Вновь зашел он к Бакарову в 15.20. Спросил:
– Ну что, Паша, подумал?
– Не только подумал, но и составил отчет.
Подполковник взял написанный мелким ровным почерком лист стандартной бумаги, присел на стул, внимательно прочитал. Прочитав, положил отчет на стол.
– В принципе, иного я и не ждал.
– Я написал все как было.
– Да, генерал будет очень недоволен.
– А мне плевать, будет он доволен или нет. Подстраиваться под его интересы не собираюсь.
– Он-то, Паша, как раз отмажется, а вот для тебя могут наступить сложные времена. Даже одно подозрение в том, что ты, находясь несколько дней в плену, теоретически мог быть завербован боевиками, уже не позволит тебе продолжить службу в подразделениях спецназа.
– Значит, продолжу службу в войсках. Хоть ротным, хоть взводным. Я за звездами не гонюсь.
– Ну, что ж, это твое решение, и я уважаю его. Чем смогу – помогу, все-таки с моим мнением следователю считаться придется. Характеристику я дам только положительную. Ребята подтвердят твою репутацию. Но какое-то время прессинга не избежать.
– Переживу.
– Конечно, – улыбнулся командир отряда и, забрав отчет, ушел.
Вскоре действительно началось следствие. Но прошло оно быстро, особого давления Бакаров не испытал. Ответил на вопросы следователя, дал показания, полностью совпадавшие с содержанием отчета. Со старшего лейтенанта сняли подозрения, однако через месяц в отряд пришел приказ о сокращении штатов, под который попадали всего две должности – прапорщика Штебы и старшего лейтенанта Бакарова. Павла перевели командиром разведывательной роты в мотострелковый полк. Спустя пять лет уже с должности начальника штаба он вновь попал под сокращение и в итоге был уволен. По выслуге лет капитан Бакаров получил право на пенсию и отдельную квартиру. Через год, оформив все документы, боевой капитан покинул службу и переехал в Переслав, где ему была выделена однокомнатная квартира. В жизни Бакарова наступил новый этап. Совершенно случайно он встретил в городе бывшего однокурсника по военному училищу. Тот, уволившийся на второй год службы, успел развернуть собственное дело, сеть магазинов по продаже автомобильных запасных частей. Директором одного из них и стал Павел. Он не мог и предположить, что война достанет его и в спокойном городе, тогда, когда он этого совершенно не будет ожидать. И война эта станет продолжением той, уже почти забытой войны на Кавказе.
Глава пятая
Рабочий день в магазине подходил к концу. Сегодня посетителей почти не было. И неудивительно, на улице минус двадцать, с утра пошел снег, сменившийся метелью. Площадку перед зданием занесло, так что даже если кто-то и желал остановиться у магазина, то не мог этого сделать. В 18.00 в кабинет зашла кассир – Вика Андреева.
– Кофе пьем? – спросила она у Бакарова и его заместителя Вячеслава Марина. – А я вам выручку с кассовой лентой принесла.
– Сегодня еще что-то удалось продать? – улыбнулся Павел.
– Удалось. И это благодаря белорусам, что стояли у мотеля. В общем, выручка сегодня тридцать пять тысяч восемьсот тридцать пять рублей.
– Неплохо, – проговорил Марин. – Если такая погодка продержится с неделю, то нам за февраль и получать нечего будет. – Он поставил пустую чашку на стол. – Пойду, соберу листы продаж. С утра внесу изменения в базу данных.
– Тебе еще два часа работать, – напомнил Бакаров, – так что успеешь вывести остатки и сегодня.
– Сегодня, Паша, не хочу, голова болит. Из-за погоды, наверное.
– Из-за того, что вчера перебрал.
– Может, и из-за этого.
Марин вышел. Бакаров принял от кассирши деньги и кассовую ленту, закрыл их в сейф. Андреева уходить не торопилась, она присела в кресло Марина, положив ногу на ногу, и игриво произнесла:
– Если не против, Паша, я тоже выпью кофе.
