– Положитесь на меня, миссис Пиластер.
Леди Морт жила в доме на Керзон-стрит, который был явно не по средствам ее мужу. Дверь открыл лакей в ливрее и в напудренном парике. Он проводил Августу в утреннюю приемную, заставленную дорогими безделушками из магазинов на Бонд-стрит: золотые канделябры, картины в серебряных рамах, фарфоровые украшения, хрустальные вазы и украшенная драгоценными камнями старинная чернильница, стоившая, вероятно, больше молодой скаковой лошади. С одной стороны, Августа презирала Гарриет Морт за то, что она с такой безрассудностью тратит деньги, но с другой стороны, это был хороший знак – надменная женщина и не думала бороться со своей страстью.
Расхаживая по комнате, Августа чувствовала, как в ней нарастает беспокойство от мысли, что вместо Джозефа титул может получить Бен Гринборн. Второй раз сил на такой замысел у нее не хватит. Подумать только – после всех ее усилий эта верти-хвостка Мэйзи Гринборн станет графиней, когда достойное ее место в сточной канаве!
Вошла леди Морт, холодно поприветствовав посетительницу:
– Какая милая неожиданность – увидеть вас в такое время!
По сути, это был упрек в том, что Августа нанесла ей визит до обеда. Было видно, что металлически-серые волосы леди Морт уложены наспех, и Августа подумала, что у хозяйки не было времени как следует привести себя в порядок.
«Но принять меня ты все-таки согласилась, – со злорадством подумала Августа. – Ты же боишься, что я прикажу заморозить твой счет в банке, так что выбора у тебя нет».
Тем не менее вслух она заговорила подобострастным тоном, который должен был польстить фрейлине.
– Прошу простить меня, но я пришла, чтобы спросить вашего совета по крайне важному делу.
– Все, что могу…
– Премьер-министр согласился удостоить титула пэра банкира.
– Великолепно! Как вам известно, я беседовала об этом с ее величеством, и мои слова, несомненно, оказали влияние на это решение.
– К сожалению, он хочет даровать титул Бенджамину Гринборну.
– Ах! Это действительно печально.
Августа догадывалась, что в глубине души Гарриет Морт рада этой новости, потому что ненавидит ее.
– Не то слово, – вздохнула Августа. – Мне эта затея стоила невероятных усилий, и теперь награда за мои труды достается величайшему сопернику моего мужа!
– Я понимаю.
– Хотелось бы этого не допустить.
– Не представляю даже, как это сделать.
Августа притворилась, что размышляет вслух.
– Решение о предоставлении титула пэра должна подтвердить королева, верно?
– Верно, ведь официально его выносит она.
– Тогда вы можете попросить ее кое о чем.
Леди Морт снисходительно улыбнулась.
– Моя дорогая миссис Пиластер, вы переоцениваете мои силы.
Августа придержала язык и не стала ничего отвечать на этот снисходительный тон.
– Вряд ли ее величество прислушается к моему совету и поставит мое мнение выше мнения премьер-министра, – продолжила леди Морт. – Кроме того, на каких основаниях я должна сомневаться в его выборе?
– Гринборн – еврей.
Леди Морт кивнула.
– Да, в былые времена этого было бы достаточно. Помню, как Гладстон захотел сделать пэром Лайонела Ротшильда, и королева просто отказала ему без всяких объяснений. Но это было десять лет назад. С тех пор у нас появился Дизраэли.
– Но Дизраэли – христианин, а Гринборн – иудей и не скрывает этого.
– Не знаю, действительно ли это так важно, – задумчиво произнесла леди Морт. – Хотя этот аргумент может сыграть свою роль. Ее величество постоянно упрекает принца Уэльского в том, что среди его друзей много евреев.
– Тогда, если вы скажете, что премьер-министр предлагает сделать одного из них пэром…
– Я могу упомянуть об этом в беседе, но не уверена, что мои слова произведут тот эффект, на который вы рассчитываете.
Августа продолжала лихорадочно перебирать различные варианты.
– Что же мы можем сделать еще, чтобы обеспокоить ее величество этим вопросом?
– Если этот вопрос широко обсуждался в обществе – например, об этом говорили бы в парламенте или писали бы в прессе…
– В прессе, – повторила Августа, вспомнив об Арнольде Хоббсе. – Да! Я думаю, это можно устроить.
Хоббса определенно сбило с толку появление Августы в его тесной и грязноватой конторе. Он разрывался между тем, чтобы броситься наводить порядок, уделить ей полное внимание или выпроводить под благовидным предлогом. В конце концов он попытался выполнить сразу три дела и засуетился, только усиливая беспорядок: несколько раз переставил кипы бумаг и свертки с уликами с пола на стол и обратно; принес ей стул и бокал хереса с печеньем на подносе и в то же время предложил поговорить в другом месте. Подождав, пока он немного успокоится, Августа сказала:
– Мистер Хоббс, прошу вас, сядьте и выслушайте меня.
