Вениамин понимал, что как только он проснется, то его сразу завалят звонками и сообщениями сотрудники десятков информационных агентств. Все будут хотеть узнать самые свежие новости от очевидца событий. Телефон начнет трезвонить без перерыва. В социальных сетях случится наплыв комментаторов, не оставшихся равнодушными к трагедии. Он был готов к подобному повороту и обдумывал, что написать и в какое издание отправить.
Небеседин решил, что если он сегодня целехонький после всех кошмарных происшествий, то это Всевышний оставил его на Земле, дабы он поведал всему миру об увиденных ужасах и чтобы подобное не происходило впредь. Вениамин вспоминал все знакомые ему способы быстро заснуть, но это не помогало. Считал овечек, закрывал глаза и отворачивался к стенке, но всё без толку. И когда бессонница уже окончательно его замучила, то он включил настольную лампу, взял на книжной полке поэтический сборник Астафьевой и прочел несколько её стихотворений. Случилось чудо, и вскоре он задремал. Небеседин засыпал с мыслью о том, что он жив здоров и что цела и невредима его любимая Арина, которая легко могла внезапно прилететь в Одессу, но не сделала это после его совета. Утром пойдёт гулять по московским паркам прелестная Астафьева, а значит, есть для Вениамина стимул жить и бороться.
ТРЕТЬЕ МАЯ
Проснувшись, Небеседин не стал завтракать. Он быстро умылся, не захотел тратить пару минут на чистку зубов, а сразу же принялся писать репортаж об увиденном и пережитом второго мая. Бывает состояние, когда необходимо срочно выговориться, потому что невозможно держать эмоции и боль в себе. Хочется поскорее расстаться с багажом тяжелых слов, придавливающим человеческое сердце. Перебродившие за ночь впечатления гнали вперед Вениамина словно наездник, стимулирующий хлыстом скаковую лошадь. Небеседин, привыкший к литературности в статьях, на этот раз злоупотреблял жаргонизмами и уличной речью. Правда жизни побеждала нарочитую художественность.
- Иди покушай. Каша на столе, - обратилась к нему мать.
- Отстань, - не отвлекаясь от писанины ответил Вениамин.
- Как ты разговариваешь с матерью?!
- А ты разве не видишь, что я занят?!
- Хамло, - сказала ему мать и закрыла дверь в комнате.
Небеседину тяжко было переносится на день назад и вновь прокручивать в памяти страшные фрагменты событий на Греческой и Куликовом поле. Он писал очень быстро и не особо следил за знаками препинания, расставляя запятые, где попало. Через час материал был готов. Вениамин отослал текст в редакцию «Известий» и заметил, что весь мокрый. В порыве написания статьи он аж вспотел, чего с ним никогда не случалось прежде за компьютером. Небеседин подошел к зеркалу и увидел, что у него красный лоб то ли от вчерашнего загара то ли от утреннего перевозбуждения. Он принял холодный душ, чтобы успокоиться и снова услышал голос матери:
- Каша уже остыла. Давай я тебе разогрею, а то ведь голодный наверняка.
- Знаю я твои штучки – придешь на кухню, и вместо каши как всегда будут сырники!
Раздался телефонный звонок. На экране мобильника высвечивался московский номер. Вениамин нехотя ответил на вызов.
- Здравствуйте Вениамин! Вас беспокоят из студии радиовещания «Российского новостного агентства». Скажите пожалуйста, какова сейчас обстановка в Одессе? Что происходит возле дома профсоюзов? Есть ли у вас информация о действиях правоохранительных органов по задержанию виновных в трагедии?
- Гражданочка, а не обнаглели ли вы в край? У меня таких как вы московских болтушек и так по пять штук ежедневно на телефоне, а сейчас вообще засыпят звонками. Вы понимаете, что я с вас всех даже копейки не имею и при этом вынужден рисковать своей жизнью, чтобы вы получили поощрение от начальства! Отлично устроились! Сидите в теплых офисах в безопасной Москве, отъедаете себе ягодицы эклерами в «Жан-Жаках», стабильно получаете высокую зарплату, летаете отдыхать по заграницам, а я должен под пулями выплясывать за спасибо ради вашего карьерного роста!
- Вениамин, ну пожалуйста, - прервала монолог Небеседина московская журналистка.
