— Всего лишь два пути осмысления реальности, причем оба они верны.
— Но там, где есть два пути, может существовать и третий? Или, если уж говорить начистоту, столько, сколько людей в Мире?
— Да, — отозвался Монингстар.
— И какой из них верен?
— Верны все.
— Но увидеть реальность такой, какова она на самом деле, все равно нельзя? Как же это может быть?
Монингстар ничего не ответил.
— А ты, — спросил Валет, — ты видел реальность?
— Я вижу облака и падающие камни. Я ощущаю ветер.
— И по ним каким-то образом узнаешь все остальное?
— Всего я не знаю.
— Но приходилось ли тебе видеть истинную реальность?
— Я… Однажды… Я жду восхода солнца. И это все. Валет пристально посмотрел на восток, любуясь подсвеченными розовым цветом облаками, прислушался к звуку падающих камней, попробовал проникнуть в туго сплетенную ткань ветра… Ни ни то, ни другое, ни третье не даровали ему новой мудрости.
— Ты знаешь, куда я иду и что буду там делать, — сказал он, помолчав. — Ты знаешь, что со мной случится, и ты знаешь, каким я стану по прошествии времени. Отсюда, с высоты этих гор, ты можешь увидеть все. Тебе, возможно, даже известно, когда я умру в свой последний раз и в каком виде придет ко мне смерть. Благодаря тебе я понял, что моя жизнь бесполезна, а мое сознание существует независимо от нее и бессильно повлиять на ход событий.
— Нет, это не так, — ответил Монингстар.
— Мне кажется, ты возражаешь только для того, чтобы я перестал чувствовать себя таким несчастным.
— Нет, я возражаю потому, что твоя жизнь частично скрыта тенями, сквозь которые я не могу проникнуть взглядом.
— А почему не можешь?
— Может быть, потому, что наши жизни каким-то образом переплетены между собой. А обстоятельства, которые влияют на мою собственную судьбу, всегда остаются скрытыми от меня…
— Что ж, это уже кое-что, — сказал Валет.
— …а может быть, получив то, что ты ищешь, ты так возвысишься, что твои дальнейшие дела станут непредсказуемыми.
Валет расхохотался.
— Это было бы здорово!
— Может, вовсе не так уж здорово, как тебе кажется.
Валет пожал плечами.
— Как бы там ни было, у меня нет другого выбора — надо лишь ждать того, что случится со мной в будущем.
Где-то далеко, значительно левее и ниже — слишком далеко отсюда, чтобы его неумолкаемый рев был слышен, — со скалистого уступа срывался на сотни футов вниз гигантский водопад и исчезал из глаз за каменным отрогом. А еще ниже и еще дальше могучая река врезала свои излучины в широкую равнину, уходя в черноту загадочного леса… Совсем вдалеке Валет сумел разглядеть легкие дымки, поднимавшиеся над деревней на берегу этой реки…
На мгновение у него возникло странное желание — захотелось пройтись по улочкам, заглядывая во все дворы и окна.
— Почему, — спросил Валет, — тот Великий, что получил имя Падучей Звезды и принес нам знание Мастерства, не распространил это знание и на обитателей Дневной Стороны?
— Вполне возможно, — заметил Монингстар, — что именно сейчас склонные к проблемам теологии обитатели Дневной Стороны спрашивают себя, почему Он не распространил на Темную Сторону тех благ, которые дает Наука. Разве это важно? Я, например, в свое время слыхал, что ни Мастерство, ни Наука не были делом рук Падучей Звезды, а что оба знания изобретены самими людьми; говорят, будто истинный дар Падучей Звезды — способность мыслить самостоятельно, позволяющая людям созидать собственные учения и действовать в соответствии с ними.
Тяжело сопя и пыхтя от напряжения, под аккомпанемент громкого хлопанья темно-зеленых крыльев, на плоский уступ грузно опустился дракон. Дикий вой ветра заглушил шум, сопровождавший прилет чудовища. Дракон полежал, быстро-быстро выбрасывая из пасти маленькие язычки огня. Передохнув немного, он поднял кверху свои похожие на гигантские яблоки кроваво-красные глаза.
— Привет тебе, Монингстар. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я тут немножечко отдохну? Уф! — И он выбросил длинный язык пламени, осветив весь скалистый отрог.
— Ты можешь отдохнуть здесь, — ответил Монингстар.
Дракон переключил внимание на Валета и уставился на него многозначительным взором.
— Я становлюсь слишком стар, чтоб летать через этакие горы, — признался дракон. — А ближайшие овцы пасутся возле той деревни, что по другую сторону хребта.
