Кто-то, возможно, скажет: «и чего она так завелась!». Но дело-то в том, что мне Никита нравился, действительно нравился, несмотря на все свои приколы, бесконечные фантазии и откровенное вранье.
Мне казалось, что, если бы он признался сам и попросил прощения, мы смогли бы лучше понимать друг друга. И еще, мне надо было научиться доверять ему заново. А без признания какое уж доверие?
Ленка говорила, что Никита все это выдумал ради меня. Что же, выходит, я виновата? Нет, глупости! Я не требовала от него ничего сверхъестественного. Он был первым, кто хорошо отнесся к нам с Ленкой, когда мы пришли в новую школу. Я бы все равно дружила с ним. Почему же он решил добиваться моего расположения враньем?
Я прекратила всякое расследование и просто ждала.
Никита строил планы о том, как мы будем встречать Новый год, носился с разными выдумками, фейерверками, даже придумывал костюмы, представление собирался устроить…
Я слушала его без всякого интереса, отвечала вяло, снова настраивала на разговор. А он или делал вид, что не понимает, или предпочитал прятаться.
Накануне Нового года все развалилось. Петька сказал, что уезжает с родителями кататься на лыжах, Славку звали в деревню. Никитины родители тоже собирались к родственникам.
Потом все опять переигралось. Славка сказал, что уедет первого или второго утром. Никита как-то уговорил родителей оставить его на Новый год дома. Мы договорились встретиться сразу после полуночи и пойти смотреть салют.
«Вот во время фейерверка я и заставлю Никиту признаться!» – пообещала я сама себе.
И снова все не ладилось и шло не так.
Весь день и вечер тридцать первого я ходила рассеянная, даже вялая. Бабушка обратила внимание на мою вялость и сразу же стала щупать лоб и рассматривать горло.
– Странно… все в норме… ты витамины пьешь?
Ах, бабушка! Какие витамины! Я влюбилась, самым нелепым образом, и в кого? В толстого мальчишку из моего нового класса…
Как я могла сказать ей об этом? К тому же моя влюбленность вовсе не стала бы новостью дня. О ней давно всем было известно.
К нам приехали родственники. Около одиннадцати все уселись за стол. А я все время посматривала на дверь и была как на иголках.
– Да что же ты вертишься! – обижалась бабушка, – посиди спокойно!
– Я жду друзей…
– Придут твои друзья, никуда не денутся, – ворчала бабушка. – В мое время, между прочим, девочки не уходили из дома ночью, это вам теперь все позволено. – Она покачала головой.
А мне пришлось взять себя в руки и притихнуть, а то вдруг, правда, не выпустят, и весь мой план с разговором просто рухнет.
Я трусила. Честно говоря, даже подумывала перенести выяснение отношений на первое или второе… в общем, когда получится. Но я понимала, чем дольше тянуть, тем хуже. И так уже дотянула – дальше некуда.
Время, как назло, почти не двигалось, застыло и никак не хотело перевалить в Новый год.
Наверное, слишком много мы не успели сделать в этом, старом году.
Но полночь все-таки наступила. И все по традиции выпили шампанского. А потом начались телефонные звонки и поздравления.
И, наконец, за мной пришли ребята: Никита, Славка с Ольгой и Коля. То есть сначала они зашли за мной, а потом мы все вместе уломали Ленкиных родителей отпустить ее ненадолго.
Сначала мы пошли к елке на площади у супермаркета, недалеко от нашего дома. И у меня не было возможности поговорить с Никитой, то есть мы не оставались с ним наедине. Все кругом веселились, бабахали петардами, пели, кричали поздравления, только я бродила недовольная и все ждала удобного момента.
Но момент не наступал. Тогда я, наплевав на все условности, так прямо и сказала:
– Никита, надо поговорить!
Кажется, он догадался, потому что посмотрел испуганно и даже как-то печально.
– Ладно, – сказал он. И мы ушли от всех, нашли самый темный и тихий двор, остановились.
Меня немного знобило.
– Замерзла? – заботливо спросил Никита.
Я отмахнулась и, собравшись с духом, потребовала объяснений:
– Объясни мне, зачем ты все это выдумал?
Никита молчал, опустив голову.
– Не понимаю! – распалялась я все больше, – не понимаю, почему вы, парни, так любите выдавать желаемое за действительное? Я что, требовала от тебя вранья? Я требовала героизма?
Никита вздохнул.
– Что ты голову опускаешь? Как ребенок, в самом деле!
– Ну, прости, – наконец, выдавил он.
– Что простить? Вранье?
– Как ты не понимаешь! – взмолился Никита.
– Ах, я еще и понимать должна?! – возмутилась я, – чтоб я тебя поняла, ты хотя бы объясни мне, потому что без твоего объяснения я просто теряюсь! Я чувствую себя распоследней дурой, над которой весь класс смеется!
