– Но он может убить, – сказала Августа.
– Почему ты так уверена?
У Эдварда был такой жалкий вид, что Августе захотелось поделиться с ним своей тайной. Но разумно ли будет признаться ему? В любом случае вреда не будет. Возможно, даже пойдет на благо. От слов Хью Эдвард сейчас задумчивее обычного. И он может серьезнее отнестись к этому вопросу. Она решилась.
– Мики убил твоего дядю Сета, – сказала она.
– О боже милосердный!
– Задушил его подушкой. Я поймала его за этим.
Вспомнив ту сцену, Августа почувствовала прилив крови и жар между ног.
– Но зачем Мики было убивать дядю Сета?
– Чтобы побыстрее раздобыть те винтовки для Кордовы, разве не помнишь?
– Я помню, – ответил Эдвард и некоторое время молчал.
Августа прикрыла глаза, вспоминая долгое и дикое объятие Мики в комнате с мертвецом.
Заговорив, Эдвард вырвал ее из задумчивости:
– А ты помнишь того мальчика, Питера Миддлтона?
– Конечно. – Августа никогда не забывала того, чья гибель темной тенью постоянно висела над их семейством. – А что с ним?
– Хью говорит, что его тоже убил Мики.
А вот эти слова потрясли Августу уже по-настоящему.
– Что? Нет… не верю.
Эдвард кивнул.
– Он специально держал его голову под водой и утопил.
Августу ужаснула на столько мысль об убийстве, сколько предательство Мики.
– Хью, наверное, сам это все придумал.
– Он говорит, что Тонио Сильва видел, как это происходило.
– Но это значит, что все годы Мики сознательно нас обманывал!
– Мне кажется, так и есть, мама.
С нарастающим страхом Августа поняла, что у Эдварда есть причины доверять Хью.
– Почему ты вдруг поверил Хью?
– Потому что я кое-что знаю. А Хью не знал, и это подтверждает его слова. Понимаешь, Мики украл деньги у одного из учителей. Питер об этом знал и грозил рассказать. Мики нужно было как-то заставить его молчать.
– Мики всегда не хватало денег, – вспомнила Августа, но недоверчиво покачала головой. – Получается, все эти годы мы считали…
– Что Питер погиб по моей вине, – закончил за нее Эдвард.
Августа кивнула.
– И он специально свалил вину на меня. У меня это в голове не укладывается, мама. Я-то думал, что я убийца, а Мики знал, что это не так, но ничего не говорил. Разве это не предательство нашей дружбы?
Августа с сочувствием посмотрела на сына.
– И что теперь, ты порвешь с ним отношения?
– Наверное, придется, – с грустью в голосе ответил Эдвард. – Хотя, если на то пошло, он мой единственный друг.
У Августы на глазах наворачивались слезы. Они сидели, смотря друг на друга, и размышляли, что же с ними случилось и почему.
– Двадцать пять лет мы считали его другом семейства. А он оказался чудовищем, – сказал Эдвард.
«Чудовище, – подумала Августа. – Да, настоящее коварное чудовище».
И все же она любит Мики Миранду. Даже несмотря на то, что он убил троих человек. И несмотря на то, что он обманывал ее. Если бы он сейчас, в этот момент, зашел в комнату, она бы с удовольствием бросилась в его объятия.
Посмотрев на сына, Августа поняла, что Эдвард испытывает примерно те же чувства. Она знала это сердцем, но сейчас это подтвердил и ее разум.
Эдвард тоже любит Мики.
Глава вторая. Октябрь
I
Мики был озабочен. Он сидел в гостиной клуба «Коуз», курил сигару и размышлял, чем же он обидел Эдварда. В последнее время Эдвард его избегал, не посещал клуб, не заезжал в заведение Нелли и даже не появлялся в гостиной Августы к чаю. Мики не видел его уже целую неделю.
Он спросил Августу, в чем дело, но она сказала, что не знает. Она и сама как-то странно держалась с ним, и он подозревал, что они что-то скрывают от него.
Такого не было двадцать лет. Правда, Эдвард порой обижался на него за что-то, но дулся не более дня-двух. Сейчас это было серьезнее, что ставило под угрозу получение денег для гавани Санта-Марии.
За последние десять лет Банк Пиластеров выпускал кордовские облигации примерно раз в год. Какая-то часть полученных денег пошла на строительство железной дороги и развитие шахт; какие-то просто представляли собой заем правительству Кордовы. Все они прямо или косвенно способствовали увеличению благосостояния семейства Миранда, и Папа Миранда теперь считался самым влиятельным человеком в Кордове после президента.
