− А ты смелый, дед! – одобрил Виталик. – Уважуха! И реакция у тебя хорошая. Быстро ты ружье выхватил. Как в кино. Хлоп – и ты уже стреляешь по ним. А я, честно говоря, немного струхнул.
Продолжая сжимать ружье дрожащей от напряжения рукой, я попятился назад и присел на подоконник. Кажется, пронесло. Неизвестно чем мог закончиться этот «митинг», переросший в погром, – они же чуть не сломали машину. Достаточно повредить один из узлов, и восстановительный период растянется на долгие месяцы. Ведь здесь каждая деталь находится в четкой взаимосвязи с другими, ее размер просчитан до миллиметра, а функции определены с помощью многолетних вычислений.
− Хорошо стреляешь, наверное? – поинтересовался Виталик.
− Я?! Первый раз ружье в руках держу. К тому же, патроны холостые.
Он удивился.
− А откуда оно тогда взялось?
− Приятель привез.
− Лепешев, что ли?
Тут уже пришла пора удивляться мне.
− Ты знаешь Лепешева?
− Ну, да. Он мне в твоих теориях разбираться помогает. Клевый дедуля.
Юный Вовка, любитель не только точных формул, но и женских прелестей, настолько не вязался с определением «дедуля», что я хмыкнул.
− И я, значит, тоже дедуля?
− Ты – нет… Ты же помер давно, – сказал внук. – Я тебя и не знал совсем.
− Как это помер?! – возмутился я. – Вот так вот взял – и помер? А памятник мне поставили после смерти? – Родился неожиданный вопрос.
− Какой еще памятник? Нет у тебя памятника.
− А как же машина?! – вскричал я, раздосадованный до глубины души. – Ведь я же изобрел машину времени!
− Отец говорит, что машина – это наша семейная тайна.
− Как это так? О ней что, никто до сих пор не знает?..
− Он сказал, что пока недоработана теория, включать ее было безумием. И еще сказал, что твое открытие плохо отразилось на нашей семье.
− На нашей семье? Он так и сказал? – я задумался. Что не так с нашей семьей? У меня есть внук. Судя по всему, смышленый парень. Правда, решил экспериментально проверить, что будет со временем, если он застрелит дедушку. Но винить его за подобную пытливость ума вряд ли можно. У него кровь настоящего экспериментатора. Я тоже был готов уничтожить все человечество, лишь бы узнать, работает ли моя машина.
В кабинете вдруг громыхнуло, и кто-то отчетливо выругался.
− Что это? – спросил Виталик.
− Не знаю. Погоди-ка, сейчас проверю.
Я направился в кабинет, распахнул дверь и остановился на пороге. Кто бы это ни был, он ничего не тронул – бумаги были сложены на столе в идеальном порядке, книги стояли на полках, экран ноутбука светился цифрами. А вот окно оказалось распахнуто настежь, значит, неизвестный выбрался через него наружу. Я выглянул без особой надежды увидеть, кто именно забрался внутрь дома-машины – вся восточная сторона участка поросла густым ельником, в нем можно было без труда укрыться. Кто бы это ни был, он так и поступил.
Когда я вернулся в гостиную, внук выглядел взволнованным.
− Я слышал скрип шагов, – сказал он. – Кажется, кто-то есть наверху. И там, в прихожей тоже.
− Ты уверен?
− Как будто в этом старом доме полно привидений. Я кино смотрел. Стра-ашное.
− Это для тебя он старый. И вообще, это не дом, а машина, – напомнил я. – Ума не приложу, когда это привидения успели здесь поселиться. Ведь построил я ее совсем недавно. Скорее всего, соседские мальчишки. Они обрывают яблоки в саду и огурцы на огороде. Наверное, вошли во вкус, решили, что и в доме есть чем поживиться.
− Давай я пальну по ним из ружья, как ты во взрослых соседей, – предложил внук. – Будет здорово. Ты расстреливаешь взрослых, я тех, что помоложе.