- Что «пожалуйста»? Хорошо живете! Почему ни одна столичная редакция, учитывая нынешнюю актуальность украинской тематики, не предложила мне штатную должность со стабильным окладом, соцпакетом и прочими ништяками? Почему вы считаете, что я забесплатно обязан вам всем подавать на блюдечке с голубой каемочкой самую свежую информацию с места событий? Давайте поменяемся местами - я в Москву кофе с печеньками гонять в офисе, а вы в Одессу на фриланс где стрельба и мордобой? Что, не нравится такое предложение? Тогда идите к чертовой матери и забудьте навсегда мой номер телефона! – проорал в трубку Небеседин и сбросил вызов.
Вениамин ненавидел московских журналисток больше, чем всех членов «Правого сектора» и сторонников евроинтеграции вместе взятых. Зажравшиеся мерзавки из обеспеченных семей, дочери толстопузых нефтяников и высокомерных газовиков, вызывали у него чувство глубокого неуважения и классовой неприязни. Хороших девочек из денежных семей насильно запихивали на факультет журналистики МГУ, дабы их родители могли похвастаться перед знакомыми, что устроили дочь в престижное место. Дщери толстосумов пять лет отбывали номер в стенах самого известного российского университета. Они учились не для себя, а для родителей. Красили ногти на лекциях по словесности, переписывались с подружками на занятиях по логике, играли в виртуальных фермеров на семинарах по философии. Каждые полгода как наступала сессия, они брали у отцов пачки долларов и разносили их преподавателям. А после получения дипломов специалисток по битью баклуш и убийству времени пристраивали по редакциям газет и телекомпаний. Юные журналистки гордились тем, что им выпала роль рассказывать правду обществу о происходящем в стране и мире, хотя они были полными профанами. Они умели разве что худо-бедно написать маленький абзац без ошибок и пользоваться кнопкой «Вкл/Выкл» на диктофоне. Способность к аналитическому мышлению отсутствовала напрочь. Факультет журналистики это место, где девицы из богатых семей коротают время после окончания школы и до замужества. Работать по специальности они шли не из-за денег, а потому что хотелось имитировать самореализацию и удовлетворить родительские амбиции. Всегда случалось так, что уроженки Сургута выходили замуж лишь после того, как отцы приобретали им квартиры в Москве. Без жилплощади в столице редакторши модных радиостанций никого не интересовали в качестве потенциальных невест. После замужества нефтеюганские принцессы стремительно полнели до неприличия и весьма символично, что их вес приближался к баррелю. Они постоянно терроризировали Небеседина бесцеремонными звонками и глупыми вопросами в личных сообщениях. Вениамин досконально изучил стиль поведения трубопроводных дочурок и мог спокойно написать научную диссертацию на тему «Русская провинциальная бестактность у корреспонденток московских информагентств».
Редактор «Известий» поместил материал на сайте издания через полчаса после отправки текста Небесединым. Вениамин опубликовал ссылку на статью у себя в социальных сетях и задумался, что делать дальше – отсиживаться дома или пойти в город? Под статьей на сайте быстро появились десятки комментариев и он решил, что необходимо идти к дому профсоюзов.
- Ты куда? – спросила его мать.
- На Куликово поле, - ответил он.
- Сиди лучше дома. Мало ли чего вдруг случиться.
- Вчера уже случилось.
- Ты совсем не думаешь обо мне! Я ведь переживаю за тебя! – возмущалась мать.
- Не переживай. Посмотри кино, постирай белье, приготовь обед. Отвлекись как-нибудь, - Вениамин успокаивал мать.
- Никого не слушаешь так же, как и твой папаша!
- А кто мне такого папашу нашел, а?! Я, что ли, его выбрал?! – резонно спросил он.
- Иди уже прочь, чтоб мои глаза тебя не видели!
Небеседин спешно шагал по солнечной улице на Куликово поле. Пешеходов практически не было. Мимо него быстро проносились редкие автомобили. Как всегда специфическими запахами обозначали свою работу масложиркомбинат и кондитерская фабрика. Стоянка ближайшего торгового центра пустовала. Одесситы боялись высунуться наружу из своих квартир после трагедии.
Свернув на Пироговскую, Вениамин увидел безрадостную картину. Заплывшие жиром милиционеры неумело пытались влезть в бронежилеты. Втягивали в себя животы, мудрили с застежками. По дорогому «Лексусу» было понятно, что это ментовские тыловые крысы, привыкшие крышевать торгашей и таксистов. Они бесполезны при боевых действиях и не способны задерживать преступников. Паразитируют на предпринимателях и вдобавок получают квартиры от государства, нагло обставляя очередников-инвалидов и многодетные семьи. Оторвали разбалованных котов от миски со сметаной и заставили охранять братскую могилу русских патриотов.