Валет отодвинул ногу так, чтобы ступня попала в тень, которую отбрасывал Монингстар, и спросил:
— А тогда почему бы тебе самому не поселиться по ту сторону хребта?
— Я не выношу света, — сказал дракон. — Мне необходимо темное логово. — Потом он обратился к Монингстару: — Это твое?
— Что мое?
— Этот мужлан.
— Нет. Он свой собственный.
— Тогда, пожалуй, я сэкономлю время и силы, а заодно наведу чистоту у тебя на уступе. Он все-таки побольше овцы, хотя, без сомнения, куда как хуже на вкус.
Валет уже успел полностью укрыться в тени Монингстара, и как раз в этот момент дракон выдохнул в его направлении целый фонтан огня. Пламя, однако, тут же исчезло, так как Валет втянул его в себя, но почти сразу же появилось снова — Валет своим дыханием погнал его обратно к дракону.
Тот хрюкнул от удивления и кончиком крыла протер глаза, на которых выступили слезы. Тихонько подкравшаяся тень вытянулась и легла на драконью морду. Это обстоятельство в корне подорвало новую попытку кремировать Валета.
— Ты! — фыркнул дракон, пытаясь получше разглядеть полускрытую в тени фигуру. — Я-то думал, ты просто житель Сумеречных Земель, бесцеремонно явившийся сюда, чтобы досаждать нашему дорогому Монингстару. Но теперь я тебя узнал! Ты — та самая нечестивая тварь, что обобрала мою сокровищницу! Куда ты девал мою диадему из белого золота с бирюзой, мои четырнадцать серебряных браслетов неслыханно дивной работы и мой мешок с лунными камнями, коих было ровно тридцать семь?!
— Теперь они стали частью моей сокровищницы, — ответил Валет, — а сейчас тебе лучше убраться отсюда. Хотя ты и больше, чем баранья ляжка, и, безусловно, гораздо менее вкусен, но я могу и позабыть, что у меня сегодня постный день.
Валет снова выдохнул язык пламени, и чудище попятилось еще дальше.
— Прекрати! — попросил дракон. — Дай мне несколько минут отдохнуть, и я самолично немедленно покину сии негостеприимные места.
— Убирайся сию же секунду! — приказал Валет.
— А ты жесток, человек из Страны Теней, — вздохнул дракон. — Ну, будь по-твоему.
Он поднялся, поддерживая огромную тушу с помощью хвоста, и, пыхтя и постанывая, потащился к краю уступа.
— Ты мне отвратителен, — сказал он, оглянувшись на Валета, а затем шагнул через край и исчез из виду.
Валет подошел к самому краю, чтобы посмотреть, что случится с драконом. Когда уже казалось, что тот вдребезги разобьется на каменном склоне, крылья дракона вдруг расправились и взяли ветер; он набрал высоту и стал планировать, направляясь к лесной деревушке, что стояла на берегу потока.
— Любопытно, какую ценность имеет способность мыслить, если она не может изменить характер животного?
— Так ведь этот дракон когда-то был человеком, — объяснил Монингстар, — только жадность превратила его в то, что он есть сейчас.
— Я сталкивался с таким феноменом, — отозвался Валет, — потому что и мне однажды пришлось на короткое время стать портовой крысой.
— И все же ты поборол свою страсть и вернулся в ряды Человечества, что, возможно, в один прекрасный день сделает и дракон. Благодаря способности мыслить ты выявил и преодолел некоторые черты своей натуры, которые делали твое поведение предсказуемым. Способность мыслить изменяет человека. Скажи, почему ты не убил этого дракона?
— В этом не было нужды… — начал было объяснять Валет, но тут же рассмеялся. — От его туши провонял бы весь твой утес.
— А разве не потому, что ты пришел к заключению, что незачем убивать существо, которое ты не станешь есть или которое не представляет для тебя реальной угрозы?
— Нет, — ответил Валет, — ибо теперь я несу ответственность за гибель овцы и за то, что кто-то из селян в недалеком будущем останется без завтрака.
Валету понадобилось несколько секунд, чтоб распознать, что именно он слышит — то ли громкий скрежет, то ли лязг. Это Монингстар скалил зубы в усмешке. Налетел холодный порыв ветра и ударил Валета в грудь; слабый свет на востоке слегка потускнел.
— …Возможно, ты все же прав, — прозвучал задумчивый голос Монингстара, который, казалось, обращался к кому-то совсем другому, — когда сомневался в пользе разума… — Огромная темная голова слегка наклонилась.
Валет отвернулся, испытывая неловкость. Его взгляд привлекла белая, почти немерцающая звезда; она всегда волновала воображение Валета, так как двигалась непривычно быстро, пересекая справа налево восточную часть небесной полусферы.
