– Если ты подпишешь эту бумагу, тебе придется уйти из банка, – предупредила его Августа.
– С чего бы это? Это же не развод.
– Церковь не имеет ничего против аннулирования, если оно совершается по достаточно веским основаниям, – сказала Эмили.
Слова ее прозвучали как цитата. Скорее всего это и была цитата из какого-то юридического текста.
Эдвард сел за столик, взял в руку перо и погрузил его в серебряную чернильницу.
Августа решила прибегнуть к последнему своему аргументу.
– Эдвард! – Голос ее задрожал. – Если ты подпишешь, я не буду с тобой разговаривать. Никогда!
Эдвард помедлил, потом приставил перо к бумаге. Все молчали. Рука его дернулась. Перо царапнуло бумагу со звуком, похожим на раскат грома.
Расписавшись, Эдвард отложил перо.
– Как ты смеешь обращаться так с матерью? – спросила Августа дрожащим от неподдельного волнения голосом.
Эмили посыпала чернила песком и взяла документ.
Августа встала между Эмили и дверью. Эдвард с Мики в изумлении смотрели на противостояние двух женщин.
– Дай мне эту бумагу, – сказала Августа.
Эмили подошла к ней ближе, посмотрела прямо в лицо, а потом дала ей пощечину.
От боли и неожиданности Августа вскрикнула и сделала шаг назад.
Эмили быстро прошла мимо нее, открыла дверь и вышла из гостиной, сжимая в руке документ.
Августа рухнула в ближайшее кресло и разрыдалась. Было слышно, как Эдвард с Мики тоже выходят из гостиной.
Августа почувствовала себя старой и одинокой.
III
Выпуск облигаций на два миллиона фунтов для строительства гавани Санта-Марии обернулся еще большим провалом, чем предполагал Хью. К назначенной дате Банк Пиластеров распродал облигации только на четыреста тысяч, а на следующий день их цена значительно упала. Хью был рад, что заставил Эдварда выпустить облигации без гарантий.
В следующий понедельник, утром, его помощник Джонас Малберри вручил всем партнерам копии отчета за предыдущую неделю. Не успел он выйти, как Хью заметил странное несоответствие.
– Постойте минутку, Малберри. Тут что-то не то.
В графе расходов наличными значилась огромная сумма – более миллиона фунтов.
– Никто же в последнее время не снимал со счетов такие деньги, верно?
– Насколько мне известно, нет, мистер Хью.
Хью оглядел всех партнеров, кроме Эдварда, который еще не подошел.
– Кто-нибудь помнит о том, чтобы на прошлой неделе у нас был большой вывод средств?
Никто этого не помнил.
– Сейчас проверим, – сказал Хью, вставая с кресла.
Вместе с Малберри он прошел в кабинет старшего клерка. Сумма была слишком большой, для того чтобы ее просто снял кто-то из вкладчиков. Скорее всего это перевод между банками. Хью вспомнил, что в его бытность клерком журнал таких переводов обновлялся ежедневно. Он сел за стол и сказал Малберри:
– Принесите мне, пожалуйста, книгу межбанковских операций.
Малберри достал увесистый гроссбух с полки и положил перед Хью.
– Могу чем-то помочь? – спросил другой клерк. – Я как раз веду записи в этой книге.
– Вас зовут Клеммоу, верно?
– Да, сэр.
– За последнюю неделю были какие-то крупные списания средств – больше миллиона фунтов?
– Только одно, – не задумываясь, ответил клерк. – Совет гавани Санта-Марии вывел со своего счета один миллион восемьсот фунтов – то есть сумму облигаций минус комиссионные.
Хью словно громом ударило.
– Но откуда у нее такая сумма? Облигации принесли только четыреста тысяч.
Клеммоу побледнел.
– Мы выпустили их на два миллиона…
– Но без гарантии. Это была исключительно комиссионная продажа.
– Я проверял их баланс. Миллион восемьсот.
– Проклятье! – воскликнул Хью.
На него перевели взгляд все клерки в комнате.
– Покажите, что там записано.
Другой клерк поднес к нему еще одну книгу, открыв ее на странице «Совет гавани Санта-Марии».
На странице были только три записи: кредит на два миллиона фунтов, дебет в двести тысячи фунтов комиссионных банку и перевод в другой банк с баланса.
Сердце Хью сжалось. Деньги ушли. Если бы кредит выписали просто по ошибке, то исправить ее было бы легко. Но деньги вывели из банка на следующий же день. А это уже заставляло задуматься о мошенничестве.
– Кто-то за это точно отправится за решетку, – гневно произнес Хью. – Кто делал эти записи?
– Я, сэр, – ответил клерк, принесший книгу.
