Но в тот раз воздушный корабль с чиновниками приземлился прямо перед моим носом, преодолев за короткое время то расстояние, на которое мне понадобились часы бега. Они толкнули меня на землю. Я боролся. Камни царапали мне лицо. Но одну вещь, которую унес из деревни, я старался сохранить изо всех сил - кисть моей матери.
На воздушном корабле я увидел только одного выжившего - девочку из моей деревни. В полете чиновники держали наготове для нас красные таблетки. Я слышал слухи про них. Я думал, что умру, если приму одну. Так что крепко стиснул челюсти. И не хотел принимать свою таблетку.
- Ну, давай же, - сочувственно сказала одна из чиновниц. Толчком она открыла мне рот и запихнула туда зеленую таблетку. Меня накрыло ложное спокойствие, и я не смог сопротивляться, когда она следом положила красную таблетку. Но мои руки еще двигались. Они стискивали кисть для рисования так сильно, что она переломилась пополам.
Я не умер. Они отвели нас за ширму, и вымыли нам руки, лица и волосы. Они обращались с нами мягко, пока мы были в забытьи, дали свежую одежду и рассказали новую историю, которую мы должны были запомнить, взамен того, что случилось.
- Нам очень жаль, - говорили они, изображая сожаление на лицах. - Враг нанес удар по тем полям, где работали жители из вашей деревни. Не смотря на то, что жертв было мало, ваши родители погибли.
Я подумал, зачем нам говорить об этом? Как будто мы когда-нибудь сможем забыть. Жертв не было мало. Погибли почти все. И они не были на полях. Я все видел.
Девочка плакала, кивала головой и верила им, хотя должна была знать, что они лгут нам. А я осознал, что забыть было именно тем, что мне предполагалось сделать.
Я притворился, что забыл. Я кивал, как та девочка, и старался изобразить то же невинное выражение лица, которое проглядывало у нее под пеленой слез.
Но я не плакал вслед за ней. Потому что знал - если начну, то не смогу остановиться. И тогда они узнают, что, в действительности, я видел.
Они отняли сломанную кисточку и спросили, зачем она была мне нужна.
На мгновение я запаниковал. Я не смог вспомнить. Подействовала красная таблетка? Но, наконец, все-таки вспомнил. Кисточка была у меня, потому что она принадлежала моей маме. Я нашел ее в деревне, когда спустился с плато после обстрела.
Я взглянул на них и сказал: - Не знаю. Я нашел ее.
Они поверили мне, а я научился лгать достаточно для того, чтобы не быть пойманным.
Каньон уже вырисовывается.
- Которое из них? - окликает меня Вик. Вблизи Каньона мы видим то, чего не было заметно издали, - глубокие трещины на его поверхности. Каждое ущелье неповторимо, и какое из них выбрать?
Я не знаю. Я здесь ни разу не был, только слышал рассказы отца, но мне придется сделать выбор. В эту минуту именно я являюсь лидером. - Вот это, - я указываю на ближайшее к нам ущелье. То, рядом с которым лежит большая груда валунов. Что-то в нем кажется мне правильным, как история, которую я узнал до этого.
Вспышек сейчас нет. Но луна сделает свое дело. Нам понадобятся обе руки, чтобы спуститься в недра земли. Камни царапают мои ладони, а стебли растений лезут отовсюду, как клубок змей.
Позади я слышу взрыв - звук, не похожий на стрельбу Врага. И он донесся не из деревни. Что-то взорвалось совсем близко. На равнине рядом с нами.
- Что это? - спрашивает Элай.
- Идем, - одновременно произносим мы с Виком, карабкаемся быстро, еще быстрее, ушибаемся, режемся и истекаем кровью. Как дичь на охоте.
Через несколько минут Вик тормозит, и я наталкиваюсь на него. Теперь нам нужно спуститься еще ниже в расселину каньона. - Осторожнее, - окликаю я. - Здесь каменистая поверхность. - Я слышу, как Вик и Элай шумно дышат за спиной.
- Что это было? - снова спрашивает Элай, когда мы уже внутри.
- Кто-то преследовал нас, - отвечает Вик. - И хотел убить.
- Мы можем передохнуть минуту, - говорю я, забираясь под большую отвесную скалу. Вик и Элай устраиваются рядом со мной.
Вик дышит со свистом. Я бросаю на него взгляд. - Все в порядке, - говорит он. - Такое случается, когда я бегаю, особенно если воздух пыльный.
- Кто убивает их? - спрашивает Элай. - Враг?
Вик ничего не произносит.
- Ну, кто? - пронзительно кричит Элай.
- Я не знаю, - отвечает Вик. - Правда.
- Не знаешь? - переспрашивает Элай.
- Никто ничего не знает, - говорит Вик. - Кроме Кая. Он думает, что нашел правду в девчонке.