– Пожалуйста!
Кассирша включила кофемашину, взяла чашку с дымящимся ароматным напитком.
– Погода стоит ужасная, – заметила она.
– Да, сейчас только дома водку пить.
– Как примитивно. Скажи еще, водку под соленые огурцы.
– Под малосольные, и не огурцы, а огурчики. Обычная закуска.
– Вот-вот. Нет бы сказал, сейчас бы с красивой женщиной, в уютной теплой квартире за бокалом мартини, при свечах…
– Ненавижу мартини. И вообще пью только водку. Ладно. Допивай кофе, а я пойду – машину откопаю. Снега перелопатить придется – горы. Да еще сугробы, что с трассы навалили.
– Узбека заставь.
При магазине работал узбек – Марат.
– Ему и без меня работы хватает.
Бакаров снял костюм, надел узбекскую рабочую куртку, рабочие рукавицы, вместо ботинок – унты.
– Ты сейчас на Марата похож, – засмеялась кассирша.
– Это комплимент?
– Угу! Комплимент.
– Благодарю.
Павел вышел на улицу. Метель прекратилась, небосклон прояснился и был покрыт мириадами звезд. Он откопал от снега недавно купленный «Форд» и вернулся в магазин. В кабинете Марин травил анекдоты, Виктория от души смеялась.
– Подвезешь до дому? – спросила она.
– А как же твой ухажер, что всегда заезжал за тобой?
– Нет, Паша, больше ухажера. Был, да весь вышел.
– Дала ему отставку? Или сам отвалил?
– Какая разница? Главное, теперь я опять свободная женщина.
– По-моему, ты всегда была свободна.
– Нет, не забывай, что у меня двухлетний стаж замужества.
– Как я забыл! Если хочешь, чтобы я подвез тебя, то давай быстренько собирайся.
– Я мигом. – Виктория поднялась и ушла в подсобку.
– Может, я тоже поеду? – спросил Марин.
– Тебе не кажется, Слава, что ты последнее время начал борзеть? То у тебя утром стоматолог, то днем тетушку встретить надо. Здесь работа, Слава.
– Понял, не продолжай. Работа есть работа. Вывожу остатки.
– Вот это правильно. До завтра. Не забудь поставить магазин на сигнализацию.
– Счастливо.
Бакаров попрощался с продавцами, вышел из магазина, сел в «Форд», завел двигатель. Обогреватель быстро нагрел салон. Вскоре на место переднего пассажира села кассирша в норковой шубе и, хлопнув дверкой, бросила:
– Можем ехать.
– Разрешаешь?
– Паш?! Не цепляйся к словам!
– Поехали.
Бакаров вывел «Форд» на окружную дорогу и повел автомобиль к повороту в город. Через полчаса он остановился у девятиэтажки, где проживала Андреева.
– Может, зайдешь? На чашку кофе, – многозначительно взглянула на Павла Виктория.
– Скучно без ухажера?
– Одиноко, Паша. Да и тебе торопиться некуда.
– Почему ты так решила?
– Жены у тебя нет, насколько я знаю, любовницы тоже. Так что дома тебя никто не ждет, а водка и у меня есть. Правда, без малосольных огурчиков, на закуску и пицца пойдет. Есть и коньяк, хотя ты же ничего, кроме водки, не пьешь. Зайдешь?
– Нет!
– Я тебе не нравлюсь?
– Вика! К чему этот разговор? Ты знаешь мое отношение к тебе. И потом, – улыбнулся Бакаров, – как говорят умные люди, не люби, где живешь, и не живи, где любишь. Это касается и работы.
– Скажи, Паш, а тебе вообще нужна хоть иногда женщина? Или в армии все желание потерял?
– Позвони-ка ты лучше своему бывшему ухажеру, а в мои дела не лезь.
– Обойдусь без советов, солдафон бесчувственный. До свидания.
Андреева вышла из машины, с силой захлопнув дверку, и, путаясь в длинных полах шубы, неуклюже пошла по еле заметной тропе к подъезду.
