Зато сегодня днем он наслаждался уединением в современной ванной, где по трубам бежала горячая вода. В остальном, насколько он заметил, дом оставался несколько старомодным, мебель живо напоминала об эпохе, когда ее сделали – полвека назад. Никто не подумал о том, чтобы провести хотя бы электричество. Гостиная освещалась многочисленными масляными лампами и свечами, и все же в ней царил мрак, черт возьми. По крайней мере, он так думал, пока не услышал за спиной покашливание и не обернулся.
Луиза была в светлом кружевном платье, что прекрасно сочеталось с цветом ее волос. Вопреки требованиям современной моды, на платье не было ни одной лишней складки или оборки. Платье в них не нуждалось. Оно сидело на Луизе как влитое, и его строгие линии подчеркивали ее узкую талию и пышную грудь. Плечи оставались голыми, рукава были из гофрированного кружева с буфами. Жемчуг и топазы обвивали длинную белую шею и сверкали в волосах. Если выразиться проще, Луиза была самой поразительной красавицей, которую он когда-либо видел, да так близко – казалось, протяни руку и дотронься.
А ему очень хотелось ее потрогать. Чарлз не испытывал влечения к кому-нибудь или чему-нибудь со дня своего ранения в Африке. Луиза Стрэттон, несмотря на неугомонный язычок, могла стать для него спусковым крючком, чтобы сбросить с себя путы добровольного обета воздержания.
Но нет! Его взяли на работу в качестве помощника, и правила игры были предельно ясны. Ему нельзя искать утешения даже с кем-нибудь более подходящим – с горничной, например; ведь у него, по всеобщему представлению, медовый месяц. Каким же предателем оказался бы Максимилиан Норвич, если бы изменил прекрасной наследнице! Он чуть не рассмеялся – какая ирония его внезапно проснувшейся страсти!
Стоя на пороге родительской спальни, Луиза ждала заслуженного восхищения. Чарлз с трудом отлепил язык от неба.
– Прекрасно выглядите, Луиза.
Ее брови, на миг сойдясь на переносице, были на несколько тонов темнее волос цвета шампанского. Потом ее лицо прояснилось:
– И вы прекрасно выглядите.
– Какие-нибудь указания в последнюю минуту?
– Я не давала вам никаких указаний, просто подбрасывала идеи. Скоро нам предстоит ступить на минное поле. Кухарка говорит, что стол накрыт на двадцать персон. Вероятно, вас там поджарят, как шотландского лосося, который у нас в качестве рыбного блюда. Просто будьте…
Незаконченная фраза повисла в воздухе.
– Самим собой? – подсказал он.
– Не будьте смешным. Не пытайтесь угодить всем, но говорите, если с вами заведут беседу. Упомяните Ла-Шапель.
– Долину Луары.
– Именно. Вы готовы? – Она подплыла к нему и протянула руку в лайковой перчатке.
Они без всяких происшествий спустились вниз по центральной каменной лестнице. Луиза привела Чарлза в зал для приемов, длинный, точно крикетное поле. В зале было не протолкнуться – повсюду гобелены, китайские жардиньерки, изящная позолоченная французская мебель и гости, почти все, кто был приглашен к обеду. В центре зала, на огромном, точно трон Людовика какого-то-там, восседала дама, внешнее сходство которой с Луизой было несомненным. Чарлз ожидал увидеть расплывшуюся седовласую вдовствующую герцогиню, однако эта холеная белокурая дама, должно быть, и была та самая ужасная тетя Грейс. Чарлз решил, что ей уже скорее пятьдесят, чем сорок. Тем не менее, благодаря точеной фигуре и не тронутому морщинами лицу, она выглядела как старшая сестра Луизы.
Тетушка не сочла нужным встать.
– Мистер Норвич! Как я счастлива познакомиться, наконец, с супругом нашей Луизы!
Что ему делать, Чарлз понял и без тычка в спину со стороны Луизы. Пройдя по ковру, он склонился для поцелуя к протянутой руке дамы.