Во мне закипает ненависть, опустошающая ярость, но, прежде чем я успеваю что-либо сделать, Вик добавляет: - Кто знает. Может быть, он прав. Он отталкивается от скальной стены, к которой прислонялся. - Пойдем. Ты первый.
Воздух ущелья обжигает холодом горло, я задерживаю дыхание и жду, когда глаза привыкнут, когда темные тени превратятся в очертания камней и растений. - Сюда, - говорю я. - Можете включить свои фонари, если нужно, но мне кажется, что света луны будет достаточно.
Общество предпочитает хранить события втайне от нас, но вот ветру все равно, узнаем мы или нет. Он намекает на то, что происходит, пока мы скользим в глубину ущелья - запах дыма и белое вещество, летящее на нас. Белый пепел. Мне ни на секунду не кажется, что это снег.
Глава 10. Кассия
Когда корабль приземляется, я хочу выйти первой и поискать Кая. Но вспоминаю, как он говорил тогда в Городке, что нужно оставаться неприметной, поэтому стою в толпе девочек и оглядываю ряды одетых в черное парней, в поисках Кая.
Его здесь нет.
- Запомните, - обращается чиновник к молодым людям, - обращайтесь с этими новыми поселенцами, как с любыми другими. Никакого насилия и прочего. - Мы будем слушать и наблюдать.
Никто не отвечает. Похоже, среди них нет лидера. Инди переминается с ноги на ногу, стоя возле меня. Девушка позади еле сдерживает рыдания.
- Подходите и берите свои пайки, - говорит чиновник. Никто не толкается. Не лезет вперед. Все парни выстраиваются в линию и идут друг за другом. Должно быть, прошлой ночью был дождь. На их ботинки налип слой красной глины.
Я вглядываюсь в каждое лицо.
Некоторые кажутся испуганными; некоторые хитрыми и опасными. Но никто не выглядит добрым. Похоже, они слишком многое пережили. Я смотрю на их спины, руки, берущие припасы, их лица, когда они проходят мимо чиновника. Они не борются за еду; каждому хватает понемногу. Они наполняют свои фляги водой из больших голубых бочек.
Я сортирую их, внезапно осознаю. И думаю, а что, если мне сделать сортировку самой себя? Мне становится интересно, каким же будет результат? Увижу ли я девушку, которая собирается выжить?
Я пытаюсь взглянуть на себя со стороны, на девушку, которая наблюдает за чиновником, за офицерами, которые уже собрались и отлетают. Она носит чужую одежду и жадно смотрит на лица, которые не узнает. Я смотрю на ее спутанные каштановые волосы, на то, как собранно и прямо она стоит, даже после того, как улетели чиновники. Как один из парней подходит, чтобы сообщить новеньким девушкам, что здесь нет еды, и Враг обстреливает их каждую ночь. Что Общество не выдает им оружие, да оно и не работает все равно. Что каждый, находящийся в лагере, прибыл сюда, чтобы умереть, и никто не знает, за что.
Эта девушка, по-прежнему, остается прямой и сильной, когда остальные падают на колени, потому что заранее предполагала такое развитие событий. Она не может расслабиться, не может поднять руки к небу или лить слезы в грязь, потому что у нее есть кто-то, кого она должна найти. Она единственная из девушек, кто слегка улыбается.
Да, говорю я себе. Она выживет.
Инди спрашивает меня насчет пакета. Когда я отдаю его, она вытаскивает что-то из кучки таблеток и возвращает их мне. Я до сих пор не знаю, что же она там прятала. Но сейчас не время спрашивать. Есть другой, более срочный вопрос: Где Кай?
- Я кое-кого ищу, - громко говорю. - Его зовут Кай. - Некоторые ребята уже разошлись, а тот парень закончил рассказывать нам об истинном положении дел.
- У него темные волосы и синие глаза, - выкрикиваю я еще громче, - Он из города, но эти места тоже знает. И он знает стихи. - Я надеюсь на то, что он сумел как-то продать или обменять их здесь.
Они оглядываются на меня, и я вижу глаза всех цветов - голубые, карие, зеленые, серые. Но ни одного цвета, как у Кая; ни одних глаз, таких же синих.
- Вам лучше отдохнуть сейчас, - говорит все тот же парень, - по ночам здесь трудно заснуть. Потому что именно тогда они стреляют. Он выглядит сильно измученным, а когда отворачивается, я замечаю мини-порт в его руке. Был ли он лидером когда-то? Сохраняет ли по привычке поступающую информацию?
Остальные тоже расходятся. Всеобщее безразличие пугает меня сильнее, чем сложившаяся ситуация. По этим людям заметно, что они ничего не знают ни о восстаниях, ни о Восстании. Кто же поможет мне отыскать Кая, если всем плевать, если они все сдались?