Небеседин приблизился к зданию дома профсоюзов со стороны внутреннего дворика и еще больше ужаснулся. Пять милиционеров стоя прикрывали собой трех боевиков «Правого сектора», сидя прислонившихся к розовому каменному забору. Боевики были экипированы в форму цвета хаки с националистскими нашивками. У каждого из них в руках был автомат Калашникова. Русские стволы на вооружении русофобов – и смешно, и грустно. Один из боевиков с оселедцем на голове звонил по мобильному и, судя по его наглому выражению лица, хвастался пятничными убийствами.
Вениамин решил обойти вокруг дом профсоюзов и внимательно осмотреть его. Небеседин сразу заметил добротную пожарную лестницу, ведущую вниз с крыши здания. Наверняка люди в суматохе не смогли соориентироваться, не заметили схемы эвакуации и поэтому сгорели заживо внутри дома. Вениамин удивился тому, что совсем не пострадало кафе при доме профсоюзов. Рекламный стенд зазывал на обед в кафе всего за 25 гривен, но Небеседин все никак не решался отведать профсоюзную кухню. Стекла кафе были целые, никаких признаков повреждений. Все окна на первом этаже здания были с решетками. Скорее всего, решетки кому-нибудь помешали выбраться наружу в зловещую пятницу и стоили жизни простым людям.
Асфальт возле дома профсоюзов изобиловал осколками битых стекол и пластиковыми бутылками из-под минеральной воды. Милиционеры, присланные охранять дом профсоюзов, ленились искать мусорные баки и, утолив жажду, бросали бутылки прямо себе под ноги.
- Я вообще не одупляюсь! Третьи сутки без сна! Ну её нахер такую работу! – возмущался вслух мент с лейтенантскими погонами.
Небеседин очутился у главного входа в дом профсоюзов и увидел вереницу людей, возлагавших цветы к импровизированному мемориалу возле здания. Вениамин доселе никогда не видел столько цветов в одном месте. Преобладали гвоздики. Горожане клали на свободное место траурные веники, молча стояли с каменными лицами, а потом принимались рыдать. Женщины вытирали слезы носовыми платочками. Мужчины старались ладонями скрыть свой плач. Старушки зажигали сотни свечей в память о невинно убиенных и молились за упокой их душ. Одновременно работники коммунальных служб убирали остатки сожженного палаточного городка. Кровавая власть пригнала бульдозеры, экскаваторы, краны, поливальные машины, чтобы поскорее расчистить площадь и дабы впредь ничего не напоминало о месте, где жила русская патриотическая молодежь.
- Еще угли не дотлели, а нас уже заставляют убирать! – восклицала дворничиха, которая явно была не рада расчищать в субботнее утро место преступления перед человечеством.
Милиционеры со щитами никого не пускали внутрь дома профсоюзов.
- Убийцы! Убийцы! Убийцы! – скандировали в их адрес разнервничавшиеся женщины.
- Христа на вас нет! – сказала бледная дама и плюнула менту в лицо.
Небеседин периферийным взглядом заметил на площади Милашкину. Валерия была в черных солнцезащитных очках, но её все равно узнавали. Жажда сенсаций была отличительной чертой Милашкиной. Еще вчера она бесстрашно лазила с телефоном в самой горячей точке столкновений на Греческой улице, была окружена в «Афине» вместе с антимайдановцами, а уже на следующий день как ни в чем не бывало рыщет по площади в поисках свежих новостей. Все дело в том, что украинские журналистки это антиподы журналисток московских. Украинские журналистки это дочери бедняков, дети из семей со скромным достатком, безотцовщина. Они идут работать сразу же с первого курса. Они затаскивают в постель главных редакторов и владельцев изданий, льстят без устали, лебезят напропалую, постоянно подсиживают и подставляют сослуживцев, лезут во все задницы без мыла лишь бы только выбраться из грязи в князи. О квартире в Москве им и не приходится мечтать, потому что их отцы никак не связаны с экспортом нефти и транспортировкой газа, а обычно трудятся грузчиками и реализаторами на промтоварных рынках. Одесские журналистки в лучшем случае способны снять себе крохотную комнатушку в старой коммуналке и зачастую живут вместе с мамашами и сводными братьями в тесных квартирах на окраинах, где в подьездах можно задохнуться от удушающего сочетания кошачей мочи и людского дерьма. Они мечтают выскочить замуж за какого-нибудь депутата, но папикам с мандатами не очень нужны коварные бесприданницы с рваческими жизненными установками. Так и болтаются по одесским редакциям как говно в проруби неприкаянные журналистки, ищущие место потеплее и дядю пожирнее. Вениамин ненавидел одесских голодранок от журналистики точно так же, как и их сытых московских коллег. В журналистике не бывает девушек из среднего класса – туда либо ломятся нищенки, либо нехотя идут богачки.
