– Увы! – развел руками Илья.
Черт возьми, ему было приятно слышать такой профессиональный отзыв о Юлькиных картинах. И как-то потеплело в груди, словно он погладил Юльку по голове.
– Нет так нет, – согласилась она.
Анна села на диван рядом с Ильей и указала рукой, в которой держала бокал с вином, на «Поиск».
– Но вот эта картина…
– Что? – заинтересованно спросил Адорин.
– Если в других можно увидеть руку одного художника, хотя они и очень разные, то эта словно написана другим человеком. Мрачная. Тревожная. Слишком много боли. Эти изломанные квадраты, фиолетовые сполохи, красный, почти разорванный рот, незаконченные обрывающиеся геометрические формы, удерживаемый ладонями огонь. Сплошные страдания, изломы, разрывы. Такое впечатление, что писал человек измученный. Больной. Зачем ты ее здесь повесил? Ведь это место твоего отдыха, она тут не нужна, извини, ты сам спросил мое мнение. Здесь гораздо лучше смотрелся бы тот крымский пейзаж, который висит на кухне. Светлый, легкий, кажется, что чувствуешь запах моря. Вот он здесь в самый раз. Кстати, а можно познакомиться с этой художницей? Я бы, не задумываясь, переманила ее к нам работать на очень большие деньги.
– Нельзя ни познакомиться, ни переманить. Она занимается дизайном и сейчас не живет в Москве, – ответил, стараясь быть любезным, Илья.
Адорин не расстроился, а остыл как-то и даже расслабился – не поняла!
Не увидела и ни черта не поняла! Ни про саму картину, ни про него, ни того, почему он повесил ее именно здесь. Только Юлька и поняла, услышала каким-то внутренним чутьем, что происходило в нем, и передала в красках, уж у нее-то не возник вопрос, почему «Поиск» висит именно тут, она знала без слов и разъяснений.
«Нет, нет, дорогой! Никакой Юльки! Все! У нее своя жизнь, у тебя своя! Порознь! И слава богу!» – опомнился Илья, сразу же запретив себе представлять мысленно, какой «своей» жизнью она живет и с кем.
Адорин стал частенько и всерьез обдумывать идею жениться на Анне. Словно подготавливая долгосрочный контракт, просчитывал все плюсы этого решения, склоняясь к мысли, что прав: надо начинать новую жизнь, да и с Темкой рядом будет женщина.
Тимошка скучал по матери. Раз в неделю они долго разговаривали по телефону, мальчик рассказывал ей о своей жизни: что делает, где бывает, чем занимается. К сожалению, Тимка проводил большую часть времени с бабушкой и дедушкой. Адорин по обыкновению много работал, к тому же старался не посвящать сына лишний раз в перипетии своих отношений с женщинами, поэтому забирал его у родителей в основном на выходные. Предпринятые несколько раз попытки найти няню, чтобы ребенок всегда жил с ним дома под присмотром, не увенчались успехом.
Тима вообще трудно, опасливо сходился с незнакомыми людьми, а особенно с женщинами. Общение с нянями заканчивалось ревом и надутыми губами, и Илья забросил это безнадежное предприятие. Мама, восстановившись после той аварии, с удовольствием занималась внуком и неоднократно предлагала:
– Давай съедемся. Найдем большую квартиру, такую, чтобы мы с отцом не мешали твоей личной жизни, но при этом Тимка будет с тобой, а мы за ним приглядим.
Илья неоднократно обдумывал такой вариант, однако, зная, как родители болезненно относятся к его холостяцкой «разудалой» жизни, оттягивал решение вопроса.
А вот жениться, пожалуй, можно.
Анна будет заниматься Темкой, она, конечно, тоже много работает и карьеру свою не оставит наверняка, но пойдет на уступки, пересмотрит свой рабочий график – все-таки семейная жизнь, ребенок.
И все же! Все же!
Он неожиданно решил, что, прежде чем делать предложение Анне, должен сам, лично посмотреть, как и с кем живет Юлька. Не признаваясь себе до конца, хотел убедиться, что был прав! Прав!
