– Я знаю кое-кого, с кем раньше был знаком Эдвард, – начала Мэйзи осторожно. – Эта женщина могла бы помочь нам выяснить, в чем его проблема.
– Вы хотите сказать, у него есть любовница? – с дрожью в голосе спросила Эмили. – Прошу вас, ничего не скрывайте от меня, я должна знать правду.
«Какая решительная девушка», – подумала Мэйзи. Пусть Эмили и наивна, но она твердо намерена добиться того, что хочет.
– Эта женщина не его любовница. Но если у него есть любовница, то она может об этом узнать.
Эмили кивнула.
– Хорошо. Я бы хотела встретиться с вашей знакомой.
– Не думаю, чтобы вы лично…
– Я так хочу. Он мой муж, и если он скрывает что-то плохое, то я должна об этом знать.
Ее лицо вновь приняло упрямое выражение, и она добавила:
– Я сделаю что угодно, поверьте – что угодно. Иначе жизнь моя будет окончательно разрушена.
Мэйзи захотелось испытать ее решимость.
– Мою знакомую зовут Эйприл. Она хозяйка борделя у Лестер-сквер в двух минутах отсюда. Вы готовы отправиться туда со мной прямо сейчас?
– Что такое «бордель»? – спросила Эмили.
* * *Кеб остановился у дверей Нелли. Мэйзи выглянула из окна, осматривая улицу. Ее не хотелось, чтобы кто-то увидел, как она заходит в бордель. К счастью, в это время многие представители ее класса переодевались, готовясь к выходу в свет, и на улицах встречались в основном немногочисленные прохожие из бедных слоев. Они с Эмили вышли из кеба. Мэйзи заплатила извозчику сразу за поездку обратно и попросила их подождать. Дверь в бордель оказалась не заперта. Они прошли внутрь.
Дневной свет был безжалостен к заведению Нелли. По ночам оно могло показаться шикарным, не лишенным своеобразного очарования, но сейчас выглядело неряшливым и обветшалым. Бархатная обивка потускнела, на столешницах следы от окурков и стаканов, шелковые обои отходят от стен, а эротические картины выглядят просто пошлыми и вульгарными. Подметающая пол пожилая женщина с трубкой в зубах нисколько не удивилась, увидев двух дам в богатых платьях. Когда Мэйзи спросила у нее, где находится Эйприл, та только махнула рукой по направлению к лестнице.
Эйприл они застали в кухне, в компании пьющих чай женщин в домашних халатах – очевидно, они только недавно проснулись и готовились к ночной работе. Эйприл сначала не узнала Мэйзи, и они долго смотрели друг на друга. Мэйзи подумала, что ее старая подруга мало изменилась: все та же стройная женщина с вытянутым лицом и проницательным взором – немного усталым от бессонных ночей и дешевого шампанского, но по-прежнему по-деловому оценивающим, как и подобает хозяйке прибыльного заведения.
– Чем могу служить? – спросила Эйприл.
– Ты разве не узнаешь меня, Эйприл? – спросила Мэйзи, и Эйприл тут же вскрикнула от радости, подпрыгнула и бросилась своей подруге на шею.
После объятий и поцелуев Эйприл повернулась к другим женщинам в кухне и объявила:
– Девочки, это женщина, которой удалось то, о чем мы все мечтаем! Урожденная Мириам Рабинович, впоследствии Мэйзи Робинсон, а ныне миссис Соломон Гринборн!
Все женщины громкими возгласами поприветствовали Мэйзи, как будто им представили какого-то героя. Мэйзи даже не-много смутилась; она не ожидала, что Эйприл будет при всех так искренно говорить о ее происхождении, особенно в присутствии Эмили Пиластер. Но жалеть уже было поздно.
– Ну, давайте отпразднуем это дело джином, – предложила Эйприл.
