Местный коллега рассказал последние новости. В числе прочего поделился сведениями о ходе расследования гибели двух местных авторитетных парней, а также о том ЧП, свидетелем которому утром был сам Волков. Ни по одному из этих случаев полиция и иные компетентные органы пока не продвинулись.
Было не очень понятно, зачем кавказцам – допустим, тому же клану Ахмедовых – понадобилось именно сейчас расправляться с Быстровым и охранником из «Гефеста». Точно так же было непонятно, почему именно сейчас было предпринято нападение на транспорт фирмы, принадлежащей Тимуру Ахмедову. Ведь все стороны этого конфликта были строго предупреждены о недопустимости применения «незаконных», «неправовых» методов в ходе отстаивания своих коммерческих интересов. Обе стороны должны, соответственно, понимать, что у властей – не у местных, а тех, что выше, – может лопнуть терпение. Должны были отдавать себе отчет в том, что если в будущем «разборки», за которыми стоят интересы местных бизнес-групп и некоторых диаспор, не прекратятся, тогда зажмут в тиски причинные места уже всем, особо не разбираясь, кто там что у кого отсудил, кто первым начал применять недозволенные методы, кто кого спровоцировал на ответку, кто прав, кто виноват. Все это было довольно странно.
Анохина эти примерно два часа – после возвращения из Апшеронска – провела в райотделе. Она наконец-то встретилась с местным сотрудником, который ведет здесь тему «экстремизма». Но ничего толкового, ничего полезного тот ей так и не сообщил. У нее даже создалось впечатление, что он не просто умалчивал о многом, но даже пытался сознательно ввести ее в заблуждение… Но, поскольку доказательств неискренности этого субъекта, которого ей порекомендовали как знающего тему спеца, у нее не было, она вынуждена была удовлетвориться тем, что он ей сам счел нужным рассказать.
Фомин был недоволен техническим состоянием некоторых узлов и агрегатов «Газели». Пока остальные члены группы занимались каждый своим делом, он наведался в служебный гараж местной администрации. Но там не оказалось ни механика, имевшего дело с отечественными моделями типа «Соболя» и «Газели», ни диагностической аппаратуры. Ближайший крупный техцентр находился в краевой столице. С другой стороны, ему порекомендовали знающего спеца из числа местных. Александр Игнатьевич даже с ним созвонился, договорившись встретиться ранним утром, в половине шестого.
Звали этого «частника» Степаныч.
Волков ополоснулся, надел шорты и майку, после чего вышел из коттеджа во внутренний дворик – он один на два дома. Здесь, на специальной площадке, выложенной плиткой, был установлен штатный мангал. Тут же, на площадке, оборудован деревянный стол под грибовидным козырьком, вокруг которого расположены поставленные на попа толстенькие кругляши, заменяющие стулья или кресла.
В мангале весело потрескивали сухие полешки – Фомин уже разжился у местного коменданта сеткой дров и пакетом древесного угля. Приятно пахло дымком. На больших тарелках, прикрытых матерчатыми салфетками, лежали вымытые овощи – помидоры, огурцы, краснобокие перцы и зелень пучками, а также ягоды. В синем пластиковом тазу, который Фомин принес из своего коттеджа, томилась в маринаде нарезанная кусками для шашлыка баранина.
– Отличная идея, дядь Саша, – сказал Алексей, подойдя к столу, где Фомин, повязав передник, уже готовился нанизывать крупные, сочащиеся маринадом куски баранины на шампуры. – Давайте я вам помогу?
– Отдыхайте, Алексей Иванович, – дружелюбно улыбнувшись, сказал Фомин. – Уж извините, но к готовке, особенно к приготовлению шашлыка, никого не подпущу…
– Так я и не против, – улыбнулся в ответ Волков. – Люблю, когда все приготовят, да еще и подадут. А если еще и стаканчик чего-нибудь нальют, так и вовсе хорошо.