Его трясло от страха.
– По какому приказу?
– Обычная документация. Все было в порядке.
– Откуда поступили указания?
– От мистера Оливера.
Значит, в этом деле замешан кузен Миранды, уроженец Кордовы. Хью не хотел продолжать расследование в присутствии дюжины клерков. Он уже пожалел, что так необдуманно заговорил в их присутствии. Но ведь он не знал, к чему это приведет.
Оливер служил помощником Эдварда, и его кабинет располагался на том же этаже, за кабинетом Малберри.
– Найдите мистера Оливера и приведите его к партнерам, – обратился Хью к своему помощнику.
– Слушаюсь, мистер Хью. А вы все за работу! – приказал Малберри остальным клеркам.
Клерки вернулись за свои письменные столы и взялись за перья, но не успел Хью выйти, как за его спиной послышался оживленный гул голосов.
Хью вернулся в кабинет партнеров.
– Произошло серьезное мошенничество, – объявил он с мрачным видом. – Компании по строительству гавани Санта-Марии была выплачена полная сумма облигаций, несмотря на то что мы продали их только на четыреста тысяч.
– Но как это случилось? – ошарашенно спросил Уильям.
– На их счет был выписан кредит, который они немедленно перевели в другой банк.
– И кто ответственен за это?
– Я думаю, Саймон Оливер. Клерк Эдварда. Я послал за ним, но, сдается мне, он уже находится на корабле, плывущем в Кордову.
– А мы можем как-то вернуть эти деньги? – спросил сэр Гарри.
– Не знаю. Возможно, они уже за пределами страны.
– Но не построят же они гавань на ворованные деньги!
– Возможно, никто и не собирается строить гавань. Все это с самого начала было мошенничеством особо крупного размаха.
– Боже милосердный!
Вошел Малберри – к удивлению Хью, в сопровождении Саймона Оливера. А это означало, что деньги похитил не Оливер. В руке он держал толстую пачку документов и выглядел испуганным – до его ушей скорее всего уже дошла фраза о возможном тюремном заключении.
– Выпуск облигаций Санта-Марии был гарантирован, так сказано в договоре, – без лишних слов начал Оливер, протягивая Хью бумаги трясущейся рукой.
– Но партнеры договорились выпустить их на комиссионной основе.
– Мистер Эдвард приказал мне составить контракт с гарантией.
– Вы можете это доказать?
– Да!
Оливер протянул ему еще одну бумагу – черновик договора с перечислением условий. Он был написан почерком Эдварда, и там ясно говорилось, что необходимо предоставить гарантии размещения.
Отсюда следовало, что виноват Эдвард. Никакого мошенничества – все сделано по закону, а это значит, что денег им не видать. Хью почувствовал, как внутри его закипает ярость.
– Ну хорошо, Оливер, вы можете идти.
Но тот не спешил уходить.
– Надеюсь, никаких подозрений в отношении меня не будет, мистер Хью?
Хью не был уверен, что Оливер совершенно непричастен к этой махинации, но вынужденно ответил:
– Нет, вас не накажут за то, что вы действовали по приказу мистера Эдварда.
– Благодарю вас, сэр, – сказал Оливер и вышел.
Хью посмотрел на партнеров.
– Эдвард поступил вопреки нашему общему решению, – сказал он с горечью в голосе. – Он изменил условия контракта у нас за спиной. И это стоило нам миллион четыреста тысяч фунтов.
Сэмюэл плюхнулся в кресло.
– Какой ужас! – произнес он.
Сэр Гарри и майор Хартсхорн обменялись удивленными взглядами.
– Мы что, банкроты? – спросил Уильям.
Хью понял, что вопрос адресован ему. И в самом деле, банкроты ли они? Он на мгновение задумался. Сама мысль о банкротстве была непереносима.
– Технически нет. Хотя наш запас наличности и сократился на миллион четыреста тысяч фунтов, на другой стороне баланса находятся облигации, которые сейчас продаются примерно по цене выпуска. Так что пока наши активы покрывают наши обязательства, мы платежеспособны.
– Если только цена на них не упадет, – добавил Сэмюэл.
– Верно. Если в Южной Америке произойдет нечто, отчего наши южноамериканские облигации упадут в цене, то мы пропали.
Хью старался даже не думать о то, что такой, казалось бы, надежный Банк Пиластеров может обанкротиться по вине Эдварда. От этого у него невольно сжимались кулаки и учащалось дыхание.
– Мы можем держать это в тайне? – спросил сэр Гарри.
– Сомневаюсь, – ответил Хью. – Боюсь, я повел себя слишком неосторожно в комнате старшего клерка. Теперь слухи об этом разошлись по всему банку, а к концу обеда об этом узнает весь Сити.