Они сели за стол, и одна из женщин достала бутылку с бокалами и налила им спиртное. Джин Мэйзи никогда не нравился, особенно после того, как она привыкла к дорогому шампанскому, но решила из вежливости не отказываться. Эмили слегка пригубила напиток и поморщилась. Их бокалы тут же наполнили снова.
– Так что тебя привело сюда? – спросила Эйприл.
– Одна супружеская проблема, – ответила Мэйзи. – У моей знакомой муж – импотент.
– Приводите его сюда, дорогуша, – обратилась Эйприл к Эмили. – Тут его живо вылечат.
– Я подозреваю, что он уже ваш клиент, – сказала Мэйзи.
– И как его зовут?
– Эдвард Пиластер.
– О, бог ты мой! – поразилась Эмили и внимательнее осмотрела Эмили. – Так вы Эмили, бедняжка.
– Вы знаете, как меня зовут? – немного обиженно спросила Эмили. – Значит, он говорил с вами обо мне.
С этими словами она выпила еще немного джина.
– Эдвард – никакой не импотент, – заметила одна из женщин.
Эмили покраснела.
– Ой, извините, – сказала женщина. – Обычно он просит, чтобы его обслуживала я.
Это была высокая девушка с темными волосами и пышной грудью. Мэйзи подумала, что сейчас, когда она ведет себя так развязно и курит сигарету, как мужчина, она выглядит не особенно красивой, но в красивом платье может показаться вполне привлекательной.
К Эмили вернулось самообладание.
– Как странно, – сказала она. – Он мой муж, но вы знаете о нем больше, чем я. А я даже не знаю вашего имени.
– Лили.
Наступило неловкое молчание. Мэйзи попивала джин – теперь он ей казался терпимее, чем вначале. «Действительно странная сцена, – подумала она. – Кухня, женщины в неглиже, сигареты, джин и Эмили, которая еще час тому назад не знала, что такое половое сношение, но которая теперь обсуждает проблему импотенции своего мужа с его любимой шлюхой».
– Ну что ж, – энергично подвела итог Эйприл. – Теперь можно сказать, в чем проблема Эдварда. Почему он импотент со своей женой? Потому что рядом нет Мики. У него никогда не бывает стояка, когда он остается один на один с женщиной.
– Мики? – недоверчиво спросила Эмили. – Мики Миранда? Посланник Кордовы?
Эйприл кивнула.
– Они все делают вместе. Особенно здесь. Пару раз Эдвард приходил один, но у него ничего не получилось.
Эмили смутилась. Мэйзи задала очевидный вопрос:
– И что же именно они делают вместе?
Ответила Лили:
– Ничего сложного. За несколько лет они испробовали несколько вариантов. Сейчас им нравится, когда они вместе идут в кровать с одной девушкой, обычно со мной или Мьюриэл.
– Но ведь Эдвард делает все по-настоящему? – спросила Мэйзи. – Ну, то есть у него твердеет и все такое?
Лили кивнула.
– Да, вопросов нет.
– Вам кажется, что у него получается только так?
Лили нахмурилась.
– Мне кажется, на самом деле ему все равно, что происходит, сколько девушек и остальное. Если рядом Мики, то он возбуждается, а если Мики нет, то пасует.
– Как будто на самом деле он любит только Мики, – подвела итог Мэйзи.
– Мне кажется, это какой-то дурной сон, – тихим голосом произнесла Эмили и сделала большой глоток джина. – Разве это может быть правдой? Разве такое бывает на самом деле?
– Ну, вы еще многого не знаете, – сказала Эйприл. – По сравнению с некоторыми другими нашими клиентами Эдвард и Мики – просто образец приличия.
Ее слова удивили даже Мэйзи. Она представила, как Эдвард залезает в постель к женщине вместе с Мики, и почему-то эта картина показалась ей настолько смешной, что ей захотелось рассмеяться вслух. Она едва подавила смешок, застрявший у нее в горле.