И, подсознательно ковыряя рану, увидеть, что она переболела свою девичью влюбленность. Увидеть, убедиться, что нет у него и призрачной надежды!
Илья придумал себе командировку в Санкт-Петербург. Командировка оказалась совершенно реальной, но, как и в случае с Прагой, он вполне мог не ездить. Его питерские партнеры, весьма заинтересованные в контракте, по деловому этикету должны были сами приехать в Москву. Но Илья, сославшись на еще одно деловое мероприятие в городе на Неве, изъявил желание прибыть сам.
Продумав тактику и стратегию предстоящей встречи, отнюдь не с партнерами, к которым летел, Адорин позвонил Расковым за несколько дней до Нового года. Трубку подняла Марина.
– Марин, привет, это Илья, – поздоровался он.
– Ильюша! Привет, как я рада тебя слышать! Сто лет не общались, не встречались! – обрадовалась ему Марина.
– Я тоже рад тебя слышать. Игорь дома?
– Дома, тебе Игорь нужен?
– Да нет, вы оба. Я, собственно, что звоню: я сегодня улетаю в Питер по делам, может, что надо Юльке передать?
– Ой! Надо передать, обязательно! – воскликнула она. – Это замечательно, что ты сможешь с Юлькой увидеться! Она собиралась к нам на Новый год, но у нее не получается. Юлька делает дизайн квартиры какой-то трудной клиентке и будет заниматься этим до самого праздника. Игорь! – закричала она. – Илья звонит, он в Питер едет, может Юльке от нас посылку передать!
– Я стою у тебя за спиной, чего ты кричишь? – весело спросил Игорь.
– Призываю! – рассмеялась Марина.
Илья услышал их диалог и улыбнулся. Это самые родные для него люди. Илья восхищался их взаимоотношениями, тем, что они сумели сохранить тепло и любовь друг к другу за столько лет! И помогали ему, и спасали, и выручали, и учили своим примером отношениям в семье, многому учили!
И подарили ему Юльку!
«Стоп! Ты собрался жениться на Анне! Значит, размышляй в этом ключе, и ничего более!»
Расковы приготовили дочери кучу подарков, Марина уложила в сумку какие-то вкусности к праздничному столу, которые доченька обожала, а готовить умела только мама. Они дали ему Юлькин адрес и телефон, когда Адорин заехал за гостинцами, успели рассказать, не скрывая гордости, о ее достижениях.
Илья слушал, улыбался, поддакивал, и у него портилось настроение.
«Московского гостя» встречали честь по чести. Расчувствовавшиеся от его личного прибытия потенциальные пока еще партнеры отвезли Адорина в лучшую гостиницу, предложили любой вид отдыха, с намеком на девочек или что пожелает душа важного гостя. Илья вежливо отказался и предложил заняться работой, невзирая на позднее время суток.
Про себя он уже все решил, посчитал и, проводя переговоры, делал заинтересованное лицо, не слушая, что там говорят господа переговорщики, расписывая перспективы, уже зная, на каких условиях подпишет данный контракт. Это оказалось неактуально.
Он весь, всеми потрохами и разумом, был в предстоящей встрече. В Юльке. И ничего не мог поделать с прокручивающимися в голове сценами той их единственной, прекрасной ночи.
Он познал ее всю. Как только может познать мужчина женщину. Он думал о ней и, черт возьми, – хотел!
Хотел. Гораздо больше, чем раньше, когда не знал, какой у нее запах и вкус кожи, как матово она светится в темноте, не знал, как загораются ее бирюзовые глаза, когда он в нее входит, как она тихо вскрикивает и орет во все горло, достигая вершины, не признавая никаких условностей и полутонов!
Господи! Как же он ее хотел! До одури!
Да боже мой, что объяснять! Все нормальные мужики поймут – эту безудержную тягу к женщине, которую ты столько лет хотел и получил наконец! Это убивающее сознание, отказывающееся слушать какие бы то ни было резоны!