− В мальчишек? Пожалуй, не надо, – я понял, что подаю подрастающему поколению нехороший пример. – Заметь, я стрелял над головами. И только для того, чтобы пресечь деструктивные намерения этих темных людей… На самом деле, я вовсе не собирался причинить им вред. Они же не виноваты, что их нейронная сеть недостаточна совершенна, чтобы заниматься чем-то стоящим, физикой, например. Это, знаешь ли, не каждому дано. Так что отец? Он занимается физикой?
− Папаша у меня полный бездарь!
− Об отце говоришь! – возмутился я. – Он тебя родил, воспитал… хочет в люди вывести. Пожалуйста, будь повежливее.
− А что? Я правду говорю. Он собирался твое дело продолжить, а сам не может разобраться даже в элементарных вещах. Отправился в прошлое, чтобы попросить бабушку отговорить тебя включать машину. Но ведь он мог попасть только в то время, когда машина была уже включена. Ну, как можно так плавать в теории? Это же просто тупость.
− О какой именно теории ты говоришь?
− О твоей. Он и сам теперь согласился, что для него все твои гипотезы – темный лес. Даже я уже дальше продвинулся, чем папа. Приходится ему растолковывать кое-что, по его просьбе. Лепешев на папу давно рукой махнул, говорит, ученый из него не получится никогда. Яблоко, говорит, от яблони слишком далеко упало. И еще – на детях гения природа отдохнула, и как отдохнула. Вот если бы ты был жив, мы бы с тобой дед таких дел наворотили.
Я поежился. Не слишком приятно снова слышать, что ты покойник, даже если твоя кончина случилась в отдаленном будущем. Впрочем, в отдаленном ли? Зато кое-что прояснилось – ясно, кто так перепугал Лиду, приятно осознавать, что опасность моей жене не угрожает.
− Значит, ты меня не знал? – спросил я.
− Я же сказал. Ты умер, когда мне было года два.
− От чего я умер, не знаешь?
Виталик передернул плечами.
− От старости, наверное. Хотя нет, погоди. Бабушка говорила, у тебя желудок был больной. Наверное, поэтому и умер. Не следил, говорит, за собой совсем.
− Вот как, – я тут же ощутил в животе покалывание, такие фантомные боли часто случаются у ипохондриков и тех, кто только что к ним присоединился, узнав о том, что смерть не за горами, – давай-ка перекусим, внук.
− Давай, – с жадностью согласился он. Растущий организм требовал пищи.
Оставалось решить, где эту самую пищу добыть. Ревизия холодильника показала, что из съестного там имеется только полбутылки кетчупа и заплесневелый огурец. В погребе нашлись две банки сайры в масле, но такого лохматого года выпуска, что я побоялся их есть, а тем более угощать этой пенициллиновой древностью внука.
− Бабушка была права, – вынесло вердикт подрастающее поколение.
− Не переживай, с голодухи не подохнем. По крайней мере, сегодня. – Я взял мобильный телефон, набрал номер местной пиццерии. – Большую мясную, пожалуйста. – Сообщил телефон и адрес.
− Да мы знаем, знаем, – отозвались в трубке. Пиццу мне иногда доставляли. Когда я, отрываясь от науки, чувствовал, что вот-вот умру от голода. В отсутствии жены готовить было некому…
Курьер прибыл через полчаса. Мы с внуком расположились на лужайке перед домом и уплетали пиццу прямо из коробки.
− Классная вещь! – одобрил Виталик. – У нас такой еды нет. Все больше синтетика.
− То есть?
− Модифицированные продукты. Их получают в «духовке» из специальных смесей. Обходятся дешево. Выглядят, как настоящие, а на самом деле – редкая гадость. Наверное, потому, что очень полезные.
− Наверное, – согласился я.
− А вот пицца – не очень полезная еда, – заметил внук. – Будешь так питаться, дед, помрешь молодым.