Она вспомнила, как Эдвард застал их с Хью занимающимися любовью. Тогда Эдвард сразу возбудился – теперь она понимала, что его возбудила сама идея, чтобы овладеть ею немедленно после Хью.
– Смазанная булочка! – вырвалось у нее.
Некоторые женщины захихикали.
– Точно! – засмеялась Эйприл.
Эмили тоже улыбнулась, но с озадаченным выражением лица.
– Не понимаю, – сказала она.
– Некоторым мужчинам нравятся «смазанные булочки», – сказала Эйприл, отчего шлюхи захохотали еще громче. – Это значит, когда женщину до них уже оприходовал другой мужик.
Эмили захихикала, и через мгновение все уже истерически покатывались со смеху. Мэйзи подумала, что виной тому были джин, странная ситуация и разговор о сексуальных предпочтениях мужчин. Ее вульгарная фраза сняла напряжение. Едва смех затихал, как кто-нибудь в очередной раз произносил «смазанная булочка!», и все вновь принимались хохотать.
Наконец все устали и затихли. В наступившей тишине Мэйзи спросила:
– Но как быть с Эмили? Она хочет ребенка. Не станет же она приглашать к себе в кровать вместе с мужем еще и Мики.
Эмили вновь приняла несчастный вид.
Эйприл заметила это и взяла ее за руку.
– Ты твердо решила?
– Я сделаю все, что угодно, – ответила Эмили. – Правда-правда. Что угодно.
– Ну, раз ты так хочешь, то мы можем кое-что попробовать, – задумчиво произнесла Эйприл.
IV
Джозеф Пиластер покончил с большой тарелкой почек ягненка и яичницы-болтуньи и принялся намазывать маслом поджаренный кусок хлеба. Августа часто задавала себе вопрос, не связано ли свойственное мужчинам средних лет плохое настроение с количеством поглощаемого ими мяса. При мысли о почках на завтрак ей становилось не по себе.
– В Лондон приехал Сидни Мадлер. Сегодня утром мне нужно с ним повидаться, – сказал Джозеф.
– В Лондон приехал Сидни Мадлер. Сегодня утром мне нужно с ним повидаться, – сказал Джозеф.
Августа не сразу поняла, о ком идет речь.
– Мадлер?
– Из Нью-Йорка. Он недоволен тем, что Хью не назначили партнером.
– А ему-то какое дело? Подумаешь, важная персона! – сказала Августа презрительно, хотя в глубине души обеспокоилась.
– Я знаю, что он скажет. Когда мы заключали договор о совместном предприятии с Мадлером и Беллом, подразумевалось, что в Лондоне всеми совместными делами будет заведовать Хью. А теперь, как ты знаешь, Хью ушел из банка.
– Ты не виноват. Он сам так решил.
– Да, не виноват. Но я мог удержать его, предложив стать партнером.
Августа поняла, что Джозеф еще может поддаться слабости и пойти на попятную. От этой мысли ей стало страшно. Нужно придать ему решимости.
– Надеюсь, ты не позволишь чужакам решать, кто будет и кто не будет партнером Банка Пиластеров.
– Конечно нет.
В голове у Августы промелькнула еще одна мысль.
– А может ли мистер Мадлер расторгнуть договор о совместном предприятии?
– Да, может, хотя он об этом еще не говорил.
– Это стоит больших денег?
– Раньше стоило. Но теперь, когда Хью работает у Гринборнов, он скорее всего заберет основную часть сделок себе.
– Тогда на самом деле неважно, что там считает мистер Мадлер.
– Возможно, и неважно. Но мне все равно нужно с ним встретиться. Он проделал такой большой путь из Нью-Йорка только ради этой встречи.
– Скажи ему, что Хью взял себе в жены ужасную женщину. Я думаю, он поймет.
– Конечно, поймет, – согласился Джозеф, вставая из-за стола. – До свиданья, дорогая.
Августа встала и поцеловала мужа в губы.
– Не дай себя запугать, Джозеф, – сказала она.
Плечи его слегка напряглись, губы сжались.