– Есть домашняя настойка, – сказал ветеран. – Супруга в дорогу снабдила. А комендант нам от заведения еще три бутылки красного вина презентовал.
От дома, из которого он только что вышел, послышался переливчатый женский смех.
– Вам жениться надо, Алексей, – подойдя к ним, сказала Анохина. – Жена вам и приготовит, и подаст, и стаканчик нальет.
– Все шутите, Светлана… – Волков повернул к ней голову. – Издеваетесь над старым холостяком… Кто польстится на такого, как я?
– Не скажите. У вас, должно быть, отбоя нет от женщин.
– Вы мне льстите.
– Не может быть, чтобы вас, такого видного мужчину, и никто не прибрал к рукам, – посмеиваясь, сказала она. – Не верю.
– Вот, представьте себе картину… Прибрала к рукам Волкова… то есть меня, какая-то женщина… И что дальше?
– Очень живо все это представила.
Анохина подошла к столу; приподняла край салфетки, под которой на тарелке лежали вымытые ягоды, крупная клубника и черешня.
– О-о… дядь Саша… вкуснятина. Откуда это? Вы же весь день с нами были?
– Это я купил, когда в гараж ездил… искал там механика. Уже вечером. Там базар рядом… Торгуют ягодой допоздна.
– Александр Игнатьевич, вы, если деньги нужны на такие покупки, пожалуйста, информируйте и меня, – сказал водителю группы Волков. – Я вскладчину хочу платить.
– А зачем вам тратиться? – нанизывая мясо на очередной шампур, сказало шофер. – Это же на казенные деньги…
– На казенные?
– Начальство выделило средства наличными. Часть этих денег, что предназначаются на питание, Коваль передал мне.
– А…понятно. Ну, если понадобится платить сверх «казенных», все равно говорите. Я при деньгах, так что не стесняйтесь, если что.
– Мне и для водительских нужд, а также на бензин и ремонт тоже выделили, – заявил Фомин. – На транспортные расходы, так сказать… Кстати… – Он на время отвлекся от своего занятия и посмотрел на Волкова. – Хорошо, что вспомнил… Алексей Иваныч, мне рано утром надо бы съездить в гараж к местному механику.
– Барахлит коробка передач?
– Тоже обратили внимание? Я ему уже звонил, он обещал сделать. Вернее, мы с ним в две руки сделаем, но нужно поставить машину на яму и требуется диагностический комплекс.
– Раз надо, так надо, – сказал Волков. – Вы человек опытный в таких делах, дядь Саша, вам виднее.
– Там на пару часов работы. Коваля я уже поставил в известность, он не возражает. Вы не против, Алексей Иванович?
– Нет, конечно.
– А если вдруг понадобится транспорт… и меня не будет на месте?
– Я позвоню коллеге в райотдел, он пришлет служебный. В крайнем случае, – Волков усмехнулся, – вызовем такси, тут это не проблема. А казна – оплатит.
Пока мужчины переговаривались, Анохина съела несколько ягод. Дождавшись окончания разговора, она, в продолжение уже своей темы, с той же милой, но несколько ироничной улыбкой, сказала произнесла:
– Очень даже представляю себе, Алексей. Будет все как у людей: семья, дом, дети…
– Будет не так, как у нормальных людей, а совсем по-другому, – возразил, подыгрывая, Волков. – Жена не будет знать, где пропадает ее муж. Что ж хорошего? Не будет лада и мира в такой семье.
– Так, так… Отчего же это? Волков что, заведет любовницу на стороне?
– Волков… раз уж речь зашла о некоем «Волкове»… имея такую работу с определенной спецификой, не будет располагать собой. И даже не сможет внятно объяснить своей половине, коль он вздумает связать свою жизнь с жизнью другого человека, чем он занимается.
– Ну… об этом можно догадаться.