Валет отвернулся, испытывая неловкость. Его взгляд привлекла белая, почти немерцающая звезда; она всегда волновала воображение Валета, так как двигалась непривычно быстро, пересекая справа налево восточную часть небесной полусферы.
— Правитель этой звезды, — сказал Валет, — сопротивляется любым заклятиям, которые установили бы с ним связь. И движется эта звезда совсем не так, как другие, и к тому же быстрее. И не мигает. Почему бы это?
— Это не настоящая звезда. Это искусственный предмет, запущенный на орбиту, проходящую над Сумеречными Землями, учеными Дневной Стороны.
— А для какой цели?
— Его запустили наблюдать за Приграничьем.
— Зачем? Может быть, они боятся тебя?
— У нас нет никаких претензий к странам Дневной Половины Мира.
— Знаю. Но разве ты сам тоже не приглядываешь за Приграничьем по-своему? — спросил Валет.
— Разумеется, приглядываю.
— А зачем?
— Чтобы знать, что происходит на границе.
— И это все? — Валет презрительно хмыкнул. — Если эта штука и в самом деле летает над Сумеречными Землями, то она должна равно подчиняться и действию магии, и действию законов науки. Достаточно сильное заклинание может оказаться для нее губительным. Когда-нибудь я ее оттуда сшибу.
— С какой целью? — удивился Монингстар.
— Чтобы показать, что моя магия сильнее их науки… пусть даже хотя бы на один день.
— Полагаю, что борьба за превосходство никому из вас пользы не принесет.
— Принесет, если принадлежать к той стороне, которая обретет могущество.
— Но тебе придется использовать методы противника, чтобы увеличить собственную Силу.
— Я воспользуюсь тем, что послужит достижению моей цели.
— Любопытно будет узнать, что у тебя выйдет в конце концов.
Валет подошел к восточному краю обрыва, наклонился, перекинул через край ноги, нашел для них опору и бросил взгляд вверх.
— Ладно, у меня нет времени дожидаться тут с тобой восхода солнца. Пойду, попробую сначала загнать его на ночлег. Прощай, Монингстар!
— Доброго утра тебе, Валет.
Неся, подобно бродячему торговцу, свою котомку за плечами, Валет устало тащился навстречу Свету. Миновал погибший город Дедфут, так и не бросив ни единого взгляда на увитые виноградными лозами храмы никому теперь не нужных богов — главную приманку туристов. На алтарях тут никогда не бывало жертвоприношений, которые стоили того, чтоб их украсть.
Покрепче обвязав голову шарфом, он почти бегом одолел знаменитую Аллею Поющих Статуй. Каждая из статуй, изображавших некогда знаменитые личности, которые в свое время были заядлыми индивидуалистами, при звуке шагов прохожих запевала свою собственную арию. Пробежав аллею из конца в конец (а длины она была немалой), Валет вышел из нее полуоглохшим, задыхающимся и с нестерпимой головной болью.
Погрозив статуям кулаком, он оборвал проклятие по случаю нехватки достаточно выразительных слов. Трудно придумать такое бедствие, которое можно было бы призвать на эти бесплодные руины, не опасаясь, что оно уже испытано ими в глубинах их древней истории.
«Если я стану править Миром, все будет иначе, — решил Валет. — Из планировки городов я изгоню даже намек на беспорядочность и не позволю доводить их до такого вот состояния».
Править Миром? Эта мысль пришла ему в голову, можно сказать, вне всякой связи с предыдущими рассуждениями. «Ну, а почему бы и нет? — спросил он себя. — Если я заполучу ту Силу, к овладению которой стремлюсь, то почему бы не использовать ее для удовлетворения всех своих желаний? Когда я исполню клятву мести, мне все равно придется пойти на мировую с теми, кто сейчас настроен против меня. А это может быть достигнуто только путем прямого завоевания. Я — единственный, чья Сила не сосредоточена только в одном месте. Как только я добуду Ключ-Который-Был-Утрачен, я смогу разбить любого противника на его собственной территории. Наверняка я уже давно вынашивал эти мысли. Надо будет обязательно вознаградить Розали за то, что она подсказала мне, как действовать. А еще необходимо пополнить список кандидатов на наказание. После того как я отомщу Повелителю Крыланов, Бенони, Смейджу, Квайзеру и Блайту, я разделаюсь с бароном Дрекхеймом и позабочусь, чтобы Полковник-Который-Никогда-Не-Умирал получил шанс изменить свое имя».