– Я не хотел…
– Ах, ты не хотел! А чего ты хотел? Чего ты ждал от меня? Никита, я не могу с тобой больше дружить, я даже общаться с тобой не могу, потому что я тебе не верю! Понимаешь? И никогда не смогу поверить. Всякий раз, когда ты что-то будешь говорить, я стану думать: «он снова врет!». – После этих слов я не выдержала и расплакалась.
Никита не шевелился, стоял и молчал.
– Ну почему ты так поступаешь? Почему? – всхлипывая, я пыталась вытереть слезы.
– Я не знаю, – чуть слышно ответил Никита.
– Детский сад! – Я притопнула ногой.
– Я не хотел тебя обидеть, – услышала в ответ.
– Никита, скажи мне, зачем ты врал? – раздельно произнесла я. – Я прошу, я требую, чтоб ты объяснил и извинился.
Он вскинул голову, его лицо под светом тусклого фонаря было желтовато-белым, неестественным, как у манекена. Наверное, я выглядела не лучше, но мне было не до того.
– Ты хочешь, чтоб я извинился? – переспросил Никита, – хорошо, я извиняюсь! Но признаться тебе и себе в том, что я слабый, толстый, беспонтовый мальчик, которым даже младшая сестра помыкает?! Нет уж! Не дождетесь! – со злостью выкрикнул Никита в темноту и убедительно погрозил кому-то кулаком. – Я докажу! – пообещал он.
– Ну, и дурак же ты! – устало сказала я, развернулась и пошла домой.
– Так быстро? – удивилась мама, увидев меня на пороге.
– Порядочные девочки не гуляют по ночам, – буркнула я, разделась и пошла в свою комнату.
Я уснула только утром, когда окно из черного стало серым.
* * *Колька заявился первого числа, около полудня и разбудил спящего Никиту.
– Привет, с Новым годом, – угрюмо поздоровался Никита.
– И тебе того же, – отозвался Колька, – вы куда делись?
– Домой пошли.
– А-а…
Никита натянул первые попавшиеся штаны и футболку, выполз на кухню, поставил чайник.
– Я ухожу из дома! – выдал Колька, усаживаясь на табуретку у стола.
Никита замер, с зажженной спичкой в руку. Огонек подобрался к пальцам и лизнул кожу.
Никита, зашипев от боли, в сердцах швырнул спичку в раковину.
– Долго думал? – спросил он.
– Достало все! – Колька говорил так, будто обсуждал скучный фильм, увиденный накануне.
– Куда пойдешь?
– Не знаю, в Питер хотел…
– Я с тобой! – заявил Никита.
Колька посмотрел на него с сомнением.
– Что, прям вот так вот? – спросил он.
– Если тебя все достало, то меня – вдвойне! – внезапно разбушевался Никита, – жизнь проходит, а я ничего не вижу! Все куда-то едут, летают, где-то бывают и что-то делают, один я сижу тут и задницу грею!
Колька хмыкнул.
– Слушай, я серьезно. – Никита совершенно проснулся. – Я готов! Прямо сейчас!
– Ну… – Коля поерзал на стуле. – Надо собраться, и еще билеты…
Никита ненадолго задумался:
– У тебя деньги есть? – спросил он.
– Есть немного, отец подкинул на каникулы, но…
– Эх, у меня совсем нет, – сокрушался Никита, – и родителей нет, в деревню уехали вместе с Анькой. Но это неважно. Пойдем по трассе! – Он выглянул в окно. – Ого! Денек-то супер!
Яркое морозное солнце холодными искрами рассыпалось по снегу, небо казалось куском синего льда.
– С утра было двадцать восемь, – доложил Колька.
Никита посмотрел на градусник.
– Сейчас двадцать… Ничего, мы же можем доехать на электричках.
– Ага, на собачьих упряжках, – хохотнул Колька.
– Между прочим, раньше это так и называлось, мне отец рассказывал, – сказал Никита. – В общем, так: мы купим билеты до ближайшей станции, а сами поедем до Клина, потом до Твери, до Бологого, а там и до Питера рукой подать.
– Ты уверен? – с сомнением спросил Колька.
– Да ты что! У меня масса знакомых так ездит, ну, ездила… раньше… – объяснил Никита.
– Ладно, схожу домой, соберусь.
– Давай быстрее, пока темнеть не начало, – поторопил Никита.