– А главное, не сможет рассказать, где он пропадает – иногда неделями, а иногда исчезая на месяц-другой. Да и сам он не знает, где будет завтра или через неделю.
– Какую-то грустную картину вы нарисовали, Алексей… Так и я ведь дама незамужняя, – сказала она так, что Волков едва расслышал ее. – Как видите, я тоже из служебных поездок не вылезаю и пропадаю, – добавила Светлана уже громче.
– А куда это вы собрались? – спросил он, увидев, что Анохина переоделась в шорты и просторную майку, а в руке у нее пластиковый пакет. – Если не секрет.
– На речку… ополоснуться хочу. Пойдемте-ка искупаемся, Алексей, за компанию.
– А что… хорошая идея. Я с удовольствием.
– Только не задерживайтесь надолго, – сказал им Фомин. – Ровно через полчаса шашлык будет готов к употреблению.
Волков и Анохина поднялись по выложенной плиткой дорожке на невысокий холм. Задержались на несколько секунд, чтобы посмотреть с пригорка на лежащий левее – на север – в неширокой долине Красной город, постепенно отходящий ко сну.
Откуда-то из степи, от холмов, этих передовых дозорных кавказских предгорий, наползал сумрак; на востоке долины, в пригороде, уже лежала ночная мгла, кое-где расцвеченная точечками электрических огней, статичных и перемещающихся – там, где проходили пригородные улицы, где лежала лента краснодарского шоссе. Центр Краснореченска – как на ладони. Хорошо видны вычерченные горящими уличными фонарями и освещенными фасадами домов центральные магистрали; угадывался в надвинувшемся сумраке парк с двумя подсвеченными фонтанами. На юго-западной окраине, всего в трех-четырех километрах от пансионата, от того места, где они стояли, находился спальный район. В некоторых окнах пяти– и девятиэтажных жилых домов горели огни; а на плоских крышах домов все еще видны пурпурные блики уже почти скрывшегося за линией горизонта где-то далеко на западе, над Черным морем, дневного светила.
Алексей, подав руку спутнице, сошел вместе с ней по дорожке на другую сторону этого холма, к речке, притоку Красной. Речку, пожалуй, скорее можно назвать ручьем, поскольку ее ширина даже в самом месте впадения в Красную, до которого отсюда всего пара сотен метров, не превышает десяти-двенадцати шагов. Местные придумали несложное, но эффективное инженерное решение. Русло этого притока с одной стороны сузили, устроив вдобавок как бы ступенчатую терраску, по которой вода в несколько приемов, отбиваясь от каменных ступеней, стекала в расширенное и углубленное в это место ложе. Получился водоем с проточной водой, длиной метров в сорок и шириной в двадцать пять, с глубиной посредине около двух метров. Очень даже симпатичное местечко, особенно для данной местности.
Навстречу им, неся влажные полотенца, поднималась семейная пара. Когда эти двое ушли, перевалив через невысокий холмик, на берегу, посыпанном со стороны тропы чистым песком, остались только они вдвоем, Анохина и Волков.
– Ну? Чего же вы? – Анохина положила пакет с полотенцем и купальной шапочкой на одну из двух имеющихся здесь лавочек. – Ныряйте! А я – за вами.
Волков быстро снял майку. Коротко, в три-четыре шага разбежался; оттолкнувшись, нырнул в водоем. Поначалу, как показалось, даже как будто обожгло кожу; настолько вода была холодной… Днем, верно, она хорошо прогревалась на солнце; но сейчас, когда дневное светило зашло и в этот «бассейн» натекла свежая проточная вода, температура ее вряд ли превышала шестнадцать градусов… Вынырнул он уже на другой стороне. Чуть отдышался; дал организму несколько времени для адаптации. Затем уже спокойно, ленивыми саженками, поплыл наискосок, в сторону водной террасы.