Валета очень забавляло то обстоятельство, что среди прочих пожитков, лежавших в его котомке, были и те самые манускрипты, кража которых возбудила такой гнев Повелителя Крыланов. В плену Валет подумывал, не предложить ли своему тюремщику бартерную сделку и не обменять ли эти раритеты на свободу. Причина, по которой он этого не сделал, заключалась в том, что Повелитель Крыланов мог или взять манускрипты и не освободить его, или — что еще хуже — мог честно сдержать свое слово. Вернуть краденое — это такой позор, равного которому Валет и представить себе не мог. И смыть его можно было только одним (чем он и занимался сейчас) — поиском Силы, которая помогла бы ему удовлетворить все свои страсти. Без манускриптов сделать это, конечно, было бы куда труднее и… Голова Валета кружилась.
«Я был прав, — решил он, — в споре с Монингстаром. Самопознание — оно ведь в чем-то сходно с тем гвалтом, который поднимают две сотни статуй Дедфута; от него в человеке одни диссонансы да противоречия, а тут уж и до головной боли рукой подать».
Далеко справа в поле его зрения снова появился спутник, запущенный обитателями Дневной Стороны.
По мере того как Валет уходил вперед, мир становился все ярче и разнообразнее. Расплывчатые пятна на далеких полях предвещали скорое появление сплошного зеленого покрова. На востоке ярче пламенели облака. Первая птичья трель — звук, казалось, забытый Валетом сотни лет назад, — коснулась его слуха, и когда он отыскал взглядом певца, сидевшего на ветке, то в глаза ему ударили пестрые и чистые краски оперенья.
«Добрая примета, — подумал он позже, — Когда тебя встречают песней».
Прежде чем продолжить путь навстречу вечному дню, Валет затоптал костер и тщательно засыпал землей угли вместе с косточками и перышками.
Глава 7
Где-то примерно в середине текущего семестра Валет вдруг ощутил медленное и неотвратимое приближение — чего-то или кого-то. Каким образом пришло к нему это ощущение, он не понимал. Ведь в этих краях его восприятие ограничивалось теми же самыми органами чувств, что и у его коллег по университету. И все-таки что-то упорно искало Валета — оно шло по его следам, где ощупью, где кружа, где затаиваясь, где сбиваясь с пути, где снова выходя на след. Валет твердо знал — его выслеживают. Но о том, кто или что рыщет по его следам, он не имел ни малейшего представления. В последнее время он иногда, как, например, сейчас, просто физически ощущал, что преследователь уже здесь, где-то совсем рядом.
Восемь кварталов, отделявших университетский городок от «Уюта», Валет шел мимо высоких зданий с окнами, похожими на прорези в перфокартах, выстроившихся вдоль оживленных улиц, провонявших автомобильными выхлопами, к ядовитому смраду которых он за все прошедшие годы так и не привык. Отсюда Валет свернул в боковую улочку, где на тротуаре валялись банки от пива, а на пустырях между домами громоздились мусорные кучи. Из окон, с лестниц, из подъездов равнодушные замкнутые лица безучастно наблюдали за тем, как он проходит мимо. Пассажирский лайнер взорвал своим ревом тишину над головой; а еще выше висело вечно неподвижное солнце и пыталось пригвоздить его — лишенного защиты теней — к раскаленному асфальту. Дети, прыгавшие возле открытого пожарного гидранта, прекратили свою возню, провожая его недоуменными взглядами. Откуда-то донесся лживый намек на ветерок, журчание воды и хриплая жалоба птицы, укрывшейся под карнизом. Валет отшвырнул сигарету в сточную канаву и лениво проследил за проплывавшим мимо окурком.
«Какой яркий свет, а у меня нет тени, — подумал он. — Странно, что никто пока этого не заметил. И где же это я ее потерял?»
В тех местах, где свет был приглушенным, все менялось. Валету чудилось, что там мир или приобретает какие-то новые важные черты, или, наоборот, теряет старые. У Валета появлялось ощущение причастности к чему-то такому, что начисто отсутствовало в сверкании вечно полуденного солнца. С этим ощущением к нему приходили еще какие-то неясные образы и чувства. Было похоже, что тени, несмотря на его нынешнюю глухоту к их шепотам, все еще настойчиво добиваются контакта с ним.
Вот и сейчас, войдя в тускло освещенный бар, Валет сразу же понял, что выслеживающее его нечто рыщет совсем неподалеку.
Стоило только Валету войти в «Уют», как от жара вечного дня не осталось и воспоминаний. В глубине зала он сразу же узнал черные волосы в розовом сиянии свечи, горевшей в прозрачном стеклянном колпаке и бросавшей на них красно-золотистые отблески. Пробираясь к ней между столиками, Валет впервые, с тех пор, как вышел из аудитории, позволил себе расслабиться.