После работы, я неторопливо поужинал в небольшом ресторанчике, неподалёку от моего дома и уже в полдень открыл дверь своей берлоги. Что тут рассказывать? Каждый из вас, когда-нибудь снимал небольшую квартирку. Как пишут в объявлениях: «Прекрасное месторасположение. Рядом прачечная, магазин и бар». Идеальное место для холостяка. В общем, — вы вполне себе представляете, как выглядит это жилище. Без лишней роскоши, но всё аккуратно и на своём месте. Тихая зелёная улочка. Вежливые соседи. Я принял душ, потом сварил кофе и уселся в кресло, чтобы покурить и подумать. Ах да, письмо! Как же я про него забыл?
Поль Нардин, по прозвищу Медведь, был моим старым армейским другом. Мы с ним знакомы, как говорится сто лет. С ним и Джузеппе Марино. На чёрно-белой фотографии, которая висит у меня на холодильнике мы как раз втроём. Если не ошибаюсь, это где-то в Гвиане. Одна тысяча восемьдесят второй год. Или восемьдесят третий? Уже и не вспомню. Видите, — вот этот улыбчивый парень с левой стороны? Да, это я. Собственной персоной. А вот этот здоровенный итальянец с правой стороны, — Джузеппе Марино. Мы иногда называли его Пеппино. Когда он был не в духе, то здорово злился. Помню, мы как-то заезжали в гости к его матушке. Втроём. Это было нечто удивительное. Его мама не могла нарадоваться. Нас приняли, как это говорится: «a braccia aperte». Дьявол, как это перевести. Вспомнил, — «с распростёртыми объятьями». Вот так нас и встречали. Со всей улицы приходили толпы её приятельниц, чтобы порадоваться на «малыша» Пеппино, прибывшего в родные пенаты. Джузеппе, как и подобает потомку древних римлян, стоически терпел все знаки внимания. Терпел даже тогда, когда жгучие и горластые соседки пытались погладить его по головке, приговаривая: «povero, povero ragazzo»! В ответ на эти стенания, наш «бедный, бедный мальчик», похожий на племенного бычка, принимал скорбный и послушный вид. Обещал одуматься и исправиться. Мы с Полем тихо угорали, глядя на эту картину. Это надо было видеть, как старина Джузеппе молитвенно складывал ладони, поднимал глаза к небу и поминал божью матерь. Вот он на фотографии. Да, вот этот крепыш, с пулемётом наперевес. Здоровый, как буйвол. А вот этот, черноволосый, с хмурой физиономией и есть тот самый сержант Поль Нардин.
— Так, что у нашего Медведя? — я разорвал конверт и вытащил довольно большое письмо. Три страницы. Странно. Для Нардин это много. Он всегда был сух и немногословен. Излагал только новости и факты, оставляя эмоции на совести собеседника.
Письмо перечитал два раза. Если бы сейчас за мной наблюдала наша белоглазая консьержка, то наверняка бы подумала, что я не только развратен, но и неграмотен. Потому что вид у меня был слегка ошарашенный. А новости, про которые писал Нардин, были не самые хорошие. Во-первых, — погиб Джузеппе Марино. Погиб в какой-то американской дыре. Как её там? Сан-Антонио, да. Погиб на службе. Твою мать! Он был хорошим парнем. Поначалу, я подумал, что тут дело нечисто и Полю нужна помощь. Мало ли… Может он нашёл ребят, которые виновны в гибели Пеппино и надо произвести некоторые «расчёты» с местным населением. Всё оказалось проще. Смерть Марино это простая случайность. Увы, такое тоже случается. Дьявольщина, как же это глупо! Я даже кулаком грохнул по столу. От злости. Глупо! Выжить в таких переделках, что и вспомнить страшно и погибнуть в какой-то техасской дыре.
Кроме этого, Нардин написал о работе. Вот здесь и начинались непонятные вещи. Как я понял, раз перед своей гибелью, Джузеппе успел пристроить Поля на работу. В охранную контору. Что за работа и в чём она заключается, Поль не написал. Как понимаю, это не тот случай, когда информацию можно доверить бумаге и почтовой службе. Обрисовал сферу деятельности, — так будет точнее. В общих и ничего не значащих фразах. Одна фраза меня очень удивила. «Всё, что тебе расскажут работодатели, а именно Патрик Белл, это правда». Последнее слово было дважды подчёркнуто.