− Парадоксы времени, – пробормотал я, вглядываясь вдаль. Мне казалось, за забором, там, где он еще уцелел, прячется бородач в сером плаще. – Эй, ты! – крикнул я. – Чего надо?!
Незнакомец сгорбился, поднял воротник и затрусил прочь.
− Видел? – спросил я Виталика. – Странно… Что ему нужно? Он, как будто, наблюдает за нами.
− Лицо не разглядел. Может, это соседи за нами следят? Готовятся снова напасть?
− Вряд ли. Они, вообще-то, пугливые. На пару дней показательных стрельб должно хватить. Где-то я этого типа уже видел, – я нахмурился, но никак не мог припомнить – где именно. Да и лицо показалось в щели между досками всего на долю секунды, я и не успел толком зафиксировать его в памяти.
− Значит, с отцом ты не очень ладишь? – поинтересовался я.
− Да нет, папу я люблю, конечно, – Виталик пожал плечами, – только он совсем меня не понимает.
Поскольку я молчал, ожидая ответа, внук вздохнул и продолжил:
− По поведению у меня неуд. Он считает, я нагло веду себя с учителями.
− И в чем это выражается? Хамишь напропалую?
− Да нет же. Просто иногда люблю пошутить.
− А они шуток, конечно, не любят?
− Точно. Вот Пал Петрович, учитель литературы, недавно сказал: «Кто пойдет отвечать первым, поставлю оценку на бал выше». Я говорю: «Ставьте два. Я иду». А что, меня тройка по литературе вполне устроит. Я же на физмат собираюсь. Мне книжки про всякую любовь читать не интересно.
− Пока не интересно, – заметил я. – Хотя… Вынужден признать, я и сам про любовь читать не люблю. Зачем про нее читать? Любовью нужно заниматься. – И прикусил язык, сообразив, что разговариваю с внуком, а не с приятелем Вовкой Лепешевым. В воспитании детей у меня было опыта.
Но Виталик старую шутку понял, улыбнулся.
− И я того же мнения, дед.
− И это все, что ты натворил?
− Да нет, еще я пытался сделать из холодильника нагреватель, а он взорвался. Пол дома сгорело. И у нас, и у соседей.
Вопрос, зачем он это сделал, у меня не возникал. Понятно, что в порядке эксперимента. Сам бы я поступил точно так же, хотя подобная идея не приходила мне в голову.
− Ты собирался вывернуть холодильник наизнанку, – догадался я. – В теории – все верно. Но вот на практике ничего не вышло. Так?
− Ага, то есть вышло, но совсем не то, на что я рассчитывал. А ведь пространственная модель была такой точной. И все вычисления верны. Понять не могу, где я ошибся.
− Пол дома… Отец, должно быть, сильно расстроился.
− Да уж. Я до сих пор наказан. Хотя теперь, после того, как я спер его лучемет из сейфа и залез в твою машину, про вывернутый в пространстве холодильник он, должно быть, забудет.
Я насмешливо покосился на мальчишку. Пытливый ум, но вектор его приложения далек от правильного направления. Требуется корректировка. Причем, серьезная. Вместо того чтобы выворачивать холодильники, ему бы поработать лаборантом на кафедре твердых тел. Или приобщиться к теоретической физике с Лепешевым, если к практике он не склонен. Тут я одернул себя, напомнив, что паренек явился из будущего, а значит, многие современные научные представления покажутся ему странными и даже смешными – у физиков весьма обостренное чувство юмора касательно научных заблуждений. Пожалуй, он сам многое может мне рассказать. А значит, следует показать ему, чего я достиг, и узнать то, что знает он, школьник из будущего.
Мы прикончили пиццу, я отряхнул руки и поднялся.
− Что ж, давай покажу тебе, как все тут у меня устроено. Вижу, ты интересуешься наукой. Я, правда, против экскурсий для школьников на экспериментальные объекты оборонного значения, но для своего внука в порядке исключения экскурсию проведу.