– Конечно-конечно, – закивал Хоббс, сел на стул и уставился на нее сквозь пыльные стекла очков.
В нескольких словах Августа рассказала ему о том, что титул пэра может достаться Бену Гринборну.
– Весьма сожалею, весьма сожалею, – повторял Хоббс нервно. – Но, надеюсь, «Форум» нельзя упрекнуть в недостатке энтузиазма при освещении вопроса, на который вы так любезно предложили обратить мое внимание.
«В обмен на две крайне прибыльные должности директора в компаниях, контролируемые моим мужем», – подумала Августа.
– Я понимаю, это не ваша вина, – сказала она раздраженно. – Но что же теперь делать?
– Положение моего журнала незавидное, – озабоченно сказал он. – Тем более после того как мы с таким красноречием убеждали публику в необходимости предоставления дворянских титулов банкирам, было бы трудно сделать полный разворот и начать убеждать ее в обратном.
– Но вы же не имели в виду, что такой чести должен быть удостоен еврей?
– Верно, хотя среди банкиров действительно много евреев.
– А вы не могли бы написать о том, что среди них достаточно христиан и что премьер-министр мог бы выбрать подходящую кандидатуру среди них?
Хоббс все еще сомневался:
– Мы, вероятно, могли бы….
– Ну тогда пишите!
– Извините, миссис Пиластер, но этого не вполне достаточно.
– Не понимаю вас, – сказала она, не скрывая своей досады.
– Видите ли, среди журналистов распространен такой профессиональный термин – «инсинуация». Например, мы могли бы обвинить Дизраэли – то есть лорда Биконсфилда, каковым он и является, – в том, что он отдает излишнее предпочтение представителям своей национальности. Это как раз и было бы «инсинуацией». Но поскольку он славится своей честностью и объективностью, то такое обвинение может и не сыграть.
Августе не нравилось такое хождение вокруг да около, но она сдержала раздражение, поскольку и сама понимала, что им нужен более весомый аргумент. Подумав, она спросила:
– А когда Дизраэли занимал место в палате лордов, церемония проходила как обычно?
– Разумеется, насколько я знаю.
– И он произносил клятву верности на христианской Библии?
– Да, конечно.
– На Ветхом и Новом Завете?
– Ах да, я вижу, к чему вы клоните, миссис Пиластер. Станет ли Бенджамин Гринборн клясться на христианской Библии? Судя по тому, что мне известно, нет.
Августа с сомнением покачала головой.
– Но он может на ней поклясться, если об этом не будут говорить. Он не из тех, кто стремится к открытой конфронтации. Но если ему бросить вызов, он будет держаться своего мнения до последнего. Если широкая публика потребует, чтобы он давал клятву, как все остальные, он может воспротивиться этому из чувства противоречия. Ему ненавистна сама мысль о том, что его к чему-то принуждают.
– Требования широкой публики, – задумчиво произнес Хоббс. – Ну да…
– Так вы можете это устроить?
Хоббсу идея понравилась.
– Я уже вижу заголовок, – возбужденно заговорил он. – «ПРОФАНАЦИЯ В ПАЛАТЕ ЛОРДОВ». А вы гениальны, миссис Пиластер. Вы могли бы и сами издавать журнал!
– Вы мне льстите, – ехидно ответила Августа, но Хоббс не заметил сарказма. Он уже снова о чем-то размышлял.
– А ведь мистер Гринборн очень влиятельный человек, – сказал он задумчиво.
– Как и мистер Пиластер.
– Да-да, конечно…
– Тогда я могу на вас положиться?
Хоббс взвесил все риски и решил-таки встать на сторону Пиластеров.
– Предоставьте все остальное на мое усмотрение.
Августа кивнула. Настроение у нее улучшилось. Леди Морт поговорит с королевой о Гринборне, Хоббс устроит шумиху в прессе, а Фортескью упомянет в разговоре с премьер-министром имя безупречной альтернативы: Джозеф Пиластер. Снова будущее представало перед ней в ярком свете.
Она собралась уже было выходить, как Хоббс задержал ее вопросом:
– Могу я поговорить с вами на другую тему?
– Разумеется.
– Мне недавно предложили приобрести печатный станок по довольно разумной цене. Видите ли, в настоящее время мы пользуемся услугами посторонних типографий, но если бы у нас был свой станок, мы могли бы снизить расходы и увеличить количество публикаций…
– Да, я понимаю, – нетерпеливо прервала его Августа.