– Но не так, как счастлив я увидеть любимую тетушку Луизы. Прошу, называйте меня просто Макс.
– Макс, вот как? Насколько я понимаю, вас нарекли Максимилианом.
– Очень длинное имя, не выговорить, правда? Друзья зовут меня Максом. Я пытался убедить Луизу последовать их примеру, но вы же знаете, какая она упрямая.
Грейс одарила его улыбкой – первой искренней улыбкой за весь вечер.
– О да, я это знаю. Мы будем полагаться на вас. Укажите же ей на ошибки собственного поведения!
– Ho, мадам, я не вижу в ней недостатков. Нельзя желать жены более заботливой и красивой, чем она.
– Прекрасно сказано. Луиза, ты говорила, что он красив и обаятелен, и теперь я вижу, что это не было обычным преувеличением, на которые ты так горазда. Прошу извинить меня, Макс, за то, что не могу сопровождать вас и знакомить с нашими гостями. Таково распоряжение доктора Фентресса! – Она улыбнулась пожилому джентльмену, который стоял возле ее стула. – Но Луиза поможет вам познакомиться со всеми. Ведь ты не забыла, дорогая, кто мы такие, даже после столь долгого отсутствия?
– Вовсе нет, тетя Грейс. Кто смог бы забыть таких замечательных людей? Макс, дорогой, – произнесла Луиза с особенным выражением, – это доктор Фентресс. Он утверждает, что знает меня с самого рождения.
– Как поживаете, сэр?
– Неплохо, очень даже неплохо. Мистер Норвич, теперь я знаю, что малышка Луиза в хороших руках. Знаете ли, ваша супруга в детстве была весьма легкомысленна. У миссис Уэстлейк был полон рот забот, не правда ли, Грейс? А потом Луиза сбежала на континент, без компаньонки, в сопровождении одной лишь горничной-ирландки. И не счесть, сколько бессонных ночей мы провели, тревожась за нашу маленькую Луизу!
Стоявшая рядом малышка Луиза ощетинилась колючками, но каким-то чудом держала рот на замке, и это возвысило ее в глазах Чарлза. В течение минутного разговора Луизу охарактеризовали как девицу легкомысленную и безрассудную, как лгунью и дурно воспитанную особу. И это говорят люди, которые клянутся, что свято соблюдают ее интересы и любят ее всем сердцем!
– Свободолюбивая душа Луизы – вот что очаровало меня в первую очередь, – сказал Чарлз, и Луиза благодарно сжала его руку. – Таких, как она, больше нет.
– Это слова мужчины, который без ума от своей жены. Видите, Грейс, я же говорил вам, что все будет хорошо. Вы правильно ее воспитали.
– Да, я постаралась. – Грейс Уэстлейк испустила тяжелый вздох, в котором чудились все горести мира, будто давая понять, что вовсе не уверена в том, что ее труд увенчался успехом. – Дорогой Макс, мы не собираемся брать вас в плен. Луиза, представь своего супруга нашим гостям.
Они с облегчением отступили на шаг назад.
– Команда «вольно», – шепнул Чарлз на ухо Луизе.
– Вы ей нравитесь. Или мне показалось. Вот что важно, – прошептала в ответ Луиза.
– Вы, кажется, недовольны? Неужели вам хотелось бы, чтобы она меня невзлюбила?
– Нет, конечно, нет. – Она вдруг вцепилась в руку Чарлза, да так, что он едва не вскрикнул. – О господи. Как она могла?
– Что такое?
– Она пригласила сэра Ричарда.
– Кто это?
– Сэр Ричард Делакур. Человек, стоящий радом с викарием. Он… э-э, наш сосед.
Чарлз поискал глазами человека с характерным воротничком – что твой собачий ошейник! – а затем уставился на высокого темноволосого джентльмена, что стоял рядом с ним. Сэр Ричард был лет на десять старше Луизы, с аккуратной рыжеватой бородкой и бледно-серыми глазами. Он красив, подумал Чарлз.