- Я не могу уснуть, - тихо говорит девочка с нашего корабля, - Что, если этот день - мой последний?
По крайней мере, у нее есть силы разговаривать. Другие просто сидят, не в силах выйти из ступора. Я замечаю мальчика, который подошел к одной из девочек, и что-то говорит. Она пожимает плечами, оглядывается на нас и уходит вместе с ним.
Мое сердце забилось сильнее. Должна ли я остановить ее? Что он собирается сделать?
- Ты обратила внимание на их ботинки? - шепчет мне Инди.
Я киваю. Да, заметила грязь, и на них самих и на ботинках - резиновых на толстой подошве. Они похожи на нашу обувь, за исключением исполосованных порезами подошв. У меня есть предположение, что они означают, на что указывают. Количество прожитых здесь дней. У меня обрывается сердце, потому что ни у кого из парней не было достаточно много порезов. А Кая увезли почти двенадцать недель назад.
Люди начинают расходиться. Они, кажется, направляются к местам своего ночлега, обдумывая собственные дела, однако несколько парней окружают нашу группу. Они выглядят голодными.
Не сортируй, говорю себе. Просто смотри.
На их подошвах совсем мало отметок. Они пока еще не равнодушны и интересуются происходящим вокруг; новички, и вряд ли пробыли здесь достаточно долго, чтобы знать Кая.
Ты опять сортируешь. Смотри.
У одного обожжены руки, а ботинки запачканы порохом. Он стоит в задних рядах группы. А когда замечает, что я рассматриваю его руки, то пристально смотрит на меня, делая жест, который мне не нравится. Но я удерживаю его взгляд. Пытаюсь увидеть.
- Ты знаешь его, - говорю я парню. - Знаешь, о ком я говорю.
Я не жду, что он подтвердит мои слова, но тот кивает головой.
- Где он? - спрашиваю я.
- Мертв, - отвечает парень.
- Ты лжешь, - я не верю, пытаюсь удержать рвущиеся наружу слезы и беспокойство. - Но я послушаю тебя, если захочешь рассказать правду.
- С чего ты взяла, что я скажу тебе что-то? - интересуется он.
- У тебя осталось не так много времени для разговоров, - отвечаю я, - ни у кого из нас.
Инди стоит рядом, ее взгляд прикован к горизонту. Она выискивает то, что может вдруг нагрянуть сюда. Остальные собираются около нас, прислушиваются.
В какой-то момент мне кажется, что парень начнет говорить, но он смеется и уходит.
Я не волнуюсь. Знаю, что он вернется - видела это в его глазах. И тогда я буду готова.
Проходят дни, длинные и короткие одновременно. Все ждут. Группа парней возвращается, но что-то удерживает их от нас на расстоянии. Возможно, угроза в виде старого командира, который находится возле нас с мини-портом в руке и готов в любой момент сообщить о неуместном поведении.
Они боятся, что чиновник вернется, если причинят нам вред?
Я вместе с девочками ем обед с привкусом фольги, когда замечаю идущего ко мне парня с обожженными руками. Я встаю и протягиваю ему остатки своей еды. Порции такие крохотные, что любой, кто пробыл здесь достаточно долго, должен просто умирать от голода.
- Глупо, - бормочет Инди, но встает вслед за мной. После взаимной помощи друг другу на корабле, мы, кажется, стали союзницами.
- Ты предлагаешь мне взятку? - спрашивает он со злобой в голосе, подходя ближе и замечая протянутую мной мясную запеканку.
- Конечно, - говорю я, - ты ведь единственный, кто был там. Единственный, кто знает.
- Я ведь могу просто забрать, - отвечает он, - могу забрать у тебя все, что захочу.
- Да, можешь, но это будет неумно.
- Почему? - спрашивает он.
- Потому что никто больше не будет слушать так, как я. Это не интересно никому, кроме меня. Я хочу знать, что ты видел.
Он медлит.
- Остальные не хотят об этом слушать, ведь так? – спрашиваю снова.
Он выпрямляется и проводит рукой по волосам - жест, оставшийся от прежних времен, думаю я, потому что сейчас у него короткая стрижка, как и у всех остальных парней. - Хорошо, - говорит он. - Но это было в другом лагере. Я находился там до того, как попал сюда. Возможно, это даже был другой человек. У Кая, которого знал я, были слова, как ты и говорила.
- Какие именно слова? - спрашиваю я.
Парень пожимает плечами. - Он посвящал их погибшим.
- Как они звучали?
- Я мало что помню, - говорит он. - Что-то о Лоцмане.
Я моргаю от удивления. Кай и стихотворение Теннисона тоже знает. Откуда? Я вспоминаю тот день в лесу, когда впервые открыла медальон. Кай говорил, что видел меня. Возможно, он заглянул через плечо и увидел стих, или я слишком громко шептала, когда повторяла его снова и снова. Я улыбаюсь. Выходит, мы разделили и второе стихотворение тоже.