Бакаров посигналил ей, на что Вика только отмахнулась рукой, едва не упав в сугроб. Павел улыбнулся и поехал к себе. Он жил неподалеку, на Промышленной улице, тоже в девятиэтажном доме. Поставил свой автомобиль у парикмахерской и поспешил к подъезду. На улице вновь поднялся ветер, стемнело, видно, недалеко ушла от города метель.
В подъезде, как ни странно, почти на каждом этаже горел свет, но зато не работал лифт. Хорошо, что жил он на четвертом этаже. Поднялся, проверил почтовый ящик, в нем лежали рекламные буклеты и газеты местного отделения одной из политических партий, не скупившейся на средства для информационного обеспечения своих потенциальных избирателей. Павел бросил макулатуру на подоконник и пошел дальше. На площадке между третьим и четвертым этажами он неожиданно увидел незнакомую женщину и удивился. «Странно, женщина одна в подъезде?» Впрочем, его это не касалось, может быть, она ждала кого-то. Он начал подниматься по пролету, как услышал сзади женский голос:
– Извините, мужчина, не могли бы вы дать мне стакан воды?
Бакаров обернулся, глядя на красивое, но какое-то уставшее и неестественно румянившееся лицо молодой женщины.
– Воды? Без проблем. Пойдемте, я на четвертом этаже живу.
– А супруга не приревнует?
– Нет.
Женщина пошла за ним, было заметно, что ей холодно и шаги даются с трудом. Обратил Павел внимание и на тонкие то ли колготки, то ли чулки, явно не подходящие к зиме. Но и это его не касалось.
Он открыл дверь, включил в прихожей свет.
– Проходите, присаживайтесь, – указал он женщине на пуфик. – Вам простой воды или минеральной?
Он открыл дверь, включил в прихожей свет.
– Проходите, присаживайтесь, – указал он женщине на пуфик. – Вам простой воды или минеральной?
– Любой!
– Дверь закройте!
Женщина захлопнула дверь.
Павел принес стакан кипяченой воды. Она взяла его трясущимися руками и судорожными глотками выпила почти весь.
– Ты больна? – спросил Бакаров.
– Наверное, да, знобит сильно.
– А чего же одета не по сезону?
– Разве не видно, кто я?
– Не видно. – Он приложил руку к ее лбу. – У тебя жар, дорогуша. А ну-ка, вставай да снимай шубейку.
Женщина поднялась и тут же пошатнулась.
Павел поддержал ее, помог снять шубку, под которой оказалось черное короткое платье, а затем провел в комнату и усадил в кресло:
– Посиди!
Разобрал диван, застелил белье, из нижнего ящика мебельной стенки достал теплое ватное одеяло.
– Раздевайся и ложись.
– Вы оставляете меня у себя?
– Нет, выгоню больную на улицу.
– Но я… я не смогу обслужить вас.
– От тебя этого не требуется. Раздевайся и ложись!
Женщина сняла платье и легла, накрывшись одеялом. Даже под ним ее пробивал озноб.
Бакаров достал из ящика градусник:
– Померь температуру.
Женщина подчинилась. Он заглянул в аптечку, но там, кроме бинтов и йода, ничего не было.
– Так! Лечить тебя нечем. Давай градусник. Ого, сорок градусов! Надо «Скорую» вызывать.
– Не надо. Меня все равно не возьмут, а вам проблема – оформят ложный вызов.
– Это еще почему?
– Потому что я проститутка.
– Ты в первую очередь человек, и бригада обязана оказать тебе помощь.
– Не надо «Скорой», мне бы аспирин.
– Нет у меня лекарств, как-то не возникало потребности. Ну, если не хочешь «Скорой», то… подожди.
Павел достал сотовый телефон, набрал номер. Ему ответил знакомый голос:
– Да, Паша?
Это был врач, знакомый нынешнего начальника Бакарова, Димы Горбунова, Юрий Борисович Конеков. – Привет, Борисыч.
