В следующем раунде он сдал выигрышные карты Солли и после этого продолжал подкидывать ему нужные карты, отчего Тонио проигрывал, а Солли выигрывал. Таким образом проигрыш Тонио выплачивался Солли, а на самого Мики никакие подозрения не падали, потому что кучка соверенов перед ним оставалась неизменной.
Тонио постепенно распалялся и начал выкладывать на стол деньги, которые выиграл на скачках, – около сотни фунтов. Когда их количество сократилось до пятидесяти, он встал и сказал:
– Несчастливая сторона! Лучше я сяду на место Солли.
«Это тебе не поможет», – подумал Мики.
Ему не составляло никакого труда заставить выигрывать левую руку, а правую проигрывать. Но его беспокоило, что Тонио постоянно говорит о неудаче. Нужно было позволить Тонио немного выиграть, чтобы не создавалось впечатления, что для него и вправду наступила полоса невезения.
Время от времени Тонио менял стиль своей игры, ставя на руку пять или десять соверенов вместо двух-трех. В таких случаях Мики раздавал ему выигрышные карты. Тонио пододвигал к себе монеты и торжествующе приговаривал:
– Вот видите, все-таки мне везет, я это точно знаю!
Мики теперь уже не так сильно волновался, как вначале. Подтасовывая карты, он внимательно изучал повадки своей жертвы. Нужно было не просто заставить Тонио проиграть все имеющиеся у него деньги, нужно было сделать так, чтобы он взял деньги взаймы, проиграл и не смог расплатиться по долгам. Только тогда он будет посрамлен и разорен настолько, чтобы выполнить все его желания. Конечно, Тонио не был полным глупцом, и, несмотря на то что относился к Мики с почтительным опасением, он пока что в любой момент мог прийти в чувство и выйти из-за стола, чтобы не довести дело до полного краха.
Все это время деньги его постепенно таяли, и когда их осталось совсем мало, Мики предпринял следующий шаг. Он снова вынул свой портсигар.
– Угощаю, Тонио, это из дома. Попробуй одну.
К его облегчению, Тонио взял длинную сигару, которой хватило бы не менее чем на полчаса. Мики знал, что Тонио не выйдет из-за стола, пока не докурит ее до конца.
Когда они вместе закурили, Мики приготовился к завершающему удару.
Через пару раздач Тонио остался с пустыми карманами.
– Ну что ж, вот я и потратил все, что выиграл в Гудвуде, – произнес он мрачно.
– Не унывай, мы дадим тебе отыграться, – сказал Мики. – Я уверен, что Пиластер может одолжить тебе сотню фунтов.
Эдвард посмотрел на него немного удивленно, но с его стороны было бы невеликодушно не поделиться деньгами, которых перед ними лежала целая куча.
– Разумеется, – согласился он.
Тут вмешался Солли:
– Пожалуй, тебе стоит остановиться, Сильва. Считай, что сегодня ты неплохо поиграл и при этом ничего не потерял.
Мики безмолвно проклинал Солли, этого добродушного зануду. Если Тонио прислушается к голосу разума, то весь его план пойдет насмарку.
Тонио задумался.
Мики задержал дыхание.
На его удачу, Тонио не привык во время игры мыслить разумно и не смог сопротивляться соблазну отыграться.
– Я думаю, можно еще немного поиграть, пока не докурю сигару.
Мики с облегчением выдохнул. На это он и рассчитывал.
Тонио жестом подозвал слугу и велел ему принести бумагу с пером и чернилами. Эдвард отсчитал сотню соверенов, а Тонио написал долговую расписку. Мики был уверен, что если Тонио сейчас проиграет, то уже не сможет расплатиться.
Игра продолжилась. Мики даже немного вспотел, поддерживая необходимый темп – постепенно заставляя свою жертву проигрывать и дальше, но временами позволяя ей выиграть для поднятия духа. Когда сумма Тонио снова дошла до пятидесяти фунтов, он сказал:
– Мне везет, только когда я играю действительно по-крупному. Ставлю все на следующую раздачу.
Ставка была чрезмерной, даже по меркам клуба «Коуз». Если Тонио сейчас проиграет, с ним будет покончено. Услышав об огромной ставке, к столу подтянулись некоторые другие члены клуба.
Мики раздал карты.
Слева от него Эдвард помотал головой в знак того, что дополнительная карта ему не нужна. Справа Солли сделал то же самое. Мики перевернул свои карты. Сам себе он раздал восьмерку с тузом, дающие в сумме девять очков.
Слева Эдвард перевернул свои карты. Мики не знал, что ему выпало, потому что на этот раз известные карты раздал только себе. Эдварду выпали пятерка с двойкой, дающие семь очков. Они с капитаном Картером потеряли свои деньги.