Мики получал свою долю за все, хотя в банке об этом никто не знал, и его личное благосостояние также увеличилось. Кроме того, умение добывать деньги делало его одной из ключевых фигур в политической жизни Кордовы и наследником отца, что уже не ставилось под сомнение.
А сейчас Папа задумал переворот.
Он уже разработал план. Преданные ему вооруженные отряды приедут с юга и осадят столицу. Одновременно будет осуществлено нападение на Мильпиту, обслуживающий столицу порт на Тихоокеанском побережье.
Но переворот стоил денег. Папа приказал Мики сделать самый большой заем, два миллиона фунтов стерлингов, на которые собирался закупить оружие и снаряжение для гражданской войны. В награду он пообещал Мики пост премьер-министра, когда сам станет президентом, и даже назначить его своим преемником после смерти.
Это был предел мечтаний Мики. Он вернется на родину героем-победителем, наследником трона, правой рукой президента. Все остальные родственники будут ему завидовать, в первую очередь старший брат, что еще более радовало.
А теперь из-за Эдварда дело принимало рискованный оборот. Эдвард – ключевая фигура всего плана. Чтобы упрочить авторитет и власть Эдварда в банке, Мики предоставил Банку Пиластеров неофициальную монополию на торговлю с Кордовой. Замысел его сработал, и Эдвард стал старшим партнером, чего он никогда бы не добился без помощи Мики. Но за все это время никакие другие лондонские финансисты Кордовой почти не занимались, и сейчас никакой другой банк не предоставил бы ему такой огромный кредит и не стал бы вкладывать в Кордову, не зная, чем это обернется. К тому же после отказа со стороны Банка Пиластеров все относились бы настороженно к любому предложению Мики. Мики уже пытался взять деньги в других банках, но ему всегда отказывали.
Поэтому странное поведение Эдварда его крайне беспокоило. Из-за этого Мики даже не спал по ночам. Кроме Августы, обратиться ему было не к кому, он ведь сам был лучшим другом Эдварда.
Размышляя над ситуацией, Мики заметил Хью в вечернем костюме. Сейчас, в семь часов вечера, Хью сидел за столиком с бокалом вина и, вероятно, собирался ужинать.
Хью Мики не нравился, и он знал, что это чувство взаимно. Тем не менее Хью мог что-то знать, и, спросив его, Мики ничего бы не потерял. Поэтому он встал и подошел к столику Хью.
– Добрый вечер, Пиластер!
– Добрый вечер, Миранда.
– Не видел в последнее время Эдварда? Похоже, он куда-то исчез.
– Он каждый день бывает в банке.
– А, ну да, – замялся Мики.
Хью не предлагал ему сесть рядом, и он сам спросил:
– Можно мне присоединиться?
Не дождавшись ответа, Мики сел рядом с Хью и, понизив голос, спросил:
– Ты, случайно, не знаешь, чем я мог его обидеть?
Хью задумался и ответил:
– Ну что ж, могу ответить. Эдвард узнал, что ты убил Питера Миддлтона и что ты врал ему все эти двадцать четыре года.
Мики едва не подскочил на месте. Откуда он узнал? Этот вопрос вертелся у него на языке, но он понял, что, задав его, он признается в своей вине. Поэтому он изобразил возмущение и резко встал.
– Ты еще пожалеешь о своих словах, – сказал он и вышел из комнаты.
Чуть позже он осознал, что никакой опасности со стороны полиции нет, как и прежде. Никто бы ничего не доказал, и за давностью лет никто бы не стал заново возбуждать почти забытое дело. Настоящая опасность – это то, что Эдвард откажется давать ему два миллиона фунтов, которые были так необходимы его отцу.
Нужно во что бы то ни стало убедить Эдварда. А для этого встретиться с ним.
Этим вечером он должен был присутствовать на дипломатическом приеме во французском посольстве и на ужине с некоторыми членами парламента из консерваторов, но на следующий день в обед он отправился в заведение Нелли, разбудил Эйприл и уговорил ее отослать записку Эдварду. В ней она пообещала устроить ему «нечто особенное», если вечером тот приедет в бордель.
Мики снял самый лучший номер и заказал любимицу Эдварда, Генриетту – худенькую девушку с короткими черными волосами. Он приказал ей переодеться в мужское платье с цилиндром. Такая одежда всегда возбуждала Эдварда.
В половине девятого вечера он сидел и ждал, попивая бренди. В комнате с большим камином стояла огромная кровать с балдахином, два дивана, обычный умывальник. На стенах висели картины, на которых был изображен санитар в неприличных позах с трупом красивой девушки в морге. На Мики был только шелковый халат. Рядом на диване сидела Генриетта.
– Тебе нравятся картинки? – спросила она, скучая.
– Тебе нравятся картинки? – спросила она, скучая.