– Привет. Что-то ты поздновато сегодня звонишь, или случилось что?
– Помощь твоя, Борисыч, требуется.
– По голосу незаметно, что ты приболел.
– Я здоров, помощь нужна молодой женщине.
– Вот как? Это уже интересно. У тебя дома женщина?
– В этом есть что-то странное?
– В отношении тебя – да. Так что с дамой?
– Температура сорок градусов, озноб, неестественный румянец на щеках, больна она, и ей требуется квалифицированная помощь.
– Вызови «Скорую».
– Борисыч! Ты приедешь?
– Уже еду! – вздохнул врач.
Бакаров отключил телефон, присел на край дивана. Женщина больными глазами смотрела на него.
– Сейчас врач подъедет, он осмотрит тебя. Кстати, мы так и не познакомились, я – Павел.
– Ольга!
– Красивое имя, скажи, – как-то сам собой перешел на «ты» Бакаров. – Что ты делала в подъезде?
– Пыталась скрыться.
– Тебе некуда идти?
– Сегодня уже нет.
– Это плохо, когда некуда идти.
– Да, очень плохо.
– Ладно, потом поговорим, сейчас не напрягайся. Хоть немного согрелась?
– Согрелась. Спасибо вам, – попыталась улыбнуться Ольга.
– Давай на «ты».
– Вы старше меня.
– Это не имеет никакого значения.
Домофон пикнул.
– А вот и наш врач. Отличный, между прочим, врач, он поможет.
Бакаров прошел в прихожую, разблокировал входную дверь и вскоре впустил врача со старинным саквояжем в руке. Этот саквояж имел давнюю историю, он принадлежал еще прадеду Конекова, земскому доктору, и являлся гордостью Юрия.
– Ну и погодка. Дважды чуть не застрял, пока добрался до тебя. Строительную улицу почти всю в двух местах перемело. И, как всегда, в городе ни одной снегоуборочной машины. Я тачку у магазина оставил, ничего?
– Ничего. Никто ее не тронет.
– Ну, показывай больную. – Конеков быстро разделся и шепотом, наклоняясь к Павлу, спросил: – А кто она, Паш?
– Человек, – так же шепотом ответил Бакаров.
– Да? Интересно.
Конеков прошел в комнату.
– Здравствуйте! – поздоровалась с ним Ольга.
– Здравствуйте, – улыбнулся Конеков. – Ну, что у нас? Жар?
– Да!
– Голова болит?
– Болит.
– Суставы ломает?
– Да. Дышать тяжело, а насморка нет.
– Что с ней, Борисыч? – поинтересовался Бакаров.
– Ты свет полный включи и ступай на кухню, согрей воды.
– Много?
– Тазик! Горчица есть?
– По-моему, есть, в тюбике.
– Порошок горчичный!
– Откуда?
– Сода?
– Да на черта она мне нужна?
– Понятно. Тогда согрей воды и одевайся.
– Зачем?
– Пойдешь в дежурную аптеку. Или ты думаешь, я с собой аптечный склад вожу?
– Значит, воду и одеться. Понял. Но ты не сказал, что с Ольгой?
– Нашу даму зовут Оля? Ты смотри, как мою супругу. К сожалению, уже бывшую.
– По-моему, у вас с женой понятий «бывший» и «настоящий» не существует.
– А вот это не твое дело. А у нашей Ольги ангина. Причем в тяжелой форме.
– Ясно.
– Ты еще здесь? Надо же, меня сдернул с места, а сам резину тянет.
– Так, вода и одеться. Две минуты.
– Давай, а я пока рецепт выпишу.
Павел нагрел воду, оделся. Конеков передал ему рецепт.
– Возьмите деньги в сумочке, она где-то в прихожей, – проговорила Ольга.
– У меня есть деньги.
Бакаров пешком сходил в аптеку, набрал всевозможных лекарств. По возвращении он увидел, что его случайной гостье стало лучше.