– Он не выглядит таким уж опасным.
– Он… я… Ох, все это так сложно. Мне было всего семнадцать.
– А-а.
– О-о, не надо реагировать вот так, – сказала Луиза, возмущенная его односложным восклицанием.
– Сделаете признание позже. Обещаю, что буду слушать с сочувствием. Когда-то нам всем было семнадцать. Кто эта дама, которая идет к нам, ощетинившись всеми своими зубами и перьями?
Следующие пять минут они потратили на обход зала, пытаясь, однако, оттянуть, насколько возможно, знакомство с викарием и с тем, кто стоял рядом с ним. Казалось, все рады видеть Луизу, но за бессвязными фразами ощущался неприязненный подтекст, как будто им не хотелось выглядеть слишком уж восторженными. Кое-кто из родственников Луизы – весьма разношерстных персонажей – бросал нервные взгляды на Грейс Уэстлейк, которая восседала на своем троне, зорко наблюдая за происходящим.
Чарлз видел, что Луиза тоже нервничает. На лбу, у самой линии волос, блестела тонкая пленка пота, и перчатки были влажными. Знакомство было неизбежным, и викарий, мистер Нейсмит, энергично потряс руку Чарлза и поцеловал Луизу в раскрасневшуюся щеку.
– Мы с нетерпением будем ждать вас обоих в следующее воскресенье. Никто так не умеет украшать алтарь цветами, как вы, мисс Луиза. Все цвета вперемешку, очень необычно! Замечательно, очень своеобразно. Нам очень вас недоставало.
– Благодарю, мистер Нейсмит. Сэр Ричард, здравствуйте! Позвольте представить моего супруга, Максимилиана Норвича.
– Благодарю, мистер Нейсмит. Сэр Ричард, здравствуйте! Позвольте представить моего супруга, Максимилиана Норвича.
Если во время их романа Луизе было семнадцать, то сэр Ричард наверняка был достаточно умудрен годами, чтобы понимать – не дело шутить с невинной девицей. Чарлз почувствовал на себе оценивающий взгляд отливающих серебром серых глаз. Очевидно, испытания он не выдержал. В свою очередь, и Чарлз не нашел ничего особенно привлекательного в стоящем перед ним джентльмене.
Впрочем, он же не юная девушка, воспитанная в строгих домашних условиях. Возможно, Луизу впечатлил его титул или самый факт принадлежности к мужскому полу. Возможно даже, что это из-за сэра Ричарда Луиза перестала питать к мужчинам хоть видимость уважения.
– Рад познакомиться, Норвич, – безразличным, скучающим тоном произнес сэр Ричард. Его рукопожатие было кратким, насколько это было возможно, чтобы не нарушать правил вежливости. – Вы любите охоту? Это традиция семьи Делакур – отправиться пострелять на приоратских землях в первый день нового года. Вы оба можете поехать с нами. Как в старые добрые времена, а, Луиза? Ваша тетушка уже выразила согласие присоединиться к нашей компании.
В своей жизни Чарлзу доводилось стрелять исключительно в людей. И по правде говоря, ему не хотелось разносить в клочья несчастную птаху только ради того, чтобы кому-то что-то доказать. В любом случае отныне он будет стрелять мимо. Он поднес руку Луизы к губам и послал ей жаркий взгляд.
– Не знаю наверняка, какие у нас будут планы, сэр Ричард. Возможно, моя жена захочет вернуться во Францию сразу после Рождества. У меня небольшой замок в долине Луары; к тому времени нас обоих ужасно потянет домой.
Серые глаза сузились:
– А, Франция. Но ведь вы англичанин?
– Да. – Но тут Гриффит возвестил о том, что обед подан, тем самым спасая Чарлза от необходимости вытаскивать из могилы покойных родителей-экспатриантов с их своеобразными методами воспитания детей.