В бархатистом южном небе с блестящими точками проклюнувшихся звезд открылся взору неожиданно яркий лунный серп. В мягком серебристом свете была прекрасно видна женская фигура на берегу водоема. Анохина успела снять одежду; она осталась в бикини и узком, плотно охватывающем нежные полушария грудей ярко-синем топе. Замерла, словно не решалась войти в воду… Длинноногая, с узкой талией, переходящей плавно, смягченно в округлую линию бедер, она в это зыбкое мгновение казалась не живой женщиной, а изваянной талантливым мастером статуей из теплого, посеребренного светом месяца мрамора. Но вот она сделала шажок к воде, и это секундное наваждение пропало.
В отличие от напарника по опергруппе, Анохина не стала нырять, но вошла в воду медленно, осторожно… Сначала вытянула ножку, коснувшись пальцами водной глади. Взвизгнула: «Ой! ой-ей! какая холодная!..» И лишь затем, войдя по пояс, погрузилась в воду и поплыла брассом, держа высоко голову в шапочке над водой.
Минут через восемь или десять, освеженные этим ночным купанием, они выбрались на берег. Волков на скорую руку вытерся захваченным из домика полотенцем. Он взял со скамейки шорты. Прежде чем надеть, полез в карман – за сигаретами и зажигалкой. В этот момент на его плечо легла женская рука.
– Подождите курить, – голос и сама интонация, с которой были произнесены эти слова, показались Волкову странными. – Хочу вам кое-что сказать.
Алексей медленно выпрямился; повернулся к ней лицом. Анохина, положив ему на плечи руки, стояла вплотную к нему. Все тем же странным пресекающимся голосом сказала:
– Я вам очень благодарна, Алексей…
– За что? – севшим голосом спросил Волков. – Не понимаю.
– Как это – «за что»? Вы спасли мне жизнь. А я так и не успела вас поблагодарить… Вы так внезапно исчезли…
– Про что это вы?
– Про те события, что были год назад.
Женщина, чуть привстав на цыпочки, поцеловала его в щеку.
– Вот, – сказала она. – Спасибо вам…
И вдруг, неожиданно для обоих – или же вполне ожидаемо – они сошлись, сблизились. Анохина обвила его шею обеими руками; он тоже обнял ее; прижал к себе. Их губы встретились. Вначале поцелуй был робкий, несмелый… Волков медленно и осторожно касался губами сочных, сладких, пахнущих спелой душистой клубникой и черешней женских уст. Затем уже она взяла на себя инициативу; Алексей ощутил плотное, упругое касание ее прикрытой лишь тонкой полоской мокрой ткани груди, ощутил проникновение ее языка – они теперь уже целовались умело, пылко.
– Кхе! К-кхе – раздался откуда-то сверху кашель. – Та-ак… – донесся до них знакомый мужской голос. – Вот вы чем тут, значит, занимаетесь, голубки.
Анохина быстро отстранилась; взяла со скамейки полотенце, набросила его на себя. Волков испытывал смешанное чувство досады, раздражения и неловкости. Вот только этого сейчас и не хватало…
– Вижу, коллеги, вы уже того… спелись? – в голосе Коваля, наблюдающего за ними с верхушки того невысокого холма, где они сами стояли несколько минут тому назад, содержалась немалая порция яда. – Как же так, Светлана Леонидовна? А ведь еще вчера, сколько помнится, вы являли собой образец нравственности и служебной дисциплины?..
– Коваль, заткнитесь, – угрюмо сказал Волков. – Про меня можете думать или говорить, что хотите. Мне плевать на вас и ваши выходки…
– Ну-ну…
– Но если вы, не уважаемый мною коллега, еще одно плохое или двусмысленное слово скажете в адрес единственной в нашем коллективе женщины…
– Вот именно… единственной.
– То нам тогда придется объясниться.
– Что, на дуэль вызовешь? – Коваль издал неприятный смешок. – Во дает…
«Просто набью тебе сейчас морду…» – подумал Волков, надевая сандалии и майку.