– Я сделал ей укол, – объяснил Конеков. – Препарат снимает жар, но женщине, как минимум, необходимо трое суток постельного режима. Я расписал, как принимать лекарства.
– Но у нее нет ничего серьезного?
– Всякая болезнь, Паша, дело серьезное. Ангина опасна тем, что может дать осложнения. Но будем надеяться, что молодой организм справится. Проводишь меня?
– Конечно!
Конеков попрощался с Ольгой, пожелав скорого выздоровления.
Мужчины вышли в подъезд, и он несколько смущенно проговорил:
– Красивая дама, жаль, что проститутка. Ты вот что, Паша, сегодня к ней не лезь, я имею в виду секс, женщине надо окрепнуть. А вот послезавтра, думаю…
– Не о том ты думаешь, Борисыч.
– Ну, конечно, – усмехнулся врач. – Спать-то вам предстоит вместе! Я второго дивана в твоей квартире как-то не заметил.
– Повторяю, ты не о том думаешь.
– Ладно, в конце концов, твои личные дела – это твои личные дела. Ты попросил, я помог, чем смог.
– Вот за это спасибо.
– И все же жаль, что такая красавица – шлюха.
– Кто знает, что заставило ее пойти на панель…
– У тебя будет время узнать.
Бакаров и Конеков вышли на улицу.
– Опять пошел снег, – проговорил врач, – завтра до больницы на тачке уже не доедешь.
– Ты сказал, ей необходимо, как минимум, трое суток постельного режима?
– Как минимум. Возможно, для выздоровления потребуется больше времени.
– А что давать Ольге из еды?
– В этом ограничений нет. Только чтобы нехолодное. А вообще-то, твоей даме надо заняться горлом.
– Она не моя дама.
– Не цепляйся к словам. Ей лечиться надо серьезно.
– Это уже ее дело.
– Тоже верно.
– Сколько я тебе должен?
– А не пошел бы ты к черту, Паша?
– Ну, почему к черту, мне и дома неплохо, – улыбнулся Бакаров. – Спасибо еще раз, Борисыч.
– Не за что. Откажись я, ты бы сам за мной приехал.
– Верно. Удачи.
– Завтра позвоню.
– Вечером, днем я на работе.
– Знаю. Пока.
Конеков уехал. Бакаров перекурил во дворе, поднялся в квартиру, прошел в комнату, присел в кресло.
– Легче? – спросил он у своей гостьи.
– После укола – да.
– Есть хочешь?
– Нет. Если только чай. Черный, без сахара.
– Хорошо, будет тебе чай. Ты с порядком приема лекарств разобралась?
– Да!
– Молодец.
Бакаров принес чай и начал стелить спальный мешок на полу.
– Что вы делаете? – воскликнула женщина.
– Как «что»? Место спальное готовлю.
– Боитесь заразиться от меня?
– У меня иммунитет сильный.
– Тогда ложитесь на диван, места хватит.
– Места хватит, но я мужик.
– Ну и ничего, сейчас мне гораздо лучше.
– Нет. Я на полу. Мне не привыкать. Приходилось и на голой земле спать.
– Вы военный? – неожиданно спросила Ольга.
– А что, заметно?
– Выправка у вас военная.
– Да, в недавнем прошлом я служил офицером, сейчас в запасе, на пенсии, подрабатываю, так что завтра до 19.00 тебе придется быть одной в квартире.
– Спасибо вам!
– Да перестань ты «выкать».
– Попробую. Скажи, Павел, а почему ты не женат? Или у тебя была семья, но вы разошлись?
– Какая тебе разница, Ольга, был я женат или нет?
– Просто женское любопытство.
– Не было у меня семьи. Отца не помню. Мать о нем ничего не рассказывала. Может, считала, рано еще. А когда мне было семь лет, она умерла. Рак легких. Дальше детский дом, Суворовское, а затем военное училище. Служба, увольнение, в итоге – эта квартира и ты, случайно оказавшаяся в подъезде. Но давай принимай лекарства, и будем спать.