Сумасшедшую страсть мужика, которая уж если вырвалась из-под контроля, не оставляет тебе шансов! И не удержит тебя ничто: ни сознание и понимание, что ты приносишь несчастье и страдания близким, ни то, что разрушаешь себя, пуская свою жизнь под откос, теряя по ходу друзей, родных и привычный образ жизни!
Черт бы все побрал! Как с этим жить?!
Как ложиться в постель с другими бабами, когда познал, попробовал нечто наивысшее?! Как жить без счастья, от которого сам, сознательно, подчиняясь условностям, отказался, уже держа его в руках, обладая им?!
Как?! Твою мать!!!
А вот так – вяло, постно, вполсилы, вполжизни, довольствуясь тем, что имеешь: хорошим, весьма достойным сексом, красивой, умной женщиной рядом и спокойным течением бытия!
Вот так!
«Анна! Думай только о ней! Вспоминай ее! С этой женщиной тебе будет спокойно и устойчиво, с ней не грозят разрушительные страсти! Она хороша в постели, с чем можешь себя поздравить! А Юлька – было и прошло, не воротишь! Да и незачем! Вот сейчас увидишь, убедишься, что с ней все в порядке, простишься внутри! И все! Все!»
Он приехал к ней утром. В десять. Попросив еще в Москве Марину позвонить дочери и предупредить ее, что он завтра зайдет в первой половине дня и отдаст гостинцы.
ЮЛЯ
– Юлечка! – радостно сообщила мама. – Илья улетел в Питер, в командировку, мы тебе с ним послали подарки на Новый год. Он просил предупредить, что завтра с утра зайдет к тебе. Сможешь быть дома?
ЮЛЯ
– Юлечка! – радостно сообщила мама. – Илья улетел в Питер, в командировку, мы тебе с ним послали подарки на Новый год. Он просил предупредить, что завтра с утра зайдет к тебе. Сможешь быть дома?
Юлька замерла, оторопев.
«Нет! – было первой ее мыслью. – Только не это! Я так убегала, я в Москву из-за него не ездила ни разу! Нет, не надо, господи!» – взмолилась она.
Но деваться некуда. Кирилл рано утром уходил на работу, и оставить подарки от родителей было некому, кроме нее. Юлька закрыла глаза и сильно-сильно сжала телефонную трубку.
– Ау! Дочь! Ты где? – поинтересовалась мама.
– Я здесь, мамуль! – постаралась взять себя в руки Юлька. – Я поняла. Я задержусь, подожду его. За подарки спасибо! Я с ним передам свои подарки вам.
– Ой, да ладно, не суетись и его не загружай! Мы скоро встретимся, тогда и отдашь!
Юлька справилась со своей паникой и спросила:
– Когда это скоро? Ну-ка, колись, что задумали!
– Вот черт, проболталась! – спохватилась мама. – Ладно, скажу, раз уж так вышло. Мы с отцом приедем в начале февраля.
– Ура-а! – обрадовалась Юлька. – Прекрасно, мамочка! Я так соскучилась!
– Ты только отцу не скажи, что я раскололась.
– Нет-нет! Буду молчать, как партизан на допросе! – пообещала Юлька.
Она не могла заснуть всю ночь. Думала, вспоминала, мучилась, видя перед глазами Илью.
«Надо успокоиться! – уговаривала она себя. – Ну, приедет, и что? Спокойно, ровно, по-дружески! По сценарию: ничего не было, ничего не помню!»
И так всю ночь Юлька уговаривала себя и свое непослушное, растревоженное сердце. Она уснула под утро, измучившись, исстрадавшись и приняв твердое решение – дружеское участие, такая же дружеская радость от встречи! Никаких намеков, обид, демонстраций оскорбленной девицы, никаких воспоминаний, замираний, слез-сопель!
Ни-че-го!
Спокойно и приветливо: «Здравствуй, Илья!» – вежливо, отстраненно.
– Что с тобой? – поинтересовался Кирилл за завтраком.