Он, отвернувшись, подождал несколько секунд, пока Анохина оденется и сложит мокрое полотенце в пакет. Судя по ее мрачному виду, «единственная в коллективе женщина» тоже чувствовала себя неловко.
– Пойдемте, – прерывисто вздохнув, сказала она. – Но я вас умоляю, Алексей… – Она коснулась его руки. – Не будьте хоть вы дураком.
Когда они поднимались на холм, явственно прозвучал сигнал сотового телефона Коваля.
– Да… я. Слушаю! – Коваль разговаривал, исподлобья наблюдая за поднимающейся по тропе парочкой. – Что?! – изумленно переспросил он. – Точно?.. Ошибки нет какой?..
Он выслушал говорившего; потом, обдумав какую-то свою мысль, сказал:
– Вот что это за хрень?.. Абсолютно неожиданно. Как гром среди ясного неба…
Волков и Анохина прошли мимо него. Но, сделав несколько шагов, все же остановились. Судя по голосу рыжего, что-то стряслось…
– Пришли за мной машину… да, немедленно! – потребовал Коваль. – Конечно… я хочу своими глазами все увидеть! Жду транспорт. Отбой.
Коваль сунул мобильник в чехол на поясе. Угрюмо, чуть сощурив глаза, уставился на своих коллег, застигнутых им, старшим опергруппы, как он сам думал, на «горячем».
– Что случилось, Геннадий Михайлович? – первым нарушила тишину Анохина (похоже, самая мудрая, самая выдержанная сейчас в их компании). – На вас лица нет.
– Если кто потерял лицо, то это не я, – процедил Коваль. – Охолонь-ка, «альфа»! – увидев, что Волков шагнул к нему, сказал Коваль. – Не до разборок!..
– Мужчины… я вас прошу, – вновь подала голос Анохина. – Давайте без глупостей, а? Все здесь взрослые люди, надеюсь. – Она вновь посмотрела на рыжеволосого крепыша. – Так что стряслось?
– Неизвестные обстреляли на краснодарском шоссе машину Тимура Ахмедова. По меньшей мере трое человек погибли.
– Самого Тимура? – ахнула Анохина. – Он тоже мертв?
– Его в машине не было…
Коваль обошел их – со стороны, где стояла Анохина, – и направился к домикам, туда, откуда доносился ароматный, дразнящий обоняние запах доходящего на углях мяса. Им двоим тоже не оставалось ничего иного, как идти за рыжим по дорожке к занимаемым их группой двум домам.
– Но зато в «мерсе» были его родной брат Руслан и его племянник… Мухамадин, – сказал на ходу Коваль.
– Тот самый Мухамадин?! – изумленно переспросила Анохина. – Племянник Тимура Ахмедова?
– Ну да, он самый, – сердито ответил Коваль. – И еще охранник…
Они свернули за угол дома и оказались на площадке, где возле уже накрытого стола – на котором выделись бутылки с темно-янтарной наливкой и красным вином – их дожидался дядя Саша, взявший на себя по доброй воле и с молчаливого согласия остальных трех сотрудников опергруппы еще и функции повара.
– Что будем делать? – спросила Анохина.
– Про вас не знаю, что вы будете делать.
– Бросьте… я ведь о деле. Поедем на место ЧП?
– Я один поеду, – все тем же сердитым тоном объявил Коваль. – От вас толку… Только мешаться под ногами будете. – Махнув рукой, он посмотрел на Фомина.
– Игнатьич, упакуй-ка с полдюжины шашлыков… Ну, помидоров там несколько, огурцов. И бутылку вина. Сейчас за мной коллега заедет, поеду на место ЧП…
Глава 17
Астемиров и двое его спутников въехали в город на рассвете со стороны пригородных дачных участков. Старший группы сидел на заднем сиденье серебристого «Кадета». За рулем Аскер Аскеров; еще один из команды Астемирова занял кресло пассажира.