Инди смотрит то на меня, то на парня. Ее глаза светятся любопытством.
- Что он имел в виду, говоря о Лоцмане? - спрашивает она.
Парень пожимает плечами. - Я не знаю. Просто он говорил это, когда люди умирали. Вот и все. - Затем он начинает смеяться без тени юмора в голосе. – Должно быть, он повторял эти слова часами в ту последнюю ночь.
- Что случилось той ночью?
- Обстрел, - говорит он, прекращая смеяться. - Худший из всех.
- Когда это было?
Он опускает взгляд на свои ботинки. - Две ночи назад, - говорит он так, как будто ему сложно в это поверить. – Но такое ощущение, что это случилось давным-давно.
- Ты видел его той ночью? - спрашиваю я со скачущим сердцем. Если этому парню можно верить, то Кай был жив и находился рядом всего две ночи назад. - Ты уверен? Ты видел его лицо?
- Не лицо, - говорит он, - его спину. Он и его друг Вик сбежали и оставили нас умирать. Они бросили нас, чтобы спастись самим. Только шестеро из нас выжили. Я не знаю, куда чиновники забрали тех пятерых ребят после того, как привезли меня сюда. Я единственный из нас в этом лагере.
Инди смотрит на меня, в ее глазах немой вопрос: Это он? Кай не похож на того, кто бросает людей в беде, и в то же время абсолютно в его стиле найти единственный возможный шанс в безнадежной ситуации и воспользоваться им. - Итак, он сбежал в ночь обстрела. И оставил вас..., - я не могу закончить предложение.
В воздухе повисает тишина.
- Я не осуждаю их, - горечь исчезает из его голоса. - Я бы сделал то же самое. Если бы слишком многие убежали, нас бы точно поймали. Они пытались помочь нам. Показали, как заряжать ружья, чтобы сделать хоть один выстрел, чтобы мы могли защищаться. Они знали, что нужно делать. Время было выбрано идеально. Столько людей погибло тогда, некоторые даже от наших собственных ружей. Общество не могло знать, кто превратился в пепел, а кто нет. Но я заметил. Я видел, как они убегали.
- Ты знаешь, где они сейчас? - спросила Инди.
- Где-то там. - Парень указывает на едва заметное образование из песчаника вдали. - Наша деревня стояла совсем рядом с теми скалами. И он называл это место Каньоном. Должно быть, он совсем безумец - там же смерть. Аномалии, скорпионы, наводнения. Кроме того… - он помолчал, глядя на небо. - Они взяли того парнишку с собой. Элая. Ему всего тринадцать, наверное, самый младший из нас, все никак не мог держать рот на замке. Чем он был полезен для них? Почему нельзя было взять одного из нас?
Это Кай. Надежда и разочарование накатили одновременно.
- Но, если ты видел, как они убегают, почему не последовал за ними? - спрашиваю я.
- Я видел, что случилось с одним из тех, кто попытался, - сказал он безо всякого выражения, - Он не успел, его расстреляли из воздушных кораблей. Только им троим удалось бежать. Он оглядывается на Каньон, вспоминая.
- Насколько далеко это место? - спрашиваю я.
- Не ближний свет, - говорит он, - двадцать пять – тридцать миль. Его брови приподнимаются. – Ты думаешь, что доберешься туда самостоятельно? Вчера был дождь. Их следы наверняка пропали.
- Я бы хотела, чтобы ты мне помог, - говорю я. - Покажи мне точное место, куда он ушел.
Мне не нравится, как он ухмыляется, но понимаю причину этого. - И что я получу взамен?
- Кое-что, что поможет тебе выжить в ущельях, - говорю я, - украденное из медицинского центра Общества. Я расскажу тебе больше, когда ты благополучно доведешь нас до Каньона.
Я бросаю быстрый взгляд на Инди. Мы не говорили с ней о том, пойдет она со мной или нет; но, кажется, сейчас мы в одной команде.
- Хорошо, - он выглядит заинтересованно. - Но я больше не хочу никаких остатков еды со вкусом фольги. Инди издает возглас удивления, но я знаю, почему он не отказался: он хочет уйти с нами. Он тоже хочет сбежать, но не может сделать этого в одиночку. Ни тогда в лагере Кая, ни сейчас. Он нуждается в нас так же сильно, как и мы в нем.
- Их не будет, - говорю я, - обещаю.
- Нам придется бежать всю ночь. Вы сможете?
- Да, - отвечаю я.
- Я тоже смогу, - говорит Инди, а я бросаю на нее взгляд. - Я иду, - повторяет она, и это не вопрос. Она делает то, чего жаждет. И это бег длиною в жизнь.
- Хорошо, - соглашаюсь я.