– А что? Ничего! – сразу приняла «стойку» Юлька, испугавшись, что он почувствует, поймет ее напряжение.
Ничего, конечно, если не считать сбежавшего кофе, уроненного на пол бутерброда, добавленного в чашку с кофе кефира вместо молока, подрагиваний рук и бешено стучащего сердца.
– Влюбилась? – спросил Кирилл, не поверив ей.
– Нет, – рассмеялась Юлька, – вот это точно нет!
– Рисовала всю ночь? – допытывался он.
«Ага! Илью, мысленно!» – мелькнула у нее мысль.
– Ну, не всю – соврала она.
– Может, забьешь на работу и выспишься? – предложил Кирилл.
– А бог его знает, может, и забью, так я от этой дамочки устала!
Кирилл уехал на работу. Юлька маялась. Слонялась по квартире, работу решила задвинуть на самом деле. Повалялась в ванне, зачем-то накрасилась, а когда сообразила зачем, быстренько смыла всю косметику.
Услышав звонок в дверь, замерла, впадая в какой-то ступор.
«Может, не открывать? – трусливо подумала она и одернула себя. – С чего бы это! Ты же приняла решение: вы друзья, как раньше, ничего не изменилось!»
Но это был не Илья.
Открыв дверь, Юлька увидела Карелию и от радости и облегчения заорала на весь дом:
– Кара! Какое счастье, что ты пришла!
– Ты таки пристукнула клиентку? Девушка Кирилла залетела? Юля влюбилась? Инопланетяне? – усмехнувшись, спросила Карелия.
– Все гораздо хуже! – кричала Юлька.
Она ухватила Карелию за руку и втащила в прихожую.
– Кара, давай выпьем!
– Спиртное до десяти утра? – приподняла бровь Карелия. – Милая, ты начала осваивать образ жизни бомонда? Или жизнь не удалась?
– Второе! – ответила Юлька, затащив Карелию в кухню. – Сейчас Илья придет! Сюда!
– Ого! – обрадовалась Карелия. – Воссоединение любимых? Мужчина не выдержал разлуки с тобой?
Юлька давным-давно рассказала Карелии про Илью, про свою любовь к нему – да все рассказала, как исповедалась! Кара, как называл ее Кирилл, а следом за ним и Юлька, была такой мудрой и стала близкой, родной для Юльки.
Никому на свете она не рассказывала о своей любви и трагедии, с которой жила, – никому! А вот Карелии рассказала сразу!
Наверное, кончились силы держать этот болезненный груз в себе, а может, не было рядом такого близкого человека, кроме родителей, но их она оберегала от своих откровений.
– Не угадала! – ответила Юлька.
Она достала из холодильника бутылку шампанского. Сегодня было двадцать девятое декабря, и Кирилл подготовился к грядущему празднику, купив десять бутылок игристого напитка и уложив их в холодильник.
– Будешь? – спросила она, демонстрируя бутылку.
– Давай! – согласилась Кара. – Так по какому случаю встреча?
– Он в командировке, и мама передала с ним подарки для меня на Новый год, только и всего.
– А ты разволновалась! – кивнула Карелия. – Ночь не спала и извелась вся!
– Ну, есть немножко, – пробормотала Юлька.
– А честнее? – не поверила Кара.
Юлька открыла шампанское, без взрывов и моря пены, посмотрела на Карелию и призналась, простонав:
– А честнее – по полной программе!
Она достала высокие бокалы, порезала яблоко, разложила на тарелке, разломала, выложив на другую тарелку, дежурную шоколадку, разлила по бокалам шипучий напиток.
– Я не хочу его видеть! И ужасно хочу! Я соскучилась, я тоскую по нему, он снится мне каждую ночь! Я приняла решение: дружеский тон, как раньше, и никаких намеков на то, что произошло! Ничего не было, точка! Но мне плохо, тошно! Страшно! Я не знаю, что делать, Кара!
– Ну, для начала выпить, – спокойно ответила та и подняла свой бокал.
Юлька быстро села за стол напротив нее, они чокнулись, отпили шампанского, и Юлька уставилась на Карелию в ожидании совета.