– Не дам, – ответил он.
Он вышел, а она некоторое время посидела за столом, попивая кофе и раздумывая, насколько велика эта новая угроза. Она постаралась приободрить Джозефа, но полностью повлиять на него не могла. Придется держать под пристальным наблюдением еще и этот вопрос.
То, что уход Хью стоил банку много денег, стало для нее неприятным известием. Она не думала, что, выдвигая Эдварда и делая подкоп под Хью, она еще и теряет деньги. Неужели она сделала что-то плохое для банка, который служит основанием всех ее надежд и планов? Но нет, это смешно. Банк Пиластеров невероятно богат, и не ей угрожать его благополучию.
Пока она заканчивала завтрак, в столовую проскользнул Хастед, сообщивший о том, что ей хочет нанести визит мистер Фортескью. Сердце Августы забилось сильнее, и она постаралась выкинуть из головы Сидни Мадлера. Сейчас ее внимания ждет вопрос поважнее.
Майкл Фортескью стал ее своего рода «ручным политиком». Одержав с финансовой помощью Джозефа победу на дополнительных выборах в Диконбридже, Фортескью занял место в парламенте и теперь был должен Августе. Она ясно дала понять, каким образом он может оказать ей ответную услугу – обеспечить Джозефу титул пэра. Выборы стоили пять тысяч фунтов, и хотя этого достаточно, чтобы купить самый богатый особняк в Лондоне, для титула эта сумма не так уж и велика. Обычно посетители приходили во второй половине дня, так что утренний визит означал, что дело крайне важное. Августа подумала, что Фортескью не стал бы являться так рано, если у него нет серьезной новости.
– Проводите мистера Фортескью в смотровую, – сказала она дворецкому, стараясь унять нервную дрожь. – Я поговорю с ним немедленно.
Она посидела еще некоторое время, успокаиваясь.
Пока что ее кампания шла по намеченному плану. Арнольд Хоббс в своем журнале «Форум» опубликовал ряд статей, в которых призывал награждать выдающихся коммерсантов титулами. Леди Морт в своих разговорах с королевой подчеркивала достоинства Джозефа и сказала, что ее величество была весьма впечатлена. И, наконец, Фортескью в беседе с премьер-министром Дизраэли упомянул, что широкая публика поддерживает эту идею. Теперь ее усилия должны были принести плоды.
Напряжение показалось Августе почти непереносимым, и, поднимаясь по лестнице, она несколько раз останавливалась, чтобы перевести дыхание. В голове у нее крутились слова, которые она надеялась скоро услышать: «Леди Уайтхэвен… Граф и графиня Уайтхэвен… так точно, миледи… как пожелает ваша светлость…»
Комната, которую Августа называла смотровой, располагалась над прихожей, и в нее вела дверь с промежуточной площадки лестницы. Ее внешнее окно-эркер выходило на улицу, но своим названием она была обязана не этим. Необычным было внутреннее окно, позволявшее наблюдать происходящее в главном холле, причем посетители даже не подозревали, что за ними наблюдают. За несколько лет Августе удалось подсмотреть отсюда немало интересного. Здесь же, в небольшой, но уютной комнате с камином и низким потолком, Августа принимала утренних посетителей.
Фортескью – высокий и симпатичный молодой человек с необычно большими ладонями – выглядел немного напряженным. Августа села рядом с ним на диван у окна и поприветствовала его своей самой теплой и приободряющей улыбкой.
– Я только что от премьер-министра, – сказал Фортескью.
Августа с трудом заставляла себя говорить.
– Вы говорили о сословии пэров?
– Да, именно об этом. Мне удалось убедить его в том, что банковская отрасль должна быть представлена в палате лордов, и теперь он настроен даровать титул пэра представителю Сити.
– Чудесно! – воскликнула Августа.
Но Фортескью не разделял ее восторга. Судя по его насупленному виду, его что-то тревожило.