Солли перевернул свою раздачу, от которой теперь зависело будущее Тонио. Девятка и десятка – девятнадцать, или тоже девять очков, как и у банка. В таком случае победитель не объявлялся, и Тонио сохранял свои пятьдесят фунтов.
Мики неслышно выругался.
Теперь нужно было во что бы то ни стало заставить Тонио не забирать со стола все эти деньги. Мики быстро собрал карты и, собравшись с духом, спросил как бы между прочим:
– Ну что, Сильва, понижаешь ставку?
– Конечно, нет, – ответил Тонио. – Раздавай.
Мики поблагодарил небеса и снова выдал себе выигрышную комбинацию. На этот раз Эдвард похлопал по своим картам, говоря о том, что ему нужна третья. Мики выдал ему четверку треф и повернулся к Солли. Солли воздержался.
Мики перевернул свою раздачу и показал пятерку с четверкой. Эдвард показал еще одну четверку с бесполезным королем. В сумме с третьей картой, четверкой, они давали восемь очков. Его сторона проиграла.
Солли показал двойку с четверкой – шесть очков. Правая сторона тоже проиграла банку.
Тонио был разорен.
Он тут же мертвецки побледнел и пробормотал себе под нос ругательство на испанском языке.
Мики подавил торжествующую улыбку и пододвинул к себе выигрыш. И тут увидел нечто, отчего кровь его застыла в жилах.
На столе лежали четыре трефовые четверки.
Предполагалось, что они играют тремя колодами карт, поэтому любой, кто заметит лишнюю карту, сразу поймет, что раздача была нечестной. В этом-то и заключалась опасность такого метода мошенничества, хотя вероятность разоблачения была примерно один к ста тысячам. Стоит кому-то обратить на это внимание, как крахом закончится игра Мики, а не Тонио.
Но пока что лишнюю карту никто не замечал, потому что в баккара масти не имеют значения, и игроки не привыкли обращать на них внимание. Мики быстро сгреб карты и отложил их в сторону, благодаря небеса за очередное везение. И в этот самый момент Эдвард произнес:
– Постойте. По-моему, на столе лежали четыре четверки треф.
Мики проклинал последними словами этого недоумка. Вечно он рассуждает вслух. Конечно же, он не имел ни малейшего представления о плане Мики.
– Не может такого быть, – сказал виконт Монтань. – Мы играем тремя колодами, поэтому трефовые четверки только три.
– Точно, – отозвался Эдвард.
Мики выдохнул клуб дыма.
– Ты пьян, Пиластер. Одна из них была четверкой пик.
– А, прошу прощения.
– В такое позднее время легко спутать трефы с пиками, – согласился виконт Монтань.
И едва только Мики в очередной раз решил, что опасность миновала, как Тонио настойчиво сказал:
– Давайте проверим карты.
Сердце у Мики остановилось и ушло в пятки. Карты с предыдущих раздач сбрасывали в отбой – в отдельную стопку, которую тасовали и использовали заново, когда заканчивалась основная. Если сейчас их перевернут, то все увидят четыре четверки, и с Мики будет покончено. Стараясь не поддаваться панике, он сказал:
– Надеюсь, никто не сомневается в моей честности?
В клубе джентльменов к подобным обвинениям относились крайне серьезно. Не так давно за такими словами обычно следовала дуэль. К ним из-за соседних столов подошли еще несколько человек. Все ждали, что ответит Тонио.
Мики между тем лихорадочно размышлял. Если он перевернет верхнюю карту отбоя и она окажется четверкой пик, то все удостоверятся в том, что он говорит правду. При удаче никто не будет настаивать на том, чтобы просматривать все карты. Но для начала нужно найти четверку пик. Их должно быть три штуки. Некоторые могут лежать в отбое, но по меньшей мере одна из них могла находиться в той пачке, которую он по-прежнему держал в руке.
Это был его единственный шанс.
Пока все смотрели на Тонио, Мики повернул карты лицом к себе и едва заметным движением большого пальца принялся перебирать их, обнажая уголки. Он тоже делал вид, что смотрит на Тонио, но держал руку так, чтобы видеть буквы и символы.
– Давайте посмотрим отбой, – упрямо настаивал Тонио.
Все повернулись к Мики. Собрав в кулак всю свою волю, он продолжал тихонько перелистывать карты, молясь о том, чтобы среди них нашлась четверка пик. Карты, о которых шла речь, лежали в кучке на столе, поэтому вряд ли кто-то обращал внимания на те, что были в его руке. Нужно было обладать острым зрением и хорошей наблюдательностью, чтобы заметить, как он их перебирает, и даже в этом случае никто бы сразу не догадался, зачем он это делает.