Небеседин сделал множество фотографий дома профсоюзов со всех ракурсов и пошел выкладывать снимки в инстаграм на Привокзальную площадь к ближайшему филиалу всемирной бутербродницы. Он зашел внутрь, словил wi-fi и поразился настроению окружающих. Молодежь в заведении беспечно улыбалась, хохмила, обезьянничала, прикалывалась. Как будто это на другой планете днем ранее спалили заживо сорок мирных людей, а не в двухстах метрах от забегаловки. Как будто они не читают новостей и не знают, что происходит в их городе. Как будто они не в курсе, что в Одессе объявлен траур и неэтично веселиться, когда такое горе. Как будто кола способна затуманить сознание и заглушить в сердцах боль от трагедии.
Вениамин вышел из бутербродницы в прескверном настроении. Ему постоянно названивали из московских редакций, но он принципиально не брал трубку. «Пусть Милашкиной звонят – она похлеще меня им популярно объяснит что и как!» - думал он.
Ларек с тельняшками, магнитами на холодильник в виде якорей, тарелками с изображением порта и прочей одесской атрибутикой был закрыт. Патрульные милиционеры у железнодорожного вокзала боязливо озирались по сторонам. Исчезли надоедливые раздатчики листовок и говорливые старушки, предлагающие квартиры и комнаты посуточно. Не было даже назойливых продавцов самых дешевых пакетов связи. Привокзальная площадь была неузнаваема.
- Ну что там? – спросила Небеседина в дверях мать.
- Ничего хорошего. Люди в панике, город пуст. К дому профсоюзов несут цветы.
- А милиция как?
- А никак. Стоят как истуканы и не пускают народ внутрь здания.
- По телевизору передают…
- Только не надо опять мне пересказывать всю ту чепуху, что молотят по ящику! – Вениамин перебил мать.
- Ты невоспитанный!
- Так ты меня и не воспитала! – сказал Небеседин и заперся в своей комнате.
Вениамин принялся срочно писать материал об увиденном возле дома профсоюзов и управился всего за тридцать минут. Слова молниеносно выскакивали на дисплее и складывались в весьма эмоциональный текст. Он отослал статью в «Свободную прессу» и в его комнату постучалась мать:
- Что ты хочешь? – спросил Небеседин.
- Обед готов. Приходи кушать.
- Готов угадать с одной попытки – ты сварила красный борщ! Я прав?
- Да, - ответила мать.
- Мне надоело это свекольно-помидорное варево! Такое ощущение, что больше в мире не существует других первых блюд! Почему ты не приготовишь щи, окрошку или солянку? Борщ это бандеровская похлебка, а мы ведь русские!
- Потому что мы живем на юге! Щи варят на севере, где есть только капуста и не растут помидоры и буряк!
- Ты уже называешь свеклу буряком? Скоро станешь говорить на зонтик «парасолька» и поедешь во Львов маршировать вместе с фашистами из дивизии СС «Галичина»?
- Не утрируй!
- Ладно, съем я твою баланду.
- Баланду в тюрьме будешь хлебать, когда тебя туда хунта посадит за твои статейки, а у меня борщ!
- А ты хоть станешь носить мне еду в тюрягу в случае чего? – поинтересовался Вениамин.
- И не подумаю даже!
- А кого ты тогда будешь травить своими сырниками?! Бабу Лену с первого этажа или соседских котиков, которые порой спят у нас на лестничной клетке?!
- У меня самые вкусные сырники в мире! Не нравится – не ешь! И вообще найди уже себе жену и пусть она тебе готовит!
- Ха, а кто выдержит такую свекровь, которая только и делает, что постоянно компостирует мозги и морочит голову своими проблемами? – с шутливой интонацией спросил Небеседин.
- Я посмотрю сначала какая тебе тёща попадется! Будешь у неё лететь и переворачиваться как миленький!
- Да конечно, ишь чего захотела!
- Трепло бестолковое. Вот я в твоём возрасте…
- Всё, прекрати этот базар. Дай спокойно пожрать без всяких нравоучений. Говорят, что вчера Дарья Донцова выпустила юбилейный десятитысячный роман – пойди в книжный магазин, купи его, прочти немедленно где-нибудь на пляже и будет тебе счастье!
- Дурачина ты редкостная. Ни мозгов, ни совести. Пожалел бы мать…