– Почему вы такой мрачный? – спросила она с беспокойством.
– Есть и не столь радостные новости, – ответил Фортескью и нахмурился еще больше.
– В чем дело?
– Боюсь, он намерен даровать титул пэра Бенджамину Гринборну.
– О нет! – вырвалось у Августы, словно ее ущипнули. – С чего вдруг?
– Я полагаю, он имеет полное право предоставить титул, кому сочтет нужным, – ответил Фортескью немного недовольным тоном. – В конце концов, он же премьер-министр.
– Но я приложила столько усилий вовсе не ради Бена Гринборна!
– Да, боюсь, ситуация выглядит несколько иронично, – медленно произнес Фортескью. – Но я сделал все, что смог.
– Только не надо напускать на себя этот надменный вид, – с раздражением сказала Августа. – Вам ведь понадобится моя помощь на будущих выборах.
В глазах молодого человека вспыхнул огонек негодования, и на мгновение ей показалось, что она утратила власть над ним и что он сейчас заявит, что расплатился с ней и теперь ее помощь ему не требуется. Но он отвел глаза и только сказал:
– Уверяю вас, меня и самого расстроила эта новость…
– Ладно, дайте мне подумать, – сказала Августа.
Встав, она принялась расхаживать по маленькой комнате.
– Нужно как-то заставить премьер-министра передумать… Спровоцировать скандал? Какие у Бена Гринборна слабости? Его сын женился на выскочке, но этого недостаточно…
До нее вдруг дошло, что если Гринборн получит титул, то этот титул по наследству достанется и его сыну, а в этом случае и Мэйзи когда-нибудь станет графиней. От этой мысли ей стало плохо.
– Каких политических взглядов придерживается Гринборн?
– Об этом мне неизвестно.
Бросив взгляд на молодого человека, она увидела, что он сидит с самым мрачным видом, и подумала, что обращается с ним слишком грубо. Сев рядом, она взяла его большую ладонь обеими своими руками.
– Вы обладаете прекрасным политическим чутьем. Именно этим вы и привлекли меня. Прошу вас, поделитесь со мной своими догадками.
Фортескью немедленно растаял, как большинство мужчин, когда им льстят.
– Если надавить на него, то, возможно, он назовет себя либералом. Большинство коммерсантов, как и большинство евреев, придерживаются либеральных взглядов. Но публично он ни разу не высказывал своего мнения по политическим вопросам, и поэтому будет трудно изобразить его врагом консервативного правительства…
– Он еврей, – сказала Августа. – Это главное, что следует учесть.
Фортескью с сомнением покачал головой.
– Премьер-министр и сам еврей по рождению, а ведь ныне он лорд Биконсфилд.
– Да, я знаю, но он ведь христианин. Помимо того…
Фортескью удивленно приподнял бровь.
– У меня тоже есть свои инстинкты, – пояснила Августа. – И они подсказывают мне, что национальность Бена Гринборна – ключ ко всему.
– Если могу быть чем-то полезен…
– Вы проявили себя великолепно. В настоящее время пока ничего не требуется. Но если премьер-министр выскажет сомнения по поводу кандидатуры Бенджамина Гринборна, напомните ему, что есть еще и альтернатива в лице Джозефа Пиластера.
– Положитесь на меня, миссис Пиластер.
Леди Морт жила в доме на Керзон-стрит, который был явно не по средствам ее мужу. Дверь открыл лакей в ливрее и в напудренном парике. Он проводил Августу в утреннюю приемную, заставленную дорогими безделушками из магазинов на Бонд-стрит: золотые канделябры, картины в серебряных рамах, фарфоровые украшения, хрустальные вазы и украшенная драгоценными камнями старинная чернильница, стоившая, вероятно, больше молодой скаковой лошади. С одной стороны, Августа презирала Гарриет Морт за то, что она с такой безрассудностью тратит деньги, но с другой стороны, это был хороший знак – надменная женщина и не думала бороться со своей страстью.