– А что с нашей ликвидностью, мистер Хью? – задал практический вопрос Джонас Малберри. – В конце недели у нас должно быть достаточно наличности для регулярных выводов. Облигации гавани мы продать не можем, иначе цена на них точно упадет.
Хью немного подумал над этой проблемой и потом ответил.
– Займу миллион у Колониального банка. Старина Канлифф не разболтает. Так мы некоторое время продержимся на плаву.
Он оглядел всех присутствующих.
– Но банку все равно грозит большая опасность. В средне-срочной перспективе мы должны как можно быстрее укрепить наши позиции.
– А как быть с Эдвардом? – спросил Уильям.
Хью понимал, что Эдвард должен подать в отставку. Но ему не хотелось говорить об этом первым, поэтому он молчал.
В конце концов заговорил Сэмюэл.
– Эдвард должен подать в отставку. Никто из нас больше никогда не сможет доверять ему.
– Он заберет свою долю капитала, – сказал Уильям.
– Нет, не заберет. У нас нет наличных. Теперь такая угроза не действует, – возразил Хью.
– Ах да. Я как-то не подумал об этом, – сказал Уильям.
– Тогда кто будет старшим партнером? – спросил сэр Гарри.
Наступило непродолжительное молчание, которое прервал Сэмюэл:
– Ради всего святого? Что за вопрос! Кто обнаружил махинацию Эдварда? Кто предложил методы выхода из кризиса? На кого вы все смотрели в надежде? За последний час все решения принимал только один человек, пока вы беспомощно разевали рты. И вы все прекрасно знаете, кто будет старшим партнером.
Хью эти слова немного удивили. В последний час он действительно думал только о проблемах банка, позабыв о своем положении. Теперь он понимал, что Сэмюэл прав. Среди всех присутствующих активность проявлял он один, действуя как старший партнер, а остальные только соглашались с его предложениями. И он знал, что он единственный сможет вывести банк из кризиса.
До него вдруг дошло, что он как никогда близко подошел к осуществлению мечты всей своей жизни, хотя и не думал, что она исполнится при таких грустных обстоятельствах. Он посмотрел на Уильяма, Гарри и Джорджа. Все они смущенно потупили взгляд, ощущая свою вину за то, что старшим партнером стал Эдвард. Теперь они понимали, что Хью был прав с самого начала. По выражению их лиц было видно, что они раскаиваются и готовы передать бразды правления ему.
Но им нужно было сказать это вслух.
Хью посмотрел на Уильяма, самого старшего после Сэмюэла.
– Что ты думаешь?
Уильям сомневался не более секунды.
– Я думаю, что старшим партнером должен стать ты, Хью.
– Майор Хартсхорн?
– Так точно.
– Сэр Гарри?
– Согласен. И надеюсь на ваше согласие.
Значит, свершилось. Хью с трудом верил в происходящее.
– Благодарю вас за доверие, – сказал он, глубоко вздохнув. – Я принимаю ваше предложение. Надеюсь, мы с честью выйдем из создавшегося положения, сохранив наш капитал.
В это мгновение в помещение вошел Эдвард.
Наступила неловкая тишина. В последнее время все говорили о нем словно о покойнике и было странно видеть его живым.
Сначала Эдвард не понимал, что происходит.
– Что за суматоха царит в банке? – спросил он. – Младшие клерки носятся по всем коридорам как угорелые, шепчутся по углам, никто ничего не делает. Какого дьявола происходит?
Никто не отвечал.
На лице Эдварда сначала отразился испуг, затем он виновато отвернулся.
– Что-то не так? – спросил он, хотя по его выражению было видно, что он знает ответ. – Лучше расскажите все сразу. Я ведь старший партнер, – настаивал он.
– Уже нет, – сказал Хью. – Я – старший партнер.
Глава третья. Ноябрь
I
Мисс Дороти Пиластер сочеталась браком с виконтом Николасом Ипсуичем в Кенсингтонском методистском зале холодным, но ясным ноябрьским утром. Несмотря на долгую службу, церемония была простой. После нее под большим навесом в саду у дома Хью состоялся обед на триста персон, на котором подавали горячий бульон, дуврскую камбалу, жареную куропатку и персиковый шербет.
Хью был доволен. Его красавица сестра сияла от счастья, а очаровательный муж понравился всем без исключения. Но больше всех радовалась мать Хью, восседавшая во главе стола рядом с герцогом Нориджем и благосклонно улыбавшаяся гостям. Впервые за двадцать четыре года она надела не траурное платье, а сине-серое кашмировое, подчеркивающее ее седые волосы и светло-стальные глаза. Столько лет после самоубийства мужа она страдала, и от бедности, и от общественного осуждения, но теперь, на шестом десятке лет, наконец-то могла вздохнуть спокойно. Ее прекрасная дочь стала виконтессой Ипсуич с перспективой стать герцогиней Норидж в будущем, а ее разбогатевший сын занимал пост старшего партнера Банка Пиластеров.