Грейс Уэстлейк лично руководила тем, в каком порядке гостям следует войти в столовую, согласно строгим правилам титулованности. Таким образом, Чарлза с Луизой разделили. Ему пришлось вести к столу Изобел Крейн. Банкетный зал был такой просторный, что мог бы вместить всех коронованных особ Европы и их свиту. На белой хрустящей скатерти ослепительно сверкали серебро и хрусталь, в высоких вазах размещались роскошные оранжерейные цветы и фрукты. Впечатляющее зрелище для мальчика, который некогда трудился на гончарной фабрике. Желудок Чарлза свело от тяжелого запаха лилий. Почему-то лилии всегда наводили его на мысли о смерти – но он и без того не мог забыть смерть.
Это показное расточительство показалось ему смехотворным. На один безумный миг Чарлзу захотелось смести фарфор и хрусталь со стола на пол. Пока эти бездельники нежились в подобной роскоши, он хоронил и сжигал истощенные трупы женщин и детей.
Но Максимилиан Норвич и понятия не имел о таких вещах. Он благополучно жил в своем замке в долине Луары, в окружении прекрасных картин. Для него было естественным делом выудить вилку для рыбы из туго накрахмаленного конверта со столовыми приборами, неспешно попивая при этом вино. Его молодая красавица-жена была наследницей большого состояния, а дни были наполнены чередой развлечений и удовольствий.
Однако ночь неминуемо наступит.
Глава 9
Тетя Грейс была сущим дьяволом. Она посадила сэра Ричарда во главе стола, и Луиза сидела справа от него. А Чарлз – Максимилиан – Макс! – оказался на другом конце, зажатый между Грейс и чудаковатой Изобел. Луизе оставалось лишь надеяться, что он выдержит допрос с пристрастием со стороны тетки и, весьма вероятно, попытки поприжиматься под столом со стороны кузины. Луиза не могла даже поймать взгляд Чарлза – стараниями Грейс они оказались на одной стороне стола. По крайней мере, Луизе повезло с другим соседом – это был Филипп, брат ее дедушки, почти совсем глухой и слишком безразличный к тому, что происходит вокруг, так что расспросов можно было не опасаться. Кивнув Луизе, Филипп занялся первым блюдом.
– Я думала, вы с тетушкой в ссоре, – вполголоса заметила Луиза сэру Ричарду.
– Мне тоже так казалось. Сколько лет – уж не десять ли? – прошло с тех пор, как меня в последний раз приглашали в Роузмонт?
– Девять. Я удивлена, что вы приехали. В конце концов, мы всего лишь выскочки-буржуа. Сколотили состояние на торговле! – Луиза старалась говорить без горечи. Если бы не банковский счет дедушки, не накалывать бы ей сейчас устрицу серебряной вилкой.
– Вижу, ты не простила меня. Но ты должна понимать, что у меня есть обязательства перед старинным именем семьи Делакур. Слышал, что сейчас можно запросто купить титул – король хочет прослыть человеком широких взглядов. Вероятно, тебе стоит обдумать такую возможность для новоиспеченного супруга. Кстати, где ты его откопала? Он знает о нас?
– Нет никаких «мы», Ричард.
– Но ты пыталась добиться как раз этого. Ты была, точно спаниель, эти карие глаза и золотистые кудряшки. Перекатывалась на спинку, но отнюдь не притворялась мертвой.
Луиза рассматривала столовый нож, размышляя, достаточно ли он острый, чтобы проткнуть вечерний костюм Ричарда до самого сердца. Хотя разве есть у него сердце?
– Вы намерены меня шантажировать, Ричард? Я думала, что леди Бланш решила все ваши финансовые проблемы.
– Бедняжка Бланш. Она была очень расстроена из-за того, что не смогла сегодня приехать.
Леди Бланш Калторп, теперь супруга Ричарда, когда-то была школьной подругой Луизы. На целый год – восхитительный год, когда ее отправили в Бат, в академию для молодых леди мисс Эдвин, для «наведения лоска» – они заключили нерушимый союз.