С одной стороны… предложение привлекательное. По словам Поля, это не просто хорошее жалованье, а «интересный шанс» и «привычная» работа. Тут я немного не понял. Какой именно шанс? Свернуть себе шею? Мог бы и поподробнее написать. Или позвонить на крайний случай. Тоже мне, великий комбинатор. И про «привычную работу» подробнее написать. Если под этим словом он подразумевает какие-то военные действия, то причём здесь Техас? Хоть бы континент, где эта работа намечается упомянул, старый бродяга.
А через несколько дней всё и решилось. Само собой. Причём, как это часто бывает, без всякого участия с моей стороны. Шеф в очередной раз напился и начал ругаться. Досталось всем. И глупой секретарше, которая пришла в слишком длинной юбке, и этой «жирной корове» — жене, которая позвонила не вовремя. Ещё бы не вовремя. Когда его жена начала визжать в телефонную трубку, наш шеф аккуратно повесил свой пиджак на спинку кресла и раскладывал на столе секретаршу. После ультразвука, вылетевшего из телефона, сексуальное желание сошло на нет и начальник был зол как сто тысяч чертей.
Потом (после двух стаканов коньяку) стенания перешли в область политики и весь свой гнев он обрушил на эту «старую сволочь», которая погубит весь мир. Под этим любезным обращением шеф понимал своего тестя. Как я уже говорил, это крупный чиновник из Бундестага. Не знаю, что он ему наплёл, во время последнего семейного ужина, но шеф рвал и метал. Всё грозился, что объединение Германии выйдет боком и этой «старой развалине» в первую очередь. Потом, как обычно, в стену полетела бутылка. Разумеется уже пустая. Кстати, перед уходом, надо будет оставить записку секретарше, что в кабинете шефа надо опять убрать осколки и вставить новое стекло в разбитую рамку. Начальник, (когда доходил до определённой кондиции), как правило целился в большую семейную фотографию. Она висела посередине стены и шеф, даже сильно пьяный, редко промахивался. В итоге, его «семейное счастье» разлеталось вдребезги, а он засыпал прямо за столом. С блаженной улыбкой на лице и чувством выполненного долга.
Вот тут я и задумался. Чтобы там эти боши не говорили, но для Европы настанут тяжёлые времена. Не надо быть пророком и провидцем. Поезжайте в Париж и посмотрите, сколько там приезжих бездельников. Уже сейчас многие недовольны. А что будет через пять или десять лет?
Мои размышления прервал телефонный звонок. Неудовлетворённая секретарша уже ушла домой, поэтому я отложил в сторону журнал и снял трубку.
— Кто это говорит?!!!
— Карим Шайя. Я вас слушаю.
— Кто?!!!
— Фрау Вульф, это говорит Карим Шайя. Чем могу вам помочь?
— Почему мой муж не поднимает трубку?!!! Я уже полчаса не могу до него дозвониться!!! Что у нас там происходит?!!! Этот жирный боров…
Дальше я не слушал. Словарный запас фрау Вульф был, (как бы это помягче выразиться), несколько ограничен. Увольте это повторять! Все эти фразы и речевые обороты можно услышать в любом портовом кабаке. Если вам повезёт и вы наткнётесь на пьяного боцмана, то будет очень похоже на нашу, горячо любимую, фрау Вульф. Даже внешне. Слушать это ещё раз не хотелось. Я прикрыл ладонью телефонную трубку и посмотрел в сторону кабинета. Стена между приёмной и кабинетом была стеклянной. Этот «жирный боров», герр Вульф сладко спал. Он положил голову на стол и храпел. С улыбкой на лице. Видимо ему снилось свежее пиво, свиная рулька с тушёной капустой и секретарша в эротическом белье. Как раз в таком, который я видел в журнальной рекламе. Красивая вещица. Надо будет Хельге подарить. Она оценит.
— Почему вы молчите?!!!
— Я пытался связаться с вашим мужем…
— Кар…
— Фрау Вульф, у вашего мужа сейчас очень важное совещание. К нему прибыли господа из муниципалитета. Как только он освободится, я обязательно передам, что вы звонили.