Мики пожал плечами, но ничего не ответил. Ему не хотелось разговаривать. Девчонка его совершенно не интересовала. Сексуальный акт для него всегда был механическим процессом. Его более возбуждала власть, которую он давал. Его пьянила мысль, что мужчины и женщины попадают под его влияние и делают все, что он захочет. Даже его юношеская страсть к Августе была отчасти желанием укротить норовистую дикую кобылицу.
С этой точки зрения Генриетта ничего не могла ему дать: овладеть ею не составляло никакого труда, пользы от нее никакой, как и никакого удовлетворения в унижении проститутки. Мики курил сигару и думал, придет ли Эдвард.
Прошел час, затем другой. Мики начал терять надежду. Как же еще достучаться до Эдварда? Оказалось, очень трудно связаться с человеком, который не хочет, чтобы с ним встречались. Если он приедет к нему домой, то ему могут сообщить, что «его нет дома», а в банке могут отказать без объяснения причин. Можно подкараулить Эдварда у банка, когда он пойдет на обед, но это было низко, и Эдвард мог бы просто проигнорировать его. Рано или поздно они встретятся на каком-нибудь мероприятии, но Мики не мог позволить себе ждать.
Незадолго до полуночи в комнату заглянула Эйприл и сказала:
– Он пришел.
– Ну наконец-то, – сказал Мики с облегчением.
– Сейчас он пьет, но говорит, что не хочет играть в карты. Наверное, придет сюда через пару минут.
Мики почувствовал, как нарастает напряжение. Он виноват в предательстве. Четверть века Эдвард считал, что это он погубил Питера Миддлтона, тогда как на самом деле виноват был только Мики. Добиться прощения будет непросто.
Но у Мики был план.
Он приказал Генриетте сесть на диван, скрестить ноги и закурить сигару. Притушив газовый свет, он сел на кровать у двери.
Через несколько мгновений в комнату вошел Эдвард. В полутьме он не заметил Мики и обратился к Генриетте:
– Привет! Ты кто?
Генриетта подняла голову и сказала:
– Привет, Эдвард.
– А, это ты.
Эдвард закрыл дверь.
– Так вот что «особенное» подготовила Эйприл. Ну, я и раньше видел тебя во фраке.
– Тут еще и я, – сказал Мики, вставая с кровати.
Эдвард нахмурился.
– Тебя я не желаю видеть, – сказал он, поворачиваясь к выходу.
Мики преградил ему путь.
– По крайней мере скажи почему. Мы же так долго были друзьями.
– Я узнал правду о Питере Миддлтоне.
Мики кивнул.
– Ты позволишь мне объясниться?
– Что тут объяснять?
– Почему я совершил такую ужасную ошибку и почему у меня не хватило смелости в ней признаться.
Эдвард хмуро смотрел на него.
– Сядь на минутку рядом с Генриеттой и выслушай меня.
Эдвард замялся.
– Пожалуйста, – добавил Мики.
Эдвард сел на диван.
Мики подошел к столику и налил ему бренди. Эдвард взял бокал, кивнув. Генриетта пододвинулась поближе к нему и взяла за руку. Эдвард сделал глоток, оглянулся и сказал:
– Не нравятся мне эти картины.
– Мне тоже, – сказала Генриетта. – От них у меня мурашки по коже.
– Заткнись, Генриетта, – сказал Мики.
– Ну извини, что мешаю, – обиженно отозвалась она.
Мики сел на диван напротив и обратился к Эдварду:
– Да, я поступил неправильно, я предал тебя. Но тогда мне было всего пятнадцать лет. После этого мы почти всю жизнь были друзьями. Неужели ты откажешься от этого из-за какой-то юношеской выходки?
– Но ты хотя бы мог мне рассказать правду за все эти двадцать пять лет!
Мики постарался придать своему лицу печальное выражение.
– Да, мог бы. И мне следовало бы так поступить, но когда соврал, бывает очень трудно признаться во лжи. Мое признание разрушило бы нашу дружбу.
– Необязательно, – сказал Эдвард.
– Но ведь сейчас разрушило же… Или нет?
– Да, – ответил Эдвард, но не очень уверенно.
Мики понял, что настала пора действовать.
Он встал и скинул халат. Он понимал, что выглядит неотразимо – до сих пор стройное тело и гладкая кожа, за исключением курчавых волос на груди и в паху.
Генриетта тут же встала с дивана и опустилась перед ним на колени. Мики наблюдал за Эдвардом, в глазах которого зажглось желание. Но потом он с упрямым видом отвернулся.
В отчаянии Мики разыграл свою последнюю карту.
– Оставь нас, Генриетта, – сказал он.
Генриетта удивилась, но быстро поднялась и вышла.
– Зачем ты ее прогнал? – спросил Эдвард.