– И вот я подумал – не мог бы Банк Пиластеров предоставить нам коммерческую ссуду…
«Значит, такова цена его дальнейшей поддержки», – поняла Августа.
– Сколько вам нужно? – спросила она.
– Сто шестьдесят фунтов.
«Капля в море, – подумала Августа. – Если он будет проводить новую кампанию с тем же рвением, с каким защищал идею предоставления титула пэра банкирам, то деньги того стоят».
– Надеюсь, мы договоримся, – добавил Хоббс.
– Я поговорю с мистером Пиластером.
Ей не хотелось показывать, что ее можно легко уговорить. Он сильнее оценит ее услугу, если не сразу получит то, что хотел.
– Благодарю вас. Всегда приятно встретиться с вами, миссис Пиластер.
– Не сомневаюсь в этом, – сказала она и вышла.
Глава четвертая. Июнь
I
В посольстве Кордовы царила тишина. Кабинеты на первом этаже были закрыты, и все служащие разошлись по домам несколько часов назад. Мики с Рейчел сегодня давали ужин на втором этаже для небольшой компании – сэра Питера Маунтджоя, заместителя министра иностранных дел, с его супругой; датского посла и шевалье Микеле из итальянского посольства – но гости тоже ушли, как и убравшие со стола слуги. Вслед за ними собрался выйти и Мики.
Очарование семейной жизни, если оно когда-то и было, для него давно уже развеялось. Ему надоели попытки удивить не-опытную в интимных вопросах жену или пробудить в ней отвращение. Ее готовность к любым извращениям раздражала его. Она почему-то считала, что любое его желание совершенно естественно, а если она что-то вбивала себе в голову, то переубедить ее уже было нельзя. Никогда он еще не встречал женщину, которую было так трудно переспорить.
Она делала все, о чем он просил в постели, но была твердо убеждена, что за пределами спальни женщина имеет такие же права, что и мужчина, а потому не обязана быть рабыней своему мужу. Этих двух правил она придерживалась неукоснительно. Как следствие, они постоянно спорили по любому домашнему вопросу. Иногда Мики удавалось направить спор в другое русло. Во время перепалки по поводу слуг или денег он говорил: «Подыми платье и ложись на пол», и ссора заканчивалась жаркими объятьями. Но в последнее время такой метод часто не срабатывал; иногда бывало даже так, что спор возобновлялся с новой силой, едва он скатывался с нее.
Со временем Мики стал проводить все больше времени в компании Эдварда и своих старых знакомых. Сегодня они собирались в очередной раз посетить бордель Нелли, в котором проходила «маскарадная ночь» – одна из новых затей Эйприл. Все девушки этой ночью должны были носить маски. Эйприл утверждала, что в такие ночи среди ее обычных работниц могут даже затесаться скучающие дамы из высшего общества. И действительно, иногда во время маскарада можно было заметить незнакомку, держащуюся не совсем так, как все, но Мики подозревал, что это скорее отчаянно нуждающаяся в деньгах представительница среднего класса, нежели скучающая аристократка в поисках запретных развлечений. Впрочем, это не мешало ему повеселиться как следует.
Тщательно уложив волосы и заполнив портсигар, Мики спустился в холл. К его удивлению, у входной двери его подкарауливала Рейчел, скрестив руки и насупившись. Он внутренне собрался и подготовился к очередной стычке.
– Куда это ты собрался в одиннадцать вечера? – начала Рейчел.
– К черту в гости, – ответил Мики. – Прочь с дороги!
Он взял с вешалки шляпу и трость.
– Уж не в бордель ли Нелли?
Мики удивился до такой степени, что не сразу нашелся что сказать.
– Вижу, что так и есть, – сказала Рейчел.
– И кто тебе об этом рассказал?
Рейчел помедлила, но ответила:
– Эмили Пиластер. Она все мне рассказала. Вы с Эдвардом регулярно туда ходите.
– Не стоит слушать бабские сплетни.
Лицо ее побледнело. Он понял, что она боится. Это было странно. Наверное, на этот раз его ждет не обычная перепалка.
– Пора тебе прекратить туда ходить.
– Я же не раз говорил тебе – не смей приказывать своему мужу.
– Это не приказ. Это ультиматум.
– Не глупи. Дай мне пройти.
– Если ты не пообещаешь, что ноги твоей там больше не будет, я уйду от тебя. Уйду из этого дома сегодня же ночью и никогда не вернусь.
«И она не обманывает, – подумал он. – Вот чего она боится. Даже надела башмаки для улицы».
– Никуда ты не уйдешь. Я запру тебя в твоей комнате.
– Попробуй, если получится. Я собрала все ключи и выбросила их. Ни одна комната в этом доме больше не запирается.