– Я так ошибалась, думая, что мне не везет по жизни, – прошептала она, кладя руку на колено Хью между переменой блюд. – На самом деле мне крупно повезло!
От этих слов Хью едва не расплакался.
Так как никто из женщин не захотел надеть белое (не желая соперничать с невестой) или черное (цвет траура), толпа гостей представляла собой весьма красочное зрелище – ярко-оранжевые, лимонно-желтые, малиново-красные и розовые платья, бросавшие вызов промозглой осенней погоде. Хью облачился в черный фрак с бархатными лацканами и обшлагами, и единственным вызовом условностям был ярко-голубой шелковый галстук. Теперь, когда на его возложена огромная ответственность, он старался выглядеть безупречно и даже немного жалел о тех днях, когда его считали белой вороной семейства.
Наслаждаясь вкусом «Шато-Марго», своего любимого красного вина, Хью радовался тому, что смог устроить такой замечательный праздник для своей любимой сестры. Но в то же время ему было немного неприятно при мысли о больших расходах в то время, когда Банк Пиластеров переживал едва ли не худшие времена. На нем до сих пор висели облигации гавани Санта-Марии стоимостью миллион четыреста тысяч фунтов, вдобавок к другим кордовским облигациям почти на миллион. От них нельзя было избавиться без резкого снижения их цены, а этого Хью как раз опасался больше всего. Им потребуется по меньшей мере год, чтобы восстановить бухгалтерский баланс. И все же ему удалось отвратить неминуемый кризис, и теперь он с партнерами сможет составить разумный план действий на обозримое будущее. Эдвард теперь вообще не появлялся в банке, хотя и оставался формально партнером до конца финансового года. Представлять непосредственную угрозу им могли теперь разве что такие непредвиденные обстоятельства, как война, землетрясение или эпидемия. В противном случае Хью ни за что не стал бы рисковать и устраивать такое грандиозное торжество.
Впрочем, оно сыграло свою роль. Все в финансовых кругах знали о повисших на Банке Пиластеров облигациях гавани Санта-Марии. Торжество же вселяло уверенность в том, что Пиластеры до сих пор невероятно богаты. Дешевая церемония пробудила бы дополнительные подозрения.
Приданое Дотти в сто тысяч фунтов было переписано на мужа, но оставалось в банке, принося пять процентов дохода. Ник мог бы забрать эти деньги в любой момент, но они не нужны были ему сразу и целиком. Он постепенно выкупал закладные отца и занимался реорганизацией хозяйства в своем поместье. Хью был рад, что Ник проявляет осмотрительность и не подвергает банк дополнительному риску.
Все знали об огромном приданом Дотти. Хью с Ником не смогли сохранить его в полной тайне, а такие слухи разносятся быстро. Об этом говорил уже весь Лондон. Наверное, о нем беседуют даже за праздничным столом.
Среди всех гостей только один не улыбался вместе со всеми. Это была тетушка Августа, сидевшая с несчастным и разочарованным видом, будто евнух на оргии.
– Лондонское общество окончательно деградировало, – сказала Августа полковнику Мьюдфорду.
– Боюсь, вы правы, леди Уайтхэвен, – вежливо ответил полковник.
– Происхождение уже ничего не значит, – не унималась она. – Повсюду встречают с распростертыми объятиями евреев.
– Действительно.
– Да, я первая графиня Уайтхэвен в роду, но семейство Пиластеров считается в высшей степени респектабельным уже более века. Ныне же человек может получить титул пэра просто за то, что сколотил состояние, поставляя сосиски флоту.
– И в самом деле, – сказал полковник Мьюдфорд и повернулся к женщине, сидевшей с другой стороны. – Миссис Телстон, передать вам еще соуса из красной смородины?
Августа утратила интерес к беседе. Она была вне себя от того, что ее заставили участвовать в ненавистном ей спектакле. Хью Пиластер, сын банкрота Тобиаса, подает «Шато-Марго» трем сотням гостей; Лидия Пиластер, вдова Тобиаса, сидит рядом с герцогом Нориджем; Дороти Пиластер, дочь Тобиаса, вышла замуж за виконта Ипсуича с крупнейшим приданым. А в это время ее сына, дорогого Тедди, потомка великого Джозефа Пиластера, демонстративно отстранили от должности старшего партнера и к тому же скоро и аннулируют его брак.