111Все повернулись к Мики. Собрав в кулак всю свою волю, он продолжал тихонько перелистывать карты, молясь о том, чтобы среди них нашлась четверка пик. Карты, о которых шла речь, лежали в кучке на столе, поэтому вряд ли кто-то обращал внимания на те, что были в его руке. Нужно было обладать острым зрением и хорошей наблюдательностью, чтобы заметить, как он их перебирает, и даже в этом случае никто бы сразу не догадался, зачем он это делает.
Но он не может разыгрывать оскорбленную невинность бесконечно. Рано или поздно кто-нибудь из наблюдателей потеряет терпение, забудет о приличиях и перевернет отбой. Чтобы протянуть драгоценные секунды, он сказал:
– Если не умеешь проигрывать как мужчина, то, пожалуй, не стоит и играть.
Мики почувствовал, как у него на лбу выступили капельки пота. Вдруг он в спешке пропустил четверку пик?
– Но посмотреть нам ничто не мешает, верно? – мягко спросил Солли.
«Черт бы побрал этого Солли. Вечно он со своими разумными доводами», – подумал Мики в отчаянии.
И тут он нашел четверку пик.
– Ну что ж, – сказал он, пожимая плечами, подаваясь вперед и незаметно подкладывая карту под ладонь.
Он старался, чтобы его голос звучал беззаботно, но в действительности его обуревали совсем другие чувства.
Наступила мертвая тишина.
Мики отложил колоду, которую так лихорадочно перебирал, оставив в ладони нужную карту. Потянувшись к отбою, он взял его, уронив сверху четверку пик, и протянул Солли.
– Четверка лежит сверху, я точно помню.
Солли перевернул верхнюю карту, и все увидели, что это четверка пик. Общее напряжение спало, и в комнате вновь послышался гул голосов, но Мики все еще замирал от страха при мысли, что кому-нибудь в голову придет перевернуть все карты отбоя.
– Ну, на этом недоразумение, если можно так выразиться, закончено, – сказал виконт Монтань. – Лично я приношу вам свои извинения, Миранда, если кто-то позволил себе усомниться в ваших словах.
– Вас я ни в чем не виню, – сказал Мики.
Все снова посмотрели на Тонио. Тот встал с перекошенным лицом.
– Да будьте вы все прокляты! – выпалил он и вышел прочь.
Мики перемешал все карты на столе. Теперь никто не узнает, что произошло на самом деле. Ладони его вспотели от напряжения, и он незаметно вытер их о брюки.
– Прошу прощения за поведение моего соотечественника, – сказал он. – Если что-то я и не терплю в этой жизни, то это когда мужчины играют в карты не как джентльмены.
IV
В предрассветный час Мэйзи и Хью шли на север через недавно застроенные пригороды Фулема и Южного Кенсингтона. Стало теплее, звезды погасли. Руки их вспотели, но они их не отпускали. Мэйзи немного смущалась, но чувствовала себя счастливой.
С ней этой ночью произошло нечто странное. Она не понимала, что именно, но ей нравилось. В прошлом, когда мужчины целовали ее и трогали за груди, ей казалось, что это часть сделки – своего рода товар, который она обменивает на то, что было нужно ей. Сегодня все было по-другому. Ее хотелось, чтобы он дотронулся до ее груди. Она даже первая это предложила, ведь он так стеснялся прикоснуться к ней без спроса!
Все началось, когда они танцевали. До тех пор она и не предполагала, что их встреча чем-то будет отличаться от ее встреч с другими мужчинами из высшего класса. Хью очаровательнее многих и выглядит таким неотразимым в белом жилете с шелковым галстуком-бабочкой, но, в конце концов, он оставался всего лишь симпатичным молодым человеком. На танцплощадке она вдруг задумалась, каково это – целоваться с ним. Потом, когда они гуляли по саду и видели, как обнимаются другие парочки, это любопытство только усилилось. Его нерешительность еще более подталкивала ее к действию. Другие мужчины воспринимали ужин и разговор как скучное, но обязательное условие, без которого не будет главного, и с нетерпением спешили отвести ее в темное место, чтобы полапать. Хью же благодаря своей застенчивости медлил.
В других отношениях он вовсе не стеснительный. Когда на них налетели хулиганы, он нисколько не испугался. Когда его сшибли с ног, его единственной мыслью была забота о ней. Хью далеко не такой уж обычный молодой мужчина, каких в городе пруд пруди.
И когда она наконец дала ему понять, что можно поцеловаться, он поцеловал ее так, как никто другой. Причем это не был поцелуй опытного сердцееда, совсем напротив – поцелуй наивного, не совсем уверенного в себе юноши. Почему же он ей так понравился? И почему ей вдруг захотелось, чтобы он к ней прикоснулся?