– А зачем она нам нужна? – сказал Мики, подходя ближе к дивану так, чтобы его пах от лица Эдварда разделяли лишь несколько дюймов.
Протянув руку, он осторожно погладил Эдварда по голове. Эдвард не шевелился.
– Нам же лучше без нее… верно?
Эдвард сглотнул комок в горле и ничего не сказал.
– Верно? – настойчиво повторил Мики.
– Да, – наконец-то прошептал Эдвард, – верно.
На следующей неделе Мики впервые вошел в просторный кабинет партнеров Банка Пиластеров. Он вел с ними дела семнадцать лет, но всякий раз ему предлагали пройти в другие помещения, и Эдвард сам приходил к нему. Мики подозревал, что англичане удостаиваются такой чести гораздо чаще. Ему нравился Лондон, но он понимал, что его никогда не перестанут считать чужаком.
Немного волнуясь, он положил на большой стол в центре комнаты план гавани Санта-Марии. На нем был изображен совершенно новый порт на Атлантическом побережье, с доками и железнодорожной веткой.
Ничего из этого, конечно, построено не будет. Два миллиона фунтов пополнят арсенал семейства Миранды. Но план был настоящим, сделанным профессиональным чертежником, как если бы Мики предлагал построить гавань по-настоящему.
Рассказывая о строительных материалах, затратах на оплату рабочим, о таможенных сборах и перспективах доходов, Мики старался выглядеть спокойным. От успеха предприятия, этого величайшего мошенничества, зависели вся его карьера, будущее его семейства и будущее его страны.
Было видно, что партнеры тоже напряжены. Присутствовали все шестеро: майор Хартсхорн с сэром Гарри Тонксом, Сэмюэл, Молодой Уильям, Эдвард и Хью. Будет битва, но шансы на победу у стороны Эдварда, старшего партнера. Майор Хартсхорн и сэр Гарри всегда поступали, как им советовали их жены из семейства Пиластеров, а жены получали инструкции от Августы, так что они поддержат Эдварда. Сэмюэл скорее всего поддержит Хью. Единственный, чье мнение невозможно предсказать, – это Молодой Уильям.
Как и следовало ожидать, Эдвард взялся за дело с энтузиазмом. Он простил Мики, теперь они снова лучшие друзья, и это первое его крупное предложение в бытность старшим партнером. Ему нравилась перспектива заключить серьезную сделку для банка.
После него взял слово сэр Гарри.
– Предложение тщательно продумано, и мы уже десятилетие имеем дела с облигациями Кордовы. Мне это предложение кажется привлекательным.
Как и следовало ожидать, возражение последовало со стороны Хью. Именно Хью рассказал Эдварду об убийстве Питера Миддлтона, и он, разумеется, поступил так, чтобы сорвать сделку.
– Я тут проанализировал, что произошло с нашими последними выпусками акций для нескольких южноамериканских компаний, – сказал он, раздавая всем копии расчетов. Мики взял один лист.
– Процентная ставка возросла с шести процентов три года назад до семи с половиной в прошлом году. Несмотря на это, количество непроданных облигаций с каждым годом только увеличивается.
Мики достаточно разбирался в финансах, чтобы понять – инвесторы находят южноамериканские облигации все менее привлекательными. Спокойный тон Хью и его беспощадная логика раздражали Мики.
– Также в трех последних случаях банк был вынужден выкупать облигации на открытом рынке, чтобы искусственным образом поддерживать их цену, – продолжал Хью.
Как понял Мики, цифры в расчетах были даже слишком оптимистичными.
– В результате нашей настойчивости и перенасыщения рынка у нас теперь кордовских облигаций почти на миллион фунтов. В этом секторе наш банк и так уже находится в опасном положении.
Это достойный аргумент. Пытаясь сохранять спокойствие, Мики подумал, что будь он партнером, то точно проголосовал бы против. Но проблема носит не только финансовый характер. На кону стоят не только деньги.
Несколько секунд все молчали. Эдвард выглядел сердитым, но он сдерживался, зная, что будет лучше, если первыми против Хью выскажутся другие.
Наконец заговорил сэр Гарри:
– Да, твое беспокойство понятно, Хью. Но мне кажется, ты несколько преувеличиваешь опасность.
– Мы все знаем, что сам по себе план хорош, – согласился с ним Джордж Хартсхорн. Риск невелик, а прибыль обещает быть значительной. Мне кажется, мы должны принять предложение.
Мики заранее знал, что эти двое поддержат Эдварда. Он ожидал вердикта Молодого Уильяма.
Но следующим заговорил Сэмюэл:
– Я понимаю, что вам не хочется накладывать вето на первое крупное предложение нового старшего партнера.