Они действительно добрались до Питера часов за шестнадцать, перескакивая из электрички в электричку и ловко избегая встреч с контролерами. Прибыли ночью, страшно замерзшие и голодные. Колька уже собрался было звонить своим родственникам или друзьям родителей, но в этот момент к ним подошел незнакомый парень и сказал:
Они действительно добрались до Питера часов за шестнадцать, перескакивая из электрички в электричку и ловко избегая встреч с контролерами. Прибыли ночью, страшно замерзшие и голодные. Колька уже собрался было звонить своим родственникам или друзьям родителей, но в этот момент к ним подошел незнакомый парень и сказал:
– Хай пипл, вписка нужна?
Вот это уже попахивало неизвестностью и настоящим приключением.
– А ты кто? – на всякий случай спросил Никита.
Оказалось, что парень вовсе не незнакомый, зовут его Пашка, и он знает Петьку, а ребят заметил еще в электричке, думал и Петька с ними.
Никита смутно припомнил этого Пашку, вроде виделись пару раз…
Так как Пашка жил где-то поблизости с вокзалом, ребята, конечно, решили идти к нему до утра, а там видно будет.
К родственникам Кольки они так и не попали, зависли в странной компании Пашки.
Глава 16 Исчезновение Никиты
Аня позвонила мне второго января.
– Никита пропал, – всхлипывая, сообщила она.
– Как?! Когда?!
– Не знаю. Я подумала, может, ты знаешь? Обзваниваем всех его друзей, но пока без толку. Мама в милицию заявила…
– Кошмар какой! – ужаснулась я.
– Главное, что дома нет никого, – жаловалась Аня, – все же на каникулах. Славка – в деревне, Петька – где-то с родителями на лыжах катается. Кольку найти не могу…
– Послушай, может, он с кем-то еще общался? – с надеждой спросила я.
– Не знаю! – заплакала Анька.
– А в милиции что говорят?
– Они говорят: найдется! А вдруг не найдется?! – Анька рыдала в голос.
– Подожди, я сейчас прибегу к тебе, родители дома?
– Да-а-а.
Я позвонила Ленке, спросила, не знает ли она чего. Но Ленка не знала и предложила позвонить Тоше.
Я сказала, что сейчас бегу к Никите домой. Ленка обещала позвонить, как только что-то узнает.
Пришлось рассказать Никитиным родителям, что мы поссорились. Но мое сообщение все только ухудшило. Никитина мама, и без того расстроенная, расстроилась еще больше. В квартире витал стойкий запах корвалола.
– Может, он записку оставил? – предположила я.
– Нет, ничего не оставлял, – ответила мама, – мы уже всюду искали. Никаких намеков, ничего!
Она страшно нервничала. Каждые полчаса звонила в милицию, где ей неизменно отвечали: «Ищем».
Скоро прибежали Ленка с Тошей. Но и у них не было никаких новостей.
К вечеру мы все заметно приуныли.
Аня все еще никак не могла дозвониться Коле.
– Послушай, а домашний телефон у него есть? – спросила я.
– Есть, наверное, но я его не знаю.
– Кто-нибудь знает, где живет Колька? – снова спросила я.
– Я только дом знаю, а квартиру, нет, – призналась Аня.
– Так пойдем искать! – решила я.
Всей толпой высыпали из подъезда и направились к Колькиному дому. Как назло, у подъездов не было ни одного человека. Наконец, дождались какой-то старушки, выбравшейся подышать воздухом. Мы так налетели на нее, что бабулька испугалась и ни за что не хотела отвечать на наши вопросы. С трудом удалось уговорить ее. Она долго перебирала в уме всех своих знакомых и предположила, что Колькина семья живет в третьем подъезде на первом этаже.
– У них отец военный? – спросила я.
– Точно, военный, – вспомнила старушка.
Но как войти в подъезд, если не знаешь код?
Мы волновались и ждали, пока кто-нибудь выйдет и откроет нам дверь. В конце концов нам все-таки удалось войти и даже найти нужную квартиру. Но как же мы были разочарованы, когда дома оказалась только Колина бабушка, которая сначала тоже испугалась, а потом сообщила через дверь, что дома никого нет, «сам на дежурстве, а хозяйка в гостях». Все. Столько усилий – и все впустую.
Мне позвонили родители. Пришлось идти домой.
Следующий день не принес никаких известий. Тоша дозвонилась до Славки и Ольги. Славка пообещал приехать. А Ольга вообще ничего не знала, да и откуда.
А четвертого числа нас всех вызвали в милицию. Конечно, я поставила родителей в известность. Но к этому моменту меня так трясло, что уже было все равно, кто и что обо мне подумает.
Папа загрузил нас с Ленкой в машину и отвез в отделение. Там нас уже ждали Славка и девчонки.
Мы по очереди заходили в кабинет, и с каждым подолгу разговаривала усталая тетенька в форме майора. И еще мы подписывали показания, которые тетенька распечатала на принтере.