Эти вопросы ее не смущали, просто немного интриговали. Она была готова хоть вечность гулять с Хью по ночному Лондону. Время от времени с неба падали редкие капли, но до ливня так и не дошло. Мэйзи думала о том, как было бы здорово еще раз поцеловаться с Хью.
На Кенсингтон-Гор они повернули направо и пошли вдоль южной стороны парка к центру города, где она жила. Хью остановился напротив огромного особняка, ворота которого освещали два больших газовых фонаря. Обняв ее за плечо, он сказал:
– Вот дом моей тетушки Августы. И я тут тоже живу.
В ответ она обхватила рукой его талию и посмотрела на дом, размышляя, каково это – жить в таком массивном здании. Она с трудом представляла себе, что можно делать во всех этих комнатах. Много ли, в конце концов, людям нужно места для уютной жизни? Нужно где-то спать, где-то готовить еду, где-то есть, еще одна комната для гостей, а остальные-то на что? Какой смысл в том, чтобы иметь две кухни или две гостиные, все равно нельзя же быть в двух местах одновременно? Эти мысли напомнили ей, что они с Хью обитают совершенно в разных сферах общества. Ей стало грустно и печально.
– А я родилась в однокомнатной лачуге.
– На северо-западе?
– Нет, в России.
– Правда? Мэйзи Робинсон не похоже на русское имя.
– При рождении меня назвали Мириам Рабинович. Мы сменили имена и фамилию, когда перебрались в Англию.
– Мириам, – повторил он нежно. – Мне нравится.
Он привлек ее к себе и поцеловал. Тревожные мысли куда-то сразу улетучились, и она полностью отдалась своим чувствам. На этот раз он уже не так стеснялся и знал, что делает. Она жадно впивалась ему в губы, словно прикладываясь к стакану холодной воды в жаркий день. Может, он снова захочет потрогать ее груди?
Предчувствие ее не обмануло. Левой грудью она почувствовала мягкое, но уверенное прикосновение ладони. Почти сразу же ее сосок набух, и он слегка сжал его двумя пальцами сквозь шелк ткани. Ей стало немного неловко, оттого что ее желание настолько очевидно, но оно только сильнее возбуждало его.
Немного спустя ей захотелось почувствовать его тело. Она проникла рукой за полу сюртука и принялась гладить его спину, ощущая жар его кожи под хлопковой сорочкой. «Я веду себя как мужчина, – подумала она. – Пристаю к нему. Интересно, что он об этом думает?» Но ей было так приятно, что останавливаться совсем не хотелось.
И тут хлынул дождь. Не постепенно, а сразу. Мелькнула молния, раздался гром, и тут же полило как из ведра. Они отстранились и увидели мокрые лица друг друга.
Хью схватил ее за руку и потащил за собой.
– Быстрее, спрячемся в доме!
Они перебежали через дорогу, и Хью провел ее через калитку с надписью «Вход для торговцев» и далее по ступенькам вниз, к полуподвальному этажу. Когда они достигли дверей, она уже промокла насквозь. Хью отпер дверь, приложил палец к губам и жестом пригласил войти.
Какое-то мгновение она колебалась, решая, спрашивать или нет, что именно он задумал, но потому отмахнулась от этой мысли и зашла внутрь.
На цыпочках они прошли через походившую на небольшую церковь кухню к узкой лестнице. Хью прислонил рот к ее уху и прошептал:
– Наверху есть чистые полотенца. Пойдем по черной лестнице.
Она поднималась за ним три долгих пролета, потом они про-шли еще через одну дверь и оказались в коридоре, в который выходило несколько комнат. Дверь в одну из них была полуоткрыта, внутри горел ночник.
– Эдвард еще не вернулся. На этом этаже никого нет. Комнаты тети и дяди под нами, а слуги спят наверху. Заходи.
Он провел ее в свою спальню и зажег газовую лампу.
– Сейчас принесу полотенца, – сказал он и вышел.
Мэйзи сняла шляпу и осмотрелась. Комната была на удивление маленькой и просто обставленной, с одной кроватью, комодом, платяным шкафом и небольшим письменным столом. В таком доме она ожидала увидеть что-то более роскошное. Но, с другой стороны, такая спальня как раз под стать бедному родственнику, каким и был Хью.
С интересом она рассматривала различные вещи. Вот пара щеток для волос с серебряными ручками, на который выгравированы инициалы «T. P.» – еще одно наследство отца. На столе лежит книга под названием «Справочник коммерческой практики» и стоит в рамке фотография женщины с девочкой лет шести. Мэйзи выдвинула ящик прикроватной тумбочки. Там лежала Библия и еще какая-то книга под ней. Отодвинув Библию в сторону, Мэйзи прочитала заголовок: «Герцогиня Содома». Вспомнив, что подглядывать нехорошо, она быстро задвинула ящик.
111