – говорил Робб, мрачно ковыряя вилкой в своей тарелке. – Одна принадлежит У Фан Чою. У кого остальные три?
– Жэнь-гуа непременно оставил одну себе. Может быть, две, – сказал Струан. Он потянулся через стол и положил себе еще одну обжаренную соленую селедку.
– Теперь мы связаны клятвой и должны оказать огромную услугу, – продолжал Робб. – Для этих дьяволов она стоит куда больше десяти лаков. Заполучив такой клипер, как «Китайское облако»… Господи, да с ним можно пускать ко дну даже фрегаты! Азиатские морские пути всей империи могут оказаться перерезанными. Один корабль – и десять человек, которые смогут построить еще. Девятнадцать выученных на капитана человек, которые смогут учить других! Мы в ловушке, перед нами тупик. Ужасно.
– Жэнь-гуа обманул тебя. Он обманул тебя, – горячился Кулум.
– Нет. Перехитрил, да, но и так сказать будет неправильно. Я оказался недостаточно хитер. Я, парень! Не в нем дело. Когда двое садятся за стол, чтобы заключить сделку, каждый старается добиться для себя как можно более выгодных условий. Все очень просто. Да, я оказался слабее, чем он, и только в этом суть. Но даже если бы мне и пришла в голову мысль о том, что эти монеты могут быть поделены между несколькими людьми, мне все равно пришлось бы принять его условия. У нас не было выбора, абсолютно никакого.
– Если перехитрили тебя, Дирк, на что можно рассчитывать мне? Или Кулуму?
– Ни на что. Если только вы не будете готовы думать своей головой и учиться на ошибках других. И не станете вести себя с китайцем как с одним из нас. Они не такие, как мы.
– Это верно, – сказал Кулум. – Уродливые, отвратительные, грубые. И все на одно лицо, невозможно отличить одного от другого.
– Я не согласен с тобой. Ты не понял меня. Я имел в виду, что у них иной склад ума, они думают по-другому, – возразил Струан.
– Тогда как же подобрать к ним ключ, отец?
– Если бы я знал это, то никогда не делал бы ошибок. Просто у них за спиной пять тысячелетий практики, вот и все. А теперь передай мне, пожалуйста, устриц… Вот славный мальчик!
Кулум подал ему блюдо, и Струан положил себе уже третью порцию.
– Тебя все это, похоже, не волнует, Дирк, – заметил Робб. – А ведь это может погубить нас. Погубить всю торговлю с Азией.
– Ты совсем ничего не ешь, Робб. И ты, Кулум. Ешьте. – Струан оторвал куриную ногу и положил себе на тарелку. – Ситуация вовсе не так безнадежна. Возьмем, во-первых, этих девятнадцать человек: да, они будут шпионами У Фан Чоя и его отребья. Но для того, чтобы мы могли научить их, им придется выучить английский, так? А если мы сможем говорить с ними, почему нам не попробовать переделать их? Сделать из пиратов полезных для общества граждан? Может быть, даже христиан? Девятнадцать шансов заполучить ценных союзников. Я бы сказал, что попробовать стоит. А если они перейдут к нам – хотя бы один из них, – мы узнаем, где находятся все пиратские убежища и стоянки. Тогда мы сможем контролировать их, а при надобности и уничтожить. Во-вторых, этот клипер: через год и один день мне предстоит выдержать морское сражение, только и всего. Я передам им корабль, а потом сразу же пущу его ко дну. Я ведь не давал обещания не топить его.
– А почему просто не передать его, набив трюм порохом и запалив медленный фитиль? – предложил Робб.
– У Квок слишком проницателен для этого.
– А нельзя ли как-нибудь подвесить мины снаружи корпуса ниже ватерлинии?
– Такой трюк, возможно, и удался бы. Мины снаружи они могут проглядеть. Но даже если тебя загнали в угол и ты должен найти какую-то лазейку, ты не можешь нарушать священную клятву. Никакого обмана, Робб. Мы бы потеряли лицо на сотню лет вперед. У Квока я просто убью.
– Зачем?
– Чтобы научить его держать слово. И защитить наше следующее поколение.
Все замолчали.
– А я полагал, ты собираешься уехать домой через пять месяцев, – сказал Робб.
– В моих планах ничего не изменилось. Я приведу новый корабль обратно, когда он будет готов. Мы назовем его «Облако лотоса». – Струан вытер рот салфеткой. – С людьми и с кораблем мне все ясно. Но зачем делать из трех мальчиков денди? Этого я не могу понять. Эти дети беспокоят меня, сам не знаю почему.
– Это будут сыновья У Квока?
– Сыновья или племянники, да, обязательно. Вот только зачем им это? Что они с этим приобретают?
– Все английское. Все наши секреты, – предположил Кулум.
– Нет, парень. То, что относится ко взрослым, относится и к детям. Даже в большей степени. Мальчиков будет легче превратить в европейцев, привить им наши обычаи, обратить в нашу веру. Почему они готовы потерять троих сыновей? Почему это должны быть денди – не капитаны, солдаты, кораблестроители, оружейники или кто-нибудь еще столь же полезный? Почему именно денди?
Ответа не было…
Когда «Китайское облако» с запада проскользнул в гавань Гонконга, Струан поднялся на ют, где его ожидали Кулум и Робб. Дождь прекратился, дул резкий, пронизывающий ветер. День клонился к вечеру. Струан чувствовал себя хорошо отдохнувшим, на сердце у него было спокойно. Но едва лишь он ступил на палубу, как от его спокойствия не осталось и следа.