Фрау Вульф прошипела что-то связанное с нетрадиционным сексом и отключилась. Я вернулся к статьям в журнале. Пройдёт ещё пара часиков, шеф проснётся и мы отвезём его домой. Не раньше. Если привезти его пьяным, то жена будет в бешенстве. В таком состоянии она может сделать всё, что угодно. Например? Может запустить в своего благоверного чем-нибудь тяжёлым. В последний раз это была глиняная статуэтка изображающая Купидона. Увесистую фигурку я успел поймать, но она выскользнула у меня из рук и разбилась. Вы бы слышали, сколько было криков по этому поводу! Можно подумать, что она хотела (с помощью куска глины), поразить сердце своего мужа, а я, скотина эдакая, помешал их будущему счастью.
Вечером, когда Вульф проснулся, я отвёз его домой. Хмурого и неудовлетворенного. На жирной щеке шефа отпечаталась газетная передовица. Видимо подложил свежую прессу вместо подушки. У ворот гаража стоял Мерседес его жены, с разбитым левым крылом. Судя по царапинам на столбах, фрау плохо прицелилась и не попала с первого раза. После этого она решила не рисковать и оставила машину на тротуаре. Дома, как обычно, шефу закатили скандал. Он не улучшил его настроения. Видимо поэтому, шеф пришёл на работу хмурым и с изрядным синяком на правой скуле. Потом, долго не раздумывая, одним махом уволил трёх сотрудников. Меня — за грубость при общении с его женой. Очаровательную (и безотказную как автомат Калашникова) секретаршу — за непрофессионализм. Водителя — за разбитую машину. Надо заметить, что машину разбил не водитель, а его жена. Но это уже мелочи. Ничего не стоящие мелочи.
И вот, таким неожиданным образом я превратился в безработного. Нет, деньги были и голодная смерть мне не грозит. По крайней мере ближайшие несколько лет. А что потом? Всё-таки Поль Нардин прав. Надо ехать туда, где меня ждёт «привычная работа». Это лучше чем сидеть в грязном портовом офисе, листать журналы и выслушивать пьяные вопли шефа. По крайней мере, там будет веселее.
Через три дня ко мне приехала Хельга. Ночь любви, ставшая для нас чем-то привычным. Как доза для наркомана. Привычным, но не обыденным. Не путайте эти две вещи, господа. Привычка, это, как ни крути, что-то большее. Это уже часть твоей жизни. Тем более, что каждый раз открывали нечто новое. В чувственности и в чувствах. Уже под утро, когда мы просто лежали и отдыхали, я рассказал ей про свой отъезд. Она внимательно слушала, водя пальчиком по моей шее, а потом неожиданнно спросила:
— Карим, а ты надолго уезжаешь? — голос у неё стал какой-то странный.
— Не знаю. Наверное надолго.
— Знаешь, — начала говорить Хельга, но запнулась и замолчала.
— Что?
— Мне будет тебя не хватать. Странное чувство. Какой-то необъяснимой потери. Никогда не думала, что буду говорить такие вещи любовнику, — она отбросила в сторону простыню и села на кровати. Обхватила руками колени и замолчала. В сонных предрассветных сумерках, Хельга выглядела одиноко. Будто маленькая девочка, заблудившаяся в лесу.
— Знаю, — кивнул я. — Мне тоже будет тебя не хватать.
— Ничего ты не знаешь, — она резко встала и пошла в ванную.
— Хельга!
— Иди ты к чёрту, Шайя! Видеть тебя не хочу!
3 Конец восьмидесятых годов. Исследовательский центр Сан-Антонио, штат Техас
Нет, шутником Поль Нардин никогда не был. Такими вещами не шутят. Этот, как его — Патрик Бэлл, тоже на циркача не тянет. Он больше похож на сильно испуганного менеджера. Чем? Не знаю. Может предстоящим увольнением. Знаете, господа, что-то мне подсказывает, что в этой конторе увольняют тихо и незаметно. Без вечеринок и золотых парашютов. И вообще, если честно, мне здесь не нравится.
Патрик Бэлл, с которым я встретился прибыв в Сан-Антонио, заливался соловьём. Начал издали и очень осторожно. Потом разошёлся, расслабился и уже битый час расписывает мне красоты Нового мира.