Что ж, умно. Похоже, их ссоры действительно переходят на новый уровень. Он ухмыльнулся и сказал:
– Снимай штаны.
– Сегодня это не сработает, Мики. Раньше я думала, что ты меня любишь. А теперь я поняла, что похоть для тебя – это средство управлять людьми. Вряд ли ты знаешь, что такое настоящая любовь.
Мики протянул руку и схватил ее за грудь. Она была плотной и теплой на ощупь, даже несмотря на несколько слоев одежды. Он ласкал эту грудь, не сводя глаз с лица Рейчел, но его выражение не менялось. Значит, сегодня она действительно не намерена поддаваться страсти. Сжав напоследок грудь покрепче, он отвел руку.
– И что на тебя нашло? – спросил он с искренним любопытством.
– В таких местах, как у Нелли, мужчины подхватывают разные дурные болезни.
– Девушки там очень чистоплотные…
– Мики, прошу тебя, не притворяйся дураком.
Она была права. Проститутки здоровыми не бывают. Можно сказать, ему до сих пор везло: за все годы посещения борделей он лишь один раз заразился легкой оспой.
– Ну ладно, – уступил Мики. – Я признаю, что мог подхватить болезнь.
– И заразить ею меня.
Он пожал плечами.
– Такова одна из опасностей, поджидающих жен. Я ведь могу заразить тебя и свинкой, если сам заражусь.
– Но сифилис может передаваться и по наследству.
– На что ты намекаешь?
– Он может передаться нашим детям, если они у нас будут. А я этого не хочу. Я не желаю, чтобы мой ребенок появился в этом мире с такой ужасной болезнью.
Она дышала тяжело и отрывисто, что говорило о крайнем волнении. Похоже, это не просто слова. Она давно уже размышляла об этом.
– Итак, я ухожу до тех пор, пока ты пообещаешь прекратить всякие связи с проститутками.
Спорить дальше не имело смысла.
– Посмотрим, как ты уйдешь с разбитым носом, – сказал он и поднял трость, чтобы ударить ее по лицу.
Она увернулась, словно знала, что он будет ее бить, и подбежала к двери. К удивлению Мики, дверь распахнулась словно сама по себе – наверное, она открыла ее заранее, – и Рейчел в мгновение ока оказалась снаружи.
Мики бросился за ней. У дверей его поджидал очередной сюрприз – экипаж, в который запрыгнула Рейчел. Мики снова поразился тому, как точно она все рассчитала. Он собирался прыгнуть вслед за ней, но путь ему преградил мужчина в цилиндре. Это был ее отец, адвокат мистер Бодвин.
– Я вижу, что вы не намерены раскаиваться в содеянном, – сказал он.
– Вы что, похищаете мою жену? – спросил Мики в ярости от того, что его обхитрили.
– Она уезжает по своей собственной воле. – Голос Бодвина слегка дрожал, но он твердо стоял на своем. – Она вернется только тогда, когда вы откажетесь от своих порочных привычек. И при условии прохождения медицинского осмотра, разумеется.
Мики захотелось ударить его, но он сдержался. Насилие не было его методом, и, кроме того, адвокат непременно обвинил бы его в нападении, и последующий скандал поставил бы под угрозу его дипломатическую карьеру. Рейчел того не стоила.
«Значит, ничья, – подумал он. – Ради чего мне драться?»
– Ну хорошо, пусть остается у вас, – сказал он вслух. – Мне все равно от нее никакой пользы.
Он развернулся и зашел в дом, громко хлопнув за собой дверью.
Цоканье копыт и шум колес за окном постепенно затихли. Мики вдруг поймал себя на мысли, что ему немного жаль, что Рейчел уехала. Да, он женился исключительно по расчету, чтобы убедить жениться Эдварда; в каком-то отношении без жены жить ему было бы значительно легче. Но ежедневные стычки давали ему определенный заряд бодрости, и он никогда раньше не встречал подобной женщины. Вместе с тем отдохнуть в одиночестве тоже было бы приятно.
Немного успокоившись, он надел шляпу и снова вышел. Стояла теплая летняя ночь, на ясном небе сверкали звезды. Летом, когда людям не нужно было жечь уголь, чтобы отапливать дома, лондонский воздух казался чище.
Пока Мики шел по Реджент-стрит, мысли его обратились к делам. С тех пор как около месяца назад он устроил нападение на Тонио Сильва, о разоблачительной статье ничего больше слышно не было. Скорее всего Тонио до сих пор приходит в себя и зализывает раны. Мики отправил отцу закодированную телеграмму с именами и адресами свидетелей жестокого обращения с рабочими на шахтах, и, вероятно, сейчас они уже мертвы. Теперь, к неописуемому удовольствию Эдварда, всем казалось, что Хью устроил панику на пустом месте.