По крайней мере, так казалось Луизе.
– Она заболела?
– Давайте не будем говорить о ней. Нужно наверстать упущенное и обсудить все новости.
– Меня нисколько не интересует ваша жизнь, Ричард.
– Вижу, ты нисколько не изменилась. Такая же грубиянка. Как тебе удалось поймать этого парня, Максимилиана? A-а, он, наверное, ценит женщин с опытом. Некоторые мужчины довольствуются объедками других.
Луиза отставила бокал с вином.
– Мы живем в двадцатом веке, Ричард. У женщин есть равное с мужчинами право наслаждаться жизнью – впрочем, удовольствие быть с вами оказалось очень посредственным. Теперь я это знаю, ведь у меня есть опыт. Вам следовало бы взять пару уроков у Макса. Уверена, Бланш бы понравилось.
Лицо Ричарда потемнело, сравнившись с цветом вина в его бокале.
– Вот сука.
– Что ж, вы уже назвали меня спаниелем. Право же, не понимаю, как мы с вами сумеем продержаться до конца обеда – впереди еще семь блюд, знаете? Кто из нас встанет из-за стола? Я могу сослаться на усталость с дороги. А вы могли бы сделать вид, что беспокоитесь из-за леди Бланш. Или дадим обет молчания – я, например, очень проголодалась, а еда в Роузмонте всегда очень хороша, даже если компания никуда не годится.
– Ты поплатишься за свою дерзость. Неужели полагаешь, что о твоей репутации забыли, стоило тебе сбежать на год? Не думай, что сможешь вернуться и начать все заново.
– В данных обстоятельствах у меня нет никакого желания оставаться в Роузмонте. Замок Макса – это рай на земле.
Ричард фыркнул:
– Я уже почти жалею его.
– О, не беспокойтесь – он очень счастлив, если вы понимаете, что я имею в виду. Слава богу. Вон идет лакей, несет следующее блюдо. Испробуйте свое обаяние на мистере Нейсмите, а я буду наблюдать, как жует дядюшка Филипп.
Неужели она когда-то находила сэра Ричарда Делакура привлекательным? Луиза не могла найти себе оправдания. Разве что дело в том, что ее заперли в Роузмонте, где у нее почти не было развлечений, а ведь она была так безнадежно молода! Семнадцатилетние девушки – идиотки, мечтающие о романтической любви и возможностях, к реальной жизни никакого отношения не имеющих. Ричард был высок, и у него не было тогда этой ужасной рыжей бородки. Высокомерный взгляд его серых глаз вызвал у нее желание казаться достойной его. Однако она выбрала не лучший путь – пасть на колени и стать жертвой!
О, какой позор и унижение были потом! Тетя Грейс пришла в дикую ярость. Призвали доктора Фентресса, который осмотрел ее самым унизительным образом. Отменили ее первый светский выезд; ограничили ее свободу. Луизе не дозволялось даже кататься верхом, из опасений, что она осмелится сбежать на приоратские земли и опозорит себя еще больше. На ночь ее запирали на замок, хотя Луиза в конечном итоге научилась-таки время от времени сбегать.
Грейс во всем винила «американскую кровь» Луизы, хотя американки, которых Луиза встречала во время путешествия, отнюдь не были так глупы, как когда-то она. На самом деле Луиза ими восхищалась. Их отличали свежий цвет кожи, уверенность в себе и жизнерадостность. И смелость тоже, потому что нужно набраться немалой смелости, чтобы покинуть своей дом где-нибудь в Бостоне, Нью-Йорке или Филадельфии ради того, чтобы выйти замуж за лорда из какого-нибудь обедневшего захудалого рода. Деньги за титул – именно такую цель ставили себе мать Луизы и кузина Изобел два десятилетия назад, во время первой волны американских невест, хлынувшей на английские берега. У Байрона Стрэттона не было титула. Тем не менее, ему удалось покорить сердце ее матери.