Если не пересказывать все подробности, но следовать его рассказам, в этой коробке из стекла и бетона, (который по недоразумению называется Исследовательским центром), есть некий аппарат способный забросить человека в новый и неизведанный мир. Эти белозубые мальчики, в модных галстуках, называют его Новым миром. А заодно вербуют парней, вроде меня и Поля, для защиты новой цивилизации. Точнее, — для защиты учёных, исследующих дикие земли. Этот «Новый мир» был открыт около десяти лет назад и за это время туда переселилось около четырёхсот тысяч землян. Что это за место такое — планета в другой галактике или параллельный мир, Патрик и сам толком не знает. Единственное, что он сообщил со всей уверенностью, что дверь открывается только в одну сторону. Войти в Новый мир вы можете, а вот вернуться обратно — увы, не получится. Да, вот такая история. Согласен, это похоже на бред умалишённого. С другой стороны, письмо Поля лежало у меня в кармане и его фраза, «всё, что тебе расскажут это правда», давала определённую надежду.
Пока я размышлял, Патрик рассказывал про Новый мир. Там, видите ли, уже построили несколько городов, порт с белыми корабликами, пляж и завезли девочек. Курорт! Климат как в Испании. Нет, динозавров там нет. Видимо не нашлось на складе или музей естествознания был закрыт на реставрацию. В общем, — не завезли. Дикое зверьё присутствует. Да, стрелять можно. Бандиты есть. Да, стрелять их тоже можно и даже нужно. Чёрт побери! Я даже усмехнулся: не Новый мир, а Дикий запад какой-то! Что? Деньги? Да, есть своя валюта. Экю. Равна двенадцати франкам.
Единственное, что меня слегка напрягало, так это односторонний переход. За время своей работы в порту Гамбурга, я насмотрелся на разные вещи. Связанные и с контрабандой, и прочими, незаконными вещами. Торговлю живым товаром тоже видел. Приходилось. Нет, этого не может быть. Поль не такой болван, чтобы дать разобрать себя на запчасти. Да и какие там запчасти из нашего мяса? Контуженные мозги? Разве что кто-то коллекционирует шкуры со шрамами.
— Как я понимаю, радиосвязь с Новым миром есть? — я резко оборвал рассказ Патрика про жалованье и премии.
— Да, — кивнул он. — Слабая, но есть.
— Значит вы можете связаться с Полем?
— Да, — он немного замялся. — Но вы же получили письмо?
— Это ничего не значит. Письмо можно подделать, — сухо заметил я. — В наши времена это не самое сложное, мистер Бэлл. Скажу больше — я не привык доверять людям. Поэтому, хочу связаться с Полем и получить ответы на два простых вопроса. Когда получу ответы, то буду уверен, что Нардин жив и здоров.
— Если он в данный момент на Базе Ордена, то мы постараемся…
— Видите ли, Патрик! — опять встрял я. — Сейчас у меня два желания. Первое — убедиться, что с моим другом всё в порядке. Если это не так, то возникает второе желание, — взять вас за горло и вытрясти всю правду. Не надо смотреть на двери. Пока охранники ворвутся в этот кабинет, я успею сломать вам шею. Поэтому, — я перевернул неподписанный контракт и написал несколько фраз. — давайте обойдёмся без глупостей. Вот вопросы и я хочу получить чёткие и внятные ответы. Всё очень просто.
— Да, вы очень интересный человек, мистер Шайя, — Патрик дотронулся до узла галстука и осторожно пошевелил шеей. Словно хотел убедиться, что она ещё не сломана. — Поль был прав.
— Не знаю, что тебе говорил Нардин, — подумал я, — но сейчас ты явно нервничаешь. Даже пот на лбу выступил.
Патрик посмотрел на меня, потом взял лист бумаги и прочитал вопросы. Первый вопрос: «Кто первым ступил на землю в Кольвези?», не вызвал никаких эмоций. А вот после второго: «Где женился Джузеппе Марино?», он удивлённо дёрнул бровью.
— Разве покойный мистер Марино был женат дважды? Насколько мне известно, он вступил в брак только только прибыв в Америку. Здесь в Сан-Антонио. Чтобы ответить на этот вопрос вам не нужно отправлять радиограмму в Новый мир.
— Вот поэтому, я и задаю этот вопрос Полю, а не вам, — судя по реакции мистера Белла, он удивился. Понимаю, неприятно узнать, что досье на сотрудника, пусть и бывшего, и уже покойного, оказалось с небольшой неточностью.
— Хорошо. Думаю, что завтра ответы будут у нас.
— Вот завтра и продолжим. А я пока прогуляюсь по вашему городу.