Я снова рассказала все, что произошло между Леной и Никитой. Перечислила имена его друзей и кто где сейчас находится.
Майора заинтересовал Колька. То есть получалось, что он единственный, кого не опросили, не считая Петьки, но Петька был с родителями за границей.
Майор записала адрес Кольки и отпустила меня.
Вечером мне опять позвонила Аня и выдала:
– Колька оставил записку!
– Какую записку? Кому? – не поняла я.
– Оказывается, его нет дома, он уехал первого и оставил записку, что он в Питере!
– Откуда ты знаешь?
– Милиция проверила, – ответила Аня. – Мы снова пытались дозвониться, но, наверное, у Кольки батарея села.
– И ты думаешь, что…
– Милиция считает, что Никита с Колькой! – громким шепотом подтвердила Аня.
– Ты чего шепчешь?
– Мама нервничает…
– Понятно, – я тоже перешла на шепот, – а почему они думают, что Никита в Питере?
– Мама Кольки сказала, что они поехали вместе. Она предположила, что Коля остановится у знакомых, но его там нет, уже звонили.
– Так, где же он?! – почти крикнула я.
– Не знаю, в Питере тоже уже ищут.
А на следующий день Никита объявился сам. Он позвонил маме, сказал, что он в Питере, и попросил денег, потому что обратно ехать ему было не на что.
На почту мы снова бегали все вместе.
Потом мы с папой и Никитиной мамой ездили в милицию, чтоб забрать заявление. Женщина майор пригрозила, что в следующий раз она всерьез возьмется за Никиту. Но ее уговорили, чтоб она не давала ход делу.
В общем, день был ужасно суетный. А я все время чувствовала себя, как бы в полусне, то есть мир вокруг казался не реальным, а размытым… Голоса людей и звуки слышались приглушенно, словно в уши вставили вату или беруши.
Вечером у меня появился озноб, я рано легла спать, а когда мама забеспокоилась и подошла пощупать мне лоб, оказалось, что я вся горю.
Лечила меня, конечно, бабушка. И провалялась я до конца каникул. Бабушка сказала, что я где-то подцепила инфекцию, а мама утверждала, что у меня это на нервной почве.
Никита вернулся, но его ко мне не пустили, да ко мне вообще никого не пускали, чтоб не заразились.
Телефон отобрали, так что я лежала, отрезанная от мира. Первые три дня я чуть ли не бредила, потому что температура была высокая, а потом много спала, так как чувствовала слабость.
Веселенькие каникулы, нечего сказать.
Как только я немного пришла в себя, начались душеспасительные разговоры с бабушкой. Потом к ней присоединилась мама.
Было очень интересно наблюдать, как они обе осторожно кружили у опасного, как им казалось, вопроса: «как сильно я переживаю из-за Никиты?..». Я делала вид, что не понимаю, о чем они… Нет, я не издевалась, просто я не имею привычки обсуждать с родителями собственные мысли. Если бы я хотела ими поделиться или что-то спросить, я бы так и сделала. Но я не хотела. Я только раздражалась.
В школу явилась злая. На Никиту даже не посмотрела. А он не подошел ко мне. Если бы подошел, то, возможно, мы смогли бы как-то договориться. Не знаю. Наверное, я бы все равно его прогнала. Он словно почувствовал мое настроение и не рискнул. Хотя я посчитала, что он просто струсил.
Как оказалось, пока я болела, Ленка его поедом ела, доказывая, что он во всем виноват. Ленка мне много чего порассказала. И о том, какой скандал закатили Никите дома, и о том, как он пытался навестить меня, когда вернулся, и о том, что мнения друзей и одноклассников кардинально разделились. Петька, например, считал, что Никита молодец и чуть ли не герой. Тоша обзывала его эгоистом. Колька, которому тоже изрядно досталось, отмалчивался. Славка заявил, что все дураки.
История быстро распространилась по школе. На меня посматривали с сочувственным любопытством. В первый день после каникул ко мне подошла Ксюха и начала болтать всякую чушь: дескать, как она меня понимает… Я все еще ощущала шум в ушах и жалость к самой себе. Еще мне было жаль родителей, которые из-за меня никуда не поехали. Хотя почему из-за меня? Нет, вовсе не из-за меня, а из-за Никиты.
От назойливых вопросов меня спасла Ленка. Никогда бы не подумала, что она способна встать на защиту. Но ей удалось не только отогнать от меня наиболее любопытных, но и довольно быстро свести все сплетни на нет.
Мы не разговаривали с Никитой до конца зимы. Он ходил понурый и расстроенный, я делала вид, что не замечаю его. Ленка меня поддерживала.
Аня перестала дружить с Колькой. Петька охладел к Ленке, да и она не особенно страдала о нем. И вообще вся наша компания развалилась.