– Что ты так на меня смотришь, девочка? – усмехнулась Кара. – Я не знаю, что тебе сказать. Дай мне сигарету, у Кирилла где-то должны быть.
Юлька удивилась – Карелия не курила вообще, – встала и взяла из ящика пачку дорогих сигарет. Кирилл и Юлька не курили, но сигареты в доме держали на всякий случай, для себя, если вдруг настроение такое, или для гостей.
Карелия закурила, выпустила дым и посмотрела на Юльку. У Юльки внутри что-то екнуло – взгляд женщины был странным, печальным, словно она вспомнила о старой боли. Юлька никогда раньше не видела, чтобы Карелия так смотрела.
– Я любила только одного мужчину в своей жизни, – грудным, полным сдерживаемой застарелой боли голосом сказала она, – отца Кирилла. Я любила его до одури, до умирания! Он был старше меня на двадцать пять лет и так же, как твой Илья, считал, что все несерьезно, что девочка заигралась, а он не имеет права на эту любовь. Господи, как же я страдала!
– Кара-а! – протянула Юлька, жгуче сочувствуя.
– Что Кара? – усмехнулась она. – Я не похожа на женщину, которая может страдать от любви? Это я теперь такая, а тогда была моложе тебя нынешней и любила как сумасшедшая!
– Но… – сделала попытку возразить Юлька.
– Это ты о том, что я все-таки вышла за него замуж? – перебила ее Карелия. – Вышла! И все годы, что мы прожили вместе, я была самой счастливой женщиной на земле! Каждую минуту!
– Он решился, понял? – спросила Юлька.
– Нет, не он. Артур был очень порядочным мужчиной. Он не мог себе позволить такое счастье. Мучился, страдал ужасно, потому что я была его единственной любовью. Когда я призналась Артуру в своем чувстве, он сказал: «Нам нельзя, девочка. Для меня это великое, нежданное счастье, но я сломаю тебе жизнь, если разрешу себе его». Я прорыдала три дня подряд, понимая, что он окончательно все решил. А потом подумала – нет! Ни за что не откажусь от своей любви и Артуру не позволю! Пришла к нему домой с чемоданчиком и заявила с порога: «Никуда не уйду! Можешь меня убить, это единственный твой шанс от меня отделаться. Других я тебе не дам!»
– И он принял тебя? – потрясенным шепотом произнесла Юлька.
– Он встал передо мной на колени, обнял мои ноги и плакал от счастья. Мы прожили десять лет. Единственных счастливых десять лет моей жизни. Через пять лет у нас родился Кирилл. Муж так любил меня, так оберегал от всего, он был настоящий рыцарь и превратил нашу жизнь в каждодневный праздник. Артур умер от рака. Он умирал в страшных мучениях, долго, но шутил и улыбался, стараясь подбодрить меня до последней своей минуты. Последние месяцы жизни он лежал в больнице и уже не мог вставать и двигаться. А я, знаешь, выносила за ним утку, шла по больничному коридору и думала: «Господи, какая я счастливая! Я самая счастливая женщина на свете! У меня есть такая любовь и такой мужчина!» Вот как! Налей! – жестко велела Карелия.
Потрясенная услышанным, Юлька налила шампанское, оно поднялось пенной шапкой в бокалах и перелилось на стол. Карелия взяла салфетку, вытерла лужицу, ножку бокала, отпила половину без всяких слов, посмотрела на девушку в упор:
– Если ты действительно его любишь, если знаешь, чувствуешь, что этот мужчина любит тебя, – борись! Не отдавай свое счастье обстоятельствам, людям, пустому мещанскому непониманию и глупостям! Вопреки всему: чужим мнениям, своим и его страхам! И пусть не поймут родные и друзья – не отдавай! Прости ему то, что он тебя отверг и не принял твоих чувств, прости и не смей отдавать никому, даже ему самому со всеми его «благородными» побуждениями и «правильными» мыслями, с его желанием защитить тебя от непонимания близких людей!