Виталик просиял.
− А я и не знал, как попросить тебя, дед. Очень интересно. Правда. Я же все твои статьи прочитал, все работы. И хотел обсудить кое-что…
− А потом, – перебил я, – мы отправим тебя в будущее. Загостился ты у меня.
− Да я не спешу. Родители вряд ли будут волноваться, – сказал Виталик.
− Это еще почему?
− Так ведь я же могу вернуться раньше, чем улетел.
− Верно, – согласился я. – Но вдруг природа времени иная, чем нам представляется. И пока ты находишься здесь, в прошлом, ткань твоего настоящего стремительно разрушается, лишившись тебя. Только представь, когда ты улетел, мир сразу же начал меняться, и постепенно, шаг за шагом, он становится таким, каким бы был, если бы тебя никогда не существовало на свете. Что ты на это скажешь?
− Ну, значит, с моим возвращением он немедленно начнет превращаться в такой мир, где я существую, – беспечно заметил Виталик, – давай уже, дед, показывай, как твоя машина работает.
Я усмехнулся, внук оказался таким же упрямым и любознательным, как и я, и уже собирался повести его по комнатам дома-машины, но мне в голову вдруг пришла очередная важная мысль. У меня так часто случается – можно обдумывать некую загадку месяцами, но так и не придти к логичным выводам. А можно размышлять о чем-то постороннем, но идея вдруг сформируется сама собой.
− Постой-ка, – я уставился на циферблат часов. Прошло почти два часа с тех пор, как я запустил машину. – Я же должен, наверное, отправиться в прошлое, чтобы ты не застрелил меня там.
− Как? – удивился внук. – Я же и так тебя не застрелил?
− А вдруг время имеет волновую природу? И искажения распространяются по материи времени отрезками, как волны. Если это так, то не отправься я сейчас в прошлое, через некоторое время я просто исчезну. Ведь ты меня застрелишь.
− А я?
− А ты не получишь по голове лопатой… – задумчиво пробормотал я. – И, скорее всего, тоже исчезнешь. Хотя никакой гарантии я дать не могу.
− Это очень странно, дед, – пробормотал Виталик, – ну, давай. Только быстро…
Я огляделся кругом, лопата валялась на полу там же, где я ее и оставил, посреди гостиной. Странно, подумал я, откуда взялась лопата, если я, другой я, приволок ее из будущего? Я решил подумать об этом как-нибудь в другой раз, на досуге.
Я выставил на пульте время: «0 год. 0 часов 31 минута». Нажал на кнопку и забрался в кабину, крепко сжимая садовый инструмент. Захлопнул люк. Услышал уже привычное клацанье и увидел клубы пара. И обнаружил себя стоящим с лопатой наперевес посреди комнаты. В двух шагах был мой внук, целящийся из пистолета в меня из прошлого. Очень не хотелось его бить, но я сумел себя переселить. Бамс! Виталик растянулся на полу, а я уставился на Егора Юрьевича Бирюкова, который только что построил машину времени.
− Хороший парень, – заметил я, размышляя, не переборщил ли – как бы от такого удара у Виталика не случилось сотрясение. Впрочем, с ним было все в порядке раньше – значит, не переборщил. Я подобрал пистолет, сунул его за пояс. Или как он его там назвал? Лучемет. Точно, лучемет. Надо будет при случае попробовать пострелять из этой штуки. Оружие, сконструированное в другую эпоху, должно обладать мощной убойной силой.
− Хороший? – переспросил Бирюков из прошлого. – Кто вы? То есть, кажется, я понимаю. Вы – я из будущего? Так?
− Ага. Ну, я пошел. А то еще все испорчу. – Я подошел к пульту, назначил дату, затем забрался в кабину и попросил: – Кнопку жми! Забыл от волнения.
− Да погодите же, – забеспокоился он. – Мне очень нужно с вами поговорить. Из какого вы времени? Значит, у меня все получилось?..