Да, на самом деле это была проверка. Первый вопрос не вызвал никаких вопросов. Он был простым, но правильный ответ мог знать лишь тот, кто участвовал в этой операции. Ответ на второй вопрос, это обычная шутка о нашей молодости.
Потом я бродил по городу. Зашёл в книжную лавку, посидел в небольшом кафе на набережной. Кстати, а меня пасли. Два каких-то придурка в мешковатых костюмах. Жалко парней. В такую жару ходить в костюме и с этой удавкой в виде галстука? Увольте меня от такого удовольствия. В общем, день прошёл тихо и незаметно.
На следующее утро, когда я прибыл в офис компании, меня сразу проводили в кабинет к мистеру Бэллу. Правда, после нашего вчерашнего разговора, в кабинете находился ещё один человек. Патрик представил его, как своего коллегу, но я, оценив ширину плеч «коллеги», только усмехнулся.
— Признаться, мистер Шайя, я несколько удивлён не только вашими вопросами, но и ответами мистера Нардина, — настороженно начал Патрик. — Что они обозначает? Объясните, будьте так любезны.
— Не раньше, чем увижу ответы.
— Да, да, конечно, — кивнул он и протянул полоску бумаги. На ней было четыре слова. «Капитан Поулет Гвианская Бриндизи» Я усмехнулся и отложил бумагу в сторону. Всё правильно, а это значит, что и с Медведем всё в порядке. Увидев в глазах мистера Бэлла немой вопрос, пришлось ему рассказать эти две истории.
Все знают, что при знаменитой заварушке в Заире, первым из самолёта выпрыгнул полковник Эрюлен. Это вам скажет любой, кто хоть немного интересовался той операцией. На самом деле, сразу за полковником, десантировался и капитан Поулет. Он то и ступил первым на землю Кольвези. По очень простой причине — парням пришлось использовать слабо знакомые парашюты. Американские Т-10. Наш полковник влетел в дерево и потерял сознание от удара. Его сняли уже после того, как вся первая волна десанта оказалась на земле. Этот факт скрыли и полковник стал тем самым «бравым парнем», кто «первым» вступил в бой в Заире.
Про Джузеппе Марино и того проще. Однажды, наш Пеппино чуть было не женился в Гвианской Бриндизи. Бриндизи, — думаю вы знаете, — город на западном побережье Италии. Почему он стал Гвианским? Хм… Как то мы приехали в Бриндизи. В отпуск. Молодые, глупые. Кровь бурлит как кипяток. Нам даже спиртного не надо было — хватало куража и уверенности, что мы самые крутые парни во вселенной. Как и полагается, сильно загуляли. Марино познакомился с какой-то аппетитной дамочкой, из числа бесчисленных туристов, бродящих по земле Италии. Как сейчас помню — Пеппино воспылал такой горячей любовью, что хоть сигареты от него прикуривай. Он бы и женился. (Девушка, кстати, была не против). Такой роман был! Мы с Медведем рыдали от умиления, когда Пеппино возвращался под утро, горланя какие-то любовные песни. Они даже дату свадьбы запланировали. Правда за несколько недель до этого события, дамочка познакомила Пеппино со своим престарелым папенькой (старик отдыхал неподалёку и решил повидаться с дочерью). И тут, прошу любить и жаловать, — сам Джузеппе Марино! Капрал второго парашютно-десантного полка, во всей красе легионера в отпуске. Тот ещё красавец! Глаз украшен синяком, а разбитая губа похожа на пирожок с повидлом. (За день до этого мы нарвались на компанию американских морских пехотинцев и что-то с ними не поделили.) Папеньку, когда он узнал про выбор своей дочери, чуть удар не хватил. Мало того, — этот бодрый старичок оказался никем иным, как одним из заместителей министра обороны Франции! Правда в отставке, но это ему не помешало испортить праздник. Он сделал несколько звонков и нас (всех троих), по быстрому отозвали из отпуска и отправили в «очень важную» командировку. Всё для блага Франции! Вперёд, господа! Родина вас не забудет! В общем, — валите парни, с глаз долой из сердца вон. От девок и греха подальше. Так мы и просидели в Гвианской сельве все «свадебные торжества». Когда вернулись, дамочка уже пришла в себя и выходить замуж за легионера отказалась. С тех пор у нас появилась шутка: «про свадьбу в Гвианской Бриндизи».