− Получилось, получилось. Вон его расспроси, – Виталик застонал. Ну, слава богу, жив. – Хороший парень, – повторил я.
− Зачем же лопатой, если хороший?
− Это не я, это ты его так, – запротестовал я. И сделал вывод: – Похоже, иначе было нельзя. – Я решил, что пора кончать этот беспредметный разговор, показал временному двойнику жестами, чтобы отправлял меня обратно в будущее.
Он послушно нажал кнопку…
У Виталика округлились глаза.
− Уже?!
− Как будто ты не знаешь, что я мог вернуться в любой момент.
− Ага, но привыкнуть к такому сложно…
− Привыкнешь. А меня вот все время мучает одна мысль…
− Еще одна? – насторожился Виталик. – Ты опять собираешься куда-то лететь, чтобы замкнуть временную петлю?
− Лопата, – пробормотал я. – Лопату принес я из будущего. Но я же точно знаю, что это та самая лопата, которая уже была в прошлом. Но в прошлом ее не было до того, как я ее принес. Так откуда же взялась лопата?
Я почесал подбородок… и вскрикнул от неожиданности. Передо мной возник бородатый мужик с окладистой бородой. Он наклонился, поднял лопату, любовно погладил черенок.
− Это моя, – заметил пришелец, и я немедленно опознал в нем того странного бородача, который шастал вокруг участка, очевидно, он же шарился по дому и до смерти напугал мою жену, – купил на сельской распродаже возле Сергиево-Посада. Качественный инструмент.
− Папа? – послышался голос Виталика.
− Привет, сынок, – зычным баритоном отозвался Вадим Егорович. Он совсем не был похож на маленького Вадика, лопотания сменила членораздельная речь, а пухлые ручонки превратились в крепкие мужские ладони. Одна из них сейчас сжимала ручку лопаты, и я совсем не был уверен, что этот крепыш из будущего, приходящийся мне сыном, не имеет намерения дать мне лопатой по голове, как я давеча дал его сыну.
Я молчал.
− Я все время наблюдал за вами, папа, – сказал Вадик, – и за тобой, и за мамой, много-много раз наблюдал. И не вмешивался. И тебе, и Виталику нужна была эта встреча. Он совсем отбился от рук в последнее время. Нашел твои тетради, бредил твоими теориями, и, должен сказать, сильно преуспел в их изучении, но, в то же время, успевает и многое другое… – Под взглядом отца мой внук потупил взор, и уши его покраснели. Стало понятно, что он успел совершить много такого, что от родителей обычно стараются скрыть. Думаю, вывернутый наизнанку холодильник был не единственной его провинностью. – Сам бы я никогда! – Вадим снова погладил черенок лопаты. – Но, поверь мне, он это заслужил. – Улыбнулся. – А ты заслужил, папа, встречу с внуком. Ведь ты умер, когда он был совсем маленьким. А я любил тебя и всегда хотел, чтобы ты увидел Виталика. И ты увидел его. Благодаря твоему изобретению вы встретились. О, если бы только другие люди имели возможность также свободно общаться со своими предками, расспросить их обо всем, узнать, как они жили. Это великий дар. Великий!
− Но ведь они имеют эту возможность. Или нет?
− Конечно, нет. Ведь твоя машина хранится только в нашей семье.
− Я уже понял это! – вскричал я. – Но как же так?! Ведь я создавал машину для всех. Почему ты спрятал ее? Как это вышло?!
− Видишь ли, это не я спрятал ее… Это ты.
− Я?!
− Именно. Ты сам сказал, что четырнадцать процентов – это слишком большой риск, и не стоит испытывать материю времени на прочность. Так ты говорил мне не один раз. А я всегда тебя слушал. Я был послушным сыном, папа, хоть ты этого пока не знаешь. Я даже пошел по твоим стопам, как ты этого хотел. Хотя никогда не имел склонности к точным наукам.